Рецепт нового мира. Часть 5

Из комнаты на Писателя летел Мистер Д с занесённой для удара рукой. Обдолбанные глаза выпучены. Лицо искаженно безумием. Он явно не контролировал себя. Позади него испуганно вжалась в диван мужеподобная девица.

Писатель не был бойцом или борцом. В прямом смысле этого слова. Высокий, спортивного телосложения. Скорее даже жилисто-худощавого он выделялся с детства среди своих сверстников ростом. Отец отдал его в секцию баскетбола. Он прозанимался в ней года три.

Через пару лет были занятия в “Белом Лотосе”. Кун-фу и рукопашка. В самый разгар девяностых из этой школы пытались набирать себе бойцов главари группировок. Благодаря старшему тренеру и основателю школы, затея эта не увенчалась особым успехом. Всего два или три ученика стали пушечным мясом в бессмысленных и беспощадных стычках тех лет.

Он прозанимался в этой секции меньше полгода. Было это в мирные времена. Особого интереса не вызвало. Стремления посвятить себе одному из видов единоборств тоже.

Он в принципе не любил драться. Хоть и вырос в одном из питерских гетто. Успел застать массовые драки за честь района и прочую непонятную для него дичь. Он приспосабливался, чтобы выжить. Едва не потерял себя. Даже сейчас он до сих пор замечает в себе последствия уроков дворовой школы.

Драться всерьёз ему приходилось от силы раз десять за всю жизни. В крайних случаях. Когда другого выбора не было. В большинстве ситуаций правда была на его стороне. А значит была и победы. Необходимая. Не приносившая ничего, кроме чувства выполненного долга.

В паре драк он был заслуженно проигравшим. Знал об этом ещё до их начала. Эти события оставили два хорошо заметных следа на его лице. Проломленная скула и бровь. Они всегда будут напоминать об уроках, усвоенных в тех стычках. Если вдруг след, оставленный ими в его разуме и сердце, сотрётся.

В этот раз он не знал на чьей стороне правда. Да и размышлять об этом у него не было времени. Природа и жизнь наградили его достаточно хорошей реакцией и ловкостью. Он пригнулся, увернувшись от удара. Поднырнул под противника. Обхватил за пояс и закинув на плечо внёс в комнату.

Произошедшее вызвало смех у обоих дам. Разрядило обстановку. Даже его оппонент не смог удержаться и загоготал. Писатель опустил его на диван. Разогнулся и шумно выдохнул.

- Ну, и какого ляда здесь твориться? – широко улыбаясь спросил он.

Мгновенная смена настроения, его природный дар и проклятие были его смертельным оружие. Атмосфера в комнате резко изменилась, подчиняясь его энергетике. Оказала молниеносное воздействие на присутствующих.

- В общем так, дамы и господа, - обратился он к Мистеру Д и Лесбиянке, - я не хочу разбираться в причинах, да и если честно не могу. Меня таращит как, суку и настроение располагает совсем к иным занятиям…

На этой фразе он не мог не посмотреть на Дюймовочку. Не только потому что речь шла о ней. Он хотел увидеть её реакцию на происходящее. Переживал за её состояние. Хотел вновь посмотреть на неё. Окунуться в море эмоций, что она в нём вызывала.

Она поймала его взгляд и робко улыбнулась. Она была почти спокойна. Глаза загадочно и завораживающе поблескивали. Лишь то как он периодически поправляла серёжку в носу и покручивала колечко на пальце, выдавало небольшое волнение. И сейчас это было всего лишь оно.

- Короче, продолжаем тусить и наслаждаться, прожигать наши невменяемые, яркие жизни. Но если подобная ***ня повториться, то проход в клуб “34” и в моё сердечко будет для вас навсегда закрыт? Вам всё ясно?

Последнюю фразу он сказал, уже откровенно угарая. Подошёл к Дюймовочке и взяв её ладони в свои, спросил:

- Как ты, жопа карамельная?

Её лицо залил румянец. Она готова была ответить что-то колкое в ответ. Но промолчала и игриво улыбнулась хамскому комплименту. Попка у неё была и вправду что надо.

- Всё в порядке. Как насчёт поднюхаться и свалить обратно на кухню? Ты обещал мне почитать свои текста.

- Отличная мысль! - согласился он и обойдя Дюймовочку направился к стеллажу чтобы расчертить ещё пару дорог.

По пути обернулся, чтобы полюбоваться её восхитительной задницей. Был пойман с поличным и удостоен шутливо-сердитого многообещающего взгляда.


Питерское небо сменило наряд и макияж. Раскрыло себя. Сверкало своей розовеющей наготой. Как сверкало мгновения назад тело Дюймовочки.

Выброс эндорфина окатил обоих горячим душем. Отдышавшись они сидели прижавшись друг к другу. Наслаждались ласками прохладных прикосновений предрассветного ветра.

Он бережно пытался укатать её в свой балахон. Она упорно сопротивлялась. Чуть отстранилась, подалась вперёд. Выгнула спину и отбросила растрепавшиеся волосы на плечо. “Заставляла” любоваться изгибами шеи и спины.
Блузка прилипла к ней. Подчёркивая её совершенство. Когда его взгляд опускался ниже спины сердце его замирало и кровь вновь приливала к низу живота. Именно в эти моменты, она, чувствуя взгляд оборачивалась и с довольным личиком стреляла глазками.

“Чёрт, как она это делает? Маленькая, секси-колдунья” – подумал он.

Он смущался от её взгляда и отводил глаза к небу. Утопал в его бездонной поглощающей красоте, как недавно утопал в её глазах. Чертовка околдовала его.

Он чувствовал как его жизнь тоже сменила одежды и грим.
Похоже, он всё-таки не способен долго жить без любви.

Ну, а кто способен? Без этого сладкого, томящего тело и душу чувства. Без заботы, нежности и ласк.
Без всего этого он превращался в чёрную дыру. И он-она начинали пожирать всё до чего могли дотянуться. А после переходили к поглощению самих себя.

В такие моменты, часы, дни он становился отвратителен самому себе. Жизни, а жизнь ему.
Как ни крути любовь для него всегда была спасением и смыслом. Теперь был готов наконец это признать.

Он так давно искал ответы на вопросы – зачем живёт? Зачем пишет? Ответ был перед носом.

Он влюбился в Дюймовочку, как мальчишка. Надеялся, что теперь отпадёт желание и необходимость забивать пустоту внутри наркотиками, алкоголем, безумными выходками и развратными вечеринками. Вот только одна мысль не давала покоя.

Чем и когда всё закончится на этот раз?

Изо всех сил гнал её прочь. Ответ был не важен. Он не хотел его знать. Пыталась наслаждаться настоящим и не гадать. Иначе мог вновь всё испортить. Собственными руками. Просрать, пропустить. Не оценить, не заметить, не ощутить всю полноту улыбнувшегося ему счастья...