Ц Часть первая - Что есть звук в языке

(черновик)
(продолжение - не проверял, не читал, и воооще, - будьте осторожны, мать вашу!)



Часть первую я заканчиваю настоящей Главой, в которой и назову наконец все слова русского языка, в которых безусловно присутствует звук (ц). В смысле, если насчёт этих слов я абсолютно уже уверен, то вот все остальные вызывают у меня ещё вопросы. Потому для разборок с ними я оставил целую Часть вторую, это тем более так, что они составляют в русском языке подавляющее большинство (более 95% из тех, что с “ц” ). Само это знание - перечисление слов, где присутствует звук (! - не буква) (ц), - займёт место не больше абзаца, а вот только подготовка к его использованию уже гораздо больше, а потому именно она и является сутью этой Главы. Впрочем, - довольно интриг! - пора приступать уже к делу, а я и начинаю.

Заявленная цель этой книги, дети, если вы ещё не забыли, разобраться что есть звук (ц) в русском языке. С одной стороны она не так трудна, как с первого взгляда могло бы показаться, - так мы имеем дело со считабельным и совсем даже не бесконечным множеством, - в нём всего-то 12 053 интересующих нас элемента (именно столько, согласно ресурса ”wordhelp.ru“, слов с буквой “ц” сегодня есть в русском языке), а это их количество вполне уже посильно нам осознать посредством сегодняшнего Искусственного разума с его возможностями. Потому с его-то помощью составить некое интегрированное значение того, что когда-то соответствовало в русском языке звуку (ц), нетрудно, - мы чай с вами сегодня уже не в двадцатом веке живём!

С другой стороны она банально недостижима, а виноваты в этом сами лингвистики, потому как у них и сегодня ещё нет даже самого  понятия, что есть звук в Языке. А без соответствующих понятий рассуждать вообще о чем-то, в смысле без предварительного определения самого этого чего-то, просто невозможно. Получается, что так, - без необходимых на то понятий, - лингвистики сегодня живут даже не в двадцатом, а примерно в середине девятнацатого века, когда сам этот вопрос ещё не стоял, парадигма их мать! Впрочем, это один чёрт совсем не мешает им ничтоже сумняшеся понятие “звук” (которого у них не было и нет) в своих бреднях использовать. А бредни они у них уже потому, - ещё раз, - что никакие знания связей образовать со знаниями (звучаний) не имеющих (соответствующих им знаний признаков) значений, как бы красиво при этом те (соответствующие им знания звучаний) не звучали, невозможно. Всё это таким образом будет наукоподобная туфта, но не более.

Сей прискорбный факт потому вызывает моё негодование, что, - вы не поверите, - уже прошло почти пятьдесят лет, как существует возможность “визуализировать” (в смысле так придать вещественную форму) невещественный признак действительности “звук”. А это значит, что с тех же самых пор существует и возможность детализировать сам этот невещественный признак действительности “звук” до невероятных прежде степеней (подробностей). В смысле посредством визуализации звука мы можем получить сегодня уже такие знания о невещественном признаке действительности “звук”, о каких ещё полвека назад даже не могли не то, что мечтать, а и не догадывлись вовсе, что такие вообще могут быть. Но только, увы, не лингвистики, они до сих пор ещё не поняли что это такое, и зачем это надо. Отсюда и вся эта их билиберда (гадом буду, но уже для книги, - не здесь, это черновик, - не поленюсь и соберу с соответствующими им значениями все эти их “билобиальный”, “узкий (о)”, “подъязычный”, “палательный”, “носовой”, “сонантный”, и др., гореть им в аду!), которой они пересыпают все свои утверждения, чтоб так скрыть даже не столько собственное незнание, сколько абсолютное отсутствие у них способности знать чего-либо ещё.

(У меня тут сразу же вопрос самим лингвистикам, - вы так просто подонки, в смысле абсолютно осознаете, что это “знание” на самом деле и есть ваше незнание, которое вы и используете, чтобы дурить остальных, или вы в самом деле просто дураки и действительно сами того не осознавая держите это незнание за настоящее (по Т. Куну, - парадигма вашу мать!) знание? Согласитесь, в случае любого ответа обе эти возможности совсем вас не красят. И да, неуважаемые мной профессиональные лингофрики от Лингвистики, - что, по-прежнему продолжаем банить меня в Википедии? - сам-то я не в курсе, не проверял, на чушь (а это вы сами и всё, что вы сегодня делаете) просто времени нету. - Дети, это сейчас я не вам, а потому не читайте всё, что в скобках кроме “Кстати”, конечно, написано, потому как ничего этого (что в скобках) в самой книге не будет, а вот в черновиках останется обязательно, - а иначе как дуракам ещё дать понять, что мы знаем, что они дураки и, возможно, даже подонки? А потому “тьфу!” на них, продолжаем. )
Буква появляется, когда звук в Языке теряет значение. И связано это с процессом накопления знаний в Коллективном сознании и не поспевающим за ним процессом развития даже не самой формой Жизни “человек”, а одной только её части, а именно Сознания. В смысле Сознанию приходится всё более совершенствовать свою невещественную структуру знаний, чтоб быть в состоянии удерживать все те знания признаков, что вообще уже есть в Коллективном сознании. При этом естественно усложняется и структура соответствующих им знаний звучаний.

(Кстати, когда я говорю “звук теряет своё значение”, то конечно имею в виду его интегрированное значение, оно в том или ином виде присутствовало у всех звуков во всех языках на этапе их становления. Другое дело, что возникшие потом в них, разных языках, разные же знания связи по разному определили и дальнейшую судьбу звуков в этих языках. Так в том же английском языке вы не найдёте сегодня ни одного звука с каким-то (неинтегрированным, - ещё раз, с появлением письменности таких у звуков уже точно просто быть не может) значением. В то время как в русском языке это практикуется сплошь и рядом. Так в нём есть звуки с собственным значением каждый, наличие которого подтверждается отдельным их (звуков) произношением в речи, или отдельным их написанием в письме. Например “в” - [принадлежность “в”] или просто [в], “с” - [принадлежность “с”] или просто [с], “к” - [принадлежность “к”] или просто [к], “у” - [принадлежность “у”] или просто [у], “о” - [принадлежность “о”] или просто [о], “и” - [принадлежность “и”] или просто [и], “а” - [принадлежность (знанию связи) “ещё одна возможность”] или просто [а].

Ничего подобного не было и быть не могло в том же английском языке с его тяготением к решению всех своих проблем за счёт именно контекста предложения (фразы), но только никак не контекста “слово”. А потому не ищите никакой вопросительной формы в английском объединение “who”, вы её там не найдёте, - потому как в самом этом слове нет знания связи “порядок” для контекста “предложение”, посредством которого вопросительная форма в английском языке и формируется, - а вот в соответствующем русскоязычном “кто” вопросительная форма уже безусловно есть. Проще говоря, в английском языке для этого необходимо поменять порядок слов в предложении и использовать специальные глаголы, а в русском языке достаточно без изменения самого предложения изменить соответствующее знание звучания. (Здесь имеются в виду отнюдь не разговорные вопросительные формы, значения которых могут быть дополнительно уточнены соответствующими мимическими, жестовыми и интонационными составляющими, а исключительно их написательные варианты.)

Ещё раз, - да, безусловно, было время, когда у представителей формы Жизни “человек” существовал один на всех единый язык. Но с ростом количества знаний и их носителей, в разных их группах по разным причинам плохо или вообще не связанных между собой, происходит детализация знаний звучаний соответствующих одним и тем же знаниям признаков. Проще говоря, одни и те же знания признаков в разных группах носителей постепенно начинают называть по разному. Нет, ничего радикального при этом не происходит, в смысле поначалу значения у самих этих звуков никак не изменяются, просто одни и те же до этого звуки (с одним и тем же значением) в разных группах носителей начинают звучать уже несколько по разному. Проще говоря, даже очень похожие звуки в разных языках вряд ли будут совсем одинаковыми (по звучанию). Более того, можно утверждать, что за исключением отдельных гласных звуков у разных языков все согласные звуки тоже разные. Например (т) в русском языке это вовсе не то же самое, что и (t) в английском языке, а между тем звучат они очень и очень похоже. Тем более это касается букв, которые им в этих языках соответствуют.

А чтобы понять общность их происхождения, необходимо установить их первоначальное значение в их языках, когда они его в них ещё имели. Только при этом необходимо обязательно помнить, что детализация знания звучания предполагает одновременную детализацию и знания признака. Так вдруг окажется, что тот же (d) английского языка в некоторых его словах гораздо более соответствует немецкому (t), чем тому же (d) немецкому.

Например из схожести знаний звучаний английского “door” - [d;;] и немецкого “Tor” - [to;;;] (кстати, американцы предпочитают несколько “усредненное” произношение, а именно [d;;r]) следует, что возникли они безусловно в древнем языке, - сами слова представляют собой объединения двух звуков (сутей или их модуляций) с использованием единственного знания связи “объединение”. А это в свою очередь значит, что не только само это объединение имеет значение, но и звуки его образующие тоже имеют в нём собственные значения. А иначе его носители языка просто не смогли бы его “прочитать”. В смысле то, что сегодня мы безусловно воспринимаем как контекст “слово”, со всеми оттуда вытекающими следствиями, наши предки воспринимали так, как мы сегодня воспринимаем контекст “предложение”, - а не было у них ещё тогда других контекстов кроме слова.
То, что эти знания звучаний соответствовали одному и тому же знанию признака свидетельствуют их сегодняшние значения, - английское [дверь] и немецкое [ворота]. Нам же русскоязычным гораздо интереснее наше значение и произношение этого древнего слова, - “двор” - [двор]. (Но только не “дверь” со значением [дверь], оно возникло гораздо позже.) А результатом взаимодействия этого знания одновременно с английским и русским языками является слово “дорога” в русском языке. То же самое, но уже с немецким языком, вылилось в слово “торг”. И т.д., - исследование процесса детализации даже одного какого-то слова в Языке, это огромное знание достойное отдельной книги, а потому не здесь.

Здесь же в качестве примера одновременной детализации знания звучания и соответствующего ему знания звучания интересно будет рассмотреть объединение двух самых древнейших сутей, а именно [Р] и [Д] - “[Р][Д]”, а ещё точнее “орд”. Лично я считаю, что это было вообще первое объединение в древнем языке. А это значит, что значения в нём были у него самого и у звуков, из которых оно было образовано. Более того, в русском языке употреблялась и обратная его конструкция “одр” в значении [(возвышенное) место для сна]. Что несомненно свидетельствует об уже тогда формировавшемся знании связи “порядок”.

Представители формы Жизни “человек” тогда ещё кочевали, а потому в структуре значений объединения “орд” одновременно присутствовали тогда знания самих людей и места, где они были (примерно как это было с [“племя”] в древних языках.) Проще говоря, так тогда звали и/или самих этих людей и/или место, где они были. Понятно, что с возникновением оседлости никакого знания “место” в структуре значений этого слова уже быть не могло, - нет признака (в Действительности), значит нет и соответствующего ему знания (в Сознании).

Но дальше больше, - из конструкции объединения “орд” следует, что значением её является [мужики (р) возможностью которых является коллектив (д)]. Похоже, что такая структура объединения соответствует и самой структуре признака, в смысле структуре коллектива, где первая роль безусловно уже отводилась мужчинам. (В обратном объединении “одр” первая роль отводится уже самому коллективу.) А из того, что русскоязычные забыли значение слова “орд”, следует, что самого этого признака (ну, когда в коллективе уже полностью патриархат) у них тогда и Хне было. А нет значения у слова, значит со временем и не будет самого этого слова в языке, что однажды у них и произошло.

Сейчас трудно утверждать, когда русскоязычные забыли значение этого слова и его самого, если забывали вообще. Сомнение в том, что они его вообще забывали, следует из того, как они с ним потом обошлись, - это когда “в гости” к ним однажды пришли монголотатары со своим игом и этим вот самым словом. Насчёт ига не уверен, а вот слово “орд” русскоязычные встретили как родное, как будто и не уходило оно у них из языка никогда. В смысле со всеми знаниями связей, что были у них в языке, они образовывали соответствующие формы этого слова (“орд”). Более того, со временем они образовали от него ещё и кучу его производных, что могло случиться в одном только случае, - они прекрасно представляли состав значений этого слова, а это равносильно тому, что когда-то оно точно было для них родным.

Только состав значений (значения звуков объединения в отдельности) это вовсе ещё не значение самого объединения, его в отличии от них так просто не вычислить, его просто следует знать. А с этим знанием у русскоязычных к тому времени были уже проблемы, - именно это знание, в смысле значение самого объединения, они и забыли, - следовало его для себя уточнить. Это было трудно, а потому ничего лучше, чем использовать не само объединение “орд” (значение которого они один чёрт уже точно не помнили), а его производное “орда” - “орд-а” - [”орд” возможностью которого является его “принадлежность (а)”], они так и не придумали. Потому в структуре значений самого этого объединения “орда” - “орд-а” у них каких только знаний потом не было, - начиная от “шатёр”, до всех территорий, где эта орда жила, в смысле и сами эти территории, и эти её многочисленные обитатели в разных их совокупностях. Но, ещё раз, так мы уже вторгаемся в сферу действия границ, а их как всегда никто (лингвистики) никогда ещё не определял, чтобы серьёзно обо всём этом сейчас вообще говорить. Потому последние два абзаца правильно воспринимать как способ поддержать беседу, но не более, - а вы сами что сейчас подумали?

Для нас гораздо важнее сейчас даже не это второе пришествие “орд” к русскоязычным, а то, что за много (счёт идёт в этом случае на тысячи) лет до этого у них уже было объединение “гурт”, из знания которого много чего вообще следует. Смотрите, конструкция его знания звучания это совсем уже не объединение двух звуков. А объединение звука “(г)” и объединения “урт”, из чего следует, что значением его будет [[Г] возможностью которого является [”урт”]], остановимся подробно на каждом из них.

Суть [Г], когда она возникла в древнем языке, значила [звук издаваемый посредством горла]. Тогда в структуре значений этой сути были как знание “звук” - сам невещественный признак действительности, так и “действие” - невещественный признак действительности в результате которого звук и возникает. Проще говоря, по нашему, по современному, - [Г] значила тогда буквально всё, что со звуком произносимым посредством горла вообще уже было связано, - и что говорят, и как говорят, и чем говорят. (Кстати, с этой вот его, звука (г), многозначностью в русском языке связано происхождение единственного в своём роде в нём вопросительного слова “где”, - я бы сказал, что оно является своего рода исключением (образовано совершенно по другим знаниям связи) среди всех остальных вопросительных слов русского языка. И при этом самым из них древним.)

Понятно, что к началу образования в русском языке уже не только объединений типа “суть (модуляция)-суть (модуляция)“, но и типа “суть (модуляция)-объединение” (или ”объединение-суть (модуляция)”), значение сути [Г] не могло не детализироваться, - а оно и детализировалось. Теперь по мнению большинства людей того времени членораздельно говорить могли люди точно, а вот что касается зверей, так это ещё как посмотреть. Потому одним из основных знаний в структуре значений сути [Г] несомненно стало тогда “человек”. “Основным” в нашем случае значит, что теперь в большинстве контекстов (тогда контекстами были ещё исключительно только сами слова, знания связи необходимые для формирования контекста “предложение” в языке вряд ли ещё сформировались достаточно), точнее даже в объединениях типа “звук-объдинение” (в том числе и в обратных) , где звуком была именно суть [Г], её значением было чаще знание “человек” из структуры её значений, чем какое-либо другое. При этом само присутствие знания “человек” в контексте вовсе даже не предполагало обязательного отсутствия в нём знания “зверь” (”животное”). В смысле оба эти знания могли присутствовать в значении объединения одновременно и никакого противоречия от этого не возникало. Потому как по представлениям наших предков животное тоже вполне могло себе разговаривать, правда не совсем уже по человечески.

Ещё раз, похоже, и это следует из значений объединения “гурт”, что нам сегодня известны в разных языках, никакого значения [звук произносимый посредством горла] у сути [Г] в этом объединении не было. А были из её структуры значений знание “человек” и, если на то были причины, знание “животное”. Так русскоязычное “гурт” значит в том числе [куча], причём именно живых соразмерных с человеком стайных домашних животных, или самих людей. Основным знанием у русскоязычных здесь будет “без соответствующей структуры”, или “неорганизованные”. Потому, например, “напали гуртом” будет значить у них [напали кучей без всякого до того распределения ролей и обязанностей меж собой, т.е. беспорядочно].

У родных мне вотяков несколько не так, - и здесь мы плавно переходим к изучению объединения “урт”, - “гурт” это именно [деревня], ну или [большое жилище (поселение) на несколько семей], где без всякого плана (структуры) возведены постройки (или одна большая постройка) для проживания людей и домашних животных. “Урт” на слух совсем даже не “орд”, но, поверьте, это одно и то же звучание, потому как соответствовали обе эти его звуковые формы одному и тому же знанию признака (значению). Потому как образовалось оно, когда ещё недостаточно прошла детализация древнего гласного (о-у), в смысле сам он произносился нечётко, а его значение при этом уточнялось соответствующими мимическими и жестовыми составляющими.

Замена же (д) на (т) в русскоязычном “орд” похоже произошла в рамках процесса становления правила “деЛАть” в русском языке, это когда в объединениях (словах) соответствовавших знанию признака сознания “действие” для уточнения именно таких их значений следовало заменять (дь) на (ть), т.е. в итоге (д) на (т). И это при том, что сегодня никакого такого знания “действие” нет в структуре значений объединения “гурт” ни в одном из языков, где оно ещё присутствует. Остаётся только предположить, что в момент образования объединения оно там несомненно было, а иначе по другому объяснить сам факт замены (д) на (т) невозможно.

Замена (д) на (т) тем более была возможна столь волюнтаристским методом, что “гурт” это объединение сути [Г] с объединением “урт”. В смысле если у (г) и у “урт” собственные значения в “гурт” безусловно были, то только не у звуков образующих объединение “урт”. По этой причине сама такая замена (д) на (т) далась потом очень легко, - так менялись знания звучания, но отнюдь не соответствовавшие им знания признаков (значения), которых у них там один чёрт уже не было. 

Детализация значения “гурт” в разных контекстах (языках) происходила с сохранением его знания звучания. Интересно, что если на Урале, в руском контексте русского языка его значением было жильё людей (и в том числе домашних животных, - скота), то уже в германском контексте оно значит исключительно только жильё (загон) для скота, - да, заметно выше стало благосостояние людей на неметчине по сравнению с их же предками, что остались в своё время возле Урала. Из самого знания этого знания много чего следует, что при желании вы запросто сможете узнать уже сами. А вот то, что “узнал” М. Фасмер о слове “гурт” следует уже из его абсолютного незнания контекста этого объединения, - кому интересно почитайте его перлы, чтобы знать, как не следует Лингвистику знать (по Фасмеру).

Пора подвести итог этой главы. Я столь подробно разобрал эти примеры, чтобы вы поняли наконец соотношение буквы и звука в Языке. Ведь появление букв и утрата значений звуками это практически один и тот же процесс. Потому ничего удивительного в том, что в разных контекстах у одни и тех же значений возникают разные знания звучаний. Тем более не удивительно, что со временем они (знания звучания) по каким-то причинам могут разительно в этих контекстах поменяться. Проще говоря, ещё раз, буква появляется, когда звук в Языке уже никакого собственного значения не имеет. А это значит, что единственное значение, которое есть у самой буквы, это знание звучания звука, которому она соответствует и ничего больше. Потому не следует уподобляться склонным к мифотворчеству лингвистикам с их привычкой искать что у букв, что у звуков, какие-то их астральные, сакральные, анальные и т.д. значения (происхождения), - их у них просто нет и быть не может.

Да, в самом начале становления Языка значения у звуков несомненно были, но только не сегодня, когда контекст “слово” (и соответственно контекст “предложение”) расширился уже до размеров невозможных для одновременного осознания нашим Сознанием с его процессом Осознания (с присущими уже им ограничениями) значений как самих слов, так и звуков, что эти слова составляют. Потому, если и есть сегодня значения у чего-то в Речи (устной версии Языка), то это только у самих объединений (слов) и знаний связей, которые и определяют тот или иной язык. В смысле самих возможностей нашего Сознания сегодня если на что-то и достаточно, так это  только на то, чтобы помнить совсем даже не все слова, что уже удерживаются в Коллективном сознании, а только часть из них. (Отсюда детализация Коллективного сознания как дифференциация в нём индивидуальных сознаний, - одно сознание помнит что-то одно, другое что-то другое, третье что-то третье, и т.д.., а всё вместе они помнят уже абсолютно всё, потому как вместе они и есть Коллективное сознание.) Потому на удержание (запоминание) производных уже известных слов в Сознании у него никаких таких ресурсов просто уже нет и быть не может. Проще говоря, мы их элементарно не помним. 

А помним мы исключительно только сами (исходные) слова, значения которых знаем безусловно, и знания связи, посредством которых и образуем все остальные их производные. (Примерно как нам не надо помнить все числа, что вообще могут быть, - это просто невозможно, - достаточно помнить лишь знания связи с помощью которых мы всегда любое необходимое нам число сможем назвать, а это равносильно его знать. )
Маленькие дети, не знающие письменности, прекрасно умеют управляться со знаниями связей родного языка. Поэтому для любого, впервые услышанного ими слова, значение которого они себе уже представляют, они запросто образуют все его производные в языке. Уже только из этого факта следует простой, но совсем даже не очевидный вывод, - звук и соответствующая ему буква не связаны в Языке вообще никак. А связана буква именно что со своим знанием звучания, но только никак не с самим звуком. Другое дело, что в некоторых случаях знание звучания звука может совпадать со знанием звучания самой буквы, в смысле знанием звучания у такой буквы будет один какой-то звук. Потому определение значения буквы в Языке (а оно у неё в нём есть обязательно, - а иначе на кой чёрт она без значения в Языке вообше нужна? - но только разительно уже отличается от значения звука в Языке), это прежде всего определение её знания звучания.

Так на примере слова “цвет” я показал, что буква “ц” здесь соответствует знанию звучания “тс” образованному звуками (т) и (с). Вроде ничего необычного здесь нет, - 95% слов с буквой “ц” в русском языке построены (образованы) именно на этом созвучии. Проблема в том, что в результате использования разных знаний связи порой в языке могут возникать абсолютно похожие знания звучаний, но уже с совершенно разными у них значениями. Только задача буквы (её значение в Языке) вовсе не передавать значения образующих её знание звучания звуков, а именно что передавать только само их звучание. Потому-то заморские буквоведы не представляя себе значения звуков в объединении “цвет”, - а им это совсем было и не надо, - взяли и запросто “расчисхвостили” древнюю модуляцию (св) (на основе которой и было это объединение образовано в русском языке) на звуки (с) и (в). А затем с одним из них - (с) - образовали уже объединение знания звучания с (т) - “(тс)”, которому и задали в соответствие букву “ц” для объединения “цвет”.

(Кстати, судя по статистике, с учётом объединения “цвет”, сегодня в русском языке существует не более двадцати исходных слов образованных с участием модуляции (св), - (рассказ о них, это отдельная тема, а потому не здесь), - модуляции, которая была одной (а многое свидетельствует о том, что и вообще) из древнейших в Языке. На её основе в разных языках в каждом в результате дальнейшей её детализации возникло сразу по несколько разных звуков и их объединений. Потому запросто можно представить то,  что при создании письменности русского языка ей вполне могли бы в соответствии поставить некую же букву, - она того была тогда достойна. Интересно, каким бы в этом случае был сегодня наш алфавит? Но, всё случилось так, как случилось, - не поставили и, более того, в некоторых случаях (как с “цвет”, например) её предпочли “расчихвостить” на отдельные звуки, чтобы сильно потом с ней не заморачиваться. Как это отразилось на языке? - это уже вам самим решать...)

Подавляющее большинство - 95% - составляют слова, где буква “ц” была задана в соответствие с объединением знания звучания “(тс)” образованного совсем по другому, в смысле с использованием абсолютно иных уже знаний связи. Впрочем, разговор об этом нам ещё предстоит, - вся Часть вторая посвящена именно только этому вопросу, а потому здесь пока пропускаем. А здесь, как и обещал, я назову вам слова, которые абсолютно точно содержат в себе букву “ц” как соответствие звуку (ц). Итак, смотрите сами...

Не более 5% (порядка полсотни вообще, - их производные не считаем) слов с буквой “ц” в русском языке составляют очень и очень странные слова. А странные они потому, что абсолютно не укладываются в нашу статистику. В смысле буква “ц” никогда не соответствовала в русском языке никакому звуку (ц), и это тем более так, что его в нём в самом начале формирования языка (когда у звуков ещё могли быть значения) не было. А соответствовала она модуляции (тс), значение которой предполагало использовать её только в объединении с вполне конкретными звуками, а значит и с вполне определённым порядком. Проще говоря, с использованием вполне определённых знаний связи. Так вот, в этих 5% слов ничего такого нет вообще, а потому узнать их довольно легко, - это слова (всего их 15) оканчивающиеся на “-нц” (ещё раз! - их производные мы не считаем): конц, линц, шанц, шинц, майнц, принц, станц, франц, кобленец, тавлинц, конференц, и “-рц” - терц, торц, кварц, капорц. Мы можем “напыжиться” и наскрести с разной степенью легитимности ещё три слова на “-(л)ьц” - зельц, фальц, фильц и одно на “-йц” - флейц. Добавим сюда полтора-два десятка слов на “це-” и “ца-”, несколько слов полученных через имена собственные (типа “герц”), - и это будет всё. В смысле подобных слов в русском языке сегодня никак не больше полсотни (ещё раз, - мы говорим, про общеразговорный русский язык, а не некий специальный лексикон русского языка, где словообразование происходит несколько по иным, правилам, - (за основу берётся абсолютно иностранное слово (без состава значений), а все его производные формируются в соответствии со знаниями связей русского языка, почему потом и сама слово, и его производные понятны только узкому кругу специалистов, которые сами не всегда догадываются ни о о значении основы, ни тем более её производных (вспоминаете лингвистиков с их “парадигмой?), в смысле обшеупотребительными они не являются, потому как для всех кроме специалистов смысла не имеют вообще), - отчего сами эти слова мы здесь и не рассматриваем).

Да, безусловно, русский язык “велик и могуч”, впрочем как и все великие языки, но при этом не надо забывать, что все они при этом очень даже считабельны. А это значит, что сегодня у нас есть все возможности при необходимости “вспомнить” уже все слова, что в нём, уже есть. А “вспомнить” потому в кавычках, что так на самом деле мы никогда и не вспоминаем, а лишь каждый раз используя соответствующие знания связей вычисляем у знакомых (с известным значением) нам слов соответствующие знания звучаний их производных.

Таким образом, все перечисленные слова были заимствованы в русский язык из германского контекста как знания. В смысле собственных составов значений они не имеют и иметь не могут, зато имеют звук (ц), который при заимствовании никак сам измениться или как-то исчезнуть просто не мог. При том, что в немецком языке этому звуку соответствует написание (буква) “z”, которой конечно же нет в русском языке. Т.е., ещё раз, если мы говорим о соответствии буквы “ц” в русском, языке именно звуку (ц), то это справедливо только именно для этих слов, которые сами  соответствуют заимствованным знаниям. Именно в германских языках звук (ц) мог когда-то иметь значение, которое при ретрансляции объединение из одного контекста (германского языка) в другой контекст (русский язык) он безусловно терял, даже если ещё тогда и имел.

Вот и всё, а всё остальные слова, в воторых мы слышим звук (ц), на самом деле его не содержат. А содержат они “прочтение” модуляции (тс), которую мы и воспринимаем как звук (ц), а при написании обозначаем как букву “ц”. Впрочем подробный рассказ об этом и о многом другом в Главе второй этой книги.


(продолжение следует)