Из темноты к свету. Часть 3. Глава 32

            - В этом году с погодой что-то странное происходит... Весны у нас совсем не было, после зимы сразу лето началось. Вот, пожалуйста, только конец апреля, а уже тридцать градусов в тени, - с сожалением сказала Оля сестре, приехавшей накануне вечером из Москвы, чтобы навестить её и старенькую мать.

            - Да-а, действительно, - согласилась Люба, подойдя к сестре и взглянув на уличный термометр, прикреплённый к оконной раме старенькой  времянки, под окном которой сидела их мать. – Я смотрю, у вас некоторые цветы уже цветут полным ходом, и все деревья листвой покрылись, даже побеги длинные отрасли.

            - Присаживайтесь, девчата, в тенёк, скамейка длинная, всем места хватит, - обратилась Валентина Ивановна к подошедшим дочерям, одна из которых села по левую от неё сторону, а другая – по правую, после чего она спросила у Любы: - А в Москве тоже жара стоит?

            - В Москве тоже в этом году необычно тепло, но там пока нет такой жары, как здесь, на Юге Украины, - ответила старшая дочь. – А вообще, в последнее время по телевизору стали много говорить о глобальном потеплении и о том, что начинают ледники таять, из-за чего со временем будут затоплены большие территории, а некоторые страны даже окажутся под водой.

            - Что касается глобального потепления, я скажу так: в эти бредни я не верю. У нас тут тоже об этом поговаривают, только всё это – настоящая чушь, - возразила Оля, на что Люба промолчала, лишь пожав плечами в ответ.

            - Ну и ну, девчата, даже в тени сидеть невозможно, а что же будет, когда лето придёт? – зароптала Валентина Ивановна с раскрасневшимся от жары и солнца лицом, выражающим страдание, после чего начала махать на себя подолом надетого фартука, который сшила собственноручно из старого платья, используя обычную иголку с ниткой, и таких фартуков у неё в запасе было несколько. – Чувствует моё сердце, что пекло будет даже в сентябре стоять.   

            Сердце Валентины Ивановны уже несколько лет страдало от ишемической болезни, а она сама – от водянки, поэтому переносить жару ей приходилось с большим трудом, так как постоянно хотелось пить, но врач запрещал, разрешая употреблять жидкости не более семисот миллилитров в сутки, куда входил даже сок от съеденного яблока.

             Чтобы хоть как-то выйти из такого положения, она просто полоскала рот, выплёвывая воду на бетонную дорожку. Ведро с водой, прикрытое крышкой, на которой обычно лежал черпак с длинной ручкой, постоянно находилось под рукой, оно стояло у края скамейки прямо на бетонке.

            - Между прочим, у нас сейчас 2012-ый год, а по гороскопу – это какой год? – неожиданно для всех поинтересовалась Оля и сама же ответила: - Сейчас у нас год Дракона. А дракон, между прочим, может извергать огонь, и этим огнём сжигать всё вокруг, если он чем-то будет недоволен.

            По шутливой интонации Люба сразу сообразила, что сестра балагурит, пытаясь их немного развеселить, поэтому поддержала разговор:
            - А ведь это Женькин год! Он у тебя в год Дракона родился, как и Влад! Когда-то я читала, что дракон – единственный из двенадцати животных гороскопа, которого в природе не существует, он является сказочным персонажем. Повезло тебе, Ольга, на драконов: и сын, и бывший муж – оба драконы. Кстати, Женька в армии уже кого-нибудь «отметелил» или пока держит себя в руках?

            - Не знаю, не говорил, - болезненно отреагировала Оля на слова сестры, которая невзначай задела её за живое, так как Женька ещё со школы  был «борцом за справедливость», защищая слабое человечество. - Сама у него спросишь, когда на выходной в увольнительную приедет.

            - Кто-кто, а наш Женька правильный «Дракон», - решила исправить положение Люба, - и всё у него будет хорошо.

            Был понедельник, и до встречи с племянником Любе предстояло прожить ещё пять суток. В армию Женька ушёл в октябре и из девяти месяцев, положенных отслужить после института, ему оставалось продержаться ещё два.

            Вдруг вдоль заборных ворот забегал пёс, привязанный на короткую цепь, грохот от которой доносился до времянки, а следом за ним раздался и лай.

            - Беги встречать, это точно твоя невестка на подходе, - сказала Оля сестре. – Надо же, я ей только час назад позвонила, сказала: свекровь твоя приехала, а она уже тут как тут. И это не смотря на то, что она беременная.  Значит, точно голодные сидят... Знает, что ты денег дашь.

            - Совсем не дать я не могу, но и много дать тоже не получится, тем более что я им ещё и гостинцы привезла, - ответила Люба и, встав со скамейки, направилась через весь двор к калитке, чтобы встретить подошедшую невестку с внучкой Альбиной, которой в середине января исполнилось четыре года.

            Девчонка росла шалуньей и баловницей. Родилась она с раскосыми глазами, уголки которых были высоко приподняты вверх, и когда она их слегка прищуривала, это придавало её лицу необычайную красоту и загадочность.

            Родилась Альбина на сороковой день после гибели своего отца, единственного Любиного сына, который разбился, упав на стройке с высоты. Однако уже с самых пелёнок её воспитанием, если можно так сказать, занимался Виталий, с которым в скором времени познакомилась Елена.

            - Мама, здравствуй! - радостно воскликнула Лена, как только увидела свекровь, и, войдя во двор, сказала ей: – На этот раз мы решили сами к вам  придти.

            - Здравствуйте, мои девочки! – с улыбкой ответила Люба и, глядя на огромный живот невестки, с удивлением спросила, разведя руками: - Леночка, да ты никак на сносях?

            - Мама, не переживай, рожать я буду только в июне, - улыбаясь, ответила Лена и спросила: – А дядь Коля тоже приехал?

            - Нет, на этот раз я приехала одна. Отпуск я взяла всего на неделю, чтобы присоединить его к майским праздникам, а с Николаем я приеду в сентябре, - подробно разъяснила Люба, поинтересовавшись:  – А где Анечка? Почему вы её с собой не взяли?

            - Она после школы сразу к подружке ушла, поэтому, когда Оля  позвонила, Ани не было дома.

            - И охота вам ходить по жарюке такой, да ещё без головных уборов?  Заходите скорее в дом, – сказала Ольга, появившись вслед за сестрой, после чего проследовала к лающей собаке, пытаясь загнать её в будку. При этом, все остальные, послушавшись её совета, двинулись в указанном направлении, где по семейной традиции прибывших гостей первым делом усаживали за стол, на котором подавалось всё самое лучшее, что было в доме.

            Находясь в Москве, Люба с невесткой напрямую не общалась. О состоянии её дел она узнавала через Ольгу, которая время от времени перезванивалась с Еленой, и наоборот. Дело в том, что Лена постоянно общалась с Любиной свекровью, которая была ведьмой, и сейчас ей было 85 лет. Однажды, узнав через Елену номер телефона, она позвонила Любе и во время разговора навела на неё порчу. Номер Любе пришлось сменить и впоследствии тщательно скрывать его от невестки, вот уже несколько лет.

            Своих детей Лена записала на фамилию Сергея, Любиного сына. Расписываться они не стали, чтобы она могла получать на детей пособие, как мать одиночка. Эти деньги были для них большим подспорьем, если учесть, что до стройки Сергей почти нигде не работал.

            Такой способ получения доходов использовали очень многие пары. Однако судьба распорядилась так, что две Любины внучки стали расти, не имея ни дедушки, ни отца. Да и сама Елена не так давно осталась без отца и матери, у которых была ещё одна дочь по имени Катя, её меньшая сестра, которая вышла замуж, и муж её был достойным семьянином.

            Хотя Лена и жила с Виталиком, однако денег от него почти не видела. Работал он сварщиком и был у своей матери единственным сыном; любил погулять и хорошо выпить. Часто, напиваясь до умопомрачения, он приходил домой с пустыми карманами. Но этот факт Елену мало смущал, она и сама выросла с сестрой в пьющей семье.

            Оказавшись от Виталия беременной, Лена надеялась, что рождение ребёнка его образумит, и он начнёт исправляться. Она не стала убивать абортом едва зародившуюся в ней жизнь.

            - Мама, у меня снова родится девочка, и теперь их будет три сестры. Я хочу дать ей имя Арина, чтобы у каждой было имя на букву «А»: Аня, Альбина и Арина, - поделилась своим решением со свекровью Елена.

            - Мне вполне понравилось твоё решение, - поддержала невестку Люба, искренне радуясь за то, что девчонка не испугалась трудностей и в своей жизни не сделала ни единого аборта, при этом не став убийцей своих нерождённых детей.

            - Мне будут делать кесарево сечение, третье и последнее по счёту. После него я уже больше не смогу иметь детей.

            Лена была невысокой и очень худенькой, поэтому такое обстоятельство дел Любу особо не смутило. Однако впоследствии Люба стала замечать, что мода на кесарево сечение распространяется повсеместно, так как врачи предлагают его почти всем роженицам, чего в её молодые годы замечено не было...


            Наступил новый день, в комнате никого не было, и Люба решила достать из дорожной сумки необычную красную папку, которую она привезла с собой. Эта папка была для неё очень ценной, и не только потому, что ей её подарила подруга Марина, когда-то приехавшая в Москву из Алтая, но и потому, что в ней находилась информация, которую она считала очень полезной и важной.

            Перед тем, как подарить эту папку, Маринка дала Любе прочитать одну удивительную книжицу «Инструкция для бессмертных. Или что делать, если Вы всё-таки умерли». Её автором был молодой православный священник Даниил Сысоев. Никогда прежде Люба о нём не слышала, но когда подруга сообщила, что три года назад он был застрелен в одном из храмов Москвы, сильно поразилась такому событию, поэтому прочитала книгу на одном дыхании.

            После прочтения книги Люба выяснила, что Даниил Сысоев погиб в возрасте 35-ти лет от руки мусульманина, выпустившего в него две пули, одна из которых попала в грудь, а другая в голову. Убийца был в чёрной маске, и ему удалось скрыться. Так в мире появилась ещё одна вдова и трое осиротевших детей.

             Отец Даниил без остатка отдавал себя служению Богу, он был активным миссионером, написал немало книг и постоянно дискутировал, в том числе и с мусульманами, пытаясь обратить в свою веру. Несомненно, его старания приносили плоды, что некоторых мусульман сильно раздражало. Одна за другой от них сыпались угрозы, но он не сдавался, наоборот, всё сильнее мечтал пострадать за Христа, чтобы минуя мытарства, сразу попасть в рай – к самому Богу.

            Уверенность молодого священника в правильности выбранного им пути была отражена в его книге, и этот факт не ускользнул от внимания Любы. Она верила каждому его слову, потому что подтверждались они самой его смертью, в глаза которой он смотрел без страха.

            Раскрыв папку, Люба стала перелистывать закреплённые в ней файлы, в которые были вложены листы с отпечатанным на компьютере текстом из этой книги. Пробегая глазами по каждому листу, в некоторых местах она останавливала свой взгляд, чтобы освежить ранее прочитанный текст:
            «...Когда христианин принимает Тело и Кровь Господа, он становится сотелесником Христу, в его жилах, в прямом смысле, льётся Кровь Христа... Самая лучшая смерть для христианина, конечно, мученическая за Христа Спасителя. Это самая лучшая смерть, которая возможна для человека в принципе... Мученическая смерть смывает все грехи без исключения, кроме ереси и раскола... мученик тот, кто своей кончиной засвидетельствовал, что Христос победил смерть, что Он воскрес из мертвых. Вот в чём суть свидетельства, а не в том, что человека мучают... они – мученики, потому что засвидетельствовали слово Божье своей жизнью, своей смертью».

             «Его мечта сбылась, именно такой смертью он и умер», - подумала Люба и стала пролистывать файлы дальше, снова перечитывая отдельные фразы.

            «Если говорить про кончину жизни, - продолжала читать Люба, - ...самая лучшая та, о наступлении которой догадываешься. Поэтому часто считается, что раковые заболевания – милость Божия, потому что человек знает, что через несколько месяцев он умрёт. Он может подготовиться, он может примириться с людьми, он может каким-то образом исправить себя, подготовив для вечности. А самая ужасная смерть, которая возможна для христианина, это смерть внезапная...»

            Сердце Любы вздрогнуло, потому что она знала, о чём отец Даниил писал дальше, однако решила перечитать снова: «...врач, который скрывает диагноз, является преступником и подвергается наказанию... до трёх лет лишения свободы... Врач обязан сказать... Что делать, если родственники не говорят? Они преступники. Если человек знает о приближении смерти и скрывает это, он преступник. ЭТО СТРАШНЫЙ ЧЕЛОВЕК...»

            Три этих слова превратились в удушливый ком, который спазмом сдавил горло, не давая Любе, как следует вздохнуть, потому что в памяти всплыл образ её умершего отца, болевшего раком.

            «Папочка, прости меня... прости... я скрыла от тебя правду... я обманула тебя... я поступила бесчеловечно, - мысленно разговаривала с отцом Люба, сожалея о содеянном. – Папочка, прошу, прости меня...»

            Появившаяся боль всё глубже и глубже проникала в сердце, она быстро расползалась, не желая его покидать, отчего глаза стали наполняться слезами. Душевное смятение, возникшее от воспоминаний, заставило Любу закрыть папку, потому что просматривать её дальше она была уже не в состоянии, - из-за слёз текст начал расплываться. Беззвучно стекая, они стали обжигать щёки, падая тяжёлыми каплями на грудь, прикрытую лёгкой тканью цветастого халата.

            Образ страдающего отца продолжал стоять перед глазами, а ведь со дня его смерти прошло уже два с половиной года. Когда-то сказанная ложь мучила и не давала душе покоя. Вместо того, чтобы сказать правду, Люба внушала отцу, что он обязательно поправится. И тогда вознегодовал сам Бог, Он послал к умирающему своего ангела, чтобы тот наконец сказал человеку правду, сообщив ему о предстоящей кончине.

            - А я что, сегодня ночью умру? – сам спросил отец у дочери, которая, сидя на стуле перед диваном, периодически включала и выключала вентилятор на длинной ножке, чтобы потоком прохладного воздуха хоть как-то облегчить ему страдания.

            В этот момент в комнате кроме них никого не было. Люба смотрела в глаза отцу, сражённая неожиданным вопросом, и молчала, продолжая включать и выключать вентилятор, так и не осмелившись сказать правду, что жить ему оставалось считанные часы.

            Не прошло и трёх часов, как Николай Иванович умер и то, как он покидал этот мир, рождаясь в вечность, подтверждало многое в этой книге. Теперь Люба была полностью уверена в существовании вечной жизни после смерти, о которой люди боятся и не хотят говорить, даже не понимая, что говорить они не хотят о самом главном.

             Люба собралась духом и быстро вытерла слёзы, чтобы в таком состоянии её вдруг не застала сестра. Снова вернувшись к началу текста, она  стала вынимать из файлов листы, которые изначально все были пронумерованы. Она собиралась уложить их в полиэтиленовый пакет, чтобы взять с собой в город и сделать ксерокс для трёх экземпляров. А ещё она планировала купить три такие же папки, но не важно, какого они будут цвета.

            Люба очень хотела поделиться с приобретёнными знаниями и прежде всего с теми, кто её окружает. Один экземпляр она планировала оставить Оле, второй - передать медсестре Рите, которая присматривала за их матерью, навещая её два раза в неделю, а третий – Ольгиным кумовьям, Александру и Марине, проживающим в Новой Каховке. Именно благодаря Ольге с этой парой Люба и Николай общались достаточно тесно.

            Книга была написана очень простым и доступным языком, поэтому  каждому желающему она могла бы помочь понять смысл жизни человека на этой земле. Умолчать о такой нужной информации Люба не смогла. В глубине души она надеялась, что данная книга возымеет успех, пробуждая в загрубевших сердцах веру, надежду и любовь.

            ...Пройдёт некоторое время и на вопрос Любы: понравилась ли тебе книга? Оля с небрежением ответит: как можно её читать, когда в ней всё время пишется о смерти, и как такое можно давать людям? Этот ответ поразит Любу в самое сердце, причинив особую боль, непохожую на все другие... Люба с сожалением промолчит, она ничего не станет говорить в ответ...


            Субботним утром, ожидая приезд племянника, Люба сидела рядом с матерью на скамейке под времянкой, она разговаривала с ней и наблюдала за тем, как сестра выдёргивает сорную траву, пробираясь по огороду между грядками.

            Каждый раз, держа в руке охапку сорняков, Оля подходила к решётчатому ограждению, за которым важно расхаживали куры, чтобы забросить к ним траву, предназначенную специально для их кормления. Завидев приближающуюся хозяйку, они мчались к ней со всех ног, сбиваясь возле сетки в большую кучку, устраивая столпотворение.

            - Когда Ольга делает прополку, то всегда нужную травку оставляет, чтобы подрастала, потом пускает её на корм, - сказала Валентина Ивановна дочери. - Огород она постоянно поливает, поэтому зелени курам хватает до самой зимы. Мы её даже впрок заготавливаем, - рубим, сушим и складываем в мешок. Когда зима приходит, Оля их подкармливает, склёвывают дочиста, ничего не остаётся.

            - А у меня на работе тоже свой участок есть, прямо за складом, вдоль  забора. Сначала там росли одни сорняки, почти с меня ростом. Но прошлой весной я сделала клумбу, прямо в углу, где сходятся две линии бетонного забора. Обложила её битым кирпичом, чтобы землю не вымывало, а потом директор распорядилась и ребята, работающие на обрешётке, сбили и установили невысокий заборчик. Коля выделил мне серой краски, и я его покрасила.

            - И хотелось тебе голову морочить? – усмехнувшись, спросила мать Любу. – Лучше бы при случае отдыхала.

            «Мама права, с моими болями в спине и голове ковыряться в земле уже большая проблема, я даже сестре помочь не могу», - подумала Люба.

            - Мамульчик, это получилось совершенно случайно, - ответила дочь, хотя прекрасно знала, что никаких случайностей не бывает. – Прошлой весной, когда Николай лежал в больнице после удаления аппендицита, я вышла на балкон и увидела какие-то саженцы, связанные и обмотанные бумагой. Прихожу к нему и спрашиваю: что это там стоит? Оказались саженцы от его дачной сирени, хотел у себя на работе посадить. Говорит мне: вынеси их на мусорку. А я ему в ответ: я их лучше на своей работе посажу. Вот и посадила, выбросить рука не поднялась.

            История с появлением клумбы, конечно же, произошла не случайно.  Незадолго до того, как это случилось, Люба прочитала у святых отцов, что человек обязательно должен трудиться на земле, облагораживать её, и делать это ради самого Господа. Приняв к сердцу наставление, она сожалела, что у неё нет такой возможности. И вот, она ей сразу же была предоставлена.

            За высаженной сиренью немедленно последовала высадка других цветов, поэтому пару раз рано утром Люба отправилась на работу с заездом на ближайший рынок, где она покупала рассаду. Это были анютины глазки, бархатцы, тюльпаны, белые и желтые ромашки.

            Прямо рядом с клумбой стояла небольшая постройка, почти вплотную пристроенная к складу с торца. В ней клиентам выдавались документы на получение груза. Хотя сирень ещё не цвела, но зелёные листья и цветы, высаженные вокруг её кустов, придавали территории благоустроенный вид.

            Начиная от клумбы, Люба выдрала вдоль забора все сорняки и подготовила площадку для отдыха, смастерив что-то на подобии скамейки, посыпав вокруг песком из пожарного ящика, стоявшего у склада. В уютный уголок с удовольствием приходили желающие выкурить по сигарете или просто посидеть, в том числе и клиенты. И тогда директриса снова дала распоряжение, чтобы из досок сбили настоящую скамью. Её так же покрасили в серый цвет, как и ограждение для клумбы.
 
            Каждое утро Люба приходила на работу пораньше, чтобы полить цветы или взрыхлить вокруг них землю, но прежде чем этим заняться, она спешила втайне от всех убрать окурки и подмести мусор, придав созданной ею площадке свежесть и чистоту. Всё это она делала не для себя, а для тех людей, с которыми работала.
 
            Люба решила продлить очистку земли от сорняков, чтобы подготовить участок для будущего огорода, где мечтала посадить помидоры, кукурузу, горох, кабачки и, конечно же, огурцы, которые она собиралась пустить виться прямо на бетонный забор рядом со скамьёй, стоявшей под молоденьким деревцем, выросшим из упавшего семени.

            - А сирень на Колиной даче красивая растёт? – поинтересовалась Валентина Ивановна, заядлая любительница сирени и духов с её запахом.

            - Не знаю, я на даче у него никогда не была.

            - Почему? Разве ты ему не жена?

            - Мамочка, дело вовсе ни в этом, - с нежеланием отвечала Люба. – На дачу приезжает его бывшая жена... Они смолоду вместе строили её, вместе благоустраивали... Понимаешь, к этой даче я не имею никакого отношения. Я не хочу никому омрачать жизнь, тем более что туда их дочь и внучка приезжают... И  вообще эта дача мне совершенно не нужна.

            - А я бы так не смогла, на мой характер я бы обязательно концерт закатила, - рассмеявшись, сказала уже старенькая женщина.

            - Мама, да если что, мы всегда можем поехать отдохнуть к моей подруге в Талдом. Маринка с матерью приехала из Казахстана, и они купили там полдома. Кстати, я её прошедшим летом познакомила со своим новым кладовщиком, который приехал из-под Одессы. Он парень видный, бывший мент, зовут Виталий, с женой в разводе, взрослый сын у него, но жить остался с матерью.

            - Смотри, чтоб ещё виноватой не осталась, если они вдруг разбегутся.

            - Я думала об этом, но Николаю он тоже понравился. Надеюсь, что их совместная жизнь всё-таки сложится, потому что они познакомились 28 августа, в праздник Успения Пресвятой Богородицы, сразу после окончания Успенского поста. Это как раз воскресенье было – выходной день...


            Не успела Люба договорить мысль до конца, как ко двору подъехала легковая машина, и сразу же залаяла собака, которая вдобавок стала ещё и скулить, виляя от радости хвостом.

            - Оля, Женька приехал! – крикнула сестре Люба, как только взглянула  в сторону улицы и увидела, подходившего к калитке, племянника, одетого в военную форму. Увидеть сына Ольга не могла, потому что находилась на огородном участке, расположенным за домом, который закрывал собой всё происходящее на улице.

            - Я так и поняла, - ответила Оля и, перебросив остатки травы курам через загородку, сразу же стала выбираться из огорода.

            Люба, недолго думая, встала и направилась навстречу прибывшему солдату. Ольга шла за ней, а бабушка, сидя на скамейке, выкрикивала им вслед:
            - Вы там, девки, парню голову не морочьте, а давайте его сразу за стол усаживайте! Солдата кормить надо!

            Однако внук, прежде чем отправиться за стол, пошёл поздороваться и обнять свою любимую бабушку Валю. Высокий, статный и очень красивый, он был видным парнем, которому очень к лицу была военная форма и короткая солдатская стрижка.

           Во время разговора Женьки с бабушкой Оля успела накрыть стол, так как угощения к приезду сына она всегда подготавливала заранее, с учётом того, что он возьмёт продукты с собой в часть.

           Со слов сестры Люба знала, что сразу после обильного завтрака Евгений всегда покидал их и направлялся к друзьям, домой возвращаясь поздним вечером или среди ночи. Затем, отсыпаясь до позднего обеда, он снова спешил вернуться в часть. И каждый раз она умоляла его «не вляпаться куда-нибудь».

            - Женька, у тебя не служба, а настоящая сказка – каждый выходной дома. Мама твоя говорит, что ты даже свой «Жигули» в часть перегнал и с  начальником на своей машине туда-сюда разъезжаешь, - пытаясь разговорить племянника, завела разговор Люба, чтобы лучше разузнать, как складываются его дела в армии.

            - Да, это правда. Я на ней часто домой приезжаю, но сегодня я позвонил другу и попросил забрать меня его машиной, - говорил Женька и одновременно пережёвывал пищу. – Не хочу хвастаться, но меня в части все уважают... и ребята, и начальство. Правда, есть среди нас один «махер», его родственничек у нас в начальниках ходит, так он этим пользуется и уже всех достал, цепляется постоянно, старается на скандал вызвать, такое впечатление, что он от этого удовольствие получает.

            - А тебя этот «махер» трогает?

            - Нет, но зубами на меня скрипит, потому что ребят в обиду я ему не даю, - ответил Женька с какой-то особой неприязнью. – Терплю я из последних сил, чтобы в морду ему не заехать.

            - Женька, ты нас не пугай, а то ещё по статье загремишь, - мгновенно встревожилась Люба, но тут же перевела разговор в шутку. – Тогда невеста ждать тебя устанет и замуж за другого выйдет. Кстати, как у тебя дела с невестой обстоят?

            - Я, тётка, сейчас совершенно свободен, - улыбаясь, произнёс Женька, глядя ей прямо в глаза. Слово «тётка» он всегда произносил величественно и с гордостью, искренне уважая свою любимую тётушку.

            - Ну и слава Богу! – сказала Люба и с облегчением вздохнула, одновременно подумав: «Значит, ему и правда удалось отделаться от непутёвой невесты... Не обманул он Ольгу».

            Об этом Люба узнала от сестры в первый же день своего приезда. Оля сказала ей, что в свои увольнительные дни Женька с Натальей несколько раз встречался, но однажды, вырвавшись в её день рождения, он решил сделать ей приятный сюрприз и, купив букет цветов и красивые дорогие колготки, отправился к ней, когда она его не ждала.

            То, что Евгений увидел, стало последней каплей его терпения. За праздничным столом она сидела совершенно пьяная и разнузданная, а вокруг неё толпились одни мужики, находившиеся в таком же состоянии, как и она сама. Вручив ей букет и подарок, Женька немедленно вышёл, наконец, поставив в их отношения жирную точку.

            - Я решил, что пока не отслужу, никаких невест у меня не будет, - твёрдо и решительно заявил Евгений.

            - Женька, я приехала ненадолго, на следующую субботу, 11 мая, я уезжаю чуть свет, так что мы увидимся только сегодня и завтра утром, когда буду тебя провожать. Жаль, что тебя в понедельник не будет.

            - А что будет в понедельник? – спросил он, продолжая пережёвывать.

            - У твоей мамы 7 мая день рождения будет, - ответила Люба.

            - Спасибо, тётка, что напомнила, надо будет позвонить ей и  поздравить... Но зато я смогу взять увольнительную на 9 мая, в честь праздника у нас в части выходной будет, так что цена вопроса составит 50 гривен...


            За многие последние годы Люба впервые смогла 7-го мая отметить день рождения своей сестры, сидя с ней за одним столом. Исполнилось Оле 43 года, но она продолжала выглядеть очень молодо, совсем не потеряв своей привлекательности. Однако в глубине души Люба не переставала тревожиться, что её родная сестра, при всех своих достоинствах, до сих пор остаётся одинокой. 

            «Скорее всего, пока Женька служит в армии, Оля не будет связывать свою судьбу с кем-либо, - размышляла Люба, сидя за праздничным столом в кругу их общих знакомых и друзей, - она будет думать только о своём сыне и следить, чтобы он отслужил без приключений. В июле ему исполнится... уже 24 года».

            После празднования дня рождения две сестры стали готовиться  к встрече ещё одного праздника – Дня Победы, тем более что в этот день они ожидали  приезд Женьки.

           В это же самое время, в Цюрупинском дивизионе Херсонской ракетной бригады, где проходил службу Евгений, тоже полным ходом шла подготовка к Великому празднику.

            На 9-е мая начальство дивизиона планировало «гульнуть» как следует, так сказать, с большим размахом, под водочку и коньячок, поэтому в итоге они разбрелись кто куда, оставив военную часть и солдат без какого-либо присмотра.
 
            Этот день Женька провёл в кругу семьи. За праздничным столом, когда все поднимали рюмки с крепким напитком, он поднимал стакан с любимым грушёвым лимонадом «Живчик», который производился с добавлением натурального сока и был сильно газированным. Парень всегда вёл трезвый образ жизни, занимался спортом и мечтал в будущем иметь сына, а лучше  - двоих сыновей и одну дочку.

            Ближе к вечеру Оля вручила Женьке пакет с продуктами, а Люба дала немного денег и попросила племянника сфотографироваться с ней на память. Вручив сестре свой маленький фотоаппарат, она подошла к Женьке, взяла из его руки солдатский головной убор и, натянув себе на голову, обняла солдата, обхватив руками вокруг пояса. При этом "тётка" глядела парню в лицо, восхищаясь его красотой. Именно в этот момент Оля успела сделать кадр, чтобы запечатлеть теплоту прощания двух дорогих для неё людей.
            Вскорости подъехало такси, и Евгения вышли провожать за калитку его любимые мать, тётушка и бабушка Валя - погрустневшее женское трио...


            Утром следующего дня, ближе к обеду, у Ольги в кармане зазвонил телефон, в это время она занималась хозяйственными делами, расхаживая по двору. Взглянув на его экран, она увидела, что звонит бывший муж.

            - Привет, Влад, я слушаю тебя, что хорошего ты мне хочешь сказать? – спокойно спросила Оля, немного удивившись его звонку.

            - Вы что там, с ума посходили? – неожиданно закричал Влад не своим голосом. – Сами понапивались и парня напоили! Отправили его пьяного, а он там драку устроил и кому-то рыло набил!

            - Не ори на меня! – возмутившись очень сильно, крикнула Ольга в ответ, хотя у неё внутри от услышанной новости всё похолодело. - Женьку никто не поил, он уехал от нас совершенно трезвым! А с собой в часть он взял только пакет с продуктами.

            Обменявшись с бывшим мужем ещё несколькими колкими фразами, Ольга отключила телефон и поспешила в дом, чтобы сообщить новость сестре, минуя свою мать, так как расстраивать её не хотела по причине больного сердца.

            - Люба, ужас... С Женькой чепе случилось, он вчера у себя в части подрался. Только что Влад звонил, бешенный, как с цепи сорвался, сказал, что Женька морду кому-то разбил, и что солдаты все пьяные были... Случилось то, чего я так сильно боялась.

            - Он случайно не тому «махеру» врезал, о котором мне сам рассказывал? – уточнила Люба.

            - Не знаю, это уже не имеет никакого значения... Теперь загремит Женька по полной, - нервно выговаривала Оля каждое слово.

            В их разговоре наступила пауза, от предстоящего кошмара всем стало не по себе. Спустя немного времени позвонил и сам Женька. Он сообщил, что, когда он прибыл в часть, из руководства никого не оказалось, а вся солдатня бродила пьяная, заноси и выноси что хочешь.

            - Мама, этот «махер» тоже напился и привязался ко мне, как банный лист. Я терпел-терпел, а потом не выдержал и въехал ему в морду. Когда начальство на утро объявилось и увидело его разукрашенным, сразу все забегали, давай всех допрашивать. Но из ребят никто не подтвердил, что это я сделал, сказали: не видели, не знаем. Они очень радовались, что я его отметелил.

            - А они что, и в правду не видели?

            - Видели они всё, просто не стали меня сдавать. Но дело в том, что у этого «махера» морда побита, и он указал на меня, да ещё и петицию накатал, только он пьяным оказался, а я совершенно трезвым. Меня сейчас в Херсон повезут, допрашивать будут. Руководство меня умоляло молчать, что гарнизон был брошен, что никого из них не было, обещали помочь дело замять, радовались, что я к их удивлению оказался трезвым... Мама, ты только не переживай, всё обойдётся.

            - А откуда твой отец узнал о том, что случилось? Орал на меня, что мы с тёткой тебя напоили, и по этой причине ты драку устроил.

            - Я сначала Димону позвонил, а он видно позвонил бате, они ведь  друзья.

            Димон был не только другом отца, он был старшим товарищем самого Женьки. У него были влиятельные знакомые, через которых он помог парню сначала уклониться от службы в армии, а затем снова помог, чтобы туда всё-таки попасть из-за сложившихся обстоятельств.

            - И что же теперь с ним будет? – с ужасом спросила Люба, когда Оля провожала её на маршрутку для отбытия на Херсонский железнодорожный вокзал, чтобы успеть к поезду «Николаев – Москва».

            - Не знаю, я просто в шоке, - продолжала слушать Люба свою сестру. - Я как на иголках, жду его звонка из Херсона. Он мне сказал, что сам позвонит, уже сутки прошли, как он молчит. 

            С нетерпением ждала Люба новостей от сестры, но прошло несколько дней, прежде чем раздался её звонок.

            - Привет, звезда московская! Ну что? Женьку из Херсона направили под Николаев, в другую часть, расположенную в Антоновке. Придётся ему понести штрафное наказание, без разрешения на увольнительные. По-другому никак нельзя, зато дело на него заводить не стали, замяли.

            - Слава Богу! – радостно воскликнула Люба, которая в это время работала, выдавая клиентам грузы, прибывшие в Москву из других городов.

            - Женька сказал, что когда его привезли в Херсон, то держали в каком-то подвале, угрожали ему, устраивали пытки и психологические угрозы, но он всё выдержал и не сломался, никого не предал и не подставил. Благодаря этому первое начальство отправило на него хорошую характеристику в его новую часть, куда его отправили после допроса.

            А ещё позже Люба узнает, что прежнее начальство позвонило новому руководству и сказало, что парень хороший, просто врезал одному солдату, которому действительно нужно было врезать, но никто не осмеливался это сделать, так как он нёс службу при своём родственнике, который и сам был рад произошедшему.

            Закончив нести на День Победы боевое дежурство, Женька снова попал на вышку. Стоять солдатам на вышке было страшно, потому что стояли они без оружия, вместо которого им выдавался лишь один нож. Перед Женькиным приездом на склад с оружием было совершено нападение и даже с летальным исходом, но злоумышленников удалось задержать. Вообще, всеобщее состояние армии находилось в плачевном состоянии и желало лучшего.

            Ещё одну проблему создавала мусорная свалка, которая находилась рядом с частью, она постоянно горела и дымила, и вонь от неё стояла несусветная. Отбыть на этой вышке Женьке предстояло 45 суток, но приехал в часть какой-то генерал, и парню пришлось дополнительно отбывать на назначенном посту ещё одну неделю.

            В увольнительные Женьку всё же отпускали, так как кроме поручительства за него, он ещё и сам смог себя зарекомендовать с хорошей стороны. В конце концов, его отпустили домой, но не дали ему положенную военную форму, на которую каждый солдат сдавал свои личные деньги.

            Получилось так, что старую форму забрали, а новую не выдали, сославшись на то, что вышлют её почтой на домашний адрес. С получки, выданной за девять месяцев службы, вычли деньги за новую форму, вычли деньги и за бензин, который потратили на Евгения, когда везли его из-под Николаева на Херсон, чтобы там он получил свои документы и переоделся в домашние вещи, в которых он изначально прибыл в пункт сбора.

            В Херсоне тоже сказали, что одного не отпустят, а передадут только из рук в руки, потому что он товарищ шебутной, вдруг снова по дороге драку затеет. Из положенных ему полторы тысячи гривен вычли стоимость военной формы и стоимость бензина, выдав на руки только семьсот гривен. Привезли Женьку в Новую Каховку, где у «Электромашзавода» его ожидали друзья, приехавшие на своей машине. Они приняли друга, а военнослужащие «перекрестились» и уехали.

            Демобилизовался Женька в первых числах июля. Впереди его ожидал день рождения, до которого оставалась всего неделя. Ещё через два дня он собрался с другом в поездку на побережье Чёрного моря, в Лазурное. Оттуда они сразу же поехали в Крым, по приглашению институтского товарища, с которым он связался по телефону, решив поменять место отдыха по причине многолюдства и бесконечного детского плача и визга. Там, в Крыму, Женька встретил и познакомился со своей будущей женой, которая околдовала его своими чарами, похитив волю и сердце.

             А что касается военной формы, которую обещали выслать по почте на домашний адрес, её Евгений так и не дождался...