Конец путешествия

Проспект накрывало снегом, и мое пальто промокло насквозь. Мне становилось хуже. Тело БЕЗЖИЗНЕННОЕ, РЫХЛОЕ, ВЯЛОЕ. Тело что тупо болит.
Я зашел в метро. Из холода бросило в жар. Впереди стояли охранник и мусор с собакой. Немецкая овчарка. Она учует, я знаю. Бросаюсь наутек. Охранник кричит мне что-то вдогонку. Представляю, как его когтистые лапы цепляются за пальто. Я перепрыгнул через турникет и побежал вниз по эскалатору, задевая людей плечом. В самый последний момент успел запрыгнуть в вагон. И только внутри я понял, что выбросил вес.
Поезд с шумом тронулся. Он ехал в сторону окраины. Час пик давно прошел. В дальнем углу сидел пожилой узбек в каких-то обносках. Спал, накрыв глаза шапкой. Рядом какая-то цыпа в очках читала книгу. Моя станция была конечной. Я еще раз проверил все карманы. Нету. Нету, блять!
Опустошенный, я сел. Миллиарды насекомых копошились в голове. В какое бы положение я не поставил ноги – страшные судороги. Кровяное давление резко пошло вниз, перед глазами темнело. Только бы доковылять до дома. У Сеги точно должно что-то остаться.
Я пытался сосредоточиться на своих руках. Пальцы тряслись. Никогда нельзя в полной мере понять, что такое ломка, пока лично не столкнешься с нею. Это не боль, от которой можно спастись. Боль – лишь часть тела, которая подает сигналы через мозг. Во время ломки все тело превращается в этот сигнал. Ко всему прочему прибавляются депрессия и страхи. Наркоману кажется, что окружающие наблюдают за ним. Вон тот парень, например, что случайно задел тебя плечом в торговом центре – на самом деле мент под прикрытием. И, можешь быть уверен, он прекрасно осведомлен о том, что спрятано в твоем ботинке.
* * *
Выбравшись из подземки, я зашагал по заснеженным тротуарам, мимо жилых домов.
Я зашел в подъезд и поднялся на второй этаж. На лестнице я увидел, что дверь в мою квартиру открыта, наружу льется свет. На цыпочках, осторожно опуская ноги, я подошел к двери. Тишина.
 С Сегой мы делили грязную и узкую студийку. Окно выходило на квадратный двор, обои отклеивались от влаги. Пол покрывала месяцами нестиранная одежда и мусор. Я встал за дверью и заглянул внутрь, готовый в любой момент бежать вниз.
Посреди бардака стоял мой отец.
Я постучал по двери и вошел внутрь. Отец обернулся. Лицо его изменилось. Взгляд и морщины выдавали то время, что мы не виделись. Но было что-то еще. Сперва он меня не узнал, я это заметил по взгляду. Метаморфозы коснулись нас обоих.
- Отец?
  Мы стояли напротив друг друга в молчании. Говорили только наши глаза. Отец скрестил руки на груди, я прятал свои в карманах.
- Ну да, так себе я примерно и представлял жилье наркоманов. – сказал отец, - Вот только я и подумать не мог, что мой сын станет одним из них.
Я молчал.
- Небось интересно, как я узнал, где ты обитаешь? - и сам же ответил, - Аня рассказала. Приехала ко мне, вся в слезах…бедная девочка. До чего ты опустился.
Я молчал.
- Ну что, нравится?
- Что нравится?
- Да вот все это! – он развел руками. – Ты бросил родной дом, универ. Даже на собственную девушку тебе стало наплевать. Ты отказался от всего ради этого? Ради такой жизни? Скажи!
Я продолжал молчать.
- Молчишь? Ну молчи-молчи. Знаю, тебе нечего сказать. Да и мне тоже.
Отец опустил глаза. Мне показалось, что он плакал. Это невозможно.
- Не таким я видел твое будущее. Разве я был плохим отцом? Старался дать тебе все. Так почему? Но от тебя ведь ответа не дождешься. Как всегда.
 Он прошел мимо меня к двери.
- Я продаю квартиру и уезжаю. Удали мой номер и не вздумай пытаться связаться со мной. Ты – не мой сын.
- Куда ты собрался?
- Только не делай вид, что тебе это интересно.
- Интересно, раз спрашиваю.
Он замер на пороге. И резко схватил меня за руку.
- Впервые в жизни я рад, что твоя мать мертва. – сказал мне на ухо отец, - Благодари за это себя. - и растворился в темноте.
Я продолжал стоять на месте, слушая, как его шаги спускаются вниз.
Сега вернулся под утро.
 На момент нашего знакомства, он уже пожирал наркоту в страшных количествах. Сега был выходцем из обеспеченной семьи. Начинал учиться там же, где и я. Он мало что рассказывал о своем прошлом, только иногда, будучи под кайфом, показывал мне фотографии. Красивый, причесанный молодой человек с римским носом. Осанка как у офицера. По таким текут все девчонки в школе. Только от его красоты мало что осталось. Постоянный, ненасытный голод сожрал его изнутри, избавил от забот о дальнейшей жизни. У Сеги был отец, который никогда не интересовался его жизнью, но зато каждый месяц пополнял его банковскую карту.
Не повезло в любви – повезет в деньгах.
С собой он принес пакетик синтетики. Я занюхал больше обычного. В глазах потемнело, сердце бешено билось о ребра. От «соли» ощущается невероятный прилив сил и энергии, словно возносишься в небо. Начинается неконтролируемая общительность. Хочется позвонить всем своим близким и знакомым, наговорить им тонну нежных слов. Тело и эмоции не поддаются контролю. Вкинувшись скоростью один раз сразу возникает дикое желание повторить, поддерживать эффект на прежнем уровне. До тех пор, пока все не закончится. И вот тогда начинаются проблемы. Отсутствие дозы делает тебя излишне нервным. Обезумевшие, мы начали ползать по полу, собирать пыль в надежде найти хоть один упавший кристаллик. Это была биологическая необходимость, в нас говорил инстинкт выживания. Чтобы немного отвлечься от поисков, я полез за телефоном. И неожиданно вспомнил визит отца. Стыд и волна отчаяния накрыли меня. Я хотел покончить с этим. Меня трясло, а вмазаться было нечем. Сега, как одержимый, продолжал собирать комки пыли под кроватью, его сальные волосы елозили по полу. Я остался лежать рядом. Слезы текли по моему лицу.
В тот день я посетил могилу матери. Доехал до конечной и еще полкилометра прошел мимо дачных участков. В воздухе кружил густой, белоснежный снег. Вокруг никого, только немые могилы. С деревьев голосили вороны. Nevermore. Я стоял перед черным гранитом и смотрел на родное лицо, на улыбку, которая никогда не сойдет с холодного камня. Улыбка, которая заменяла собой всю вселенную.
   когда наблюдала как я последний раз выхожу из дверей школы парень поступивший на факультет журналистики спускается по лестнице в дорогом синем костюме и с красной лентой через плечо на весь двор доносится общий смех родителей и их повзрослевших детей и с десяток воздушных шариков всплывают ввысь в яркое небо знаменуя начало новой жизни вместе наряжаем новогоднюю елку а потом выбегаем во двор слепить снеговика  мне лет может шесть летний солнечный день и мы сидим в парке в тени  густой листвы поедаем мороженное после чего идем в зоопарк потому что я хочу посмотреть на огромного могучего тигра
Вернувшись домой, Сега познакомил меня с новыми друзьями. Те представились. Антон и Злата, оба студенты какой-то  шараги. Я присмотрелся к ним. Половозрелый эмарь и винишко-тян. Под каким мостом Сега их откопал? Об этом я его и спросил, когда мы вышли покурить на балкон.
- Телка знает продавцов со своей шараги. – ответил Сега, - А чувак не то ее парень, не то друг-педик. Я еще не разобрался.
- Окей.
Сега поехал забирать вес, а я остался наедине с ребятами. Между нами завязался разговор. Они сказали, что пробовали только травку.
- Лучше бы дальше блейзуху глушили – ответил я.
 Синтетика страшная вещь. Привыкание идет с первого раза.  Психологически ты уже никуда не денешься. Им пришлось в этом убедиться.
Вчетвером зависли у нас дома. У меня на ноуте был Тор, через него заходили на Гидру, делали заказ, потом ехали на место. Мы начали долбить «соль» каждый день. Внешний мир стал неважен. Запирались в ванной, высыпали на фольгу, поджигали, поочередно втягивая дым через корпус ручки. Либо делали дороги. Ничего не ели. Выходили на улицу лишь в том случае, когда приходило время ехать за добавкой. Однажды к нам обратились за дозой дети. Девочке было лет тринадцать, пацан старше года на два. Оба скорчились у нас в ногах, в глазах – пустота. Для меня это было слишком.
Так прошел месяц, в череде кайфа и ломок.  Такое чувство, что временя отступило. Наша хата стала всеобщей торчаловкой. Количество левых персон росло в геометрической прогрессии. Все дружно учувствовали в «скоростном движении». С некоторыми из этих уродцев я был знаком лично.
Виталик Нечипоренко. Мы познакомились несколько лет назад, когда тусили на точке неформалов. Небольшой домик, чей второй этаж отдан под музыкальную студию. Туда приходили малолетние панки, педовки, любители андеграунда и халявы. Начинали с игры на инструментах, потом пили, курили и снова пили. Ну а там уже было не до музицирования. На одной из таких пьянок со мной заговорил Нечипоренко. Пытался напоить и отвести в туалет, но обломился. Что-то в его поведении казалось скользким, словно он появился на свет от гадюки. Лицо, сохранившее черты младенца, вызывало омерзение. Позже я узнал, что его посадили по двойной статье - за торговлю и изнасилование школьницы. Для Виталика Нечипоренко это был наилучший исход. Те, кто продают соль малолетками, долго по земле не ходят. И не должны.
Еще один, не менее интересный индивидуум. Рыжий. Бездомный. Настоящий дух улиц. Бегал для всех за весом в надежде, что ему отсыпят. Позже его найдут в бункере заброшенной военной части. Найдут не всего.
Однажды Уильям Берроуз написал: «Такая жизнь забирает все и ничего не дает взамен».
Ночью Сега собрался за весом. Район был мне хорошо знаком, поэтому он уломал поехать с ним. Самая окраина города. Справа от шоссе – блошиный рынок, за ним располагался закрытый военный городок. По другую сторону – скопление двухэтажных домов в окружении линий теплопровода и гаражей. Над крышами зияла тьма, со дворов доносился лай собак. Мы словно призраки скользили по переулкам, избегая фонарей. Было чертовски холодно. Мороз вместе со снегом проникал под одежду.
Решили перекурить в одном из дворов. Было не слишком поздно, около полуночи, и в некоторых окнах горел свет. Сега сел на скамью, достал мобильник, чтобы в сотый раз проверить координаты. Я молча стоял рядом и дымил. Падал снег, опускаясь на голые ветви кустов, накрывая наши следы.  Сказочная атмосфера вызывала трепет, и все казалось до боли знакомым. Уже темно, и ты идешь со школы домой. В окне первого этажа мигали яркие огоньки.  Сильное желание побудило меня подойти и заглянуть в него. Под ногами хрустел снег. Я знал, что увижу. Много раз мне доводилось быть в этом доме.
 Маленькая комната. Компьютерный стол, заваленный книжками, поверх него на стене висел постер с Райаном Гослингом. В углу разложен бежевый диван, на нем лежала девушка. Ее уютно окружало мерцание гирлянды.
Ноутбук, обклеенный моими стикерами. Диван, на котором мы впервые занялись сексом, вернувшись со школы. И гирлянда эта куплена в первый наш Новый год. Рисунки на стене, которые я видел сотню раз. Картины ламповых, светлых дней проносились в памяти и оставляли в ушах тяжелый гул. Внутри все сжалось. Я всматривался в лицо девушки и видел с ней себя. Как она и я лежим под одним пледом, коротаем ночи за фильмами, и наши тела прижимаются друг к другу. Вдыхаю запах ее шеи… Любимые ею песни, которые потом полюбил и я, все сразу играли сейчас в моей голове.
 Но время шло и все портило. Совместные ночи сменились истериками. Все хорошее, что было между нами, крысой грызло внутренности. Я стоял в темноте, замерзая, и думал о жизни, которую сам же себе и устроил.
 Человек, у которого всё в жизни хорошо, никогда не подсядет на наркотики, а, найдя закладку, сожжет ее. Но бывают исключения. А ведь я мог сейчас быть там и спать с этой девушкой. Но вместо этого стоял снаружи, под снегопадом.
 Теперь я хочу все обратно. Хочу любовь, хочу друзей, хочу, как раньше, смотреть вместе фильмы! Хочу снова оказаться на той стороне! В чистоте.
- Ты че там стоишь? – Спросил Сега, - Там кто-то трахается что ли?
  Мне не хотелось отходить от окна. Но потом я перестал что-либо чувствовать. Снег шел не переставая.
- Куда нам идти? – спросил я.
-  Выходим со двора, поворачиваем направо и идем вдоль труб. Где-то там будут гаражи, у пустыря. Понял, куда нам? Так че там ты такое увидел?
- Ничего. Пошли уже, не беси.
 Закладчик оказался конченным долбаебом. Оставить вес в центре поля - для такого нужно обладать невообразимой смекалкой. Сега достал из кармана столовую ложку и принялся копать. Я стоял на шухере.
- Нашел! – взвизгнул Сега.
Он достал из вырытой ямки целлофановый пакет, оттряхнул от земли.  Сквозь пакет было видно, что он заполнен свертками изоленты: черной, красной, синей. Словно конфеты. Я никогда еще не видел столько наркоты. Меня трясло. Нам бы этого хватило ни на один месяц.
- Спасибо Злате. – сказал Сега.
- Что?
- Разузнала про эту тему у чувака со своей шараги. Стоило ей раздвинуть перед ним ноги, так он разрешил ей брать сколько захочет.
Сега развязал пакет и мы начали рассовывать свертки по карманам, в обувь и даже парочку запрятали в подвороты джинс. Денег на новое такси у нас не было, поэтому предстояло идти до дома пехом.
- Ну что, идем?
- Да, брат, пошли.
Мы вышли на шоссе. Вся сложившаяся ситуация вызывала у меня тревогу. Двое торчков бредут ночью по безлюдной улице, взволнованные, болтают без умолку. Ко всему прочему и экипированы тысяч на сто… Сколько это будет в годах лишения свободы?
Снег стал гуще. Не предупреждая, Сега резко свернул с тротуара. Я удивился, но засеменил следом. Он завел нас в глухие дворы. Остановились в кромешной темноте. Я услышал, как Сега чем-то шуршит. Вспыхнул огонек зажигалки.
- Ты лучше времени не нашел? – спросил я его. – Потерпи до дома.
Он поднес пламя к фольге. От синтетики пошла тонкая струя дыма. Первая затяжка.
- Братан, не сдержаться. Ты долен понимать, какого это. – его голос дрожал.
Когда он закончил, мы пошли закоулками.  Справа дома поднимались вверх по холму, слева открывался вид на улицы пригорода. Нас облаивали все дворовые собаки.
- Если нас повяжут, я возьму всю вину на себя. – повторял Сега. Его уже мазало, - Я спасу тебя, брат.
- Закрой свое ебло тупое. – я был на пределе.
- Понял, брат. Сорян. Я люблю тебя.
Впереди замаячил яркий свет. От фар.
Мы скрылись с дороги. Легли на снег, затаившись в кустах под забором. Машина медленно проехала мимо.
- Данте, это мусора ща были?
- Нет, просто такси.
- Это мусора, я те базарю, брат. Они вот так под прикрытием и вылавливают лохов всяких.
Мне становилось страшнее.  Я не верил, что нам удастся добраться до дома. Вернулись на дорогу.
Мы вышли на освещенную улицу, параллельную шоссе. Впереди, в дверях круглосуточной обрыгаловки, толпилось стадо бухих ватников. Я решил, что будет лучше перейти на другую сторону. К пивнухе подъехала полицейская машина и остановилась перед толпой. Та встретила ее гнетущим молчанием.
Я схватил Сегу и повел обратно за угол.
- Идем через дворы. – скомандовал я.
- Думаешь, нас эти пидоры стопарнут?
- Ну не знаю, можешь сходить и проверить.
И он реально пошел.
Я взял его за шкирку и повалил на снег.
- Через дворы, - повторил я.
Каким-то чудом мы добрались до дома. Залетев в подъезд, Сега сел на нижнюю ступень, достал из кроссовка новый сверток, затем фольгу, в которой была плитка Аленки.
,,,
Бабок становилось меньше с каждым днем, а вместе с ними и синтетики. Сега предложил стать закладчиками. Я отказался. Антон с воодушевлением принял предложение. Децл пронюхал последние мозги. Злата окончательно отупела. В ней успела побывать вся таблица Менделеева. Я начал строить план, как бы ее трахнуть. Однажды мы болтали с ней на балконе, после чего я пошел к Сеге. Тот лежал на кровати и залипал в мобильник.
- Ты знал, что ей шестнадцать?
- Кому? – спросил он.
- Злате.
- Так я не спрашивал.
- А, блять, стоило бы.
- В чем трабл, бро?
- Не улавливаешь суть проблемы?
- Господи, бро, чего ты мне тут на ночь глядя мозгу ебешь? Тебе же не привыкать малолеток ****ь.
Я промолчал и ушел.
Однажды Сега срастил кислоты. Белый порошок, который надо втирать в десны. Время шло, а эффекта никакого. Я стал утверждать, что Сегу развели как лоха. Но спустя час меня начало накрывать. Перед глазами возникали образы, которым позавидовал бы сам Лавкрафт. Я предложил поехать в центр, гулять по набережной. Уже там Злата загналась, у дуры произошла паническая атака, и нам пришлось ехать обратно на такси. Дома мы уложили ее на кровать, Антон включил ей в наушники Бетховена. Я и парни трепались всю ночь, слушали музыку. Я сказал им, что собираюсь бросить.
- Серьезный шаг. Надеюсь, у тебя все получится. – сказал Сега.
- А ты пробовал завязать? – спросил его Антон.
- Да.
- И как, удачно?
- А ты, блять, как думаешь?
С рассветом мы упали спать.
Однажды вечером, гуляя по окраинам, я зашел навестить Максима. Он работал официантом и ни разу не употреблял.  Дверь его квартиры мне открыла девушка. Она сказала, что Максим на работе. Его не будет до утра.
- Зайдешь? – спросила она.
- Не откажусь.
Заходя в хату, сразу замечаешь, что парень живет с девушкой. Все выглядит опрятно, на полу никакого хлама. Белье стирано, а посуда чиста. На стенах я разглядывал советские плакаты и портрет Че-Гевары. Полку над кроватью занимали томики Камю, Ремарка, Паланика, работы Ницше. Я взял «Так говорил Заратустра» и начал листать страницы.
Она села на кровать, закинув ногу на ногу. Они были очень даже ничего.
- Читал? – спросила она.
- Да, еще в школе. – Я пригляделся к ней. Заметил под ее носом что то блестящее. Септум.
- Как считаешь, чтобы понять Ницше нужно прочитать одну его книгу пять раз, как пять этапов?
Красивая деваха. Миниатюрная, длинные русые волосы. Нос с горбинкой. Аристократическая грудь, слегка приподнимавшая рубашку. А какие из под юбки проглядывали бедра… А за ними зад... Кровь ударила мне в голову. Немногим старше меня. Лет двадцать пять, около того.
- Не знаю, я с первого раза все понял.
Представилась Кристиной. Мы еще немного поболтали про литературу, потом наступило неловкое молчание. Я спросил, давно ли она живет с Максом.
- Пару месяцев. Познакомились на работе. Он классный. Вижу и друзья у него тоже классные.
- Учишься?
- На медика. А ты?
- Учился на журналиста.
- Неужели бросил?
- Так вышло.
- Дурак.
- Согласен.
И тут она неожиданно выдала.
- Не хочешь покайфовать? Я знаю ребят со своего универа, которые барыжат колесами. Можем прям щас съездить, прихватить для нас с тобой. Посидели бы, пофилософствовали.
Заказали такси. Кристина назвала адрес. Через минут двадцать мы подъезжали к ночному клубу. У входа курила толпа. Кого-то тащили на руках. Мы выскочили из машины.
Спустились вниз. Внутри громко играла музыка. Под светом стробоскопов дергались объебанные тела. Крис сказала ждать ее у бара, а сама растворилась. Я сел за стойку, заказал водку с энергетиком. До меня докопался ауешник, потом пришли его братки и своего кента потащили на улицу для разборок. Не успел я допить водку, из толпы вынырнула Крис, взяла меня за руку, и мы вернулись на улицу. Там она поболтала с какими-то парнями, и один из них уже заказывал нам такси.
Вернувшись домой, Крис села за стол, достала маленький сверток и начала разматывать изоленту.
- Колес не было, зато меня угостили кое чем другим. Бесплатно. Хорошо быть девушкой.
Я встал у нее за спиной, разглядывая прелестное тело. В руках у нее оказался зиплок с чем-то белым.
- Что это? – спросил я.
- Гера.
- Вот как.
- Пробовал?
- Не доводилось.
- Будешь?
Я замешкался. Сразу перед глазами всплыло лицо мамы.
- Если ты будешь, то и я буду.
- Умеешь все делать, или мне самой?
- Ты у нас все-таки медик. Доверюсь тебе.
- Какой ты котик.
Крис раскрыла ноутбук и включила музыку. Безумную, психоделичную электронщину.
- Знаешь их? – спросила она.
- Crystal Castles? Да, знаю.
- Ты нравишься мне все больше.
Крис провела всю процедуру с ложкой и зажигалкой, потом вытащила из рюкзака шприц в нераспакованном полиэтилене.
- Давай тебе первому.
Я вытянул руку, вместо жгута сжимая в зубах ленту для волос. Крис села передо мной, расшиперив ноги. Классное зрелище. Когда она готовила шприц, я заметил у нее на запястье татуировку лотоса. Эта картинка запомнилась мною на всю жизнь.
Я отвернулся. Ощутил, как игла пронзила кожу. Ни с чем не сравнимая волна расслабухи охватила мышцы ног, потом медленно, не спеша, начала подниматься вверх по спине, охватывая шею. Приятно покалывало в затылке.
- Ну как? – спросила Крис.
- Это божественно.
- Теперь я.
Я лежал и смотрел в потолок. Череда эпизодов следовала перед глазами. Ожившие холсты Ван Гога. Наполеон, величаво восседающий на своем коне в разгар боя. Бескрайние саваны Африки, львы выныривающие из высокой травы. И все это было как то взаимосвязано. Музыка приобрела новые смыслы, стала гармоничнее. Крис легла рядом и взяла меня за руку. Оба молчали. Этого было вполне достаточно.
Я еще пару раз заглядывал к ней, когда Макс был на работе.

Как то вечером, мучимый ломками, я пошел бродить по улицам и в парке познакомился с мутными типами. Они называли себя панками. Хотя, глядя на них, мне в голову приходил термин «говнари». В итоге я забухал с ними. Панки привели меня к себе на хату, где я зависал несколько дней. Постоянно было темно и людно. Я не запоминал имен, не различал лиц. На полу катались пустые бутылки от пива, водки, дешевого портвейна. Музыкальное сопровождение граничило между Гражданской обороной и Пошлой Молли. Я пил до потери пульса. Трепался с незнакомыми типами. Приставал к девицам. От одной все-таки перепало, и мы заперлись с ней в ванной. Сперва дунули травы из водника, дабы увеличить удовольствие, затем приступили к делу. Перед глазами мелькали татуировка розы на ее виске, проколотая губа, черные волосы, неживые мутные глаза.
  По итогу я проснулся в незнакомой квартире и с худшим опохмелом в жизни. Я встал с дивана, дополз до туалета и принялся блевать. Руки дико тряслись. Пошарил по карманам. Ни сигарет, ни денег. Только паспорт и мобильник. Не мог встать. Пытался вспомнить хоть что-то. Полный пробел памяти. Воспоминания остались мутными отрывками, наложенными друг на друга. Череда свиных рыл, которые когда-то давно были людьми.
Одним словом – ****ец.
Позади послышались шаги. Я обернулся. Передо мной стояла семейная пара. Далеко не пожилая, но все-таки в возрасте. Немного полноватый мужчина в майке, тронутый облысением. Позади него на меня пялилась пышная бабеха в домашнем платье.
- Здрасте. – сказал я.
Мужчина в ответ улыбнулся, и это движение губ выдало всю доброту, которая скрывалась в этом человеке. Мои страх и тревога растворились.
- Ну хоть заговорил теперь, как человек. – засмеялся мужчина и помог мне встать.
Они усадили меня на кухню, приготовили горячий чай и поставили на стол тарелку с супом. Стол покрывала приятная белая клеенка в красную клетку. От запаха еды меня тошнило.  Я спросил их, как умудрился попасть к таким приятным людям. Мужчина поведал мне историю прошлой ночи. Ему не спалось (а бывает с ним такое часто) и он вышел погулять с собакой. Наслаждаясь свежим воздухом и ночной тишиной, мужчина разглядел на автобусной остановке тело, скрюченное на скамейке. Он ринулся через дорогу, собака ковыляла следом. Телом оказался паренек в грязном пальто и разорванных штанах, лежащий в сантиметрах от лужи блевотины. Мужчина наклонился и взял его за руку. Слава Богу тот еще живой, но пальцы вконец оледенели. Мужчина попытался поднять парня, но один не осилил, поэтому пошел будить жену, оставив собаку сторожить тело. Парень с трудом передвигал ногами, мямлил всякий бред, спрашивал, как доехать до кладбища. Они притащили его к себе и уложили в гостиной.
Еще никому я не был так благодарен как тем двоим чудакам, и все то утро я твердил им об этом. Они небрежно отмахивались. После дали мне денег на проезд и немного еды в дорогу.
***
Не спал несколько дней. Не получается. Невозможно так жить. Тело будто не мое, в нем слишком тесно. Я накрыл голову подушкой, стараясь уснуть. И почти получилось. Но тут же проснулся с неожиданной волной страха. Не в силах слезть с кровати, с бешено стучащим сердцем, я огляделся. Никого. Я пытался понять, что меня так напугало. Послышалось, что кто-то тарабанил в дверь. За мной пришли. «Откройте, полиция.» Именно так. Как быть? Я слез и на четвереньках пополз к двери, заглянуть в глазок. Никого. Подождал немного, вслушиваясь к каждому шороху в коридоре. Только плач соседских детей. Я приоткрыл дверь и выглянул наружу. Никого. Все ясно. У меня начался психоз. Полетел кукухой. Я ощущал приближение ломки и начал обшаривать всю хату в поисках любого свертка, зиплока, чего угодно. Трясущимися руками скидывал постельное белье, срывал с вешалок одежду и заглядывал в карманы. В ярости и отчаянии я метался, разбрасывая все на своем пути. Под ванной валялась груда использованной фольги с оранжевыми остатками синтетики. Уже не пригодно, но я попытался. В сумке у Златы нашел пачку феназепама. Довольно сильный транквилизатор. Я закинулся тремя таблетками и лег на кровать. При употреблении тело будто погружается в теплую ванную. Постепенно забываются все беды и страхи, мозг полностью отключается. Балдеж. Я проглотил еще две талетки.

Не знаю, как быстро я вырубился. Проснулся от того, что меня что-то трясло. Я открыл глаза и увидел Злату. Ее золотистые волосы щекотали мое лицо. Глаза полны испуга. Меня отпустило не до конца.
- Если будет звонить Сега, не отвечай. – почти в слезах кричала она, продолжая трясти меня за плечи.
- Чего, мать твою?
- Если будет звонить Сега, не отвечай. Ты слышишь?
Я повалил ее на кровать, а сам встал. Меня шатало.
- Что такое, хули ты разоралась тут?
- Их приняли.
- Кого?
- Сегу и Антона.
- Чего?
- Мы поехали скидывать вес. Когда все было готово, пошли обратно и дорогу перегородила тачка. Обоих заломили и увезли. ****ец, Данте. Что делать?
- Вы блять шли втроем за весом? А какого *** сразу весь район не позвали? Ты то как убежала?
- Стояла дальше всех. Как из машины вышли менты, начала отдаляться.
- Это были менты?
- Не знаю, наверное. Антон был обкуренный и вообще не понимал, что происходит. – она крепко держала мои руки, - Данте, что будем делать? Мне страшно.
Я нежно убрал волосы с ее лица и заговорил.
- Собирать монатки и сваливать. И на всякий пожарный поменяй симку на телефоне.
- Не бросай меня, Данте.
Блять, только этого мне не хватало.
- Все хорошо, солнце. Сейчас главное сделать все быстро и без паники, понимаешь? Все. Вставай и собирайся.
- Как ты можешь быть таким спокойным?
Я про себя ухмыльнулся. Если бы это было так…
 Все свои вещи я уместил в рюкзак, и через минут пятнадцать мы уже спускались в метро.
Зашли в КФС, чтобы зарядить телефоны. Мне начал названивать Сега. Один звонок за другим. Меня это напрягало.
Мы сидели рядом у окна. Девчонку трясло. Я обнял ее.
- Твои родители далеко живут? – спросил я.
- Нет. – ответила Злата. – в городке у залива.
- Езжай к ним.
- Да, я так и сделаю.
Эти звонки меня напрягали все сильнее.
Злата положила голову мне на плечо.
- Тебе нравится учиться?
-  Ну так. – сказала Злата.
- Ну ты же поступала намеренно, ведь так.
- Угу.
- Зачем ты ввязалась во все это? Ты ведь не такая как мы.
- А ты почему? Ты ведь тоже не такой. Я же вижу.
- Не знаю.
- Вот и я не знаю.
Она повернула ко мне свое лицо и слегка коснулась своими губами моих. Так по детски неловко. Но приятно.
- Все будет хорошо. – сказал я.
- Мы еще увидимся?
Я не ответил.
Посадив Злату на автобус, я зашел в шаурмечную и решил позвонить Сане Зашихину. Старому товарищу по университету.
- Ахренеть, ты жив, малой. – услышал я голос друга, - Мы тут все давно общего мнения, что ты откинулся.
- Как там наши? Как ты поживаешь, брат? Скучаете по мне?
- Да, особенно Вика с Евой ОЧЕНЬ скучают по вашим ночевкам…если ты понимаешь о чем я, - в трубке прозвучал его звонкий смех, по которому я скучал, - Полагаю, ты звонишь не просто так. Не томи прелюдиями, рассказывай бля.
- У меня проблемы, брат.
-Та-ак?
- Мне негде жить.
- А у Ани?
- Мы давно расстались.
- Продолжай.
- Я собираюсь приехать. Хочу покончить со всем.
- Неужели? Надоело долбить?
- Ну типа того.
- Тогда залетай ко мне.
- Как раз это я и хотел попросить. Ты живешь все там же?
- Куда я денусь.
- Хорошо. Пожалуйста, прошу, никуда только не выходи. Я избавлюсь от этой симки…
- Сучара, во что ты там влип?
- Расскажу при личной встрече. Все, надеюсь, вечером буду уже тебя обнимать.
- Давай.
Я скачал «бла-бла кар» и начал искать водителей, кто собирался ехать в другой город. Один был готов довезти за две сотки. Через час его машина ждала меня у торгового центра.
Может свою роль опять играла паранойя, но мне казалось, что водилу беспокоит моя нервозность. Около полутора часа стояли в пробке, но потом, покинув город, мы неслись по прямой, как стрела дороге, а взору открывались бескрайние равнины, а еще дальше – залитый алым светом залив. Быстро темнело. Я был в восторге. От красот вокруг захватывало дух. Засияли яркие звезды, вдалеке темнели холмы, которые нам предстояло пересечь. Как красиво…
Мы миновали придорожные деревушки с их пастбищами и угрюмыми ларьками, дальше проплывали густые леса. Иногда сквозь деревья проглядывались руины военных укреплений. Меня накрыл сон. Когда я проснулся, было совсем темно, и впереди открылась панорама города N, горящего в ночи, словно театральная люстра.
Сюда я переехал, когда поступил на факультет журналистики. Еще в школе я мечтал покинуть Родину, так мне опротивевшую. Большинство выпускников рассматривают другие города, в которых больше возможностей. Я не был исключением. Меня приводила в трепет одна мысль о новом месте, новом окружении, ином темпе жизни. Я поступил куда хотел. И никогда не жалел об этом. Мне нравилась студенческая жизнь, нравились тусовки в общаге, нравилось то, чему меня учат. Я был счастлив.
Но потом что-то пошло не так.
Водитель высадил меня у автовокзала, молча взял деньги и растворился в потоке машин. Я сел в автобус и еще минут двадцать ехал по Проспекту Столетия. Там я вышел и поднялся на холм, сплошь застроенный хрущевками.
Саня снимал подвальную квартиру. Мы познакомились на крупной набережной пьянке, когда вся наша тусовка еще жила на кампусе. На момент моего поступления он заканчивал третий курс.
- Ты и так всегда был худющим, а щас на тебя вообще больно смотреть.  Саня встречал меня перед подъездом, придерживая ногой дверь. На нем были только шорты и тапки.
- Я рад вернуться. – Мы пожали друг другу руки и обнялись.
Докурив, мы спустились в квартиру. Ничего не изменилось. Двуместная кровать занимала добрую часть комнаты. Перед ней стояла тумба с заполненной пепельницей и пустыми бутылками колы.
- Ты пропал на целый год, а мы живем как жили. Паша вот расстался со своей, наши сейчас вертятся кто как может. Вика отчислилась, Вася тоже. Но о тебе никто не забывал. – сказал Саня, наливая нам чай.
- Приятно слышать.
- Рассказывай. И ничего не утаивай. Мы были уверены, что наш Данте пропал с концами.
Я рассказал. Лицо Сани помрачнело.
- М-да. С отцом не пытался связаться?
- Нет.
- А с Аней?
- Неудобно как-то
- Факт, что крови ты ей попортил достаточно. Я помню, как лично разговаривал с ней, старался дать совет, как тебе помочь. И просил не бросать тебя до последнего. А сколько раз мы с Кирюхой сами пытались вправить тебе мозги, помнишь? Но ты же у нас самый умный, че тут говорить. Книгочей ****ый. Пойми одно. Ты один из самых приятных людей из всех, кого я знаю. И я не хочу, чтобы ты так закончил. Дурак, что еще сказать. – он потрепал меня за волосы, - Ладно, забыли.  Повторюсь, тебе было бы неплохо позвонить отцу. – он встал, выключил свет и зажег гирлянду, - План у нас такой, мой милый друг. Несколько дней отсидишься у меня, никуда не выходишь. Завтра мне рано мчать на работу, но запирать тебя не стану. Но не дай бог ты убежишь, искать себе…***ню свою. Обратно не пущу, отвечаю.
- Я тебя понял.
- Надеюсь на это. А теперь спать.
Всю ночь я слушал, как храпит Саня. Я переворачивался с одного бока на другой. В темноте казалось, что вся комната шевелиться. Я боялся закрыть глаза.
Будильник заголосил в семь пятнадцать, и я проснулся вместе с Саней.
- Тебе что-нибудь взять к вечеру? – спросил Саня, натягивая джинсы.
- Можешь купить мне книжку? И чего-нибудь недорогого бухнуть.
- Обойдешься. Молока и сока будет достаточно. Че почитать взять?
- «Прощай, оружие». На крайняк можно что-нибудь из Кафки.
- Я тебя понял. Давай, до вечера. Держись тут.
 Саня обманул меня и все-таки запер входную дверь. Днем мне стало хуже. Я бегал вдоль стен, пока все тело не истощилось. Упал на кровать. Так и провалялся. Пытался поглядеть порно и вздрочнуть. Не вышло. На отходосах отсутствуют аппетит и половое влечение.
Хуже всего моральное состояние. Но и физическое недомогание прибавляет своего удовольствия. Когда я попытался встать с кровати, голова моя пошла вверх тормашками, и я побежал проблеваться. Вернувшись в кровать, я постарался уснуть. С закрытыми веками мне мерещились невиданные мутанты, демонические летучие мыши, огромные щупальца, уносящие во тьму целые города.
Прошло четыре тяжелых дня, и мне стало немного лучше. Но встать я еще не мог. Мышцы оставались ослабшими. Спустя неделю я снова мог спать. Вернулся аппетит. Я заказал Сане самую вкусную и большую шаверму, которую сможет найти. Прошло еще несколько дней и меня отпустило окончательно. Главное, о чем мне напомнил Саня – не начать все заново. Я и сам понимал. Если сорвусь – это будет билет в один конец.
Я набрался сил и уже мог выйти на улицу.

 Саня написал каждому из нашей банды и объявил о возвращении блудного сына. Не предупреждая, на меня накинулись всей толпой. Я не понимал, чьи именно руки обнимают меня, выдергивают в другие объятия, дают подзатыльник. Ева, Вася, Макс, Влад, Даша, Вика, Саня. Кирюха, Илья… Все хором говорят и смеются, и я вместе с ними. Если в этом мире и есть хоть какое-то подобие смысла, в тот миг я его понял.
 Огромной компанией мы мотались по заснеженным улицам, встречая одного знакомого за другим. Потом поехали на кампус, где на набережной собралась по меньшей мере сотня человек. Я носился от компании к компании, время от времени мы уходили, чтобы привести еще кого-нибудь. Продолжая веселое паломничество, поехали в бар «Бункер». Снаружи бушевала страшная и красивая снежная буря, а наша толпа сидела в тесном подвале, орала песни, пила водку с колой, эль, соревновалась в одиннадцатом Мортал Комбате и собиралась за столом для Мафии. В каждом углу что-то творилось, люди постоянно выходили на улицу, чтобы покурить и протрезветь.
Шло время, я и больше ни на чем не сидел. Бывают дни, когда друзья угощают меня травкой. Готов признаться, что мысль об ЭТОМ меня часто преследует по сей день. От этого уже не избавиться. Но я держусь. Как говорил Хемингуэй – главное самодисциплина. Когда заканчиваешь с наркотой, оставляешь этот образ жизни. Это горький опыт, который не забыть. Я ощущал себя путешественником во времени, который отсутствовал в этом мире десятилетия, и теперь окружающее выглядело для него будто чужим. Но правда в том, что мир никак не изменился. Просто я вернулся из долгого путешествия.
Но теперь пришло время вновь трогаться с места и двигаться дальше.
А еще я должен позвонить отцу. Молюсь, чтобы он взял трубку.