Из походного дневника-2-10

16.02.81. Понедельник.

20.00. Ну вот, можно сказать, и кончился день нашей днёвки. Несколько сумбурной и не такой, как виделось в мечтах, но по-своему – блистательный!
Сейчас я сижу относительно чисто помытый, побритый, отмякший, в относительной чистоте и теплоте и пытаюсь как-то обобщить свои впечатления буковками.

В нашем домике вполне тепло, но дымновато, даже глаза пощипывает. Сегодня нас побаловала погода. Хотя солнце так и не появилось, зато шёл красивый лёгкий снежок. И ветра не было. А температура всего минус 10 градусов. Правда, в ночь ушли на минус 18. Поэтому ночью подмерзали.  За пять часов непрерывной топки изба так и не прогрелась, а стоило нам уснуть, мгновенно выстудилась.  Я спал вне спальника и потому слегка задубел. Вся ночь была цепью каких-то диковатых видений с политически содержанием, с красными знамёнами и пионерами в красных галстуках.
Проснулись около восьми. В комнате «дубовато». Все лежат, ёжатся, кутаются, всем лень взяться за печку. Наконец, дежурный «несчастливец» Палыч  скоренько-скоренько оделся и отважно бросился на улицу за дровами. А я тем временем нащепал лучины на растопку. Хирург появился с охапкой дров, зарядил топку, чиркнул спичкой – печка занялась.  Народ продолжал валяться, ёжиться и балдеть, ожидая завтрака. Только Кормилец  суетится возле котлов, а Палыч у печки.  Где-то около десяти сели завтракать. Заправились, получили наряд на работы, снарядились, и жизнь завертелась вокруг ключевого события днёвки, выражаемого словом из четырёх букв – БАНЯ

Дядь-Юра с Глыбой ломали на реке лед и возили его в каких-то местных санках к бане. Мы с Виталиком пилили и кололи дрова. (Много!). А Палыч, на правах обладателя деревенской бани где-то у себя в Горьковской области, а, значит, и «знатока», должен  был  обрядить «байну» (так её называли наши предки). Баня была довольно просторной – шестерых разом  точно вмещала – но изрядно промёрзшей. По уму, её надо было бы затопить с вечера, на всю ночь. Да что-то никому в голову  не пришло. (Особенно знатоку).

Палыч принялся за дело основательно. Сначала осмотрел печку, и каменку, проверил заслонки и вьюшки, замазал небольшие щели глиной, помещение и полки вычистил, зарядил баки льдом, разжёг печку и начал т-о-п-и-т-ь.  Топить баню это технологический процесс и искусство. Хорошая баня должна быть горячей, «долгоиграющей» и не угарной. Давать крутой, прозрачный пар при первом заходе и такой же ещё не менее двух раз. Обладать объёмистыми баками с холодной и горячей водой и хорошими камнями в каменке. И боже упаси, конечно, чтобы они давали при резком температурном скачке какие-либо побочные газовые выделения. Лучше всего, безусловно, для бани подходят граниты. Поэтому такие хорошие бани-самоделки получаются в походах по Кольскому. (Какая-то получится здесь?)

Всё это время Шура-Кормилец перетряхивал наши продукты. Перевешивал, учитывал, перераспределял и готовил послебанный «банкет». К пяти часам все проголодались. И в это же время Палыч объявил, что баня – ГОТОВА.

Решили идти все вместе, чтобы  у всех был единый, самый лучший пар и чтобы всем вместе потом сесть за стол. Разделись в избе, до бани бежали почти голышом (до неё было около 100 метров), окончательно растелешились перед дверью, на приступочках. Зашли. Расселись на полке.  (см. фото) И, конечно же, Палыч  бросил в зев каменки первую кружку…

…Густейший клуб совершенно БЕЛОГО, а значит, СЫРОГО пара рванулся к потолку. Мужики загреготали., а зря. Эта БЕЛОСТЬ означала, что БАНИ – НЕТ.  Что в целом баня холодна, а каменка не прогрета. Глыба усёк это сразу и тут же заявил об этом вслух. А я понял молча, и сразу же в голове возник план действий. Но все остальные греготали, а Палыч (впрочем, смущенный, это было видно) продолжал «поддавать». Я чуть-чуть посидел, погрелся  сырым паром, потом выскочил в мыльню, быстро-быстро намылил голову и начал не менее быстро стирать носки и ходовую шапочку. Тут выскочил Глыба  и тоже стал быстро мылиться. Мы быстро полили друг другу на головы, поскребли всё остальное, окатились и, подхватив в одну руку сухое, а в другую стиранное и мокрое, рванули в избу. Голый Глыба в одних только валенках бежал передо мной, сверкая ягодицами и прекрасно сложенным торсом. Он постирал с себя всё.

Пользуясь банным случаем, хочу сказать о ребятах в телесном аспекте. Безусловно, самый атлетичный из нас именно Глыба – человек мускулов, сухожилий и вен. Без единой жировой клетки! Как же он мёрзнет! Но в смысле терпения  у него надо учиться всем нам.

Виталий Васильевич – самый «весовОй».  (Эвфемизм слова толстый). С заметным пузцом.  И потому «межвежеват» в любых телодвижениях. Медлителен.

Палыч, напротив, худ и сухопар  с минимальным жирком, где надо. И скор. Порой до чрезмерных проявлений. Ведь некоторые дела надо делать  именно медленно. У него другая беда – кожа рыжего человека, весьма чувствительная к ультрафиолету. На губы и нос порой взглянуть страшно. Но в этом вопросе появился весьма положительный момент. С началом «кедровой» добавки ему здорово похорошело. Сам сказал. Да и внешне видно.

Дядь-Юра похож на стареющего, сутуловатого цыгана.  Без особых атлетических доблестей, но и близко не хиляк.

Шура – астеничен. Но такова уж его природная конструкция. Соотношение же «мускулы – жир», абсолютно нормальное.

Но всё это – фигня! В зимнем походе главное сплав физики и воли, то есть, как человек «тянет». А тянут у нас ВСЕ либо нормально, либо хорошо. А Глыба – сверххорошо. Вот так.

Итак, наша «парная баня» оказалась иллюзией. Мы могли бы сделать её настоящей, если бы вовремя включили мозги. Её надо было топить хотя бы в течение суток, чтобы сруб подсох и прогрелся. Так что сказать самим себе: «С лёгким паром!», мы, увы, не могли никак. Но всё же, несмотря на собственную глуповатость, грязь телесную отпарили и содрали, головы вымыли и опростали подногтевые хранилища «чернозёма». (И мало-мало постирались). Полегчало и посвежело в телах… Можно сказать, подготовились ко второй половине похода. Нам ещё 10 дней и 160 километров.

А потом был неплохой ужин и море компота. Я – откровенно обпился. Но перед началом ВСЕ (кроме Шуры) дёрнули дозу. Ибо русский народ приговорил: «Год не пей, а после бани – укради, но выпей!» Истину рек народ. Было абсолютно «в жилу»! А Шура тоже  был готов, но пока возился с продуктами наглотался у печки сверхнормативно дыма, и расхворался головкой.

Шура мне нравится. При любых обстоятельствах держит хвост пистолетом. И никаких гвоздей! Его любимое присловье – всё пучком!

Хирург Палыч тоже хорош. Вынослив и самоотвержен. Разве что чересчур быстр в движениях иногда. В общем, оба медика у нас – золотые! (Читают, правда, маловато. Вернее, многовато может быть даже, но только своего, для нас, смертных, абракадабренного).

А  вот Глыба, в дополнение ко всем своим несомненным достоинствам и феноменальной выносливости, весьма самолюбив и обидчив. Это факт. Заводится от любого пустяка. И чем  пустяковее повод, тем более он обидчив и упорен. Реальный пример: как разводить сухое молоко? Точнее, детское питание «Малютка». (Да, мы ходим на «Малютке»!) Сыпать молоко в воду или наоборот? Тут он просто скала и глыба в своей непреклонности. Всё это точная копия войны «тупоконечников» с «остроконечниками» из незабвенного Гулливера. Смешно, конечно. Но некоторая доля нервной энергии уходит и на это.

Дядь-Юра в этот раз гораздо спокойнее. Почти совсем не матерится. По сравнению с Камчаткой (1980 г.) – чистый ангел! Там он, как вулкан, буквально извергал площадную и бессмысленную брань. А ныне… Вроде, как и не с ним иду.

А сегодня утром у него был момент чистого счастья.. Это невозможно было не заметить. Дело было так. Когда мы вышли на работы, Отец шел впереди всех с топором в руках, колоть лёд на реке. А за ним шли мы Виталиком и «Дружбой», направляясь к дровяному сараю. И вдруг дядь-Юра подпрыгнул, как-то по балетно-козлиному дрыгнул ногами, и с каким-то бессмысленным, детским нутряным выкриком, эдакой полубесовской прискочкой припустил к Шибетую.  То есть мы воочию увидели, как в нашего Отца вошёл заряд телесной чистой радости. И тихо порадовались за него.

А потом мы принялись пилить лиственничные брёвна, заготовленные неведомыми нам людьми, когда-то жившими здесь. Надо сказать, что  именно для такой работы, наверное, и создан Виталий Васильевич. Не быстро, размеренно, упорно, без остановок, почти бесконечно. И на лыжах он идёт также очень надёжно. Мы с ним сошлись на детской теме и вместе ходим на «Бруклин-бридж». Когда надо.

А я сегодня колол чурбаки не в обхват и испытывал такую физическую лёгкость и радость, что и описать не берусь. Мне кажется, что и они распадались с каким-то особым звуком радостного освобождения. Иногда возникало ощущение, что топор пролетает сквозь тело дерева будто бы даже ускоряясь… И будто бы даже при этом какая-то мелодия возникает в морозном воздухе от моих ударов…
                ***
21.30. После ужина все дружно сидели полукругом возле открытого  чела печки  и молчали, рассматривая застывшими глазами извечную борьбу и взаимопревращения дерева и огня. Мы медленно дрейфовали в сон и мысли бродили  в головах сонные, странные, почти сказочные, иногда простые, иногда причудливые и…совершенно неословляемые… По крайней мере у меня. Однако, кое о чём думалось чётко. Например. Ну почему в зимнем походе, куда мы идём за холодом и самопроверкой, нас так манят избы со своим дымным обманчивым, расслабляющим теплом?  Собственно, что мы прошли-то? Всего два настоящих зимних ходовых дня с полным троплением, полным набором препятствий и двумя холодными ночёвками. А уже потянуло, как магнитом в банное тепло…

А после этого внезапно выплыло маняще-странное видение.
Я подумал о собственном деревянном доме. Как об одном из смыслов жизни. Изба, лес, баня, условия для работы, что ещё нужно человеку? (Я сознательно сейчас не пишу о семье и друзьях). Может быть, стоит посвятить этому труд свой и время своё?

22.15. Все спят, а я сижу, жду, когда прогорит печка. В её чёрном зеве чёрные угли в чёрных накидках слегка попыхивают синими дымками. Это никак не угомонится «мадам Угарова»…

Завтра мы полезем на некий «пупырь», рядом с брошенной станцией. На нём расположен брошенный ретранслятор, работавший на весь Хамар-Дабан, а может быть, даже и на Монголию. (Почему прекратили?  Предположительно, – скидывать телекартинки стали со спутников). Высота «пупыря» чуть-чуть выше пика Черского, то есть, приблизительно, 2100-2150 метров. А потом будет Хан-Ула. На фото – классическая (правда, одинокая) женская грудь. Но эта  каменная «грудь» – высшая точка всего хребта. А именно – 2371 метр. Вот так. Правда, как-то глухо в литературе проскальзывает информация, что есть ещё некая гора с именем Утуликская подкова (Субутуй)  с высотой вроде бы 2396 м. Но вот именно – глухо.

Ещё 10 дней борьбы и трудов и мы возвратимся  к своим домам. К жёнам детям, друзьям, делам и выставкам.Как же далеки первые дни с их проблемами, тревогами, радостями, тяжестью рюкзаков и непослушностью «необъезженных» ещё торпедок, личным перенапряжением, мороженной рябиной, метеостанцией, тюменскими детьми, песнями с акцентом, шутками и шишками… И всем иным, неподвластным перечислению… Всё позади… И так давно… А в реальности, всего 8 дней назад.

Вот она – подлинная сущность зимнего походного бытия. Его время в сотни раз ПЛОТНЕЕ, чем в городе. И это неоспоримый физический факт.

Так закончился девятый день нашего похода. День днёвки.

(продолжение следует)