Лабиринт

 
1. Искорка во мраке

– Ты не забыл, надеюсь, после школы у тебя репетиция?
– Да помню я, помню!

Бэнгт досадливо поморщился. Всегда мама напоминает ему! А всё из-за одного лишь раза!

– Флейту не забыл?
– Запаковал с вечера.

Закинув за спину тяжёлый рюкзак, Бэнгт направился к двери.

– После репетиции сразу домой! – догнал его оклик матери. – Или… Может заехать за тобой?
– Не надо, я не маленький, – прокричал Бенгт в ответ, и, выскочив на лестницу, опрометью ринулся вниз.

– Ох, дети, дети! – пробормотала пожилая соседка со второго этажа фрау Брэннер, глядя ему вслед и покачивая головой. – Несутся куда-то, приключений ищут!..

Фрау Брэннер оказалась права лишь отчасти.

***

На старый город давно опустились сумерки.

«Как рано стемнело!.. – подумал Бэнгт, идя по узкому переулку, стиснутому между стенами высоких старых домов, и почему-то улыбнулся. – А ведь здорово! Как будто в старинном замке! Или в лабиринте… И не подумаешь, что совсем рядом центр города! Вот сейчас сверну направо...»

Странно. Он должен был выйти на широкую улицу, а оказался в каком-то мрачном тупичке. Откуда он тут взялся? Ведь он, Бэнгт, много раз ходил этой дорогой! Досадуя, что домой вернётся позже, чем обещал матери, он повернулся, собираясь идти назад, и, вскрикнув, невольно отшатнулся в испуге. Прямо перед ним стоял двухметровый верзила.

– Спешишь куда, гном? – осведомился он с ухмылкой. – Здесь дань платить надо. А ну давай сюда игрушку!

Он протянул руку, собираясь выхватить у остолбеневшего мальчика футляр с флейтой. И вдруг охнул и, неловко взмахнув руками, грохнулся на мокрую мостовую.

– Бежим! – быстро проговорила какая-то девчёнка, хватая Бэнгта за руку и таща его за собой. – Скорее, а то догонит!

На споры и размышления времени не было: позади слышались топот и ругательства.

– Давай сюда! – скомандовала девчёнка громким шёпотом, юркая в низкую тёмную нишу в стене какого-то дома .

Бэнгт последовал за ней так поспешно, что едва не оступился на крутых ступенях, уходящих куда-то вниз.

– Тс-с! – шикнула девчёнка, крепче сжимая его руку и увлекая за собой. – Пересидим здесь. Кажется, он не заметил, куда мы…
– Заметил, – прошептал Бэнгт, когда на лестнице раздались шаги.

Дети замерли, вжавшись в стену.

Однако их преследователь не рискнул спускаться; несколько минут он стоял, прислушиваясь, затем грязно выругался и удалился.

– Дурак, – тихо проговорила девчёнка. – Он всегда такой, когда напьётся… Слушай, фонарик есть?

Тусклый свет смартфона Бэнгта озарил небольшой подвал. Маленький белый огонёк высветил низкий потолок, серые стены, блестевшие от влаги, мусор, валяющийся на полу…

– Крыс боишся? – по тону, которым девчёнка задала вопрос, было понятно, что она улыбается.
– Нет, – Бэнгт мотнул головой. – Эй, гляди! Что это там?!

Что-то ярко сверкнуло в дальнем углу.

– Всего лишь какие-то лохмотья, – пожав плечами, промолвила девчёнка. – От бомжей осталось…
– Ты посмотри! – сказал Бэнгт, приседая на корточки и разгребая кучу грязного рваного тряпья.
– Ух ты!.. Книга! Старинная, наверное…

Это был толстый фолиант с медными застёжками, позеленевшими от времени. На толстом кожанном переплёте вытеснен замысловатый узор, в самом центре — тёмно-зелёный кристалл.

Медленно, будто во сне, Бэнгт дотронулся до кристалла — самыми кончиками пальцев…

– Нет!!! – воскликнула девчёнка, хватая его за руку.

Было уже поздно. Яркая изумрудная искра взметнулась к закопченному потолку. Застёжки щёлкнули. Фолиант раскрылся…


2. Дверь в неизвестность

Мир закружился в стремительном вихре, выворачиваясь наизнанку. Неведомая сила расколола, раздробила на мельчайшие частицы живое и неживое, смешала, понесла в стремительном, мощном потоке, завертела в бешенном водовороте… И вдруг всё закончилось. Лишь мрак вокруг — больше ничего.

Сознание возвращалось постепенно, капля за каплей. И вместе с ним — ощущение нереальности.

«Это сон, – подумал Бэнгт. – Сейчас зазвонит будильник и я проснусь. А потом в комнату заглянет мама и скажет…»

Рядом кто-то застонал — тихо и так жалобно. Бэнгт раскрыл глаза — вокруг царила кромешная тьма.

– Боже, как голова болит! – послышался тонкий девчёночий голос. – Что ты наделал?!

Теперь Бэнгт вспомнил: как он возвращался домой после репетиции, как заблудился, как он и незнакомая девочка убегали, спасаясь от пьяного верзилы… В подвале, в который она его затащила, они нашли какую-то древнюю книгу…

– Ничего я не делал! – голос Бэнгта звучал хрипло; он почему-то обрадовался, что может говорить. – Как ты думаешь, где мы?

– НЕ в подвале, – последовал ответ. – Если бы посветить!..

Кое-как сев, Бэнгт ощупью обследовал пространство вокруг — пальцы его касались только холодных каменных плит пола.

– Я твой рюкзак нашла! – сообщила его спутница. – Мобильник у тебя?

– Нет, – ответил Бэнгт упавшим голосом. – И флейты тоже…

– Вот только о дудке сейчас и волноваться!..

– Флейта — не дудка! – возмущённо воскликнул Бэнгт. Возглас прозвучал глухо — будто утонул во мраке.

– Надо выбираться отсюда, – сказала девочка, не вступая в дискуссию о музыкальных инструментах

Бэнгт не мог не признать её довод разумным.

– Здесь только стены! – сказал Бэнгт, спустя несколько минут, после того как они наощупь обследовали помещение. - Куда-то девался выход…

– Не может быть!.. – прошептала девочка. И вдруг удивлённо вскрикнула.

В темноте обозначился светлый прямоугольный контур. Дверь?..

– Дверь! – в один голос воскликнули дети.

Они заворожённо глядели, как медленно и бесшумно открывается створка, затем, взявшись за руки, двинулись вперёд — к свету.

***

Прекрасен был мир, в котором они очутились. Ярко зеленела высокая трава, воздух был напоён ароматом прекрасных цветов, а диковенные растения и высокие деревья тянули ветви к небу небывалой голубизны.

– Как в сказке! – прошептал Бэнгт и оглянулся: повсюду, куда бы ни устремил он взгляд, были лишь джунгли.

Нигде не было ни малейшего намёка на какое-нибудь строение или просто дверь в стене.

– Выхода нет, – промолвил он упавшим голосом.

– Выхода нет, – кивнув, подтвердила девочка и, усевшись на землю, обхватила худыми руками коленки, обтянутые старенькими джинсами. – Кажется, мы в книге.

– Что-о?!! – вскричал Бэнгт, вытаращившись на неё.

– Что слышал, – спокойно отвечала девчёнка. – Наверное, так должно было случиться, - она вздохнула и, откинув за плечо растрёпанную светлую косичку, вперила взгляд куда-то в пространство. – Бабка моя рассказывала когда-то… когда ещё жива была… Суждено мне, якобы, найти некий артефакт, который…

– И ты верила ей? – спросил Бэнгт, опускаясь рядом и ставя рядом рюкзак.

– Думала — сказка… Значит, ошибалась.

– Как зовут хоть тебя? – спросил Бэнгт, немного помолчав.

– Зонья, – ответила девочка и спросила, слегка усмехнувшись: – А ты... ты ведь Бэнгт?

– Это тебе бабушка рассказала?! - воскликнул он, воззрясь на неё с удивлением.

Зонья хотела что-то сказать в ответ, но вдруг, вскрикнув, указала вверх. Прямо в воздухе парили буквы:

Хочешь будущее узнать

Отступи лишь на шаг назад.

Разгадка таится в прошлом..


3. Наизнанку

– В прошлом… – проговорила Зонья едва слышно, глядя широко раскрытыми глазами туда, где только что мерцала надпись.

Она поднялась и решительно оправила растянутый бордовый свитер.

– Пошли! – она обернулась к Бэнгту и мотнула головой; золотистые косы за её спиной затанцевали.

– Куда?!! – удивлённо осведомился тот, не двигаясь с места.

– А что, разве не понятно? – тёмные красиво очерченные брови Зоньи взлетели вверх. – Нам ведь неспроста была дана подсказка!

Воздух в том месте, где были сверкающие буквы, едва заметно колебался — как от жары.

– Ты серьёзно? – Бэнгт скорчил недоверчивую гримасу. – Собираешся отправиться непонятно куда?!

– А ты собираешся сидеть здесь вечно и ждать у моря погоды?! – воскликнула девочка и в гневе топнула ногой. – Или ты думаешь, что сейчас «нарисуется» дверь назад?!.. Ну ты и… дурак, – закончила она неожиданно тихо.

Тряхнув головой, она зашагала прочь.

– Эй, Зонья, постой! – прокричал ей вслед Бэнгт, поспешно вскакивая на ноги и подхватывая рюкзак. – Я иду с тобой!

Остановившись, девочка пристально поглядела на своего спутника и улыбнулась.

– Я знала, что мы отправимся туда вместе, – сказала она и протянула руку. – Просто удивительно, когда мальчишки начинают ломаться, как сдобный пряник!

Бэнгт закусил губу и промолчал. Эта девчонка не походила своим характером ни на одну из тех, с кем он был знаком!

Они прошли всего несколько шагов, когда Зонья вдруг остановилась.

– Послушай, – сказала она, поворачиваясь и пристально глядя Бэнгту в глаза, – мы должны дать друг другу обещание!

Бэнгт молчал. В другое время он бы посмеялся, но не теперь.

– Что бы ни случилось, где бы мы ни оказались — мы не бросим друг друга! Постараемся держаться вместе, – произнесла Зонья торжественно. – Обещаю!

– Обещаю! – повторил Бэнгт, приложив ладонь к груди.

Они переглянулись, взялись за руки и сделали вместе ещё один шаг…

Воздух вокруг сгустился, сделался плотным и вязким, как кисель. Грудь сдавило, стало трудно дышать; сердце колотилось так, что казалось, оно готово вот-вот выпрыгнуть. Мир сжался вокруг юных путешественников; свет вдруг померк на какой-то краткий миг… и вновь взорвался яркими красками, оглушил, ослепил!..

***

«… мои мысли навек утопали

в небесах твоих глаз бесконечных

твои волосы-ветви ручьями стекали

по гладким изгибам плеч…»

Откуда в мозгу возникла эта мелодия, приторно-паточная, обтекающая сознание сладкими сироповыми каплями?.. Когда-то в давних далях, на заре времён слышал он её, и теперь, полузабытая-полуутопленная в безконечно-лиловом омуте подсознания, всплыла она изорванными отголосками. Зачем?..

Кто он? Один из ничтожно малых атомов в пёстрой как радуга ткани этого ирреального как сон мира. Лишь малая блёстка на живом его полотне… Крошечная пылинка, несомая на крылах огненного ветра. Куда?..

Где он? В каком непостижимо-загадочном из бездонного космоса измерений он очутился? Он медленно поднял свинцово-тяжёлые веки. Его подёрнутый туманной дымкой взор растёкся по морю изумрудно-зелёной травы-муравы. Её масляно-глянцевые волны лениво колыхались, издавая звуки тихие, как плач, нежные как стон.

«Приди-и!..» – вдруг, возникнув из поющего Ниоткуда, разрослось, вскричало тысячей ртов — и пропало, исчезло в немой бесконечности…

Глубокий вдох; лёгкие взорвались и возопили: «Я спешу к тебе!» Тело, упругое как стальная пружина, развернулось, взмыло и ринулось гибким дельфином в бездонную пучину изумрудного моря трав. И нежные долгие стебли обтекали его со всех сторон, лаская его ароматами

– Она ждёт тебя! – звонко пропела прекрасная Мурена, ослепительно сверкая зубами, вынырнув навстречу из чрева жадного омута.

– Она ищет тебя! – прошелестела стайка разноцветных мыльных пузырей — и унеслась, дребежжа.

– Мы видели её там, за треугольною сферой! – ласково просвистела стайка крошечных крылатых русалочек, весело рея над ним. – Она танцевала, и мы водили вокруг неё хоровод!

«Приди-и!.. Услышь мой тихий крик, мой златоязыкий напев! – донеслось сквозь оранжевый туман, вязкий как песок. – Вернись, Бэ-энгт!..» Бэнгт?..

– Естесственно, деточка, представь себе! - старый седой ворон с аквалангом проорал ему в самое ухо и, отвесив низкий и не лишённый грации поклон, медленно растворился в сгустившемся мраке…


4. Наблюдающий

– Зачем тебе это нужно?! Или тебе недостаточно меня, чтобы разогнать скуку?

– Недостаточно. Этот мир пуст, лишён смысла. Бездушен как старая сломанная игрушка

– Поэтому тебе понадобились они!

Мрачный смех Игрока отразился от чёрных мраморных плит пола и стен большого зеркального зала многократным гулким эхом и вознёсся к высокому потолку. Человек, заключённый в прозрачной пирамиде, в бессильной ярости ударил кулаками по стенке. Вершитель вновь расхохотался.

– Я нарисую для тебя всё, что хочешь! - голос мужчины дрожал. - Умоляю лишь об одном: пощади их и отпусти!

Игрок перестал смеяться.

– Что, художник? - промолвил он, пристально глядя на пленника. - Хотел спрятать свою девчёнку в будущем, э? Не вышел твой трюк? Ты слишком любишь её, чтобы выкинуть из головы воспоминание о ней. Взял и нарисовал тот подвал и книгу — в точности, как я тебе прочитал. Вот так потеха! Ты наверняка даже не подозревал, что тем самым окажешь мне такую хорошую услугу? А она возьми и притащи с собой дружка! Да ещё с таким воображением!

Новый взрыв смеха.

– Нет, художник, не могу я отказаться от такой радости.

Стиснув кулаки с такой силой, что ногти вонзились в ладони, мужчина глядел на того, кто сидел на чёрном троне, возвышающемся в центре зеркального зала, так, будто хотел испепелить его. И вдруг, сникнув, опустился на прозрачный пол и закрыл лицо ладонями.

…Вот уже тридцать лет миновало со дня его заточения. Тридцать лет рабства — такова кара за отказ рисовать для Великого Игрока добровольно, служить его прихотям.

Он бы покончил с собой, если бы не мысли о дочери. Воспоминания о ней, о её нежном и звонком голоске, о том, как она пела его живые картины, делая их ещё ярче и реальней, удерживали его от совершения такого поступка.

…Тогда, восемь лет назад, по счастливой случайности, ему удалось узнать, что, чтобы вынудить его рисовать, девочку хотят похитить. И тогда он нарисовал ту дверь…

Великий Вершитель поднялся с трона и приблизился к одному из огромных зеркал.

– Гляди-ка, мастер Иво! – сказал он, проводя ладонью по тёмному, ничего не отражающему стеклу. – Сейчас, возможно, будет интересно!

Вздрогнув, художник вскинулся и, вкочив, прильнул к прозрачной стенке своего узилища.

Гладкая поверхность подёрнулась рябью, засверкала, заиграла красками…

По залитому ярким солнечным светом зелёному лугу бежала девочка. Вот она остановилась, склонилась над кем-то, лежащим в высокой траве, окликает его, тормошит…

– Теперь у тебя нет причин волноваться, мастер Иво, – промолвил Игрок, оборачиваясь к художнику. – Они у тебя на виду. Отлично! – он звонко прищёлкнул пальцами; тускло блеснул тёмный камень на перстне. – Приключения продолжаются!

Подойдя к маленькому стеклянному столику, стоящему у трона, он раскрыл лежащий на нём старинный фолиант и, улыбнувшись, с нежностью провёл ладонью по первым листам, на которых пока ещё не появилась никакая надпись.

– Итак, что у нас следующее?


5. Лишь на шаг назад…

«Бэнгт! Бэнгт, очнись, слышишь?!»

Голос, зовущий его, слышался словно сквозь плотную вату. Или он звучал в его подсознании?..

Бэнгт с тудом поднял тяжёлые веки и тут же зажмурился — так ярок был свет.

– Ты в порядке! – услышал он звонкий голос Зоньи над самым ухом.

Он вновь раскрыл глаза и увидел её лицо, совсем близко — он мог разглядеть каждую его чёрточку, каждую веснушку!

«Какие у неё удивительные глаза! – невольно подумал Бэнгт. – Такие огромные, янтарные!..»

– Вот уставился! – воскликнула она, отстраняясь. – Ты как? Встать можешь?

Бэнгт молча кивнул и предпринял попытку подняться. Несмотря на слабость и сильное головокружение, он всё же устоял — ему вовсе не хотелось пасовать перед девчёнкой.

– Вот и хорошо! – сказала она. – Нам нужно скорее убираться отсюда.

– Куда?.. – машинально делая несколько шагов следом за своей спутницей, вяло поинтересовался Бэнгт и вдруг остановился. Ему нужны были объяснения.

Зонья обернулась и поглядела на него вупор.

– Мы в игре, – тихо промолвила она. – И в ней правила диктуем не мы. Кому-то понадобилось, чтобы мы с тобой здесь очутились. Поэтому он и заманил нас сюда.

– Мама, она… – начал Бэнгт и осёкся.

– Звучит не очень успокаивающе, но… Тебе сейчас лучше не думать об этом. Мы должны найти того, кто затеял всю эту галиматью. Того, кто хочет заставить нас его прихоти. Я почти уверенна, что только тогда ты… мы сможем вернуться домой. В наш мир. Пойдём!

***

Игрок медленно повернулся спиной к рябящему живыми красками огромному магическому зеркалу и устремил на человека, сидящего на полу прозрачной пирамиды, парящей в воздухе, взгляд, полный страха и самой лютой ненависти одновременно.

– Что ты делал с красками? – спросил он.

– Ты всё знаешь, Вершащий, – спокойно ответил художник, обращая к Игроку измождённое лицо. – Я ничего не могу от тебя спрятать .

– Или я плохо тебя знаю?!

Тонкие бескровные губы художника искривились в саркастической усмешке.

– Ты получил всё, чего возжелал, Вершащий, – промолвил он, покачав головой. – Я в твоей власти. Ты знаешь это.

– Но не твои мысли, – пробормотал тот, сверля узника взглядом. – Мне хорошо известна человеческая природа. Я знаю: ты хотел им помочь. Ведь хотел?! Молчишь… Значит, это правда.

Игрок шумно выдохнул, затем прошёлся по залу — взад-вперёд, гулкое эхо разносило зауки его шагов; художник сидел, низко опустив голову и лишь взглядом неотрывно следил за властителем. Губы его беззвучно шевелились.

– Или ты решил, – Игрок остановился и резко повернулся к художнику, – что можешь обмануть меня, мастер Иво? Изменить правила игры? Иначе зачем бы ты использовал обесцвечивающую акварель? Ты писал буквы… Писал?!!

Художник отрицательно покачал головой.

– Я только пробовал новые цветовые сочетания, – спокойно отвечал он.

Буквы были для него табу. Его уделом были краски и кисти. Писать имел право лишь Игрок.

Вершащий метнул в художника ещё один полный гнева взгляд и, подойдя к столику, на котором лежала книга, – возможно несколько поспешно, – вновь раскрыл её. В пальцах его возникло длинное чёрное перо…

***

…Над старым маленьким городком сгустились сумерки; первые звёздочки вспыхнули яркими искорками на тёмно-синем небосводе.

Вечер выдался тёплый и витражные створки маленького окна на чердаке крохотного домишки, в котором жила семья портного Куно Штайнбаха, были распахнуты настежь.

«Как они прекрасны! – думал щуплый темноволосый мальчуган, сидя, опершись худыми локтями о широкий выщербленный подоконник и мечтательно глядя на звёзды. – Какие удивительные миры таятся там, в неведомых далях! Как бы я хотел нарисовать их, чтобы любоваться ими бесконечно!..»

– Иво! – следом за окликом, донёсшемся с улицы последовал короткий свист.

– Миха! – мальчик высунулся из окна, перегнувшись через подоконник почти по пояс.

– Договор в силе? – спросил паренёк, стоящий внизу.

Вместо ответа Иво, коротко кивнув, перебросил через подоконник верёвку, сплетённую из обрезков ткани. Он собрался было выбраться наружу, когда за дверью раздался голос матери:

– Иво, сынок, ты спишь?

– Да, мам, – он постарался, чтобы его голос звучал сонно.

Пришлось дожидаться, пока мать удалится…

– Тебе повезло с родителями, Иво, – сказал Миха, по дороге к старой часовне, – они не цепляются к тебе так, как ко мне.

– Что, отец опять заставлял тебя хлев чистить?

Миха кивнул и принялся мрачно глядеть куда-то в сторону. Чистке хлева обычно предшествовала основательная порка…

Заброшенная часовня маячила вдали тёмным силуэтом. Друзья давно собирались забраться в неё. Тайна, связанная с ней одновременно отпугивала и манила, заставляя седца трепетать…

...Тусклый свет маленькой латерны, которую прихватил с собой Иво, высвечивал закопченные, влажные от сырости кирпичные стены узкой шахты.

– Как здесь темно! – голос Иво звучал гулко, словно в глубоком колодце.

– А мне нравится! – откликнулся Миха. – Как будто в старинном замке! А эти крутые ступени винтовой лестницы ведут в башню чёрного колдуна…

– Ты всегда здорово придумываешь, – сказал Иво. – Слушал бы и слушал твои истории!

Миха грустно усмехнулся и передёрнул плечами: сегодня он схлопотал от отца именно за «свои выдумки и фантазии», которые его родитель считал дурацкими…

– Ты зато здорово рисуешь! – сказал Миха не без зависти. – Твои картины словно живые!

Иво покачал головой и ничего не ответил. Его не наказывали, как его друга. Его считали блаженным.

– Эх!.. – вздохнул Миха, устремляя взгляд вверх, в почти непроницаемую темноту. – Если бы я обладал властью!.. Как бы я хотел изменить этот мир!

– Гляди! Дверь!

Тяжёлая окованная проржавевшим железом створка поддалась с трудом.

– Вот это да! – не сговариваясь, в один голос воскликнули мальчики.

Помещение было маленькое и совершенно захламленное — как будто сюда кто-то снёс свои старые вещи. В воздухе пахло плесенью, пылью, сухими травами и ещё чем-то… Через крохотное окно в потолке проглядывал краешек тёмного, усеянного яркими звёздами неба.

– Здорово здесь, – вздохнул Миха. – Знаешь, Иво, я бы жил в этой башне… если бы знал наверняка, что отец не найдёт меня… Я бы мог придумывать истории — о нас с тобой, обо всех, кого я знаю. Я вписывал бы в них новых персонажей и придумывал бы для них удивительные приключения — захватывающие, прекрасные и опасные… Чтобы были с огоньком! А ты, Иво, раскрашивал бы мои миры, чтобы они стали веселее и ярче…

– Гляди-ка! – воскликнул Иво, указывая куда-то в угол.

Зеленоватое свечение было едва заметно. В один миг оказавшись там, мальчишки принялись торопливо разгребать прелые тряпки; под ними обнаружился маленький овальный люк — пролезть в него мог лишь худой подросток. На крышке — тёмный контур ладони. Миха пристально взглянул на друга и дотронулся… Крышка люка бесшумно ушла вниз, открывая тайник.

– До чего же тяжёлая! – пропыхтел Иво, извлекая из тайника древний фолиант и кладя его на пол рядом с люком.

– Это, наверное, и есть та самая тайна! – нервно сглотнув, прошептал Миха, дрожащими пальцами дотрагтваясь до изумрудно-зелёного кристалла, тускло мерцающего на тёмной кожанной обложке.

Щёлкнули замки.

– Только чистые листы… – проговорил Иво, искоса взглянув на друга.

И вдруг вскрикнул от изумления. На тонком желтоватом листе возникла надпись:

Тот, кто должен — вернёт.

Но в следующий момент надпись пропала. Друзья удивлённо переглянулись. Миха усмехнулся.

– Ерунда какая-то! – пробормотал он. – Попробовать написать что-нибудь?.. – пошарив по карманам, он извлёк огрызок карандаша. – Я напишу о нас с тобой. Ведь мы нашли эту книгу — а значит и история должна начинаться с нас! – он послюнявил грифель. – «Жили-были два друга — Иво и Михаэль. И мечтали они изменить мир. И было у Михаэля магическое перо; Иво же обладал чудо-красками и оживляющей кистью...»

– Ой, гляди!!! – вскричал Иво. - Книга творит чудеса!

Перед ним лежал а коробка с красками и кисть. Та самая!

Губы Михи искривились в усмешке; пальцы его сжимали длинное угольно-чёрное перо...


6. Озеро Надежды

(В соавторстве с *anatanais, (Оксаной Савченко))

– Куда мы идём вообще?! – ворчливо проговорил Бэнгт, стараясь следовать за Зоньей след в след — земля в этом лесу была влажной и вязкой. – Скажешь ты, наконец?!

Девочка только раздражённо мотнула головой; косички за спиной «затанцевали».

– Зонья!!!

Она так внезапно остановилась, что Бэнгт едва не налетел на неё.

– Слушай, – сказала она, резко оборачиваясь и откидывая за спину растрёпанную косичку. - Мы должны убираться отсюда.

– КУДА?!!

– Куда угодно. Мы в игре, или ты забыл?!

Она двинулась дальше; пробормотав что-то неразборчивое, Бэнгт последовал за ней, то и дело отводя в сторону длинные гибкие ветви, свешивающиеся с деревьев, точно зелёные гирлянды, – они так и норовили запутаться в волосах.

– За нами наблюдают, – продолжала Зонья. – Ну, как за деревянными фигурками из Джуманджи. Слышал, надеюсь, о такой штуке?

«Джуманджи»! Конечно! Ведь это его любимый фильм!.. Что-то ёкнуло в его груди.

– Что ты знаешь ещё? – спросил Бэнгт тихо, невольно замедляя шаг.

– Ничего, – откликнулась девочка. – Ровно столько же, сколько и ты. Знаю, что нам нельзя задерживаться на одном месте.

«Тебе явно известно чуть больше, чем «ровно столько же»», – мысленно сказал себе Бэнгт.

С каждым шагом лес становился всё гуще, воздух, тёплый и влажный, был насыщен незнакомыми запахами, от которых голова шла кругом. Вдруг откуда-то повеяло свежестью, как от реки, или...

– Что это? – Бэнгт замер. – Слышишь?

Да, она тоже слышала: шелест камыша, тихий плеск и шорох набегающей волны… Они осторожно раздвинули густые ветви плакучих ив, спускавшихся до самой земли, и тут же лицом к лицу столкнулись с маленьким мальчуганом и девушкой, тоже пробиравшимися сквозь ивовые заросли, но с другой стороны. Позади них блестело совершенно круглое озеро.

– А-а-а!!! - заорали все в один голос.

— Вы кто?!!!!!! - вскричали Зонья и Бэнгт в один голос.
— А вы? — девушка задвинула мальчика за спину; однако тот, по-видимому, считал себя достаточно сильным и мужественным для того, чтобы спасовать перед незнакомцами. Воинственно сжав кулачки, мальчуган издал весьиа выразительное «Хм!» и, гордо задрав нос, обошёл девушку.

— Принц Марк Себастьян Эрик Антуан Ульрикский, герцог Эльтофский! – провозгласил он тоненьким голоском, важно выступая вперёд. – А вы кто такие?

Бэнгт раскрыл было рот, собираясь ответить достойно, но подруга помешала ему сделать какое бы то ни было замечание.

— Я Зонья фон Штайнбах, наследница наместника всех этих земель, – ответила она спокойно. – А это мой придворный музыкант.

Бэнгт онемел от изумления, поражённый наглостью этой рыжей девчонки.

«Кем она себя возомнила?! – подумал он. – И с какой стати она сделала меня её придворным музыкантом?! Тем более, что флейта пропала...»

— Простите, — девушка одёрнула принца за руку. — Меня зовут Клара, а это Марк. Мы очень рады познакомиться. Так вы местные! А не подскажите нам, что это за озеро?
— Вообще-то, – Зонья прокашлялась, – мы не очень-то... местные. Мы здесь случайно…

– Очень жаль, я надеялась что вы сможете подсказать нам, туда ли мы вообще попали, – вздохнула Клара и на мгновение задумалась. Оглядев странную парочку ребят, она всё же решилась: – Мы ищем Озеро Надежды. Может слышали о таком?

— Я вспоминаю сказку... – тихо проговорила Зонья после короткого молчания. –Или это сон был... Видела его давно, но помню. Правда, очень смутно…

— Жаль, — повторила Клара. — Хотя, я сама считала, что это только сказка, но всё же верила… Ах, похоже, я ошибалась… – девушка грустно вздохнула. – Нам с Марком очень нужен ответ на важный вопрос. И вот мы оказались здесь. У озера. Но что делать дальше, я не знаю.

— Ваши вопросы наверняка очень важные, - сказала Зонья, устремляя задумчивый взгляд куда-то поверх тёмной, подёрнутой лёгкой рябью озёрной глади. - Иначе Оно бы вас не призвало.

«Она точно знает намного больше, чем хочет показать!" - подумал Бэнгт.
"Ответа ждёшь на свой вопрос?
Так потрудись сперва.
Мою загадку разгадай
И получи сполна."

Странный голос – будто слившиеся во едино звуки воды, ветра, неба и земли и света – прозвучал над гладью озера. Словно весь мир говорил с ребятами! Вцепившись друг в друга они испуганно переглядывались.

Пауза затянулась. Никто из ребят не решался произнести ни звука. И вдруг где-то — совсем рядом! - послышался шорох. И вслед за ним — сухонький такой смешок:

– Кхе-кхе. Ну что застыли-то? Ответы нужны вам, или погулять решили? Готовы загадки отгадывать? Кивните хоть, что-ли.

Ребята неуверенно кивнули. И тут Клара взяла себя в руки, старшая всё-таки:

— Простите, уважаемое Озеро. А не могли бы вы сначала все правила озвучить? А то вдруг мы что не так сделаем, по незнанию.

— По незнанию! Кхе! Так в том-то и дело! А то какое бы могло быть веселье?! - проскрипело за спинами детей, заставив их резко обернуться и вскрикнуть.

Заросли папоротника, густо росшие на берегу озера раздвинулись и пред юны очи предстало... существо. А как бы вы назвали создание ростом не выше полуметра, ужасно чумазое и мохнатое, с огромным ртом, полным мелких и острых зубов, и огромными как плошки сверкающими чёрными глазищами под бурыми кустистыми бровями?

-Кто это?!! – вкричали все разом.

— Зовите меня Хозяином! – медленно, с достоинством промолвило существо, горделиво прикладывая к груди широкую каричневую ладонь.

— НЕ Озеро, – кратко констатировал Бэнгт и оглянулся. – Назад идти нельзя, впереди... – он удручённо вздохнул. – Что делать-то будем?

— Меня спросите, – подбоченясь промолвил Хозяин. – А то приходють на берег, кто ни попадя, а шансом своим воспользоваться не умеють, – добавил он ворчливо.

По тёмной, непроницаемой глади Озера пошла едва заметная рябь; порыв ледяного ветра всколыхнул волосы юных путешественников.

— Вот и пропадають... ни за что, – Хозяин усмехнулся и покосился на озеро.

— Я домой хочу! – вдруг зашмыгал носом принц.

Клара обняла его и погладила по голове. И покосилась в сторону озера.

— Одно желание есть! – Хозяин довольно потёр ладошки.

"Мама, наверное, волнуется, – подумал Бэнгт и тяжко вздохнул. – Сколько времени мы уже здесь?.."

Он покосился на Зонью: девочка стояла почти у самой кромки озера и глядела, словно заворожённая на тёмную воду.

— Уважаемый, Хозяин, – голос Клары слегка подрагивал от возмущения и нетерпения, – мы пришли сюда не желания загадывать, а получить ответ на вопрос. Будьте так любезны, если это в вашей компетенции, задавайте уже свою загадку! Нам действительно пора домой.

— Ну вот, другое дело, а то стоять, мнуться, – Хозяин пытливо посмотрел на девушку, – отвечать на загадку ты будешь, красавица? Или прынц?
— А как же мы?! А наш вопрос? – Бэнгт не утерпел. – А то что эти вперёд лезут?

— Мы и подождать можем, если вам срочно, – Марк фыркнул.

— М-да, молодёжь! – Хозяин покачал головой. – Так, сейчас я загадаю две загадки. Отвечаеть тот, кто знаеть ответ. Не просто знаеть, а уверен в ответе. Это понятно?

— Понятно, – откликнулся нестройный хор.

— Ну, смотрите! Загадка первая:

Всё ему покорится:
зверь, цвет, лист, птица;
железо прочный меч —
ничто не уберечь.
Пойми, твоя доля —
принять его волю.


Хозяин обвёл внимательным взглядом растерянно переглядывающихся детей:

— Вторая загадка:

Мёртвых оживляет.
Тебя смешит,
порой печалит.
Рождается вмиг.
Гибнет, когда ты — старик.

Клара разочарованно прикрыла глаза. Такие загадки и мудрецы не сразу разгадают, а тут — дети.

— Чур, не подсказывать! — издевался Хозяин. – А то укушу, кхе-кхе!

Марк тихонько дёрнул Клару за руку. Девушка открыла глаза и посмотрела на маленького принца. Он показал ей один палец и улыбнувшись кивнул. Ей только и оставалось, что развести руками. Она точно не знала ни одного ответа. Но и другие ребята выглядели не уверенно. Пусть Марк попробует. В конце концов, они просто вернутся домой без ответа. Но ведь вернутся же! И девушка кивнула, соглашаясь.

— Я знаю ответ! – звонко возвестил Марк. – Я разгадал первую загадку. Ответ — время.
— И что, ты вот так вот уверен? – Хозяин сощурил глаза пристально глядя на мальчика. – Прям вот так взял и ответил? Время?
— Да, – принц снова тихонько взял Клару за руку.
— Хорошо! Я принял твой ответ, — Хозяин довольно сложил руки на объёмном животе. — Кто-то знаеть ответ на вторую загадку?

Зонья стояла, глубоко задумавшись. Мысли её витали где-то далеко-далеко... Узкие улочки маленького городка... Глаза матери... она только их помнила, а ещё её голос... Рука отца — тонкие, филигранные пальцы сжимают серебрянную кисть; он водит ею по льняному холсту. Картины выходят такие живые, что кажется, дотронувшись до них можно ощутить их объём... Туман опускается на сознание... Великая сила, как же мучительно хочется вспомнить!..

Вспомнить… ПАМЯТЬ!

— Память! – воскликнула Зонья. – Вот отгадка!
— И ты уверена в своём ответе? – Хозяин сверлил девочку взглядом.
— Абсолютно! – девочка чувствовала, как заполошно колотится её сердце.

— Правильно, – проговорил Хозяин. Из голоса его странным образом пропали дурашливые нотки. – Ну что ж... Вы справились и получите ответы на свои вопросы.

Хозяин задумчиво переводил взгляд с Зоньи на Марка и обратно. Кларе стало не по себе от его пристального внимания к принцу; обняв мальчика, она прижала его к себе посильнее.

Словно решив что-то для себя Хозяин молча кивнул и, улыбнувшись девушке продолжил:

—Зонья, что для тебя память? Так ли важны воспоминания?
—Да, я хотела бы всё вспомнить! – Зонья вздохнула. – Может быть, если бы стало возможным повернуть время вспять, вернуться в тот самый момент... Пускай даже я там, в прошлом встречу саму себя... Тогда я была совсем маленькая... Может быть сейчас, став взрослой, я смогу разобраться... Я ведь не помню, откуда я...

— Что? Так всё же время для тебя не менее ценно? А ты что скажешь, Марк? Почему ты вспомнил о времени и даже не подумал что второй ответ — память?

— Я? – мальчик стушевался. – Просто дедушка мне всегда говорил, что единственное, что повелевает всем — это время. И я вспомнил его слова. Как он показывал мне прекрасный некогда меч, что стал просто ржавым куском металла. И только на картине осталось воспоминание о его былой красоте и тех битвах, в которых он победил. Я понял: память и время! Они не разделимы!

— Вы молодцы! – промолвил Хозяин. – Все. Не так просто найти разгадку, но ещё сложнее понять и принять то, о чём никогда не задумывался. Прощайте. А вы, – Хозяин посмотрел на друга Зоньи и Клару и хитро подмигнул, – ещё можете прийти за ответами. Тем более уже знаете, как сюда добраться!

Ребята не успели ответить странному существу, как воздух замерцал и Хозяин исчез вместе с озером, и папоротниками, и ивами. Клара и принц тоже начали таять, растворяясь в пространстве и времени.

— Прощайте! И пусть у вас всё получится! — Марк поднял руку в прощальном жесте.
— Удачи вам, ребята! — Клара ещё успела прокричать Зонье, прежде чем она и юный принц исчезли.

– Гляди, Бэнгт! - сказала девочка, указывая вперёд. - Вот путь!


7. Не садись на пенёк,
не ешь…

Перед ними лежал луг, заросший высокой травой; узкая тропинка пересекала его, извиваясь, точно серебристая змейка.

– Пойдём?.. – промолвила Зонья, дотрагиваясь до руки её спутника, отстранённо глядящего на плавно колышащееся зелёное «море».

Бэнгт вздрогнул, будто пробудившись от странного сна.

– Пошли, – кивнул он и собрался было последовать за девочкой, но в этот момент взгляд его случайно упал на тёмную замшелую корягу, торчащую из гущи зелёных листьев. – Нет, не может быть!!!

На обломке сухой корявой ветви висела… флейта! Его, Бэнгта, в тёмно-синем пластиковом футляре! Или это… нет, это не могло быть случайностью.

– Что?!.. – вскричала Зонья, резко оборачиваясь. И тут же всё поняла. – Значит, Хозяин все-таки исполнил твою просьбу… – задумчиво сказала она.

– Я правда думал о ней… – тихо проговорил Бэнгт, снимая с коряги футляр с флейтой.

Юные путешественники двинулись по тропинке через луг. Когда они прошли шагов десять, Бэнгт оглянулся. И вдруг – там, где только что была коряга - увидел его! Хозяин широко улыбнулся, показав два ряда острых ослепительно-белых зубов, три раза кивнул, поднёс к губам палец... и исчез.

– Что ты там застрял?! - окликнула Бэнгта Зонья, оборачиваясь через плечо. - Что, призрака увидел?

Бэнгт покачал головой и молча зашагал за подругой. Вскоре они снова углубились в лес.

– Настоящие джунгли!.. – пробормотал Бэнгт, пробираясь сквозь заросли лиан, нависших над тропинкой. – Интересно, что за существо этот Хозяин…

– Хозяин… – эхом отозвалась Зонья. – Он – тот, кто всегда жил в этом мире. И в других мирах… Он — Извечный Хранитель. Вот он какой!.. Раньше я только слышала о нём, а вот теперь…

– Так значит, ты бывала здесь прежде! – воскликнул Бэнгт, резко останавливаясь.

– Бывала. На рисунках отца.

Она обернулась и поглядела на Бэнгта с печальной улыбкой.

– Я его совсем не помню… – продолжала она тихо, медленно идя вперёд и глядя куда-то перед собой. – Только его руки… И… картины. Такие яркие и живые! Он приходил ко мне, хоть и в моих снах. Он рисовал, я пела… И картины оживали…

И она запела. Голос её был так звонок и чист; казалось, он отражается в каждом листе, в каждой капельке росы, искрится, словно лучики волшебного света! Внезапно Зонья умолкла.

– Слышишь?!.. – прошептала она, вскидывая руку. – Чей-то смех.

Да, Бэнгт тоже его слышал. Несколько минут дети стояли, замерев, и чутко прислушивались. Но кроме пения лесных птиц, прятавшихся в густой листве высоких деревьев, тихих шорохов да голосов зверей, скрывающихся в чаще, они ничего не услышали.

– Показалось, – едва слышно произнёс Бэнгт, обводя вокруг взглядом широко раскрытых глаз.

– Наверное… – кивнула Зонья.

Дальше они ступали осторожно, стараясь двигаться как можно тише.

– А интересно, – промолвил Бэнгт спустя какое-то время, – в джунглях всегда так пахнет?..

– Н-не знаю… – отвечала Зонья, тоже принюхиваясь. – Кажется, киселём… Смородиновым!

– А мне супом! – приостановившись, Бэнгт шумно втянул носом воздух. – С грибами. Лисичками. Мама его так вкусно готовит!.. Странно… И воздух стал какой-то… густой. Как пудинг, ванильный.

– Наверное, его твоя мама тоже вкусно готовит? – Зонья искоса поглядела на Бэнгта. – Эх, есть хочется!.. – вздохнула она. – Я с обеда куска в рот не брала…

– Я тоже, – Бэнгт потёр нос рукавом. – А может, это где-то поблизости готовят? Вот выйдем мы сейчас на полянку, а там…

– Пряничный домик? – усмехнулась Зонья. – Ага! А из окна дамочка, такая: «Хрум-хрум-хрум! Кто там грызёт мой дом?!»

– А мы такие: «Вы ошиблись номером, почтенная сеньора!»… Ой, гляди!

Они стояли на краю маленькой полянки, со всех сторон окружённой деревьями с радужной корой, поднимающимся ввысь из густых зарослей папоротника.

– Это они так пахнут! – сказала Зонья; устало опустившись на землю, она прислонилась спиной к гладкому стволу. – Всё! Дальше я не пойду!

– Ты ведь говорила, что нам нельзя оставаться на одном месте, – сказал Бэнгт, скидывая рюкзак и садясь рядом.

– Здесь мы в безопасности, – Зонья прикрыла глаза. – Я это чувствую.

Бэнгт хотел возразить, но передумал. Он сам жутко устал.

– Как я мог забыть! – вдруг воскликнул он, хлопая себя по лбу. – У меня есть бутерброды! – Он извлёк из рюкзака пластиковую коробку. – Вот!

– Главное, что ты вовремя вспомнил, – заключила Зонья, заметно оживляясь.

– В дни, когда у меня репетиция, мама даёт мне с собой много еды...

Коробка вырвалась из рук Бэнгта — и разлетелась на части!

– СВОБОДА-А-А!!! – проревел нестройный хор нескольких грубых хриплых мужских голосов.

– Держ-жи их!!!

– Хватай их!!!

– Р-рви-и их на части!

Зонья завижжала и вскочила, пытаясь отодрать от волос мёртвой хваткой вцепившийся в него бутерброд с венгерской салями. Бэнгт вскочил, как ужаленный; перекатившись через спину, он схватил толстую сучковатую палку, весьма кстати подвернувшуюся под руку, и принялся изо всех сил отбиваться от ещё двух бутербродов и длинного и толстого огурца.

Зонья, которой удалось, наконец, избавиться от своего врага, вырвала с корнем пучок папоротника и принялась изо всех сил стегать им новую партию бутербродов, появившихся неизвестно откуда.

– Откуда они берутся?!! – прокричала она, хлеща бутерброды папоротниковым веником. – Твоя мама... всегда… даёт тебе так… МНОГО?!!

– Не-ет! – прокричал Бэнгт в ответ, героически отражая массовую атаку. – Они… – удар! – Множатся!!! – ещё удар! – Только… три и… ПОМИДОР!!!

Из разверзнутого чрева рюкзака в друзей полетел град красных сочных помидоров — как снаряды из пушки.

Воздух загудел. Земля и небо окрасились красным от помидорной крови. Стоял ор, визг, вопли жертв, в воздухе летали ошметки сочной мякоти… И вдруг всё стихло.

– Закончилось?.. – с трудом переводя дыхание, проговорила Зонья, растерянно оглядывая полянку, усеянную бренными останками нежданных агрессоров.

– Кажется… да, – прошептал Бэнгт, сползая спиной по стволу радужного дерева и вытирая рукавом взмокший лоб. – Неплохо… поужинали.

– Хорошо, хоть живы остались.

***

… Художник лежал, скорчившись, на прозрачном полу пирамиды. Ни стона. Ни вскрика. Челюсти, стиснуты до побеления; взгляд глубоко запавших янтарных глаз полон муки; высокий лоб покрыт холодной испариной…

Боль. Невыносимая, бесконечная, пожирающая изнутри. Мучителю удалось вырвать у пленника лишь стон.

Игрок в ярости сжал кулаки. Он хотел большего.

– Ну, как самочувствие, мастер Иво? – овладев собой, Игрок заставил себя улыбнуться. – Ты цел и невредим… пока. Ладно! Я, так и быть, прощу тебя… на сей раз. Но если попытаешся помешать в следующий раз моей игре, то…

– Убьёшь меня? – Иво с трудом приподнял всклокоченную голову; на его бледном измождённом лице появилась слабая ухмылка.

– О нет, Ма-астер, – Михаэль стал перед пирамидой, скрестив на груди руки. – Зачем мне отказываться от твоего искусства?

Создать карусель Добавьте описание


8. Die Zauberfl;te*

… Сумерки быстро сгущались над этим странным, полным опасностей и загадок миром. Изнурённая приключениями, внезапно свалившимися на них, долгим путешествием и голодом, Зонья, наконец, задремала. Однако Бэнгту никак не спалось. Он ворочался с боку на бок, пытаясь поудобнее улечься на папоротнике, потом перевернулся на спину и принялся считать звёзды, - в этом мире они были огромные и так ярко сияли на бездонно-тёмном небосводе!

Повернув голову, Бэнгт взглянул на Зонью. Её худое личико, обращённое к нему, было спокойно, черты его, озарённые призрачным светом луны, казались неземными, на тонких губах играла улыбка…

Бэнгт сел и огляделся в поискх футляра с флейтой. Он лежал рядом — вполне реальный и осязаемый. Громко щёлкнул замок в ночной тиши…

Крышка раскрылась… Вот она, цела и невредима, покоится в своём уютном бордовом бархатном ложе — чёрная траверс-флейта! Нежно, будто лаская, Бэнгт провел по стройному древку, по тускло поблёскивающим филигранным серебряным клапанам — лишь самыми кончиками пальцев… И ощутил такое знакомое покалывание: оно возникало всегда, когда он прикасался к своему инструменту. Это было что-то вроде приветствия. Бэнгт улыбнулся; свинтив части флейты, он поднёс её к губам, подул, согревая флейту своим дыханием, и заиграл.

Прекрасная, нежная мелодия, казалось, возникла из ниоткуда, соткавшись из воздуха, напоённого ароматом леса, из пения птиц, из плеска воды ручья, Лунного света, блеска звёзд… Тихая, как дуновение ветра, как шорох листвы, как вздох… Казалось, она заполнила всё вокруг.

Волшебная мелодия, магия звуков, гармония любви. Какая удивительная сила таится в тебе! Вознёсшись ввысь, волшебные, чарующие звуки сплелись в незримый, но прочный купол, дарящий покой спящим, оберегающий их от зла. Да пребудет мир с ними!

– Волшебник!.. Волшебник!.. - шептали духи деревьев, склоняя их ветви над музыкантом.

– Волшебник! - слышалось в тихом журчании лесного ручья, протекавшего через поляну.

– Волшебник!.. - едва слышно пели духи цветов.

Бэнгт глядел на звёзды — словно несчитанное число бриллиантов рассыпано по чёрному бархату — и играл. Этим звёздам, этому лесу с его загадками, этому удивительному миру, в котором он оказался вдруг. Девочке, спящей рядом с ним. Тем, кто остался по ту сторону…

«Ты волшебник, мой мальчик. Теперь ты это знаешь, - прозвучал в его сознании чей-то голос, удивительно знакомый. - Твоя сила таится в твоём сердце.»

Бэнгт улыбался; глаза его были закрыты — он спал. Рука его покоилась на флейте.

*******************************************
Die Zauberfl;te (нем.) - волшебная флейта


9. Паутина

… Первые робкие лучики восходящего солнца слегка позолотили верхушки густых крон радужных деревьев и, пробившись сквозь листву, нежно коснулись лиц спящих детей. Зонья наморщила остренький веснушчатый носик и, громко чихнув, проснулась

– Мы, всё-таки, в лесу… - сказала она, садясь и оглядываясь по сторонам. А мне такой чудный сон снился!..

Взгляд её упал на Бэнгта — тот сидел, привалившись спиной к пёстрой гладкой коре и спал, свесив голову на грудь; на коленях его лежала флейта.

– А-га! - воскликнула Зонья. - Вот в чём дело!

Бэнгт медленно раскрыл глаза и удивлённо воззрился на девочку.

– Ты играл ночью! - сказала она вместо «доброго утра». - Наверное, поэтому мне такой хороший сон снился…

– Сон?.. - переспросил растерянно Бэнгт, совершенно не выспавшийся: он чувствовал себя так, будто на нём недавно танцевал табун молодых слонов.

– Мне снилось, - продолжала Зонья мечтательно, - будто я лежу на мягкой перине, а рядом стоит эльф… ну, как во «Властелине колец», и играет, так красиво! Жаль, что это был только сон!..

Промычав нечто нечленораздельное в ответ, Бэнгт поднялся и огляделся. Как странно! Полянка была девственно чистой, а трава выглядела такой шелковистой, будто по ней прошлись гребёнкой. О вчерашнем сражении ничто не напоминало, кроме рюкзака, валяющегося в нескольких шагах от места ночёвки. Вернее, того, что от него осталось.

– Там есть что-то ценное? - осведомилась Зонья, наблюдая, как Бэнгт, сидя на корточках, пытается засунуть внутрь содержимое.

– Только книги, - откликнулся тот. - И ноты.

– Помыться бы… - Зонья вздохнула. - Как жаль, что озеро исчезло! Оно бы пришлось нам как раз кстати…

Обернувшись через плечо, Бэнгт поглядел на свою спутницу. Рыжие косы девочки были растрёпаны, лицо чумазо, одежда в грязи и засохших «останках» взбесившегося ужина…

– Что уставился?! - воскликнула Зонья. - Думаешь, ты лучше выглядишь?!

– Напротив, — возразил Бэнгт. — Я подумал, было бы неплохо наняться пугалами в какой-нибудь деревне. Там нас за это накормили бы… наверное. Если она есть где-нибудь поблизости…

– Сомневаюсь, - хмыкнула Зонья. - Но аборигены здесь наверняка обитают. А мы им как раз на завтрак сгодимся! Всё равно, чистые или грязные. Если только им не придёт в голову помыть нас перед употреблением…

– Зонья! - Бэнгт настороженно прислушался.

– Что такое? - спросила Зонья, прерывая свои рассуждения и тоже настораживаясь.

– Слышишь: вода журчит?

Да она слышала. Тихое, мелодичное журчание и плеск. Где-то неподалёку тёк ручей!

– Пошли! - Бэнгт резко поднялся и, подхватив флейту, решительно двинулся в заросли.

– А рюкзак? С нотами?! - окликнула его Зонья.

Бэнгт лишь отмахнулся.

– Зачем аборигенам кушать Бэнгта?.. - пробормотала Зонья, пожимая плечами, и поспешила следом за ним.

Густые заросли расступились неожиданно — словно разошёлся в стороны театральный занавес.

Друзья стояли на зелёном, поросшем высокой осокой и камышом берегу лесной речки, такой прозрачной, что виден был каждый камешек на её дне. Плакучие ивы, низко склонившиеся над водой, полоскали в ней свои длинные гибкие зелёные ветви.

– Великие силы! - вздохнула Зонья. - Как же здесь красиво!..

– Как в сказке! - прошептал Бэнгт и задумчиво погладил флейту, глядя на тихий журчащий поток.

– И никаких аборигенов! - констатировала Зонья, своим замечанием разрушая возникшую в воображении Бэнгта идиллическую картинку; присев у водной кромки, она принялась умываться.

Сунув флейту за пазуху, Бэнгт последовал её примеру. Вода в реке была ледяная и удивительно вкусная. Умывшись и напившись вдоволь, ребята принялись плескаться, весело хохоча и поднимая невообразимый шум.

– Зонья! - вдруг промолвил Бэнгт, замирая и глядя по сторонам. - Я, кажется слышал шум…

– Конечно! - воскликнула девочка, окатывая его фонтаном холодных искрящихся брызг. - И я его слышала: мы тут всю рыбу распугали, так что…

Закончить она не успела.

***

… Запах затхлого сена, плесени, старого жилища и давно не мытого тела. Холод. Темнота…

– Бэнгт?

– Я здесь, - откликнулся тот хрипло; язык плохо повиновался.

Тихий шорох… Прикосновение холодных дрожащих пальцев к его руке…

– Где мы? – голос Зоньи звучал приглушённо, в нём слышался испуг — в первый раз за всё время их знакомства.

– Не знаю, – ответил Бэнгт. – Ты что-то говорила об аборигенах?

– Нашёл время прикалываться! – раздражённо ответила Зонья.

Бэнгт пошевелился. Нет, он не был связан.

– Наверное, нас просто решили запереть, – озвучила Зонья его мысли.

Рядом зашуршало; послышался тихий болезненный стон…

– Зонья?!!

– Бэнгт?!!

– Вы уже проснулись…

– КТО ЗДЕСЬ?!! – вскричали друзья в один голос, вскакивая.

– Тише! – прозвучало во тьме. – Здесь только я.

– «Я» бывают разные, – проговорил Бэнгт вполголоса.

В ответ прозвучал короткий смешок.

– Моё имя Тин, – ответил незнакомец.

Последовала короткая пауза.

– Любопытно было бы узнать, – нарушил молчание Бэнгт, – что это за место. И как долго мы уже здесь…

– Вас принесли сюда вчера утром, – последовал ответ. – Я уже начал думать, что вы умерли.

– Умерли! – выдохнула Зонья.

– Не все выживают после «Укуса паука», – сказал Тин.

Бэнгта пробрал озноб: он ненавидел пауков.

– Стражники используют их яд, чтобы усыпить пленников, – продолжал Тин. – Иначе они сопротивляются.

– Кто такие эти стражники? – тихо спросила Зонья.

– Вы не знаете?! – в голосе Тина слышалось искреннее удивление. – Но…

– Мы из другой страны, – поспешил пояснить Бэнгт. – Там ничего не знают о стражниках.

– Тогда понятно, почему вы попались… – задумчиво пробормотал Тин. – Стражники Вершащего — они наделены властью брать в плен всех, кто нарушает порядок…

– А мы, значит, нарушили! – голос Зоньи гневно зазвенел.

– Нарушили, – отвечал Тин. – Все, кто бродяжничает…

– Но мы не бродяги! – воскликнула Зонья негодующе. – Мы заблудились в джунглях.

Тин не ответил.

– А ты сам-то? – спросил Бэнгт. – Бродяга?

– Я беглец, – последовал ответ. – Я скрывался — так долго, что думал, обо мне уже забыли… Вышло, что я ошибался. И теперь наказан… за собственную самоуверенность.

– А… теперь? – тихо спросил Бэнгт, пытаясь вглядеться во тьму.

– Теперь… – эхом отозвался Тин. – Или вернут в рабство, или… казнят.

Послышался вздох, зашуршало прелое сено. Зонья и Бэнгт сидели, притихши, подавленные не столько тем, что услышали от незнакомого паренька, сколько той полнейшей безысходностью, сквозившей в его голосе.

Снова повисло молчание…

– Нет, надо что-то делать! – воскликнула Зонья, хлопая ладонями по коленям. – Нельзя допускать, чтобы вот так…

Скрип отворяемой двери заставил её умолкнуть.

Свет, проникший сквозь щель, озарил бледные, испуганные лица ребят. Некоторое время они сидели, ожидая, что кто-нибудь войдёт; наконец, поднявшись, они осторожно выглянули наружу.


10. На кончике чёрного пера

Замысловатый завиток, выведенный на желтоватой бумаге с особой тщательностью, походил на маленького чёрного пузатого паука, разбросавшего в стороны тонкие длинные ноги. Несколько минут Игрок не без удовольствия созерцал свою работу, затем, неспеша повернувшись, с усмешкой поглядел на своего раба, распростёртого на полу.

– Ну что, Мастер Иво? Думал, можешь что-то изменить? Всё ещё полагаешь, что сильнее меня?

Ответа не последовало. Художник не проявлял каких-либо признаков жизни. Злорадная ухмылка искривила тонкие губя Игрока.

– Хорошо, – тихо промолвил он. – Что ж… Меня это вполне устраивает.

Обернувшись, он бросил взгляд на тёмное стекло зеркала. Затем вновь вернулся к книге.

– Нда-а… – вполголоса проговорил он, низко склоняясь над ней и пристально вглядываясь в письмена. - Эта игра была интересной… Но, похоже, она несколько затянулась. Пора подводить черту.

Игрок перелистал назад несколько исписанных страниц.

– Какая удача, что всё так сошлось! – снова забормотал он с улыбкой, водя кончиком пера по строчкам, выведенным изящной, похожей на тонкое чёрное кружево вязью. – Хм!.. А ведь вышло даже лучше, чем я ожидал! Надо же! Кто бы мог подумать, что эти болваны притащут их в Башню?!

Обернувшись через плечо, Игрок метнул на Художника, лежащего на прозрачном полу всё так же неподвижно, взгляд, полный злобного торжества и, усмехаясь, аккуратно вывел своим чёрным пером новую строчку…

***

… Крутые ступени узкой винтовой лестницы уходили куда-то вверх, туда, где сгущался мрак. Пламя единственного факела на стене, освещающего её, трепетало на сквозняке, в его желтовато-оранжевых отблесках бледные, встревоженные лица детей, робко выглядывающих из-за тяжёлой, окованной железом двери их узилища, казались бронзовыми.

– Где это мы? – голос Зоньи отразился гулким эхом от серых гранитных стен.

– В Башне Смерти, – ответил Тин. – В одном из подвалов. Здесь Стражники держат приговорённых...

– В башне? – не смотря на всю отчаянность их положения, Бэнгт всё же не удержался от скепсиса.

– А что, – Тин усмехнулся, – если в башне есть чердак, то в ней не может быть и подвала?

– Резонно, – заключила Зонья.

Поставил босую ногу на каменную ступень, Тин кивнул друзьям, приглашая следовать за ним, и, вооружившись факелом, принялся подниматься.

– Так что, нас вот так посто решили выпустить? – спросил Бэнгт. – Из Башни Смерти?!

Вместо ответа он получил от Зоньи тычок локтём под рёбра.

Подъём оказался долгим и крутым.

– Уж точно — Башня Смерти, – ворчал запыхавшийся Бэнгт, стараясь не оборачиваться и не глядеть вниз — туда, где осталась темнота.

– С нами — свет! – откликнулась Зонья, старавшаяся не отставать от Тина, несущего факел.

И вдруг едва не налетела на него.

– Ой!!! – воскликнула она, судорожно хватаясь за стену, чтобы не упасть. – Ты чего тормозишь?!!Мы…

– Тс-с-с! – обернувшись, Тин приложил палец к губам и замер, прислушиваясь. – Слышите? - прошептал он едва слышно.

Да, они слышали: едва уловимый ухом шум, будто где-то за стенкой трясут мешком с орехами.

– И стены, кажется, дрожат… – сказал Бэнгт тихо.

Друзья переполошённо переглянулись, и, вскинувшись, опрометью бросились вверх…

… Стены вибрируют всё сильнее, грохот наростает… Они понятия не имеют, есть ли выход, не думают о том, что их ждёт там, наверху. В головах их бьётся лишь одна мысль, продиктованная инстинктом самосохранения: БЕЖАТЬ! Бежать без устали, без оглядки.

Стены каменной башни трясутся, словно разбитые параличем, готовые вот-вот развалиться на кирпичики, рассыпаться в прах! Бежать!!! Бежать, бежать — ибо страшно умереть вот так, нелепо, быть заживо похороненным под обломками Башни Смерти!

Но вот он — выход! Зияющий дверной проём будто зовёт: сюда, сюда!!! Это счастье — они спасены!..

Но… о нет, слишком рано говорить о спасении! Они бегут по длинному коридору едва удерживая равновесие. Всё вокруг — стены, пол, потолок — ходит ходуном, трескается, изгибается, словно живое, завывает, и стонет, и грохочет, как хохочащий великан. Друзья опрометью несутся куда-то, шалея от ужаса, кричат — и не слышат собственных голосов. Они будто игрушки в картонном кукольном домике, которым ирают в футбол…

Мир вывернулся наизнанку!!! Он трещит по швам, падает, рушится, летит в тартарары!!!.. Полуоглушённые, полуослеплённые, друзя бросаются друг к другу и, сцепившись вместе в крепких объятиях, летят куда-то, не помня себя, проваливаются в грохочащий ад!!!..

И вдруг лик ЕЁ, вселяюий ужас — и прекрасный! - ослепительно-яркой вспышкой озарил сознание Бэнгта всего лишь на миг!.. И канул во тьму...


11. Поединок

Что-то не склеилось. Что-то пошло не так, как хотелось. Да что там хотелось — планировалось, с особой тщательностью! Он всё тысячу раз продумал, просчитал, «проиграл»! Ведь он так любит то, что он делает!

Но в чём же дело?! Игрок вновь раскрыл книгу. И опять вспыхнули на белом листе огненные буквы:

«ТОТ, КТО ДОЛЖЕН — ВЕРНЁТ!»

Что?.. Что?!! Кому он что-то должен?! Он всегда действовал чисто — он умел заметать следы! В этом он был безупречен. Могло ли случиться так, что?..

Игрок похолодел, охваченный жутким предчувствием. Пошарив вокруг дрожащей рукой, он схватил перо и, склонившись над книгой, принялся с остервенением вычёркивать, замарывать ненавистную ему непонятную надпись.

«ТОТ, КТО ДОЛЖЕН — ВЕРНЁТ!»

Отшвырнув перо в сторону, он в панике принялся метаться по залу. За спиной развевались полы длинной лиловой мантии.

– Что же ты от меня хочешь?!! – вскричал он, резко останавливаясь и воздевая руки вверх: тёмно-синий камень на перстне блеснул.

– ХОЧЕШЬ!.. Хочешь… хочешь… – монотонно и гулко вторило эхо.

Игрок замер; вскинув голову, он слушал - словно прихожанин звон церковного колокола, пока гулкие отголоски его голоса не замерли в вышине.

Какой-то тихий шорох заставил его резко обернуться: ему показалось, что его раб начал приходить в себя. Но нет: несчастный пленник по-прежнему лежал, распростёршись ничком на гладком прозрачном полу.

«Уж не убил ли я его?!.. – мелькнула мысль в голове Игрока. – Того, с кем мы были когда-то близкими друзьями… – он сделал шаг к пирамиде. – Нет… Нет!!! Это был… не я! Другой!»

Тот, другой умер много лет назад — его поглотили желтоватые страницы старинного фолианта, найденного в тайнике в заброшенной часовне…

Едва слышный шорох… шелест страниц?.. Звук лёгких шагов...

Содрогнувшись всем телом, как от удара кнутом, Игрок замер, страшась обернуться. Шаги стихли.

– Михаэль! – звонко прозвучало в тишине.

Игрок медленнно повернул голову и взглянул на того, кто стоял за его спиной.

– Привет! – промолвил щуплый темноволосый мальчуган лет двенадцати и, чуть склонив голову набок, поглядел на Игрока.

Но почему Ироку было так трудно выдерживать взгляд этих больших светло-серых глаз? Игрок потупился. Что за странное, доселе незнакомое чувство возникло у него? Боязнь?.. Стыд?! Вина?!! Но разьве может он, Игрок, Вершитель судеб, Создатель миров стыдиться… его?! Слабого, беззащитного мальчишки?!

Самого себя?..

– Ты вспомнил! – промолвил мальчик и улыбнулся.

– Да. Вспомнил, – ответил Игрок, заставляя себя поднять голову и взглянуть на ребёнка. – Ты — это я?

–Ты видишь во мне своё прошлое, – последовал ответ. – Я — Вестник.

«Призрак! – пронеслось в голове Игрока. – Тень! Всё равно, что ничто!» Радостная улыбка искривила его губы; он хотел шагнуть вперёд, чтобы развеять видение, но вдруг понял, что не может пошевелиться.

– Ты забыл о правиле, Михаэль? – спросил Вестник.

– Правиле?.. – тихо переспросил Игрок.

– Точка Возврата, – последовал краткий ответ.

Да. Он помнил об этом всё время. И не верил в его реальность. Будучи игроком, он полагал что не существует правил, которые нельзя было бы обойти. «Тот, кто должен — вернёт»… Столько лет отмахивался он от мысли о Точке Возврата!

– Ну что, Михаэль? – услышал он оклик. – Готов ли ты?

Готов ли он? Игрок молчал. Ибо он сам не знал ответ. Он проиграл. Но как же трудно смириться с проигрышем!

– Я прошу… – наконец промолвил он и осёкся — ком стоял в его горле. Он жалобно взглянул на Вестника.

– Говори! – кивнул тот. – У тебя есть право на один вопрос.

– Я умру… – тихо проговорил Игрок, глядя в пол. – Скажи, это страшно?

– Страшно ли? – Вестник звонко рассмеялся — Так когда-то смеялся Михаэль… – О нет. Смерть приятна. Смерть — это избавление; тебя же ждёт иная участь. Гляди!

Вестник взмахнул рукой. Тёмная поверхность Зеркала вспыхнула, засветилась, заиграла яркими красками. Перед Игроком раскинулся мир. Тот, который он создал когда-то себе на забаву.

***

… Слабый рассвет забрезжил на горизонте, разгоняя ночную мглу, озаряя страшную картину смерти и хаоса. Руины — всюду, куда ни взгляни. Прекрасные творения искусснейших мастеров, жилища, дарившие людям тепло и уют, дворцы, дороги, зелёные сады и леса — почти всё разрушено, сожжено, обращено в прах. Ледяной тлетворный ветер дико завывает в печных трубах уцелевших домов, горестно взирающих пустыми оконными проёмами на завалы камней и огромные ямы, зияющие там, где ещё вчера были красивые улицы…

Но что же это?! Призрак погибшего поднялся из развалин, или всё же живой человек?!

Тихая мелодия вьётся в воздухе сверкающей серебристой лентой. Она звучит всё громче, проникая в каждую щель, рассеивая мрак, пропитывая всё вокруг гармонией Жизни, воззывая мир к возрождению.

Голос — нежный, чистый, чарующий — откликается на зов волшебной флейты; другой вторит ему. Сливаясь в один светлый аккорд, они возносятся ввысь — и поют этот мир!


12. Точка возврата

– Я буду плакать по тебе…

– Ты сам виноват. Я ведь не хотел, чтобы тебе было больно.

***

– Когда даёшь себя приручить, потом случается плакать.

(Антуан де Сент-Экзюпери, «Маленький Принц»)

***

… По пыльной ухабистой дороге, тянущейся блеклой жёлтой лентой мимо иссушенных зноем полей, шагали трое подростков. Плачевный вид их одежды, усталые, измождённые лица, ссадины, грязь, покрывавшая их с ног до головы, весьма красноречиво свидетельствовали о том, что совсем недавно они побывали в крутой переделке. Однако лица их сияли счастьем, а глаза сверкали.

– Мне до сих пор не верится, что всё закончилось, – промолвил щупленький кудрявый парнишка в бывшей когда-то серой свитке и изорванных джинсах, рассеянно поглаживая чёрное древко флейты, которую он нёс с собой. – Это походило на самый страшный сон...

– Такой сон вряд ли может присниться, – возразила хрупкая рыжеволосая девочка в растянутом замызганном свитере oversize. – Но знаешь, Бэнгт… это так странно!.. Наше бегство, грохот обвала, тучи пыли в воздухе и привкус её на зубах, и весь этот ад… Всё это я хорошо помню. Но падение с огромной высоты, боль — этого не было!

– Правда, Зонья, это очень странно! – Бэнгт кивнул. – Всё вокруг заволокла тьма и… я почувствовал, будто … лечу! Какая-то сила подхватила меня…

Рыжеволосая покачала головой и полядела на третьего спутника, ожидая, что он тоже чт-нибудь скажет. Но он по-прежнему хранил молчание.

Наверное, он был их ровестником, или немного старше, но держался как взрослый. Был он невысок, худ, длинные пепельные волосы заплетены в косу. Из одежды на нём только и было, что серые холщёвые штаны, потрёпанные и залатанные, да рваная льняная рубаха, едва державшаяся на его тощем теле.

– Тин, а ты чт; помнишь? – обратилась она к пареньку. – Ти-ин!

Паренёк встрепенулся, очнувшись от своих размышлений, и взглянул на Зонью.

– Я слышал когда-то… Тогда мне было восемь лет всего… – промолвил он, устремляя печальный взгляд больших слегка раскосых серых глаз, окаймлённых длинными тёмными ресницами, куда-то вдаль. – Иногда, когда кому-нибудь плохо, или он в беде, к нему являются духи, Хранители этого мира, чтобы помочь или спасти от смерти…

Тин нахмурился и помрачнел.

– Наверное, тогда нам было недостаточно плохо… – едва слышно пробормотал он, подавляя вздох. – Или я плохо молился… Я думал, что наверное они заняты чем-то очень важным, чтобы заметить, как жестоки Стражники к моей матери… Я был так мал тогда. Я верил, когда она говорила, что духи не могут вмешиваться во все дела людей.

В голосе Тина звучали горечь и боль. Зонья и Бэнгт понимали: это лишь часть той тяжести, что их товарищ носит в себе.

Далее они шли молча. Мысли их были похожи: куда приведёт их эта унылая дорога? Что ждёт их там в неведомых далях в этом удивительном, хаотичном мире, разрушенном и начавшем вновь зарождаться? Никто из них не знал ответ ни на эти, ни на многие другие вопросы…

– Что это! – вдруг воскликнула Зонья, резко останавливаясь и глядя широко раскрытыми глазами прямо перед собой.

Тин и Бэнгт замерли на месте как вкопанные, таращась на нечто, материализовавшееся перед ними.

Сущность эта, казалось, соткалась из воздуха, белоснежного тумана и света. Она плыла, как лёгкое облако, несомое ветерком, и походила на… прекрасную женщину в искрящихся как снег одеждах с длинными сетлыми волосами… Нет! На воина, гордого и сильного, в серебрянных доспехах!.. Нет! На того старичка, что встретился им у озера… Каждый видел своё…

– Ну что ж, друзья, – заговорил дух; голос его был мягок извучал едва слышно, как шопот, но троим странникам было понятно каждое слово. – Настал час выбора. Оставаться ли вам в этом заново зарождающемся мире? Или отправиться в другой — ведь их великое множество! Или?.. – дух умолк и поглядел на Бэнгта.

Тот молчал. Молчали и его друзья. Каждый думал о своём… Первым заговорил Тин.

– Я остаюсь в этом мире! – решительно промолвил он, выступая вперёд. – Я должен исполнить мою клятву. Это мой долг.

Дух улыбнулся и склонил голову.

– А ты? – обратился он к Зонье. – Ты пришла из другого мира и можешь снова вернуться.

– Я останусь здесь, – в тихом голосе юнной и храброй путешественницы звучала твёрдость. – Хоть я и не могу объяснить, откуда я знаю, но… это мой мир. И… – запнувшись на миг, Зонья взглянула на Тина. – Я пойду с тобой, брат!

– Что ж, это ваше решение, – сказал дух, снова наклоняя голову. – Каждый волен выбирать путь, по которому ему предстоит идти. Теперь слово за тобой, Бэнгт!

Он медлил с ответом. Этот мир ворвался в его жизнь так стремительно! Сумасшедший, нелогичный, полный неожиданностей и опасностей — и удивительно прекрасный! В этом мире оставались те, кто стал ему так дорог и близок, хотя знакомы они были совсем недавно… А там, по другую сторону его ждало всё, к чему он привык с детства, и… мама. Мама…

Дух улыбнулся и кивнул — он знал о принятом Бэнгтом решении.

– Я буду скучать по тебе, Зонья! – прошептал он на ухо той, с кем ему довелось пройти трудный путь, с нежностью прижимая её к себе. – Кажется, мы были знакомы всю жизнь!

– Мы были знакомы вечность, – промолвила она в ответ.

– Тин…

Шагнув друг к другу, они крепко обнялись.

– Я никогда не забуду о тебе, Тин, что бы ни случилось, – сказал Бэнгт. – Прощай, брат! Может, свидимся…

– Прощай, брат, – ответил тот. – Наверное, свидимся, если это суждено. Но ты навсегда останешся со мной — вот здесь, – Тин приложил ладонь к груди и поклонился.

– Пора! – произнёс дух и взмахнул рукой.

Воздух задрожал, словно прозрачная слабо натянутая мембрана. Запахло озоном, как после грозы.

– Прощайте, друзья мои! – воскликнул Бэнгт, вскидывая руки.

И, взглянув на Зонью и Тина в последний раз, он, набрав полную грудь воздуха, шагнул в тёмную воронку...

***

… На город ложились ранние сумерки. Бэнгт стоял посреди узкого и тёмного переулка и, подняв голову, глядел на тёмное вечернее небо. Мириады звёзд сияли из неведомых глубин — и словно шептали, тихо-тихо:

– Мечтай, милый! Не закрывай своей души! Где-то там, в далёких мирах живут те, кто помнит о тебе, в чьих сердцах оставил ты след. Не забывай о них!

– Да! – шептал Бэнгт, не чувствуя, как по щекам его струятся слёзы. – Я всегда буду помнить о вас, милые друзья мои! Будьте счастливы!

Смартфон, вдруг зазвонивший в кармане его джинс, заставил его вздрогнуть. Бэнгт огляделся по сторонам. Приключение, что так неожиданно на него обрушилось… закончилось?!..

– Да, мам. Всё в порядке, – он изо всех сил старался говорить спокойно. – Уже иду…