4. Караван. Голбец. Рыжее счастье

 Автор:    Голбец


       Дом тосковал. Он скрипел половицами, хлопал боковыми ресницами окон, стучал в дверь, но никто не отзывался. «Странно, - думал Дом, - ведь совсем недавно здесь ходили люди. Они топили печи, готовили съестное, от запаха которого у него съезжала набок крыша и он торопился её незаметно поправить…  А сейчас тишина – даже домовой из подпечья не отзывается – сбежал, что ли, из-за последних событий?»

     Дом чуть нахохлился и стал вспоминать прошедшие дни. Их было много, как и лет, проведенных вместе с жильцами или хозяевами (нет, главным он считал все-таки себя!) его комнат. Вначале их было только двое – мужчина и женщина. И мужчина частенько кричал: «Клава! Ну где ты?» И та крутилась возле него, как возле большой русской печи, которая одним боком касалась верхнего голбца, а другим притягивала к себе полати – таким обширным и главным был этот мужчина.

 А в один год все изменилось. Дом тогда только вздыхал и смотрел, как появляется еще одна печь - круглая, а потом и комнаты перегородили да так, что только в прятки играть. И полатей не стало – вместо них железные кровати – одна, две, три и два самодельных топчана.  Но такая жизнь Дому вдруг понравилась, хотя и была беспокойной: дети жильцов бегали вокруг печи, прыгали на кроватях, горланили песни, особенно когда старшие уходили куда-то по делам.

      Больше всего Дом любил слушать радио или пластинки, которые частенько ставил на белый ящик – радиолу главный жилец – мужчина в очках и большими залысинами на лбу.  Тогда все затихали, даже половицы, не говоря о входной двери.
И Дом зашептал, зашевелил деревянными губами, вспоминая одну из песен:

Дымилась роща под горою

Дымилась роща под горою,

И вместе с ней горел закат...

Нас оставалось только трое

Из восемнадцати ребят.
 
    Почему-то у жильца таких печальных песен было много, но иногда ставились и веселые, но их Дом запомнил плохо, поэтому вспоминать не стал. Он опять вернулся к тем дням, когда жизнь в его комнатах замерла, а потом остановилась совсем.
 
      Той зимой, да, именно той зимой Дом почувствовал, как седеют от холода его углы и даже не снаружи, а изнутри, а натопленные печи не дают такого тепла как раньше. Жильца в очках к тому времени уже не было – положили однажды в новую домовину и унесли куда-то спящего. И осталась его Жена одна, а когда с кровати вставать не стала, то появилась Дочь, которая и пыталась обжить пустеющее пространство, но ей это плохо удавалось – все действо концентрировалось в одной комнате, где лежала заболевшая, хотя в другой бормотал что-то черно-белый ящик, но к нему прислушивались лишь тогда, когда за окнами вечерело или тишина становилась гнетуще-тоскливой.

  Хотя нет, Дом совсем забыл, что в его комнатах время от времени появлялись зверушки. Все они почему-то оказывались разной масти, хотя рожала их одна и та же кошка, привезенная Дочерью. Кошка была полосатой с рыжими подпалинами на брюшке, а вот ее дети! Старшая была черной как смоль и вечно забиралась куда повыше, оттуда наблюдая за всем происходящим. Лежащая женщина постоянно ее боялась и требовала снять с полки или заборки, чтобы та не поцарапала ей лицо. Младшая же была серой, словно однажды ее изваляли в печной золе и до сих пор не отмыли – она и родилась в один из осенне-зимних дней в русской печи.
 
   Да, с этими маленькими зверушками дому было повеселей. Дом вспомнил, как он улыбался всеми окнами, наблюдая, как Серая пытается перепрыгнуть через преграду, расставленную на её пути, а Черная старается залезть по углу шифоньера на самый его верх, но безрезультатно. Улыбался Дом и ночью, когда видел, что все зверушки забираются на Дочь Лежащей и мерно покачиваются, прилаживаясь к дыханию спящей – каждая на своем месте. Повернулась Дочь во сне, стряхнула троицу, но через некоторое время снова: Полосатая у головы, Черная – на теле, Серая ноги укрывает. Идиллия!
 
  Но идиллия быстро закончилась. Однажды Лежащую также, как и прежнего Жильца, ее мужа, перенесли с кровати в новую домовину, которая пахла свежеструганным лесом и чем-то еще, давно забытым. Зеркала занавесили черным, как и окна.  Входная дверь постоянно вскрикивала от чужих рук и ног….

  «Это конец, - печально думал Дом, - это конец!» Но он все-таки надеялся на лучшее – день, два, три…
   
        Домовину унесли. Дочь стала собираться туда, откуда приехала. Дом печально смотрел, как она перебирает пожелтевшие снимки. Заглядывая ей через плечо, Дом иногда узнавал прежних своих жильцов – мужчину в круглых очках, светловолосую кудрявую женщину с мальчиком на руках или вот эту, недавно унесенную…
 
 На десятый день входная дверь выпустила Дочь вместе со зверушками и больше не открылась.
 
 Дом осторожно пошевелил половицами, поморгал ресницами окон, а затем попытался разжечь огонь хотя бы в круглой печке: его углы промерзали, а из подпола тянуло холодом.
 
    «Неужели моя жизнь окончена», - печально думал Дом, разглядывая окружающий его пейзаж: сад, запорошенный снегом, улицу с такими же, как и он, но живыми Домами. Именно живыми, потому что Дом видел, как вырываются из печей клубы дыма, хлопают деревянные ворота, пропуская жильцов. И только он…
 
Дом уже хотел поплакать над своей горькой долей, но услышал странный скрип в сенях, потом входная дверь приоткрылась, пропуская нечто странное и рыжее с черной кнопкой на длинном носе.
 
- Привет! Ты один? – произнесло существо странным голосом, словно у него во рту разрывалось несколько пузырьков. - Косточку хочешь?
 
Дом с интересом наблюдал, как рыжий незнакомец или незнакомка?  вытаскивает из-за щеки небольшую куриную кость и кладет её на пол:

- Я это не ем…

- А что ты ешь?
 
- Ну, дрова, гвозди всякие… Еще запахи люблю поглощать.
 
- Это как?
 
Дом приподнял половицу, на которой лежала кость, понюхал, Жирное пятнышко на полу исчезло вместе с запахом.

-Здорово! - восхитилось существо.- И грызть не надо. Понюхал и всё. Давай питаться запахами вместе!

Рыжее существо заметалось по комнатам, выискивая запахи.
«Бесполезно, - шептал Дом, - бесполезно. Последние запахи я проглотил четыре дня назад».

-Действительно, ничего нет, - огорченно произнесло существо, возвращаясь. –Как же ты живешь?

- Жду…

- Чего ждешь? Я не поняла…

- Что будет со мной дальше…

- А что может быть?

- Ну, меня могут сломать, раскатать по бревнам или просто сжечь…

- Жалко! Ты мне понравился.

- Ты мне тоже. Даже накормила.

- Тогда давай я буду жить в твоих комнатах и приносить тебе запахи, а ты будешь оберегать меня от ветра или сильного мороза – на улице спать зимой холодно. Меня, кстати, Джульетта, зовут, но для друзей я просто Жуля.

- Жуля, - Дом покатал незнакомое имя по потолку, потом по стенам, - хорошее имя  - мне нравится. А я Дом, просто Дом…

- Нет, ты не Просто Дом, - возразило Рыжее Существо, - ты Огромный Дом для маленькой Жули, а не маленькая картонная коробка возле магазина.

Уже поздним вечером Дом (у него все-таки получилось растопить печь) рассказывал маленькой собачке Жуле одну из сказок с пластинки, оставленной бывшим Жильцом:

- Живет Балда в поповом доме,

Спит себе на соломе,

Ест за четверых,

Работает за семерых;

До светла все у него пляшет.

Лошадь запряжет, полосу вспашет,

Печь затопит, все заготовит, закупит,

Яичко испечет да сам и облупит.

 
А Жуля лежит себе возле теплой печи на половичке, навострив одно ухо, и слушает…
 
Счастье!...
 


© Copyright: Мария Шпинель, 2021
Свидетельство о публикации №221031100810

http://proza.ru/comments.html?2021/03/11/810