Экзистенция как она ест

Жизнь – боль
(Надпись на заборе)

Если б я был султан…
(Песня)

Перед главными вопросами жизни человек всегда один на один. Это одиночество бесконечно, как космос, как черная дыра, как песок на побережье. Одни и те же вопросы, одни и те же ответы – через века и вереницы солнечных лет, от одного края галактики до другого. О них размышляешь только наедине с собой, иначе – никак. Друг с другом мы говорим о нашем, человеческом, лишь иногда касаясь собственной вечности, о которой говорить нельзя. Безмолвие невидимой бездны болтает без конца, без края, рассказывая сонмом как листья, небо, горы и облака:

реки рекут вам не словом но собой

Да, реки рекут. И я, река самого себя, также реку себе непрестанно. Реку о том, о чем не в силах ни сказать, ни умолчать. О себе. О жизни. О смерти. Об одиночестве, которого нет и в помине. Там, где даже «нет» тоже нет, проникая взглядом туда, где нет никаких глаз, только пространства без пространств и свет без света.
Тьма невидимого бытия наполнена биением всех сердец – и тех, что были, и тех, что будут – все сердца ударяют сейчас, и от этого грохота слепнут уши и сгорают глаза, все лица сливаются в одно – без лица, без имени, без.
Эта тайна должна быть завернута в сюжет, и потому все истории – про нее. Ах, тайна, тайна… Не умолкая, зовет к себе, манит… А ты, жизнь за жизнью, кокетничая, оттягиваешь момент сладкой игры, когда зовущий и влекомый исчезают, наконец, как сон, как облако, как выдох, за которым, конечно, следует новый вдох, и так – без конца…
Мы аплодируем пианисту, блестяще исполнившему прекрасную музыку, но не замечаем единственного автора – тишину. Никто не хлопает деревьям, выпускающим цветы по весне, но мы охотно лайкаем фото этих цветов на страницах знакомых и не знакомых. В этом весь смысл, вся сладость игры – бесконечно оттягивать конец, мысленно отступая от бездны все дальше и дальше. При этом вполне естественно, что подобное оттягивание зачастую выглядит как фарс или черная комедия, а конец синеет и шелушится, покрываясь трещинами, которые приходится замазывать кремом из натуральных ингредиентов, но тщетно. Он давно уже мертв, хоть и шевелится, и даже ловит карандаш. Наверное, художники передового авангарда уже пишут маслом и чем-нибудь еще картину «Султан, оттягивающий собственный конец». Картина отвратительна до притягательности, на нее долго смотреть невозможно, но так и тянет взглянуть: огромный холст, в потёках синей краски, намазанной густо, до трещин, и в пятнах красного, но не вина.
.