Потоп

 Всю ночь хлестал дождь. Стих только к утру. А утром позвонил Дима. Его снова затопило. Вода по крыльцо. Сергей все понял, даже не стал задавать вопросов, вздохнул и стал собираться. Димка просто так не позвонит. Раз позвонил, значит, вода стала понемногу спадать. Есть смысл смывать ил. Не уберешь - неделю будет квасить кисель. И грязь понесет в дом. 

 Самому Димке с больной ногой свой двор не одолеть. Ему повезло, что сегодня воскресенье и Сергея застал дома. Затопи его в будний день – сидеть бы, как княжне Таракановой.


 - Ты только возьми одежду соответствующую, - сказала жена, - И бээмвэшку оставь дома. Загубишь.  Возьми внедорожника, на котором ты на дачу таскаешься. А раз ты все равно там на полдня застрянешь, я к Тане съезжу.  Возьму «Тойоту».   

 Сергей спустился в гараж.  Осмотрелся. Все-таки прекрасно ему выстроили дом. Проект хороший и исполнение. Такой дождь шел. А в гараже даже не капли сырости. И вся рабочая одежда, в которой он иногда возится на грядках, осталась сухой. Он переоделся в рабочее, снял с гвоздя подвешенные болотные сапоги, кинул их в салон внедорожника и поехал вызволять друга.

  Дом, где теперь жил Дима, топило регулярно. Таков был Диме совместный подарок. С одной стороны – от города, с другой стороны -  от мамы-покойницы. И даже скорее от второго маминого мужа, тоже покойника, от которого она и унаследовала дом.
 
  Димкина мама на склоне лет притулилась к мужичку.  Сергей этого старикана никогда не видел, поскольку Дима с ним вовсе не общался. Объяснял: это мамин выбор, а не мой. Но выбор оказался нормальным: мужичок был с домиком. Так что Димкина мама переехала к новому суженому. Квартирная проблема переставал быть проблемой. Мама с возу – детям легче. И недолго жила его мама с мужичком не расписанной, на птичьих правах.  В это же время в городе развернулось строительство нового завода.

 

  Для строящегося завода проложили железнодорожную ветку. На насыпи.  Метров за сто вниз по склону от дома мужичка. А теперь и Димкиной матери.  И после этого домик, и весь район, с завидной регулярностью стало топить. Насыпь железной дороги не давала дождевым водам нормально стекать к реке. Слава богу, при наводнениях вода в комнаты, не заходила. Но во времянке раскидывалось море по щиколотку. Дома в районе сырели и превращались в трущобы. Фундаменты подмывало, по стенам пошел грибок. Обои в комнатах отклеивались. Теперь это некогда уютное место никого не прельщало.  Местные жители возмущались, писали письма. Кто мог, голосовал ногами: продавал дома по дешевке. Скупала сырые дома голытьба. Голытьбе с похмелу ампир не нужен. Да и пустые бутылки по двору – не помеха.   А кого тревожат лужи и ямы на дороге? Машин то у новых поселенцев нет. Тут на бутылку не всегда наскребешь. А до магазина и пешком можно дотопать.

  И при таких новых соседях новый друг Диминой мамы, который вдобавок начал хворать от сырости, вспомнил, что в Израиле сухо, тепло, и дороги хорошие.  Вспомнил, как много там евреев с русскими корнями. Или можно сказать, русских с еврейскими корнями. То есть, таким же, как он. А чем он хуже?  И он засобирался. И Димина мама, стопроцентная славянка, была согласна ехать с ним. Не то. чтобы на край света. Но до Израиля – так это не очень далеко. Не Владивосток. Но право на переезд имеет только законная супруга. И был оформлен брак.                                                                                                

  Оформить брак – раз плюнуть. Доказать еврейство оказалось куда сложнее. Нужные документы подрастеряны. Но все же не столь безнадежное дело, как достучаться до властей, чтобы избавили от подтоплений. Потенциальные репатрианты плюнули жаловаться городским властям, и приступили к сбору документов на выезд. Пока собирали, бодались с посольством Израиля, регулярно затопляемый претендент на гражданство в земле обетованной возьми да помри. То ли посольство его доконало своими придирками, то ли потопы и недоступность городских властей, то ли годы. Дом остался вдове. То есть Диминой матери.

  Ей остался и дом, и проблемы. Как может справляться со стихийным бедствием старая вдова? Позвать на помощь сыновей? Но Ромка в бесконечных рейсах. А Дима болен. У него диабетическая язва на ступне. Не положено ему в грязи возиться. И так врачи ампутацией пугают.

  Крутилась она сама, как могла. Но в один зимний день, когда ледяной ветер обрушился на город, вышла во двор, упала и замерзла насмерть.
 
  Печально, с одной стороны. Но как говорится, не было счастья, да несчастье помогло. У Димы появилась конура, куда можно уйти от того, от бесконечных попреков жены. Так говорил Дима. А Лариса, его жена говорила, что она, наконец, вздохнет спокойно, настолько Дима ее достал.

  А чем же достал? Ведь, выходила она замуж по великой любви за молодого, привлекательного инженера. С большими, казалось бы, перспективами.  Совсем не такого, от которого жене тошно

  С перспективным инженером Сергей когда-то учился в одном классе. Оба учились хорошо. Дружили. Оба, окончив школу, поступили в институты в Москве. Там бывало, пересекались. Хотя, реже.  Москва их развела. Закончили в один год. Потом каждого из них немного помотало.

  Но когда Сергей осознал, что пришло время осесть, - никто в других городах его не ждал, - он решил вернуться в город своего детства. И снова стал дружить с Димой, который, приехав годом раньше, успел пустить корни. Хотя бы в том смысле, что он подкатил к девушке прямо по серьезному. С прицелом на женитьбу. И настало время, когда Дима позвал Сергея на свадьбу. Все было весело, и ни тучки на горизонте.

  Диме пофартило. Он был не столько смазлив, сколько смахивал на комсомольцев с плакатов. И тут Диму, который не был ни в школе, ни в институте активистом, выбрали комсоргом завода. Что за зверь полу-освобожденный комсорг?
Если бы выставить в музее полу-освобожденного комсорга, весь день бы в музее торчали ротозеи. Такому товарищу производственный план – информация для сведения. Для него главное - повестки собраний и наглядная агитация. И, наверное, наглядная агитация его доагитировала. Дима сообразил, что почем, понял, цену ступенек на крутой и витой карьерной лестнице. И почувствовал, что это и есть дорога к светлому будущему. И пошел скакать, с одной номенклатурной кочки на другую.

  И вот он дорос до директора гостиницы. Особенной. Эта элитная гостиница, имела отдельный, скрытый от посторонних глаз небольшой корпус, загадочный как замок Синей бороды. Для посвященных ничего загадочного. В этом флигеле останавливалось руководство. Всякие проверяющие, ревизоры. Не останавливаться же им в обычных гостиницах, чтобы рядом были обычные командировочные.  Давно прошло время, когда мама Диме читала про мистера Твистера. И объясняла, что так делать нельзя.

  Теперь Дима понял, что так делать и нужно.  Как может какой-нибудь проверяющий из столицы жить стенка в стенку с простым не проверяющим. С Диминым опытом комсорга, и на прочих ответственных должностях, он знал, как удовлетворить разнообразные запросы проверяющих. Это в рабочее время проверяющих ублажают их прямые подчиненные. Там проверяющие строги и к другим и к себе. Но рабочее время заканчивается. И Димина забота, чтобы его постояльцы вечером отдохнули так, чтобы на следующий день они приступили к проверке с новыми силами и отличным настроением. И теперь иногда до Диминого слуха долетали пикантные подробности ревизий. И он нащупывал невидимые нити крайне путанного на первый взгляд клубка под названием производственные отношения. Иногда, выпив, он проговаривался Сергею, что все они в городе у него вот тут, в кулаке, что у него какие-то пленки.  Сергей даже не понял, то ли это фотопленки, то ли это магнитофонные пленки. Но понял, что Дима стал мастером в своем деле. В оправдание Димы нужно сказать, в то время он пил не часто, а трезвым умел хранить тайны. Это качество было одним из условий его качественной работы.

  Но тут начались его разлады с женой. Какой жене понравится, если муж замахивается на привычки ревизоров. Да еще не простых, а таких, что на три головы выше любого в городе. Но тут у Димы, пошли нелады с женой. Стал ее во всем подозревать. И как пропустит, говорил, чтобы шла откуда пришла, то есть к родителям.

  Он стал принимать на грудь все чаще. А поддатом состоянии подозрения насчет жены и мания величия, крутили его в четыре руки, как белье, перед тем как повесить на веревку сохнуть. Ревизорские развлечения стали для него дороже семьи. Благо все для этого имелось. Дима мог несколько ночей, словно в командировке, провести в гостинице. Дома говорил Ларисе, жене, что его дела - дела государственные. А такой дуре, пиликающей с учениками на своем фортепиано, его вообще не понять.    

  Его придирки и отлучки раздражали Ларису. Зато городское руководство было им довольно.  Золотой парень.  Умеет найти подход к ревизорам. И Дима это ценил.
 
  А в это же самое время Сергей, ступенька за ступенькой, рос до руководителя предприятия. Предприятие средней руки. Но теперь он пересекаться с Димой, не только на редких посиделках старых одноклассников, но и на совещаниях в кабинетах городского руководства. 

  И вдруг Дима сорвался в штопор. По Станиславскому театр начинается с вешалки. И гостиница начинается с входа, с вывески над входом и холла. В Диминой гостинице в этом плане все было как в лучших домах. Колонны, картины, диваны, кресла, столики, зеркала. В один недобрый день какая-то фирма попросила арендовать в холле буквально пять квадратных метров для игровых автоматов. Конечно, и благодарность директору. И Дима согласился. 

  И на следующий же день после установки автоматов, решил их опробовать. И сгорел душой. Дотла. Вся благодарность фирмы ушла на автоматы. Скоро он вытянул все деньги из семьи, продал одну из машин. Лариса стала прятать от него деньги. Предупреждать знакомых, чтобы ему не одалживали. Ходить по бабкам, чтобы мужа заговорили. Безуспешно. Игровой автомат, разводящий на бабки, сильнее всяких других бабок.

  Закончилось мелкими кражами в гостинице. Диму уже не журили. Серьезно предупредили. Он возомнивший, что знает столько тайн, что его заморятся трогать, в таком духе высказался. Его поперли и предупредили, чтобы держал язык за зубами.  А то ни зубов не будет, ни языка, и мозги, где хранятся тайны, враз вышибут. Как в детективах, он слишком много знал. И в том числе он знал, что так с ним и будет, если откроет рот. Такие люди в стране российской есть, что вышибут все. И оказался он на улице с настолько подмоченной репутацией, что никуда его не брали. А до пенсии еще пять лет. Но теперь это его волновало постольку-поскольку. Его волновало не как прожить, не как будет жить семья, а где взять денег на автоматы.

  Его теперь гнали от дверей гостиницы. То же швейцар, который раньше преданно глядел в глаза, теперь чуть не за грудки хватал, выталкивая прочь. Но репутация Диму уже не колыхала.
 
 Голь на выдумку хитра. Не только в гостинице есть автоматы. Дима разработал математическую теорию, как обыграть автомат. Делился тайной со всеми, кто мог бы ссудить деньгами, убеждая, что для опробования теории на практике нужен только мизерный первоначальный взнос. Но мир отвернулся от него. И автоматы, и семья. Лариса взяла подработку, чтобы как-то прокормиться. Старший сын бросил институт и пошел работать. Теперь Диму дома держали на голодном пайке. Кто не работает, тот не ест.

  И вот тут-то крайне удачно умер сначала мамин новый муж, неудавшийся репатриант, а потом и сама мама. Бог на небесах увидел Димины терзания. И вот Дима переехал из квартиры, в которой жена и дети его не держали, в унаследованный дом.  Пусть он был похож на трущобу. Кровать есть. Даже свет и газ есть. Даже телевизор работает. Что еще человеку нужно? Человеку нужны деньги, чтобы играть. Дима балансировал на грани продажи дома. Но, есть бог на небесах, Ромка тоже был наследником. И мама- покойница, видевшая какие страсти изводят ее старшенького, так хитро составила завещание, что Диме никак к деньгам не подступиться.


  Теперь Дима жил как сыч. Друзья, каждому из которых он уже немало задолжал, его не навещали. Потоп навещал чаще. И вот тогда Сергей брал свою рабочую одежду и болотные сапоги. Садился на свой внедорожник и ехал к Диме. Но если это случалось в будние дни, когда Сергей работал, Дима иногда по несколько дней не выходил из дому.

  До переезда Дима понимал экологическую обстановку в городе как некую абстракцию. Теперь он погрузился в реальность. По колено. Более того, он очутился с той стороны баррикад, где ютились сирые и убогие, постоянно жалующиеся. Качающие свои права, и сочиняющие просьбы, и заявления. А ведь не так давно он был в той группе, которая рассматривала заявления. А кому как не Диме знать, что это занятие бесполезное. А теперь хоть сам садись и пиши письма. А толку? Напиши им, что от сырости, от необходимости часто носить резиновые сапоги, язва на ноге обострилась, - ответят, что наша медицина стоит на самых передовых позициях. 


- Да ты продай этот участок, - советовал Сергей, печально, созерцая разруху в доме, -  На простенькую однушку должно хватить. Тут ведь еще земля в придачу. Земля теперь стоит больше чем строения. Кто-нибудь купит, снесет твою халабуду. Отсыплет земли. Поднимет уровень выше, чем тебя заливает. И выведет себе особняк.

  - Кто же в этом гетто землю станет покупать? Тут самый простой продмаг черти знает где –  печально качал головой Дима, - А какие тут коммуникации!? То света нет неделю, то канализацию забивает. А еще проблема, что дом плохо по документам оформлен. Целая морока. А потом наследников-то двое. Я и Ромка. Да если бы смог, на то, что я выручу, гаража приличного не купишь.

  Сергей молчал и думал, что Дима прав. У Сергея гараж, хоть и под домом, на цокольном уровне, но рассчитан на три машины. И верстачок есть. Просторнее, чище, чем Димкина кухня и комнаты.  Хоть бери его домой сторожем. Так опасно. Дом обнесет. А на работу взять просто невозможно. Инженерную квалификацию он растерял. Сергей предложил, что устроит его на завод, тем же сторожем. Кем еще? Хоть какие деньги. Так Дима обиделся. У него, между прочим, московский диплом.

  Так Дима и перебивался в своем наследном замке. Есть деньги – есть игра и еда. Проигрался – зубы на полку.  А с домом: нет дождей – терпимо. А как дожди, кричи караул.

  И вот он закричал. И снова Сергей приехал на выручку.



  Сергей знал, где остановить машину. Дальше нельзя. Там залежи ила. Машину вымажешь. Да она там, как по льду пойдет. Не выходя из машины, он напялил сапоги, и двинул вниз по склону к Диминому дому.

  Калитка заперта. Дима на звонок не откликался. Звонок на калитке мог не работать.  Из-за дождя возможны отключения. Неизвестно, есть ли сейчас тут электричество.  После долгого и бесполезного стука в калитку пришлось ему, без пяти минут пенсионеру, да еще в болотных сапогах, лезть поверх ограждения. Начало неудачное. Перемазался, как свинья, в вязком, скользком, нанесенном с холмов иле.

  Он представлял, какую застанет картину. Во дворе болото. На старом жигуленке, который он купил вместо своего «Мерседеса» грязной полоской уровень, куда дошла вода. Электрическую часть там опять залило. И кресла в салоне замочило. И грязи нанесло. Толку от этой машины.  Гниет, на ходу разваливается. Димка уже видит плохо. И больная пятка плохо чувствует педаль. Как-то человека чуть не сшиб. Слава богу, отделались пустяками. Но прав его лишили.  А ему нипочем. Иногда ездит на своем драндулете. Но большую часть времени машина стоит, как крейсер «Аврора». Даже на запчасти не продашь.

  Деревянное крыльцо дома снова все промокло. Краска вздулась. В углу крыльца отхожее ведро. Туалет в нижней части двора, конечно, всплыл, исторг наружу все содержимое. Можно себе представить картину в районе туалета. Да Диме туда и не добраться. Остается ведро. Это мало того, что не эстетично, -  Диме на это чихать, - но крайне неудобно. Попробуй, присядь на ведро с его больной ногой.

  Пальма, большая рыжая дворняга лениво помахала хвостом, увидев Сергея.  Не сходит с табурета. Умная, терпит, в ил не лезет. Наверное, понимает, что с приходом Сергея двор очистится.

  В доме воняет сыростью. С одной стороны дома еще при покойном старике прохудился водослив. Он его не ремонтировал. Грезил Израилем. А теперь кому ремонтировать? Дождевая вода течет снаружи по стене. Стена мокрая. Обои и даже штукатурка обвалилась. Да Диме с его здоровьем самому не починить. А если нанять, по финансам не потянуть. Сергей как-то послал заводских строителей крышу Диме подлатать. Они вернулись злые. Пришли человеку помочь, а он с ними как холуями разговаривает. Они свернулись и ушли. Так водослив и остался без ремонта.

  Но хуже всего времянке. Во времянке все плавает. Старые, еще мамины, а может быть того еврея, ковры, наследие советских времен – все в иле. Долго Сергей обмывал и чистил подворье.

  Под занавес Дима попросил сходить в магазин. Купить еды. Он со вчерашнего дня не ел. Света нет. Холодильник отключило. Да там и шаром покати. А старые закатки мамины во времянке. Грязные. Отмыть нечем. И опасно.
 


  На подъезде к магазину стояла скорая. В ненастье всякое может случиться. Утонул кто? Током ударило? С таким контингентом, какой тут попадается, неудивительно.
 
  У продуктового дождь серьезно набедокурил. Вдоль улицы, спускающейся к магазину, долго-долго рыли канаву. Наверное, хотели проложить трубу. И дорылись. Потоками дождевой воды края канавы подмыло. Грунт понесло вниз. Он вперемешку с илом приткнулся к стене магазина. И лег горой. Только от двери в магазин отгребли немного, чтобы открыть. Теперь площадка для машин перед магазином – полоса препятствий. 

  В центре маленького торгового зала Сергей увидел лежащую на картоне коробок пожилую женщину. Бабуся поскользнулась на полу покрытом илом. И не встает. Охает.  Продавщица соорудила матрас из картонных ящиков. А покупатели аккуратно подсунули его под пострадавшую. И скорую вызвали.

 Молодой врач ругался с продавщицей. Больная вся в грязи. Как ее положить на носилки? Носилки чистые. Не одноразовые. И халат у него не одноразовый. Им в скорой чистого взамен не выдадут. А им еще всю смену работать.

 -  Так что, оттирайте ее, - заявил врач продавщице.
 - С какой стати? Я что вам оттиральщица? Я и так пока выкладывала ее на ящики, вся перемазалась. А у меня продукты. Правила знаете какие? Кто возьмет грязный хлеб? Вы возьмете?
 - А у нас, что, своих правил нет? Вам нужен грязный врач? Она у вас в магазине упала, а не в больнице.  Бумажные полотенца возьмите и оботрите ее.
 -  На нее три рулона полотенец уйдет! – буркнула продавщица, но рулоны принесла.

 Спасение утопающих дело рук самих утопающих. Кушать надо.  Пока не вынесешь больную, магазин не работает. Нашлись среди покупателей сердобольные, к тому же соседи этой женщины. Вытерли пальто упавшей и перенесли ее в машину. И магазин заработал.

 Нужно и Димке купить бумажные полотенца, подумал Сергей. Вещь нужная. Когда он возвращался с пакетом гуманитарной помощи для Димки, вдруг над улицей затрубили радостные марши.  И под бравурные звуки фанфар он поравнялся со скорой. Скорая не двигалась. Сергей понял, что темно-зеленый «Урал» перегородил узкий проезд улицы. И судя по победной музыке, доносящейся с «Урала», никуда двигаться не собирается.  Врач, выйдя из машины кричал, что ему нужно везти больную. Рослый полный мужчина в пиджаке и белой рубашке при галстуке, стоящий на кузове «Урала», взирал на него взглядом помазанника, ниспосланного сюда для высокой миссии.   

 Врач говорил, что «Урал» перекрыл единственную дорогу. Другую размыло дождем. «Уралу» нужно проехать до перекрестка, чтобы скорая бочком его объехала. Представительный мужчина с кузова стал разъяснять врачу, что это не у врача, а у него задание государственной важности, касающееся не одного человека, а многих людей. А нужды многих важнее потребности одного. Ведь тут людей затопило. У них проблемы. Сегодня день голосования. А как им проголосовать? Им же не дойти. Вот в этом случае не народ идет к урнам, а урна к народу. И через пять минут, как только подошедшее население охватят голосованием, откроется проезд. И мужчина в галстуке указал на серую кучку мужиков в плащах и сапогах, стоявших у заднего борта машины.

 - У меня человек при смерти, - взорвался врач, - А вы тут в бирюльки играете.
 - Это не бирюльки. Как видно вы недопоняли, с кем разговариваете, - важно произнес товарищ в галстуке, обращаясь к врачу, - Подождите, люди опустят биллютни и готово.
 - Так мы тебе и опустим, - отвечает невысокий злой небритый мужчина в плотном брезентовом рыбацком плаще с капюшоном и высоких сапогах, - Мы тебя самого с машины опустим.
 - Вы с кем в таком тоне разговариваете? – нахмурился мужчина в галстуке,


  Может быть врач и мужчины не знали, с кем разговаривают. Но Сергей товарища в галстуке знал. Сталкивался с ним во властных коридорах. Там он встречал этого плотно влитого в пиджак, гладковыбритого гражданина, по лукавому блеску глаз которого, легко было определить, что товарищ немало прежде, при коммунистах, терся каким-нибудь инструктором в райкоме. И после перестройки остался у кормушки.

  И мужчина при галстуке узнал Сергея. И его лицо выразило недоумение: почему тот, кого он часто видел в аппаратных кабинетах в костюме и при «дипломате», дефилирует тут в грязной затрапезной одежонке в сапогах и с пакетом? Что привело в этот забытый богом район уважаемого человека? Да еще в выходной, в день голосования.

 - А вы какими судьбами тут? – спросил он Сергея.
 - У меня тут товарищ живет. Слободского Дмитрия Петровича знаете? -
 - Слободского, -  удивленно протянул мужчина.
 
 Сергей увидел, как удивление и даже тревога на минуту парализовало товарища в галстуке, и понял, что тот, определенно, знает не только Диму, но и его скандальную одиссею, что он не ожидал такой встречи, и сейчас прокручивает в голове, как ему на все это отреагировать. Это незапланированный поворот, выходящий за рамки его задания и сознания. Вообще жизнь человека у кормушки полна пугающих неожиданностей. Головой, мозгами он погружен в кормушку, а окружающий мир ощущает задом, как животное. А ощущение задом оно всегда неточное. И пугает. Как бы на зад не свалилось приключений.

 - Он там дальше живет, -  Сергей махнул туда, куда был обращен нос «Урала», - Я вышел в магазин, вас не было. А теперь вас не обойдешь.

 Широкий «Урал» полностью перекрыл проход. По бокам дороги вплотную к колесам открытые ливневые лотки полностью в воде. Чтобы пробраться к Диме придется обходить за квартал.


 - Димон? Это хромой? То ж тут не знает Димона? Вечно тут рубли сшибает, - вдруг вмешался тот самый, активный и обозленный мужчина в сапогах, в перемазанном илом рыбацком плаще, стоявший рядом у заднего борта машины.
 - Вы бы его дом на заметку взяли, - сказал Сергей товарищу с галстуком, - Он же с вами бок о бок работал.
 - Да уж в курсе, - вздохнул мужчина в галстуке. И это был его ответ
 - Что же вы так, своих бросать? – сказал Сергей. – Я один ему много не помогу. Человек болеет. Ему на самое необходимое денег не хватает.
 - Хорошо, - сказал мужчина в галстуке, - Давайте обсудим попозже.
 - Это почему одному Димону помогать? Мы чем хуже?  - взорвался тот же самый злой мужик.

 - Так, мы, наконец, разъезжаемся или нет? У меня больная в машине, – напомнил о себе раздраженный врач.
 - С ними так просто не разъедешься, - произнес мужчина в плаще, - Не разъедешься пока всю кровь не высосут. Принесла их нелегкая голосовать.
 - Гражданин, вы что себе позволяете? Не хотите голосовать, не надо, дайте другим не срывайте государственное мероприятие. За это уголовная ответственность, -  пригрозил товарищ в галстуке, -  Меня послали…
-  И мы тебя пошлем с большим удовольствием – перебил его кто-то из стоявших рядом со злым, в таком же сером и грязном плаще.
 
 Посланец начал объяснять, что за дожди и за потоп он ответственности не несет.

 - Да вот приехали людям помочь, а они же еще возмущаются, - сказал он Сергею и повернулся к недовольным в плащах, - Мы же о вас беспокоились. Понимали, что вам в такой обстановке проголосовать трудно. Вот и приехали - урна к подъезду.
 - Мы думали вы приехали нам воду помочь откачать, - произнес кто-то из электората, - А вы насмехаться приехали.
 - Никто над вами не насмехается, - ответил посланец.
 - Не насмехается? …. Да вы над нашей жизнью издеваетесь. Катите отсюда подобру поздорову с вашей урной.  А то неровен час, будет вам и урна.
 
 - А я проголосую, - вызвался один из стоявших у машины, -  Только у меня паспорта при себе нет.
 - Без паспорта, это конечно проблема, - почесал подбородок посланец, - Ну да ладно. Вы же свои данные знаете, имя фамилию, дату рождения, адрес. Подпишитесь в ведомости, а мы остальное потом найдем.  Давайте диктуйте, я заполню.
 - За кого ж ты, Николаич, голосовать собрался, за этих? - спросил злой.
 - За Жирика. Все равно хуже не будет.
 - Нашел за кого, - усмехнулся врач, - Вы пока голосовать будете у меня человек помрет. Сколько мне тут ждать?
 - А у нас свобода, - заявил мужик, решивший голосовать, -  За кого хочу, за того и голосую.

 Сергей не стал ждать, чем же кончится диспут и двинул переулками в обход. Подумал, что и сам не проголосовал. После такого начала и голосовать не тянуло.

 Но надо.  Он хоть и беспартийный, но как никак, руководитель местного масштаба. Опора. Вдруг закралась в голову озорная мысль: за Жирика проголосовать что ли?