91 год. Гл. 16. Паводок с тухлым душком

Глава 16. Паводок с тухлым душком.

Верить – не верить, но первого апреля в сводке числилось всего пять кабельных повреждений! В городе паводка вроде бы и не почувствовалось. Нет его наружных проявлений. И снега уже нет. «Первый апрель – никому не верь», – но так и случилось!
Это горожан, короткими сроками, миловала весенняя распутица! Для связистов – неприятные последствия всевластного водного просыпа, после зимней спячки в морозных оковах, никуда не делись – просто передвинулись на пару недель.
Второго апреля, разом, повредились четыре кабеля общей ёмкостью 140 пар, и пошло… Кабельная бригада мобилизовалась быстро. К шестому числу последствия первой крупной водяной атаки были полностью устранены.
Но в день окончания работ по ремонту первых четырёх малопарных кабелей, на смену им повредились следующие четыре, теперь уже – общей ёмкостью 380 пар. С тремя из них справились тоже быстро. А всё равно, на десятое апреля общее количество, не устранённых кабельных повреждений, составило уже 196.

Четвёртый кабель ёмкостью 200 пар удалось починить лишь 18 апреля, а  девятнадцатого – как будто по специальному расписанию, ему, на смену, стал массово терять работающие телефоны очередной двухсотпарный кабель, девятый по счету, повредившийся в Застанционном посёлке. На его ремонт потребовалось десять дней, и сказался, наконец, результат.
По состоянию на утро 30 апреля, количество кабельных повреждений снизилось до девяноста восьми.
Земля вокруг озеленилась молоденькой травой, всё осушилось в городе, и за городом, а связистский паводок продолжался. 
У рядовых работников городской телефонной сети отягчённых производственными и семейными проблемами и так не очень много свободного времени. А тут, в паводок – его совсем не осталось, чтобы забивать голову глобальными проблемами, порождёнными последствиями Перестройки.

А впрочем, даже при наличии времени, морочить себе голову «высокими материями» связисты не привыкли и совсем не интересуются, о чём там судачат пенсионеры на сходах.
Майские праздники на носу. Настроение праздничное конечно присутствует, но оно какое-то обыденное, – не особое.
В ночь с 30 апреля на первое мая – стал выходить из строя десятый по счету, очень мощный, свинцовый шестисотпарный кабель…

Испорчен праздник окончательно! Мало того, что серьёзное кабельное повреждение возникло в самый его канун, так ведь и подступиться к этому кабелю оказалось совсем не просто, и даже не физически, а по причине очень даже необычной…
Каких только «сюрпризов» не выпадает на долю кабельщиков, в телефонной канализации работающих! То засыпан колодец непотребным мусором, то сковано его содержимое мощной ледовой упаковкой, то, наоборот, чуть ли, не плавится кабель горячей водой, а чаще всего, просто, этой водой, постоянным её воздействием, на прочность испытывается. И прежде чем непосредственно к ремонту кабеля приступить, – от всего этого избавиться надо.
На этот раз, канализация на более чем двухкилометровом участке по улице Валиханова, от АТС-7 до распределительных шкафов, в которой шестисотпарный кабель повредился, – под завязку, под самые крышки колодцев, казалось бы, тоже – просто, водой залита. Но это не совсем так.

А началось всё в конце марта, когда паводковые проблемы природой ещё только готовились свершиться.  Станционные работники на АТС-7 вдруг обратили внимание, что в здании появился какой-то неприятный запах. Казалось бы, как появился, так и пройдёт, но не получилось – запах с каждым днём усиливался. Неприятный запах, перерастающий в зловоние, терпеть и переносить который становилось совсем невозможно. Запах шёл из телефонной шахты.
Начальник цеха АТС, Дьяченко Лариса Геннадьевна робко подняла этот вопрос на планёрке. Шахта – в ведении линейно-кабельного цеха. Поручил я Шмидту разобраться с этим. Он и «разобрался» – запах идёт из телефонной канализации со стороны мясокомбината.
Ну, идёт и идёт! Что можно с этим поделать? Весной всё просыпается. Как появился – так и исчезнет! Раньше, наверное, тоже появлялся…
Шмидту что? Да и Дьяченко – тоже! Сами-то они появляются в здании АТС-7 наездами. Решили. Капризничает просто нежный женский персонал. Перетерпят.

А персонал оказался боевым. Честно и ответственно перенося тяготы и невзгоды от изматывающей душу непрерывной, зловонной химической атаки, терпел, сколько можно было, изо всех сил терпел – и наконец, не выдержал. В какой форме люди разговаривали с Ларисой Геннадьевной – покрыто мраком.
Но доведённая «беседой» чуть ли не до отчаяния, что она, женщина поделать может? Хрупкая, тонкая как тростиночка и совсем слабая на вид, и действительно – слабая. Раскрасневшаяся, толи от стыда за свою беспомощность, толи от возмущения и на хозяйственников, которым неоднократно и безрезультатно жаловалась, и на этот, вечно нерасторопный линейно-кабельный цех,  собравшая в кулак всё своё мужество, появилась у меня в кабинете, решительная и непреклонная – теперь, жаловаться на всех и вся – последней инстанции.
– Виктор Васильевич – Ч.П.! Девчата твёрдо заявили – если сегодня с этим запахом не разберёмся, они просто откажутся не то что работать, а даже входить в завонявшееся здание, приедут все сюда, на «четвёрку» и будь что будет… Она так и сказала – завонявшееся.

– Ну, так уж и откажутся! Лариса Геннадьевна, а что, запах действительно невыносимый?..
– А вы сами, Виктор Васильевич, поезжайте, понюхайте…
И действительно, – сам ведь я на «семёрке» уже с месяц не был.
Время горячее – все к местам работы разъехались, один лишь Бугаенко «для координации» обстановки в кабинете начальника цеха у телефона дежурит. Он-то мне и нужен. Он курирует шахты, и за всё, что там происходит, ответственен.
– Иосиф Александрович, – когда вы были последний раз в шахте на АТС-7?
– Да вот, совсем недавно – бубнит Бугаенко.
– И что? Всё там в порядке? 
– Да вроде бы… Чисто, сухо… Контрольно-осушительная установка работает.
– Ну а запах то, запах?..
– У Бугаенко просыпается комплекс вины,
– Запах, да… есть, из канализации идёт. Но у нас все каналы заделаны, вода даже не сочится. А что ещё мы поделать можем?..

И сквозит в его голосе бессилие. И ещё, пробивается недоумение – подумаешь, запах! От запаха кабели не повреждаются.
– Собирайтесь, вместе посмотрим.
Сконцентрированный воздух в шахте запертой плотной дверью, без окон, как только отворили дверь, ударил по обонянию так, что едва не вызвал тошноту. Минут пятнадцать ждали, – пока рассеется, привыкали. Потом осмотрели в приямке вводные трубы – да, вода не сочится, но это совсем не значит, что они герметичны.
И действительно, обследование наружного пристанционного колодца показало, что уровень тогда ещё замёрзших остатков воды не достигал пакета вводных труб. Воде пока ещё было неоткуда течь в шахту. Но воздух… Он «гулял» в канализации по верхним незамёрзшим трубам – там, куда проникнуть мог, и здание АТС через явно имеющиеся щели «в заделке» тоже не игнорировал.

– Иосиф Александрович, как хотите – паклей, каболкой, не знаю, чем там ещё…
Не знаю, как вы будете к каналам подступаться – думайте! Но все каналы – до единого, так забейте, так загерметизируйте с двух сторон, чтобы, – если вздумает заглянуть Лариса Геннадьевна в шахту – чтобы запах её духов, никакие посторонние «ароматы» не отшибали! И немедленно!
Иосиф Александрович, понятливый человек, – по времени, чтобы чесать затылок, у него явно образовался дефицит.
Кабельщики навалились, когда чётко понимают задачу – у них всё получается. Уже к концу дня в посещениях АТС дышать стало много легче. До забастовки в цехе АТС дело не дошло.
А запах, он по телефонной канализации шёл со стороны мясокомбината. Мясокомбинат – серьёзный объект для всей области, так просто, чтобы на издержки его работы внимание местной власти заставить обратить – не получается.

Тогда, в конце марта, после тщательной герметизации вводных каналов, запах резко потерял густоту, но полностью так и не исчез. Его остатки, нежностью не избалованные женщины «семёрки», терпели с пониманием. Надеялись. Весенняя распутица утрясётся – подсохнет всё, потеплеет, и запах окончательно выветрится.
Журба Владимир Яковлевич всей своей энергией навалился на мясокомбинат, вместе с ними докопался до причины. Оказывается, вода напитавшаяся зловонием из цеха, где перерабатывались туши забитых животных, и промывались после переработки, непонятными путями стала проникать в телефонную канализацию и распространилась по ней.
Спустя некоторое время, порыв своих коммуникаций мясоделы нашли, о чем и отрапортовали, да и у нас после принятых со своей стороны защитных мер, острота проблемы притупилась – а остатки – время рассосёт…

И вот, месяц спустя, в начале мая, колодцы по улице Валиханова, в связи с повреждением шестисот-парного кабеля вновь пришлось открывать. Хорошо загерметизировали ввод в шахту кабельщики, вода в неё даже и не сочилась, но сама телефонная канализация, её колодцы, водой оказалась заполнена под завязку. Вонючей, зловонной, застоявшейся водой…
На этот раз возмущается Шмидт.
– Виктор Васильевич, – открыли колодцы, а там чуть ли не кишки плавают! Кабельщики категорически отказываются в такой канализации работать. Боятся! В таких условиях и заразу какую-нибудь подцепить не мудрено…
– Ну-у, хоть забастовкой, которые в стране всё большую популярность обретают, не грозят. И то хлеб…
К нашему приезду на место аварии кабеля страхи и фантазии Шмидта оказались несколько преувеличенными. Вода «воняла», но следов от «кишок» и прочих биологических мясокомбинатовских отходов явно не просматривалось.
Бригада работала.

Место повреждения, измерениями, локализовали. Саша Цехменструк деловито управлял процессом откачки «необычной» воды сразу из двух смежных колодцев. Из первого – помпой, вода выбрасывалась в тротуарный арык, Над вторым орудовал Винтер со своей водооткачивающей бочкой. И тоже, наполнив её, тут же опоражнивал в арык.
Повредился шестисотпарный кабель, это для связи в городе очень серьёзно и на запреты санэпидстанции, запрещающие сливать канализационные воды в ливневые арыки, ребятам сейчас было просто наплевать. А санэпидстанция, – она в случае претензий к связистам, пусть сначала с мясокомбинатом разберётся…
Согласованными действиями уровень воды в колодцах удалось, наконец, сбить. Наступила очередь герметизировать каналы. Дул мягкий ветерок. Наверху все запахи рассеялись, и вода, сливаемая в арык, выглядела обыкновенной водой. Но в самих колодцах всё ещё царил зловонный дух. Вода по-прежнему поступала в смежные колодцы, её откачку останавливать даже на короткое время было нельзя, хотя каналы канализации и обнажились. Возможность приступить к их герметизации, спустившись в колодец, у кабельщиков появилась. 

Они, практически всей бригадой, находились у места повреждения, переглядывались, перебрасывались короткими репликами, но намерений спуститься вниз, откуда по-прежнему озонировало, но уже не рвотно, не проявляли.
Я не вмешивался в процесс, но как только позволила ситуация, заставил себя опуститься на колени, наклониться над горловиной и пытался рассмотреть – есть ли действительно, среди огромного количества переплетённых кабелей, внутри со всех сторон, сочившегося ледяной влагой пространства, доступ к основанию каналов? Доступ был – явно видно было, как из них стекали вялыми ручейками на дно колодца остатки воды.
– Виктор Васильевич, не мешайте! После некоторой заминки – и так всегда, в нестандартных и самых трудных ситуациях – на «подвиг» решился Витя Чурсин. Голос его нетерпеливый, раздражённо-решительный раздался прямо над спиной.  Я отодвинулся и тут же Чурсину угловато-неуклюжему в брезентовой робе уже изготовились помочь, спустится в промозглую скользко-вонючую темь, его более брезгливые товарищи.

– Александр Семёнович, вы хоть бы противогазы нам привезли – укоризненно бросил Шмидту Полкопин – самый «интеллигентный» из кабельщиков.
– Где я их найду, откуда выкопаю, бурчал под нос Шмидт, но его впрочем, никто не слушал. Заминка, решительным, самостоятельным, наглядным поступком Чурсина, превратилось в ничто, исчезла. Точно также, как только что я, – над колодцем, по сути, тоже дыша тем, что исходило изнутри, склонился тот самый Полкопин чтобы подавать Чурсину необходимый для заделки каналов материал.
А во второй колодец, решился спуститься сам бригадир – Вася Глущенко. Такой же неуклюжий, и в такой же, как у Чурсина грубой и с виду водонепроницаемой робе.
Чурсину что? Его организм, регулярно дезинфицирующийся изрядной долей принимаемого на грудь спиртного, никакая зараза не берет. Да и запах в колодце, не так остро воспринимается обонянием, нейтрализуется, наверное, остатками неиссякающего  Витиного перегара, а вот Глущенко, прежде чем заставить себя спуститься в вероятный рассадник заразы, переступил через более острые нравственные страдания. Но переступил, хотя, видно было, далось ему это очень нелегко, но… долг бригадирский обязывает.

Дело расшевелилось, и совсем не факт, что наш со Шмидтом приезд этому поспособствовал. 
Праздно стоять над душами занятых серьёзным делом людей не пристало начальству, и мы тихонько направились к машине.
И всё-таки, укор Полкопина Шмидту адресованный, мимо не пролетел, – противогазы – это, конечно чересчур. Что через такие «намордники» там, в колодце разглядишь? А вот респираторы, действительно, не помешали бы...
«Бастовать будем!» – вот и у нас теоретически такой вариант становится возможным…
А что? Пример – налицо! Изнурительная для страны, растянувшаяся на целых два месяца, самая продолжительная в истории Советского Союза общенациональная забастовка шахтёров, на удивление, воспринятая обществом с равнодушием, казалось бы, такая непривычная для советской жизни, и чуть ли не бессрочная по замыслу, в первой декаде мая,  наконец, прекратилась.
И что же такого, значимого, забастовкой своей, всю страну держа в напряжении, добились шахтёры?

Шахты Сибири из общесоюзного подчинения перешли в ведение РСФСР.
Похоже, шахтёры уверовали, что Ельцин одним махом создаст им более комфортные, чем сейчас, условия для жизни и работы.
Ельцин… Бесшабашный смельчак несколько лет назад решившийся открыто выразить несогласие с некоторыми постулатами организатора Перестройки, тут же впавший в немилость и по традиции, как любой гонимый властью – тут же получивший симпатии у народа. Не струсивший, а продолживший отстаивать где-то неуклюже, но всё равно мужественно, свои убеждения, и потому завоевавший, по слухам, чуть ли не всенародную любовь, особенно среди люда, населявшего Российскую Федерацию. По манерам и поступкам – плоть от плоти – выходец из народа. Борец с номенклатурными льготами, борец за справедливость…

Бюрократ сидит как сатана,
Полным разложением смердит.
МысЕль в голове его одна:
Хочет Перестройке он вредить!
Хочет палки он в колеса нам вставлять,
Испохабить на фиг снова нашу жизнь,
Хочет разводить везде опять
Порнографию и прочий сталинизм!
Только есть ему предел подобным целям,
Для него готов у нас отпор –
Бей же в рог ему скорей, товарищ Ельцин!
Перестройки пламенный топор!

Мирослав Немиров (2009 год).

Ельцин, действительно, умеет обличать, умеет обнадёживать, но вот как он реально держит своё слово – это большой вопрос…
И какая же роль, в умах шахтёров, очарованных Ельциным, в обозначившихся тенденциях отводится Союзному правительству? И в замыслах Ельцина, не явилась ли эта самая разрушительная, жестоко парализующая тяжёлую промышленность страны, забастовка – орудием, призванным сокрушить очередное союзное правительство, теперь уже возглавляемое Павловым, но видно, своим видением реформ опять чем-то Ельцина не устраивающее?
История страны творится там – в центре, а в далёком провинциальном Синегорске как и в других тысячах городов Советского Союза идёт, в общем-то, обыденная жизнь.
Люди, граждане, провинциалы заняты делом.
Связистами города, в частности, ремонт шестисотпарного кабеля, в «антисанитарных условиях» растянулся на целых две недели и полностью завершился лишь 14 мая…