Пандусы

        Мы с отцом встали у подъезда. Я бросил сумку, обвел взглядом двор.
- Как все изменилось!
- Да, сынок, столько лет прошло!
- Деревья высоченные, и детская площадка, и это, как их, там, пандусы появились…у нас,  что,  инвалиды в доме живут?
       Словно в ответ, дверь подъезда открылась, и на коляске выкатили старушку, укутанную одеялом. Увидев отца, она умиленно заулыбалась.
- Храни Вас Господь! Дай Бог Вам здоровья!
- За что это так?
Отец крепко взял меня за руку.
- Пойдем, сын, все – дома.

        Когда на стол принесли торт, я уже не выдержал.
- Ну, расскажи, не тяни!
Отец, не спеша, закурил, отставил не допитую рюмку.
 - Давно это было. Я даже моложе тебя был. Ни домов, ни дорог, ни чего  здесь еще не было, пустырь один, а на нем - пивняк.  Мутное место. Такое ж, как то пиво из крантика. Но врать не буду, удобство было большое: с завода, после смены, мимо не пройдешь, один черт, заглянешь.  Я тот день хорошо помню, первую свою зарплату получил и разряд по сварочному делу присвоили, но не об том речь, пойдет, сынок.
       Отец потушил сигарету, взял рюмку, но пить не стал, поставил на стол.
-  Возле той пивной, в любой день, как солдат на посту, дежурил Васька-полуторка.
-  Полуторка?
-  Инвалид, без ног. Вместо коляски под ним деревянная тележка была.  По-пьяни, ребята подшучивали: «повозка целая, а Васьки - половинка». Мужики, что постарше, говорили, что не за то это прозвище Ваське досталось, а что в войну на полуторке до Берлина доехал.
       Отец взял рюмку, выпил, закусил.
- Бывало, как подходишь к пивной, а он встречает, напыжится, плечи расправит, и честь тебе отдает, ну, прямо, как бравый солдат. Как тут мимо пройти. И знаешь, деньги давали – никогда не брал. Гордый! А из кружек допивал, когда оставляли…
      Отец затянулся, пустил дым кольцами. 
- Мы, в тот день, с заводскими, крепко в пивной приземлились, основательно. Пиво – рекой, беленькая – без меры, кому, как по душе. Я угощал: как, ни как, первая получка, подходи, не зевай, всем хватит!  Вот и подходили.  И знакомые, и чужие. Один, такой, в кепчонке, всю дорогу, рядом крутился,  пил мало, все больше остальным подливал.  Когда я пошел к стойке на «повторить», мне люди шепнули, что про меж нас, урка трется, из воров.  Местного пахана, Удава, шнырь. Не внял я этому, уже хорош был, да и пиво назад, ох, как запросилось. 
      Выскочил я на улицу, чувствую, до клозета не добегу, ну и стал прямо за углом нужду справлять. Вдруг, слышу голос: « Совсем  молодежь совесть потеряла! Все углы загадили, сукины дети!»
Оглянулся, вижу: это - Васька-полуторка с места своего съехал, руками машет, матерится, аж, слюной мне под ноги брызжет.
      Не знаю, какое затмение на меня тогда нашло: водка, пиво, или моча в голову ударила,  развернулся я к нему и стал поливать его сверху, как из брандспойта. Полуторка, сначала, даже не понял ничего, застыл, видать,  никак не ожидал такого.  Это только потом он затряс головой, заморгал глазами и руками свое лицо закрыл.
       Отец закашлялся, достал не распечатанную бутылку.  Я подставил свою рюмку.
- Даже не верится!
- Еще бы…
- Праздник мой на том и закончился. Дальше - сплошная муть. Помню, только, как вышел из пивной, как тот шнырь, в кепке, выкидухой пугал,  как деньги требовал. Помню, что отпихнул его и пошел, но от крика встал и обернулся. Гляжу и глазам не верю: лежит шнырь на земле, а под ним лужа крови с белесью… Твою мать! Стрельнул я по сторонам: вроде, нет никого. Бежать! А на пути мокрый Васька-полуторка стоит и во все глаза на меня смотрит.
       Не спал я в ту ночь, ни минуточки. От каждого стука вздрагивал, от любого голоса. Все казалось, за мной идут, в тюрьму забирать. Извелся вконец: мысли одна, страшнее другой одолевали.  Все передумал и решил: к Полуторке домой пойду. Один он свидетель, и по жизни он тоже один.

      Дверей Полуторка не закрывал.  Когда я вошел, он даже не обернулся.
- Убивать пришел?
- Нет, прощения просить…
- Уходи, все равно не прощу!
Я подсел к нему, но в глаза смотреть не смог.
- Не выдавай! Никто не узнает.
      Вдруг, в комнату завалили сразу несколько человек.  Меня сбили на пол, а Полуторку бросили на грязный диван. Следом зашел человек в кожаном пальто, присел на табурет. 
- Колись, обрубок, этот фрайер шныря завалил?
Полуторка молчал.
- Слышь, Удав, давай, ему грабки отрубим, будет пойло через трубочку сосать!
Воры стали громко смеяться, затем, принесли топор. Полуторку схватили,  прижали ему руки к столу.
- Говори, ну!
Полуторка молчал.
      Отец отвернулся, вытащил платок.
- Что? Что они с ним сделали?
Я встал, подошел к отцу.
- Ничего.
- Ничего?
Я сознался.
- А дальше, дальше что было?
Отец затянулся сигаретой, посмотрел в потолок.
Удав долго не думал, прикрикнул, чтобы принесли веревку. Воры разбрелись по дому ее искать.
- А ты что же?
- Я? Я даже не шевелился. Мне казалось, что я просто сплю, что это происходит с кем-то другим, только не со мной.
- Опаньки, да, здесь пожива!
Перед Удавом положили коробочку со значками и медалями. Полуторка сжал кулаки, потянулся к коробке.
- Отдайте! 
- Никак, полуфабрикат заговорил!
Полуторку ударили в лицо, и он упал на пол. Удав взял медаль, стал рассматривать ее на свет. Полуторка привстал,  размазал кровь по лицу.
- Гнида, отдай!
Удав отложил медаль, взял со стола топор, но ударить уже не успел: Полуторка метнул в него нож.
- Попал?
Я схватил отца за руку.
- Не знаю! Грохнула граната. Шум, дым, звон, визг - дикий ужас!
- Менты?
- Ага! Взяли всех. В отделении, потом, долго допрашивали.
- И?
- Ментам Полуторка тоже ничего не сказал. Нас, обоих, к вечеру выпустили.
Отец отложил сигарету, взял со стола заварочный чайник.
- Давай, сын, что ли, торт есть!
- Ты его потом видел?
- Один раз. Он меня так и не простил.
- Больше не пытался?
- Нет. Исчез Васька-полуторка: воры такого не прощают.
       Отец встал, открыл шкаф, вытащил небольшую коробочку с медалями.
- Его. Столько лет хранил, для памяти, а, теперь, вот, решил на День Победы, в музей сдать, что бы все видели. Да, и вообще, сынок, с той поры, многое, что у меня в голове поменялось. Я, теперь, на увечных людей другими глазами смотреть стал. Вроде бы, как своей жизнью им обязан.
- Так это ты в подъездах пандусы сделал?
- Не только я. Завод железо дал, и ребята помогали,  я только сварил. А от властей, сам знаешь, ни хрена не дождешься!