Ложный путь

Автор иллюстрации: член Союза художников России, Анатолий Валерьевич Федай.


Никакого чуда не случилось, Анна Арнольдовна в очередной раз опоздала на автобус, и поэтому ехать на работу решила на маршрутном такси. «Это идти ещё две остановки и занимать очередь...», - ловила себя на мысли Анна Штольц. Подойдя к остановке с кричащим названием «Совесть Революции», Анна Арнольдовна заняла свою очередь.
Надо сказать, что поездка в маршрутном такси приобрела в сознании русского человека особую культуру и сложившуюся практику, напоминающую утончённое свинство. Например, если кто-то примечал в очереди даже мало-мальски знакомого человека, то тут же стремился к нему в порыве ортодоксального участия. Это участие сводилось к разговорам о погоде, воспоминаниям об общих знакомых и унылому молчанию. Такое поведение считалось уместным, ибо кто знает... Может, очередь вновь пришедшего была уже занята...
Лучшим местом считалось сидение по соседству с водителем, у окошка: зимой греет печка, а летом можно открыть окно, если душно. Прекрасный обзор пространства и, главное, не тесно. В самой маршрутке первым делом занимались места у окон, преимущество отдавалось передней части салона, так как в задней тряска и ухабы доводили иногда до ушибов и переломов. Были и нежелательные места: сядешь, к примеру, на передней линии, спиной к водителю, и будешь передавать оплату всех пассажиров салона (отказывать в таких случаях не принято), и, не дай бог, ты рассыплешь сдачу... Место над задней автомобильной шиной считалось самым гадким - не развернёшься, пока доедешь, всё затечёт. Молодые, высокие люди и те, кто покрепче, даже не садились туда, предпочитая этой перспективе езду стоя.

…Как назло, все приличные места были заняты, осталось только два места над задней автомобильной шиной. С горем пополам усевшись, извернувшись в три погибели, Анна Арнольдовна ехала в сторону места присутствия.
42-летняя героиня в молодости была невероятно красивой девушкой с хорошим вкусом, длинные густые волосы русого цвета выгодно сочетались с веснушками на бледном лице, кистях рук. Про таких говорят: «поцелованы солнцем». Но молодость и красота имеют предательское свойство пропадать безвозвратно, превращая красивых людей в тень своего прошлого. Именно так и произошло с Анной Арнольдовной. Институт, брак, домашнее насилие и то огромное количество домашних дел, которые исторически легли на плечи слабой половины человечества. Жизнь молодой женщины была разрушена и смята, бывший муж из достойного и образованного быстро превратился в пьяницу, распускавшего руки. Единственной радостью был сын Глеб - инвалид с детства, бедный и несчастный ребёнок. Из-за постоянных болезней сына Анна Арнольдовна не могла рассчитывать на продвижение по службе, реализацию тех амбиций, которые в ней всегда жили. Необходимость осуществлять платежи по ипотеке не позволяли хорошо одеваться, правильно питаться, покупать дорогую косметику, посещать фитнес-клуб. Анна Арнольдовна уже десять лет носила одну и ту же белую, много раз перестиранную, потерявшую форму шапочку и тонкое пальто, по внешнему виду напоминавшее старую шинель Акакия Акакиевича. Перед глазами Анны Арнольдовны стояла картина битого стекла её собственной, ничем не примечательной жизни, путанные, но чистые мечты нежной молодости. Все надежды и планы, стремление сердца человека к любви, были поруганы и растоптаны. Сумма всей накопившейся боли каким-то горьким сгустком из самой груди подходила к горлу, в это мгновение было трудно дышать, и Анна Арнольдовна, отвернувшись к окну, тихо заплакала...  Она знала, что слёзы - это всего лишь продукт распада химических соединений, но, на самом деле, это была кровь, кровь души человека, кровь больной и изуродованной души...
Остановка «Триумф Пролетария» была переполнена, человек двадцать пять стояли на морозе в ожидании транспорта. Так происходило всегда, когда муниципальный автобусный рейс на 7:35 по каким-то причинам не изволил в прибытии. Людское сонмище хлынуло в маршрутное такси, люди недоброжелательные, каждый со своей болью и злобой на местный ПАТП ворвались в салон маршрутки, заполняя её до той степени, когда на один квадратный метр приходится шесть человек. Место рядом с Анной Арнольдовной было свободно, к ней подсел мужчина очень высокого роста, прилично одетый и носивший густые чёрные усы, которые, как отметила Анна Арнольдовна про себя, ему очень шли. Места, как известно, было и без того очень мало, а этот мужчина взял и, стыдно сказать, раздвинул свои ноги так, что госпожа Штольц практически впечаталась в корпус маршрутки. Анна Арнольдовна столкнулась с самым бессовестным и подлым явлением прогрессивного общества, название которому мэнспрединг... Несчастная Штольц и так и эдак старалась определить себя поудобнее, но ничего не выходило. Терпение Анны Арнольдовны лопнуло, и она решила сделать хамоватому попутчику замечание.
- Я Вам не сильно мешаю? - спросила Анна Арнольдовна.
- Простите, что? - вовлечено уточнил пассажир.
- Да вы буквально выдавливаете меня своими ногами! Вы считаете эту позу приличной? -спросила Анна Арнольдовна, взглядом указывая на широко раздвинутые ноги попутчика.
- А как мне сидеть с моим ростом? Я бы ехал и стоя, но могу свернуть себе шею, - ответил дерзкий мужчина.
Пассажир говорил правду: с его ростом сесть по-другому он не мог, убрав ноги вправо, он бы мешал стоящим попутчикам, которые так же не затруднили бы себя отпустить замечание. Стоять тоже не представлялось возможным, так как рост мужчины не вписывался в габариты маршрутки. Логически понимая положение несчастного, Анне Арнольдовне ничего не оставалось, как сделать общее замечание об упадке мужской нравственности и неприкрытого эгоизма.
- Ни одна женщина так бы не распласталась, как вы! - бросила Анна Арнольдовна.
- Позвольте, - отвечал мужчина, - а как же та девушка, сидящая, широко раздвинув ноги?
- Она же беременна, как вам не стыдно? - возмутилась Штольц.
- Хорошо, а вот та пожилая дама, которая заняла своими сумками место, разве это прилично? - парировал пассажир с усами.
Общественность, имевшая удовольствие наблюдать конфликт, дюжилась, ловчилась, лишь бы лицезреть возможный скандал, который даже самую нудную поездку превращает в яркое представление. Обратили внимание и на пожилую даму, которая, понимая риск возможной атаки, свернула губы в трубочку, одной рукой схватилась за сердце, а второй начала мурыжить свои тюки и сумки. Она была готова харкать собственной кровью, кричать: «Помогите!», размахивать рукой с татуировкой «Олеся», чтобы доказать развращённой публике, что она в своём праве.
Попутчики обменялись ударами, Анна Арнольдовна понимала, что права, что нарушать чужое пространство неправильно, пусть это даже обусловлено ситуацией и генетикой, но найти нужных форм убеждения в нужный момент не смогла...
С большим трудом выйдя на конечной остановке с названием «Воронья Слободка», Анна Арнольдовна чуть не упала, ноги не слушались, а усталость от поездки уже была как после тяжёлого рабочего дня. В это мгновение что-то переключилось в голове госпожи Штольц, был ли это нервный срыв или отчаянная убеждённость, но Анна Арнольдовна решила в нарицание всему мужеподобному, агрессивному по своей природе, вести себя точно так же: сидеть всегда и везде с широко раздвинутыми ногами, игнорировать дистанцию при общении, сморкаться, плеваться, ходить в туалет, когда и где захочется. Анна хотела на своём примере высмеять, обнажить рану общества, пусть и ценой своей собственной репутации и престижа.
Превращение началось в этот же рабочий день, Анна Арнольдовна вела себя несколько развязно, не стеснялась крепких слов и выражений. Крупное совещание, на котором она присутствовала, с местом на задворках уныния, не помешали ей сидеть, широко раздвинув ноги. Госпожа Штольц имела наглость выступить, да так грубо и фамильярно обрисовав проблему отрасли, что министры и вице-губернаторы не сразу подобрали нужные слова в защиту своих департаментов. Было решено, что по данной проблематике будет сформирована комиссия под председательством Анны Арнольдовны. Вместо ожидаемых упрёков со стороны коллег и непосредственного руководства, общественность окружила Анну Арнольдовну вниманием. Жизнь госпожи Штольц очень резко переменилась, на неё стали заглядываться мужчины, и не просто рядовые сослуживцы, а большие бонзы крупных государственных министерств региона. Заместитель министра строительства и ЖКХ, Курочкин Альберт Марьянович, предлагал поужинать. Неженатый вице-губернатор, Прищепкин Платон Капитонович, при случайной встрече недвусмысленно сделал комплимент, при этом покраснел как мальчишка...
Дело было в другом... Общество не воспринимало подобное поведение как вызов, как ложный путь в защите женских прав, но, напротив, сознавало его как высший шик, как глубокое, ещё никем не осмысленное, новшество. Женщины восхищались дерзостью Анны Арнольдовны и её смелостью. Мужская половина считала Анну равной себе, в её присутствии мужчина не мог даже помыслить об амикошонстве, ибо получал в ответ такую отдачу в виде полупохабных перлов, что над несчастным смеялись ещё долго. Пузатые кобели аплодировали её светской распущенности, втайне мечтая о связи с ней. Для них она была ближе, чем другие, и бесконечно недосягаема, как созвездие Волос Вероники. На изменение в поведении Анны Арнольдовны обратил внимание и непосредственный начальник, действительный советник 3 класса, директор департамента производства Министерства промышленности, Моргунов Елисей Карпович, который разбирался не только в тонкостях рабочего процесса... Действительный советник имел несколько продолжительных рабочих свиданий с Анной Арнольдовной, после которых она стала заместителем директора его департамента.
Как-то после назначения Анна Арнольдовна вышла на перекур в обеденный перерыв. Вокруг стояли сотрудники двух или трёх министерств в количестве необъятном. Разговор Штольц вела в фамильярном тоне, резко, но сдержанно, и по-гусарски смело. Мужчины окружили её, внимательно слушая и кивая с особой почтительностью. Не докурив сигарету, Анна Арнольдовна прижала к своему носику пальчик и высморкалась, да так ловко, что сопелька оказалась в нескольких метрах от неё, никого не задев. Общество молчаливо застыло, как в детской игре, море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три, морская фигура замри... В этот момент казалось, что любое движение, шорох, дуновение ветра будет считаться оскорбительной бестактностью по отношению к Анне Арнольдовне... И вдруг коллеги и просто незнакомые люди разразились аплодисментами, мужчины бросали платки к её ногам, женщины плакали от возбуждения и восторга. Анна Арнольдовна шла по многочисленным платкам и салфеткам, брошенным ей под ноги в знак особого, совершенно нового чувства людей, которые не знали, как ещё выразить своё восхищение. Это был именно тот случай, когда человек перерастает место, в котором добросовестно служит, именно тот момент, когда понимаешь, что стал выше этих людей, их идеологии, взглядов и привязки к чему-либо.
Жизнь Анны Арнольдовны далее складывалась наилучшим образом. Елисей Карпович ушёл на заслуженную пенсию, получив орден Почёта и оставив приемника в лице госпожи Штольц. Деньги и уважение, о которых так мечтала наша Анна Арнольдовна, теперь были в избытке. Но дело шло дальше, Анна получала приглашения на приёмы в посольствах, благотворительные вечера, закрытые клубы. Госпожу Штольц желало видеть и знать самое высокое и утончённое общество, она угощала публику собой, своими манерами, как угощают в первый раз ребёнка шоколадной конфетой. Анна Арнольдовна своим поведением произвела фурор в изысканном свете, её воспринимали, как смелую женщину, которая открыла новый поведенческий стиль...
Часто болеющего сына Глеба Анна Арнольдовна отправила на длительное лечение в Германию, после которого планировалось, что он будет учиться в Англии. «Так оно куда лучше», - думала Анна, - «поправится, отучится, повзрослеет и всё поймёт…»
Бывший супруг, по слухам, снова женился и успешно продолжил вековые традиции, основанные на принципе - бей своих, чтоб чужие боялись... 
Выйдя замуж за потомственного графа, французского посла в России, Анна Арнольдовна Штольц по большой любви и страсти написала несколько книг, завела блог с общими рекомендациями по известной проблематике. Её популярность выросла до астрономических масштабов: многомиллионные просмотры, обсуждения, диванная и профессиональная критика канала, заданная повестка стала предметом многих диссертаций и споров в научных кругах. Первые лица, политики, артисты и просто публичные люди старались подражать Анне Арнольдовне, на встречах или публичных съемках демонстрировали раздвинутые ноги, плевались, сморкались на камеру, подчёркивая свою развязность, ибо я могу! Основы доктрины Анны (так назывался её стиль) через несколько лет начали преподавать в университетах и школах, совсем молодые девочки считали правилом хорошего тона вести себя так же развязно, как и великая Анна Арнольдовна.
Мир поменялся, гендерное сражение было выиграно женщинами, которые оставили за собой право на беззащитность и слабость, но вести и держать себя в обществе могли, как слесарь-сантехник пятого разряда из Тверской губернии, это стало считаться эталоном поведения... Анна Арнольдовна получила мировую популярность, на приём к ней записывались первые леди и канцлеры, она давала советы президентам, обедала с королями и принцами. Порой она и сама, как умный человек, не понимала, как смогла ввести в заблуждение всю мировую общественность, почему это восприняли именно так? Но назад пути не было, она знала, кем на самом деле войдёт в историю. Может быть, настоящий триумф достоинства человека - это путь через препятствия, унижения, плевки? И путь богом забытой серости казался теперь Анне Арнольдовне более стоящим и весомым, ибо вклад человеческой жизни измеряется вкладом нравственным и богоугодным, рассчитанным на опыт огромной боли, так как это язык. Язык, на котором с нами разговаривает жизнь.