Последние натуралы

Антиутопия


   Петрович выложил только что приготовленную яичницу со сковородки в свою тарелку. Время ужина ещё не подошло, но Петровичу захотелось хоть немного наполнить свой желудок, чтобы утолить возникшее чувство голода. Взяв кусок хлеба и вилку, Петрович хотел было приступить к трапезе, как вдруг раздался звонок в дверь.

– Ну, кто ещё там? – недовольно пробурчал Петрович и направился в прихожую.

Он сейчас никого не ждал. Его младший сын Антон уже два часа назад как пришёл со школы, а жена Галина приходила с работы не раньше шести вечера.

   Десятилетний Антошка тоже выбежал из своей комнаты в прихожую из-за любопытства, чтобы посмотреть, кто пришёл.

Петрович поглядел в смотровой глазок входной двери и увидел на лестничной площадке двух мужчин в голубоватой форме с погонами. На их груди отчётливо виднелись значки в виде прямоугольного семицветного флага. У одного из гостей были слегка подкрашены в красный цвет губы. Петрович даже не мог визуально определить, мужчина это или женщина, или кто-то ещё. Впрочем, дело было не в этом, а в том, зачем они вообще к нему пришли?

– Ах, да, – вдруг вспомнил Петрович и обернувшись строго поглядел на своего сына. – Из-за тебя мне опять раскошеливаться!

Антошка в ответ виновато опустил глаза. Петрович повернулся обратно и открыл дверь.

– Здравствуйте, – поздоровался один из гостей, – это полиция, отдел соблюдения толерантности!

– Знаю, знаю, – вздохнул в ответ Петрович, – сын мне уже всё рассказал. Я уже провёл с ним беседу. Думаю, он всё понял и больше он так говорить не будет.

– Надеюсь, что он действительно всё понял, иначе в следующий раз штраф будет в два раза больше! – с серьёзным тоном проговорил второй гость своими подкрашенными губами и протянул Петровичу штрафную квитанцию. – Вы Антону приходитесь родителем номер один?

 – Да, – подтвердил Петрович.

– В течение двух дней оплатите штраф в размере пяти миллибиткойнов, – опять с серьёзным тоном сказал второй гость, – иначе будут штрафные пени!

– Я понял, – ответил Петрович и взяв переданную ему квитанцию медленно закрыл входную дверь. Затем он вновь повернулся к Антону. Тот продолжал стоять, виновато наклонив голову вниз и периодически шмыгая носом.

– Ну сколько раз я тебе говорил, не называй нас никогда и нигде вне дома мамой и папой! – не сильно громко начал кричать Петрович на своего сына. – Запомни, я родитель номер один, а твоя ма… гм, а моя жена это для тебя родитель номер два! Неужели это так трудно запомнить?

У Антошки увлажнились глаза. Он понимал, что виноват и не знал, что делать дальше. Петрович неспешно подошёл к сыну и улыбнувшись успокаивающе похлопал его по плечу:

– Да ладно, не огорчайся! Просто на будущее прежде чем что-то сказать хорошо подумай, хорошо?

Антошка утвердительно кивнул головой.

– Ну, ладно, иди к себе и поиграй во что-нибудь, – сказал Петрович и пошёл обратно на кухню.

Антошка, поняв, что на него уже не сердятся, облегчённо вздохнул и пошёл в свою комнату.

Антон был поздним ребёнком в семье. Он появился, когда Петровичу и его жене было уже больше сорока лет. Двое других детей, старший сын и дочь были уже совершеннолетними и уже жили своей жизнью. Внуков у Петровича ещё не было и неизвестно, будут ли они вообще. Да и какие там внуки? Старший сын и не думает жениться, а дочь никак не найдёт себе вторую половину.

   Петрович снова приступил неспешно к трапезе, размышляя о случившемся с Антоном. Он понимал, что Антон ещё ребёнок и ему сложно привыкнуть ко всяким юридическим новшествам. Петрович сам чувствовал себя виноватым, ведь учить ребёнка таким вещам надо было ещё с пелёнок, а не когда уже начнут приносить за него штрафы.

   Да и не ожидал Петрович, что все школы, где учатся дети уже буквально напичканы невидимыми мини камерами, которые качественно записывают не только видео, но и звук. Эти камеры везде, даже в туалетах. Если ребёнок скажет какое-то непозволительное слово или если словесно оскорбит своего сверстника или, не дай Бог учителя, то родителям сразу же прилетает штраф, а иногда и судебный иск от родителей того самого сверстника.

   Кто-то скажет, мол это неплохо, всё под контролем. Но дело в том, что основной упор делается именно на строгое соблюдение толерантности, и это порой обретает очень уродливые формы. Толерантность к окружающим людям это конечно хорошо, но в последнее время это понятие, по мнению Петровича, стало принимать просто кошмарные формы.  Петрович вспомнил, как месяц назад ему вручили очередную штрафную квитанцию из того же отдела соблюдения толерантности. На уроке географии его сын Антон возьми да ляпни, что в Америке живёт много негров. «В общем-то верно сказал», – подумал Петрович и горько усмехнулся. Правильно, конечно, нужно было бы сказать «живёт много афроамериканцев», но Антошка, видимо, решил выразиться покороче и тем самым, не нарочно, оскорбил большую расу людей. Да и откуда ему было об этом знать, ведь он частенько сбегал с уроков толерантности. На тех уроках детям и объясняли, что можно говорить, а что нельзя. Хорошо, что тогда на Петровича не подали в суд за высказывания его сына. Ведь в классе, где учился Антон было аж пятеро детей этих, ну афроамериканцев. Их родители, по современным законам, вполне могли отсудить у Петровича кругленькую сумму!

   Петрович неторопливо жевал и размышлял о недалёком будущем. Со следующего учебного года его сын будет уже учиться в пятом классе и посещение уроков толерантности станет уже обязательным и Антошке придётся их посещать, иначе закидают штрафами. А в пятом классе детей уже будут учить гендерной толерантности. Их будут учить тому, что любой мальчик, по желанию, может стать девочкой, и наоборот. Что однополые браки — это нормально, и даже модно. Что существует три гендерных пола – мужской, женский и смешанный. Внутренне Петрович был против того, чтобы такое преподавали в школах, но открыто об этом он не высказывался. Да и попробуй выскажи, сразу оштрафуют или вообще, вылетишь с работы!

   Сам Петрович жил замкнуто в своём семейном кругу. Вот уже как два года друзей у него практически не было, поскольку все считали Петровича не таким как все. Два года назад его как-то пригласил к себе на день рождения один приятель, тогда ещё друг. Приглашённых тогда было много, все ели и выпивали. Сам Петрович тогда выпил достаточно много спиртного. Потом некоторые приятели стали было хвастаться своими любовными похождениями, естественно с представителями своего пола. Хвастались достаточно долго, а потом как закончили, попросили Петровича рассказать свои любовные истории. А Петрович, нет бы придумать какие-нибудь байки, взял, да и ляпнул по пьяни, что он натурал! После возникшей потом гробовой паузы, Петровича стали потом демонстративно сторониться. В общем, стал Петрович после этого случая «нерукопожатным». Обидно, конечно, но, как говорится, сам виноват.

   Петровичу после этого случая даже посоветовали посещать психолога, чтобы стать наконец-то полноценным членом общества и сторонником традиционной однополой любви. Петрович внял этому совету и записался на курсы психологической помощи. Однако, никаких результатов так и не было достигнуто даже спустя полгода. Психологи признали, что Петрович, увы, неизлечим! Ну, не тянуло Петровича к мужскому полу и всё тут! Даже порно-видео на эту тематику не помогало, наоборот, вызывало у Петровича чувство брезгливости и отвращения.

   Петрович наконец-то доел яичницу, встал и подошел к окну. Окно выходило на шоссейную дорогу, по которой изредка проезжали одиночные машины. Вдоль дороги тянулся длинный городской парк, в котором изредка можно было заметить отдыхающих. Улицы выглядели унылыми и полупустыми из-за малого количества людей. Вообще, такая ситуация была практически в каждом городе. Да это и неудивительно. По данным сведениям ООН население Земли уже составляло чуть более полутора миллиарда человек и продолжало уменьшаться. Нетрадиционная любовь делала своё дело. Вернее, это раньше она считалась нетрадиционной, а сейчас уже носителями нетрадиционной гетеросексуальной любви считаются такие люди, как Петрович.

   Петрович вздохнул и закрыл глаза. Его вдруг одолело чувство ностальгии. Петрович вспоминал своё детство, когда он со своими родителями, называя их просто мамой и папой, гулял по этому парку. Народу тогда было много. Было и много веселящейся детворы. Именно в этом парке Петрович, будучи уже в юношеском возрасте встретил свою первую и единственную любовь по имени Галина. Казалось, впереди долгая и счастливая жизнь.
   Петрович открыл глаза и смахнул рукой скупую слезу. Чувство ностальгии было одновременно приятным и горьким. Горьким от того, что прошлое вернуть уже было нельзя. Прошлое, когда людей было много и было всё гораздо проще, когда не было видеокамер на каждом углу, когда не было ещё этих извращённых толерантных законов, когда люди не подавали друг на друга денежных исков по всяким пустякам. Это было время, когда большинство людей были натуралами и не стеснялись этого, как сейчас.

   Как бы там ни было, Петрович внутренне гордился своими старомодными взглядами на любовь. «В конце концов, – размышлял Петрович, – такие как мы спасаем планету от вымирания! В наших семьях хоть новые люди появляются!». Петрович как-то даже хотел принять участие в натурал-параде в прошлом году, чтобы там высказать свою точку зрения. Однако, в последний момент отказался. У Петровича и так была плохая репутация из-за своей ориентации, а после парада он наверняка стал бы объектом для ещё больших насмешек. Да и парад тот жёстко разогнали, некоторые его участники даже получили по пятнадцать суток ареста и, соответственно, неприятности на работе.

   Размышления Петровича прервал очередной звонок в дверь. Петрович даже вздрогнул от неожиданности. Он пошёл в прихожую и, посмотрев в дверной глазок, с радостью открыл входную дверь. В квартиру неспешно вошла его супруга Галина.

– Привет! – произнесла Галина и улыбнулась.

 – Здравствуй, дорогая! – ответил Петрович и, тоже улыбнувшись, нежно обнял свою жену.

   Для Петровича Галина была чуть ли не единственной отдушиной в этом безумном супертолерантном мире.
«Да ну всех этих пид… ! – размышлял Петрович, продолжая обнимать свою любимую женщину. – Я счастлив, что я такой нетрадиционный и плевать я хотел на всех остальных!».