Колыма. Часть 4. Перед дверью ада

Часть 4. Перед дверью ада.
( Воспоминания моего дяди - узника ГУЛАГА)

До открытия управления МВД оставалось ещё более двух часов. Мы,не спеша, вышли на улицу и направились к месту назначения. Здесь милиционеры в соответствии с уставом предложили мне выйти на середину улицы, а сами, обнажив наганы, выстроились один впереди, а другой - сзади. Теперь, встречающая нас на улице публика, шарахалась в стороны от удивления. Я, как на маскараде, чувствовал себя в роли шута.
В управлении, куда мы добрались в конце концов, нас встретили с полным равнодушием. Дежуривший у окна военный отказался нас принять до прихода начальника отдела. Пришлось очень долго ждать в общей приёмной. Один из моих конвоиров, не вытерпев этого ожидания, ушёл по своим делам на базар. А затем, покрутившись с полчаса, ушёл и второй в неизвестном направлении. Я в третий раз был предоставлен сам себе. На этот раз уйти от конвоя было ещё проще. Город я хорошо знал. У меня было в нем много надёжных знакомых. Но я отогнал эту мысль, полагаясь всецело на справедливость закона. К тому же не хотелось подводить доверившихся мне конвоиров. Они были порядочные люди, ещё неиспорченные в органах МВД, каких я встречал потом немало на своём скитальческом пути.
Сначала возвратился младший конвоир. Увидев, что я сижу в приёмной один, он нервно выругался в адрес своего товарища. А тот, явившись вскоре, сказал в свое оправдание :
- Чудак, разве не видишь, кого мы конвоируем? Такой сам бы явился сюда, без всякого сопровождения.
В этих словах была сущая правда. Я сам стремился сюда, чтобы всё выяснить.
Ну вот, наконец, открылись двери управления. Я ещё не знал, что, попав сюда, редко кто возвращался на волю. Отсюда была прямая дорога в лагерь или на расстрел.
Мои конвоиры без всякой задержки доставили меня к начальнику соответствующего отдела. Там меня приняли под расписку, как некую вещь, ставшую собственностью органов МВД. Со мною они теперь могли делать все, что им угодно.
Принявший меня начальник отдела, с каким-то усталым безразличием, спросил, готов ли я давать показания. Я ответил, что готов. Был вызван сержант, который отвёл меня в соседнюю комнату к следователю. Это был высокий, плотно сколоченный субъект. Он посмотрел на меня исподлобья и, не спросив ни слова, поставил к стенке на "выстойку".
Прошёл час, два, три - я стою, не шелохнувшись, и жду, напрягая силы, когда же начнётся допрос? А следователь, словно не замечая меня, занимался разбором бумаг. Наконец, я попросил начать допрос, назвав его при этом "товарищем". Этого было достаточно, чтобы дать ему повод наброситься на меня с самыми отборными ругательствами :
-Медведь в колымском лесу тебе товарищ! - зарычал он. - Заруби себе на носу, контра, что для тебя я гражданин начальник! И советую тебе не вилять и не хитрить, а признаться во всем! Иначе я из тебя котлету сделаю!
Более восьми часов он тиранил меня, показывая своё искусство выколачивания показаний. Изморив меня выстойкой без воды и пищи, он периодически бил меня ребром ладони по шее. Я безропотно стоял у стенки, обливаясь потом, одетый в пальто. Во рту давно всё пересохло, в глазах рябило, ноги одеревенели и не гнулись. Наконец, к полночи всё прекратилось, и за мной явился разводящий сержант. Обратившись ко мне, он негромко скомандовал : "Пошли!"
(продолжение следует)