Версия шестая

Рассказ написан совместно с
Марией Кудрявцевой.
Спасибо ей за это!

I.
"Я пришёл на эту Землю случайно. Ничего плохого я не хотел. Я не хотел, чтоб из-за меня было кому-то плохо, я не хотел, чтоб из-за кого-то было плохо мне. За что-то я честно получал, а в чём-то абсолютно не было моей вины, чтобы оправдываться. Но моё сердце, мой мозг подсказывали мне решение. Не всегда правильное. Я сожалею о всех своих упущенных возможностях, сожалею о том, что позитивные моменты, моменты счастья, которые были в прошлом, уже не вернуть.
Многие считают меня лживым, многие считают неискренним. Возможно, вы правы. Я таким являлся всегда. Уже привык быть тем, кто вам неприятен, кого вы ненавидите, гоните прочь от себя.
Гоните, ведь вы не знаете, кто я такой на самом деле. Всё равно, нам с вами никогда не стать друзьями. Всё равно, при любом удобном случае, вы предпочтёте избавиться от меня, моего присутствия, вы предпочтёте не общаться со мной. Каким бы душевным и добрым я ни был.
По сути, я пустой. Ни в чём не разбираюсь, кроме как в любовных интригах. И-то не всегда...".
Нашему дорогому читателю наверняка интересно, кому принадлежат эти интересные мысли? Отвечу, Костя Павлов как-то думал об этом перед сном, едва закончив читать свою любимую книжку.
"Почему в этом Мире столько зла? Почему страдают те, кто не заслужил страданий? Почему хорошие люди должны отвечать за поступки плохих людей? Сколько ещё это терпеть жителям планеты? Почему зло нас притягивает к себе сильнее, чем добро? Почему нельзя просто быть собой? Почему нельзя обойтись без усложнения жизни самому себе и другим? Почему обязательно надо корчить лицо, когда этого совсем не хочется или когда дурное настроение? Почему надо уважительно относиться к тем, кто тебя презирает, ненавидит и вообще плевать хотел на тебя? Почему мы должны бояться тех, кто только кажутся страшными? Почему натянуть улыбку легче, чем объяснить, что тебе плохо?"
Насущные вопросы, как правило, остаются без ответа. И если человек сам не найдёт ответа на них, то так и не доберётся до истины. А как же до неё добраться? Она ведь, у каждого своя.

II.
— Костик! Иди кушать!
— Иду, мам. — Выкрикивал он из ванной, умываясь. Он не любил, когда мама злилась из-за того, что он долго не идёт к столу.
Костя поспешно вытерся, кинул, не повесив, полотенце. В окна их с мамой квартиры на восьмом этаже в это утро светило яркое-яркое солнце. Горячий завтрак уже ожидал его на столе, издавая ароматный, манящий запах.
— Чем сегодня будешь заниматься, сынок? — Спросила она его через некоторое время.
— Не знаю, — ответил он. — Наверное, встречусь с друзьями.
— Ответь мне ещё на такой вопрос. Кто эти две семисёлки, что подходили к тебе вчера?
Костя слегка призадумался, хотя сразу понял о ком идёт речь.
— Не знаю. — С совершенно невозмутимым лицом ответил он.
— Не знаешь, да? — Мать сверкнула глазами при вопросе.
— Нет. — С таким же лицом ответил он.
Мать, слегка подобрев, начала снова:
— Сынок, я понимаю, что врать — это святое. Иногда — это именно то, что помогает тебе выжить, получить доступ кислорода. Но, зачем же врать родной матери?
Косте на секунду стало стыдно, но потом это чувство сразу проходило, так как он не любил его.
— Я не врал тебе, мам...
— Как же ты не врал, бесстыжий мальчишка?! — Вдруг вскрикнула она.
Костя покраснел, затем побледнел.
— Даже краска на твоём лице честнее, чем ты! — Сказала она, кинув с силой свой столовый прибор, в знак того, что обиделась.
Костя перевёл взгляд на окно, на красивый рисунок штор, который мама когда-то выбирала при нём. Облако, проплывающее над домом в тот момент было похоже на волка, оскалившего зубы на людей, на всех тех, кто находился на Земле. Он осознавал, что поступил некрасиво, но и рассказывать в подробностях о том, что это за дамы, ему не сильно хотелось. Всё-таки он решил извиниться.
— Мам, мама! — Позвал он её.
Меньше чем через десять секунд она пришла.
— Мам, прости меня, — начал он, — я поступил некрасиво, я скрыл, следовало бы всё сразу рассказать тебе.
"Господи, неужели я всё это говорю?" — Про себя думал он. — "Я так не врал с седьмого класса...".
— Я подумаю над этим. — Коротко ответила мать. — Ступай к себе.
Костя отвернулся, и осознавая, что всё закончилось, пошел к себе.

III.
В тот день солнышко ярко освещало пределы города, и даже там, куда тень никогда не пропадала, солнечные лучи тоже были отправлены. Природа ликовала. На улицах цвели яблони, от их цветений по краям тротуаров образовались некие беленькие дорожки. Беззаботно по бульварам бегала детвора, осознавая, что жизнь чудесна и прекрасна. На детских площадках не было крика, как в будние пасмурные дни. Птицы заводили свои бурные, сладкие напевы. Всё было легко, воздушно, невесомо. В общении людей не было брани, ругани, нецензурных слов. Все обращались, в тот день, бережно друг с другом. Произошло немало доброго, светлого, позитивного.
Минут через сорок после объяснений с матерью, Костя накинул свою любимую куртку синего цвета, затянул потуже шнуровку кроссовок, неслышно открыл дверь, и напоследок крикнул:
— Мам, я гулять! Не теряй меня!
И вышел. По лестничным пролётам шёл он довольно быстро, преодолевая один этаж за другим. Почтовые ящики, висевшие на стене, явно радовались за него. Ведь было такое счастливое выражение лица, что даже обнищавший, опустившийся, вечно грустный человек, улыбнулся бы ему в ответ . Открывшаяся дверь на улицу не подала ни малейшего звука, и не ударилась об стену, так как Костя нежно придерживал её. Вдохнув тёплого июльского воздуха, в голове сразу стали возникать мысли о свободе, о любви, о том, что слава Богу, есть та, которая любит и ждёт.
"Скорей бы! Скорей бы!" — он бежал на встречу с той самой, которая смогла найти его среди этой холодной, равнодушной толпы людей.
Пробежав несколько переулков, несколько развилок и пересечений с автомобильными дорогами, он наконец-то добрался до места встречи. Запыхавшись, присел на лавочку. Солнце било в глаза, но не оставляло синяков. Лишь чёрные, цветные пятна оставались в зрачках, весьма негативно отражаясь на зрении, и замазывали изображение, словно клякса замазывает объектив камеры. Оглядываясь по сторонам, он жадно искал глазами её. То самое чувство было в нём, растеклось по крови, целиком завладело им и стало управлять. Он уже не мог ждать. Договаривались на четыре часа. На часах было двадцать минут пятого.
"Почему же она не идёт? Может, что-то случилось..." — так он думал ещё какое-то количество времени.
Люди тем временем спешили, каждый по своим делам. Кто-то так же на свидание, кто-то на неотложную встречу, кто-то на работу, кто-то в магазины, кто-то за город. Женщины в длинных сарафанах, мужчины в куртках, джинсах. Какая-то машина проехала мимо Кости, посигналила ему, как он подумал, но на самом деле, эта машина чуть не сбила пожилую женщину, которая хотела сократить себе путь, переходя дорогу не там, где надо.
В духе меланхолических размышлений Костя провёл ещё минут десять. Ему казалось, что если она не придёт, жизнь будет просто кончена, будет незачем жить. Два влюблённых голубя, воркуя, пролетели над ним. На минутку ему стало плохо. Мысли стали совсем тусклые...
— Привет, милый. — Внезапно сзади раздалось.
Костю подбросило на месте, как током ударило. В тот момент сердце, как будто по команде начало работать быстрее. Он обернулся. Перед ним стояла прекрасная дама с голубыми глазами. Линия осанки, аккуратный маникюр, дорогая одежда, дорогие кроссовки — всё это говорило о том, что она жила в зажиточной семье. Изысканностью манер она не славилась, но зато славилась другими вещами. Так считал Костя.
Она слегка поддёрнула свой сарафан, чуть-чуть приподняла, села. Затем поцеловала его. Костя засветился от поворота событий.
— Прости, что задержалась, — раскрасневшись и подмигивая, сказала она, — за пудрой бегала для нашего с тобой свидания, чтоб быть красивой.
— Ты и без неё выглядишь лучше всех. — Попробовал убедить её Костя.
Девушку звали Маша. Она неловко отвела взгляд, осознавая, что ей говорят неправду.
— Все вы так говорите, — исподлобья произнесла она, — а потом меняете нас на тех, у кого лицо более красивое.
Костя ничего не ответил, эта правда его смутила, застала врасплох. Свою краску на лице он смог сдержать, мысленно приказать ей остановиться, плыть в другом направлении.
— Пойдём сегодня в центр, вдоль водички погуляем?
— Давай, с удовольствием.
Они встали, пошли. Солнце всё так же не хотело прятаться за тучами, потому что их просто не было. Костя завёл разговор на одну очень интересную тему.
— Знаешь, похоже мама узнала, что мы с тобой встречаемся, пересекаемся… Сегодня в очередной раз сделала мне промывку мозгов, без мыла правда.
Маша усмехнулась.
— Она тебе, по-моему, по любому поводу эту процедуру устраивает. — Ехидно сказала она.
— Вообще, да. То я квартиру не вымою до её прихода, то мусор не выброшу с утра. То не вовремя подойду, чтобы сбавить звук телевизора ей, так как она не умеет.
Она посмеивалась, он улыбался, будучи очень грустным внутри при этих воспоминаниях. Что не сделаешь ради улыбки, смеха, позитивных эмоций твоих близких и родных?
— Ты, я надеюсь, скрыл наши отношения? Не раскололся?
— Я пытался. Но мама — такой человек, что что-то скрыть от неё просто нереально.
Тут она резко остановилась.
— То есть, как это?
Пронизывающий взгляд, который мало, кто сможет выдержать, был устремлён прямо на него.
— "Какого чёрта я опять перед всеми должен оправдываться?"
— Что замолчал-то, а?!
— А что говорить? — Задался он логичным вопросом.
— Нет, ну ты должен как-то объяснить своё поведение! Мы же с тобой договорились, ты клялся, что об этом никто не узнает!
Косте и правда, стало неудобно. Чувствовалась утрата авторитета, которого и так было не в избытке. Он не стал ничего говорить, просто пошёл дальше, надеясь, что она последует за ним. Она последовала, но только тогда, когда он отошёл уже шагов за десять.
Если быть честным, то все их отношения, начавшиеся полтора года назад, протекали именно в таком русле. То ссоры, то скандалы, то домыслы, никак не сопоставимые с реальностью.
— Вообще уже обнаглел... — бурчала она про себя.
Частенько это было, да так, что Костя уже перестал обращать внимание. Все мы были бы порочны, если б стали осуждать их, ведь всё на свете имеет свой предел, в том числе и предел терпения.
Холодное отторжение было между ними на протяжении всего этого вечера, чувство того, что ты чужой, не покидало их обоих.
— Что тебя на данный момент тревожит? — Спрашивал он.
— Я тебе уже говорила. Неужели после моего сорокаминутного молчания ты этого не понял?
— Я понял, но я считаю, это — не проблема. А если ты так не считаешь, давай подумаем, как же эту проблему решить?
Она молчала. Он долго пытался разговорить её, но это было бесполезно, так же бесполезно, как пытаться разговорить дерево.
 
IV.
Но не всё в их жизни было так плохо, начали они свой роман очень даже бодро, с красивых ухаживаний, с подарков, стихов, и клятв о любви. Изначально Маше он не очень понравился, но Костя, будучи очень упорным, смог добиться то, чего хотел. Примерно это было так:
 
Я тебя никогда не брошу,
Ты будешь со мной.
Ведь мы с тобою нашлись, сплелись
Единой судьбой...
 
Всё было замечательно. Это была тихая гавань, в которую приятно было возвращаться и было неприятно уходить из неё. Не было конфликтов из-за незакрытой странички в социальных сетях, не было ревности, не было мозгопотрошительных моментов.
Вот спустя какое-то время они возникли.
 
V.
Вообще, Костя жил обычной, неинтересной жизнью. Слегка занимался спортом, но это было скорее баловство. Оставаясь искренним перед самим собой, он прекрасно понимал это. Тем не менее поддерживать свою физическую форму ему удавалось очень хорошо. У него было несколько хороших, верных друзей, которые всегда приходили на помощь в трудную минуту. Даже, когда беды не было, они были рядом.
Стоит ли объяснять, что Костя родился в поколении 2000-х? Навряд ли. Вы и сами, наверняка, это поняли. После последних событий на личном фронте, настрой Кости явно приуныл, изжил себя. Он всё чаще грустный сидел на подоконнике, смотря в бесконечную даль разворачивавшегося под его окнами лесного и горного массива. В его карих глазах разворачивались картины вечернего неба, проплывающие облака. Нам бы сразу стало грустно, если бы мы смотрели на него со стороны. Зрелище было явно не для оптимистически настроенных людей. Он высыхал, изнутри и снаружи. С грустной музыкой в наушниках он практически не расставался. И почти всегда тешил себя этой мыслью, что хоть с чем-то он не расставался. Предела грусти не было, пределу прослушанной музыке тоже не было. Каждый убивает себя, страдает по-своему. Кто как умеет. На порог его комнаты не рисковал ступить никто, даже мама. Грустной энергетикой окуталось всё помещение, называемое квартирой. Начать бы курить, да дал себе зарок. Начать бы пить, да дал себе тот же зарок.
Мы не узнаём себя в те моменты, когда мы любим, когда любят нас. Мы не узнаём себя, когда внутри нас происходят изменения, только лишь потом мы осознаём это. Теряя кого-то близкого из окружения, того, к кому уже успел привыкнуть, потеплеть, полюбить, очень сложно расставаться, прекращать контакт.

VI.
Святая тишина. Как же я мечтаю о ней. Сквозь миллионы голосов, которые мы слышим каждый день, сквозь оры, крики всех подряд, мы мечтаем прийти к состоянию полнейшей тишины.
Обидно, что рано или поздно становишься никому не нужен. Казалось бы, был год-два-три, когда просто было всё хорошо, когда жизнь напоминала рай, и даже чуть получше. И тут, как по команде, это всё заканчивается. Внутри вместо трепета сердца остаётся лишь тлен пустоты, горечь о прошедших временах, точнее о том, что их не вернуть. Теряется вера в будущее, вера в то, что всё ещё может быть хорошо. Теряется представление будущего, рушатся планы. Теряются всяческие ориентиры. Первое время после этого, человек просто не осознаёт, что происходит с ним, вокруг него.
Кто мы вообще такие? Откуда мы взялись? Для чего мы пришли сюда?
Стук в дверь.
— Ты уроки делать собираешься или нет? — Довольно громко спросила мама. — Может хватит уже в потолок смотреть да поплёвывать?
В этот момент раздался звонок в дверь…

VII.
Старые чахлые двери местных архивов и библиотек со скрипом закрылись на ржавые металлические замки, которые уж никак не могли спасти от мелких воришек. Шум машин нарастал, так как все люди спешили с работы домой. Свет в многоэтажных домах появлялся один за другим. На улицах проезжали частные таксисты, и было слышно, как самолеты садились на посадочную полосу.
Этот шум всегда восхищал и одновременно пугал Катерину.
Она никак не могла понять, почему? Ведь самолет-то, по сути, не страшный, да и летала она не раз. Катя посетила самые знаменитые города Западной Европы. Нужно добавить, что, несмотря на первоначальный настрой касательно таких путешествий, Европа потрясла её.
Франция. Романтичный Париж и его изысканные манеры. Легендарная Эйфелева Башня, которую девушка раньше видела только на картинках в учебнике географии. Узкие улочки, парки, зеленые скверы с двориками  — всё это оставило глубокий след в её душе.
Германия. Строгие готические замки с пилястрами, весёлая музыка и местные кабачки. Жизнерадостные немцы, готовые всегда прийти на помощь. Там она познакомилась со своим лучшим другом — Иммануилом. После этого она посетила Флоренцию, Падую, Вадуц, Лиссабон, Мадрид, Хельсинки, Брюссель и Копенгаген. И каждый раз, садясь вместе с матерью в самолет, она по неизвестной причине думала, что это её последний полёт. Катерина вспоминала все самые яркие моменты её жизни и прокручивала их в голове, словно кинопленку, вставленную в старую советскую видеокамеру. Она никогда не умела мыслить позитивно, потому что вся её жизнь — один сплошной негатив. Катерина могла часами сидеть на подоконнике и глазеть вдаль, погружаясь в свои мысли. И, да, это большая проблема в жизни таких людей. Одна единственная болезнь, которую нельзя вылечить — привычка думать.
Вот и сейчас, когда на улице уже стемнело, она по обыкновению погрузилась в свои мысли и даже не заметила, как дошла до дома.
Эта была элитная многоэтажка в самом центре города, стоящая на улице Прикаспийской.
“Здесь живут одни богатые дурачки.” — часто думала она. И сейчас я не говорю, дорогой читатель, что если человек богат, то он обязательно глуп. Так сложилось, что в этом доме живут действительно странные личности. Тот же самый господин Макаров, человек абсолютно бестолковый, но почему-то считающий себя хорошим предпринимателем, хотя на прошлой неделе по собственной наивности отдал в руки мошенников крупную сумму денег.
И такие “предприниматели” живут тут в каждой квартире.
Катерина взглянула на окно двенадцатого этажа — темно. Громкий вздох разочарования. Матери, как обычно, нет дома.
Она совершенно не хотела идти домой. А какой смысл, если там её ждёт лишь кружка холодного чая да пропавшая колбаса в холодильнике?
Мать Кати, Виктория, готовить не умела и даже не пыталась научиться, когда у неё родилась дочь. Всю ответственность и заботы она переложила на молодых нянек, которые сами только-только окончили школу. И все плясали под дудку маленькой Кати. Что ни попросишь — всё есть. Может быть, поэтому Катерина выросла слегка эгоистичной особой. С матерью у неё были плохие отношения, и вряд ли, когда-нибудь они станут радужными.
“Если бы сейчас мама была дома, я бы не стала идти домой, но сейчас матери нет дома, но домой идти всё равно не хочется. Одиночество душит. Вот парадокс…” — подумала она и оглянулась.
Тихо. Буйный ветер вмиг исчез. На улице уже загорелись первые фонари, излучая слабый свет.
Катерина посмотрела на часы:
— Ого, уже шесть вечера. — удивлённо произнесла она.
Катя подняла голову и посмотрела на вечернее багровое небо с темными пушинками в виде одиноких облачек и неожиданно улыбнулась. Именно здесь и сейчас она чувствовала себя как никогда счастливой, потому что никто не трогал её. Рядом не стояла её мать и не отчитывала Катерину за серый, убогий внешний вид. Рядом не было надоедливых одноклассников, которые не упускают возможности задеть человека за живое. Есть только она и свежий воздух.
Поддавшись некоему порыву, она сняла с плеча походный рюкзачок, развязала браслет на верёвочке и ловко залезла на дерево.
Это был большой и высокий орех, по размерам сравнимый разве что с самой крупной горкой в городском аквапарке. Своими острыми краями листочки  приятно щекотали кожу Кати, пока та взбиралась на дерево. Хруст! Катерина чуть не свалилась с ореха, но поставила ногу на другую ветку и продолжала карабкаться наверх. Эта упёртая девица никогда не знала, что такое страх. У Катерины это чувство отсутствовало напрочь. Когда она переходила дорогу в неположенном месте или когда, вот как сейчас, безбашенно взбиралась на верхушки деревьев, её не беспокоило то, что она может свалиться, упасть в обморок и больше не проснуться.
Солнце, похожее на яичный желток, медленно уходило за горизонт. Мягкие лучи освещали только верхнюю часть дерева, и для Катерины было крайне важно добраться до верха, перед тем, как солнце скроется за линией горизонта. Она хотела это увидеть, и плевать, что она может серьезно пострадать.
“Ещё чуть-чуть” — подумала она.
Она села на ближайшую толстую ветку и свесила ноги вниз. Высоко. Снова подул холодный ветер, на этот раз он был гораздо холоднее, чем предыдущий. Катерина в блаженстве прикрыла глаза и улыбнулась. Её длинные черные волосы колыхались и лезли в глаза, но девушка не обращала никакого внимания на эту несущественную деталь. Она одна и это главное. Нет лучшего места на свете, чтобы поразмышлять о жизни и подумать над своим поведением. А ей есть над чем думать. По крайней мере, так считала сама Катя.
Девушка всегда знала, что её отнюдь не изысканные манеры, которые так не нравились её матери, оставляли желать лучшего. Да и понимая, что она далеко не “сахар”,  всё равно старалась при любой возможности вывести мать на конфликт. Может, поэтому Виктория частенько избегала общения с дочерью?
Но тут, словно по её зову, раздался звонок мобильника.
Катерина вздрогнула.
Достав из кармана жужжащий айфон, на панели чёткими белыми буквами высветилось: “Маман”.
Она лишь озадаченно нахмурила брови и задалась мысленным вопросом:
“Что ей надобно-то в такое время?”
— Я слушаю. — с ноткой самодовольства сказала Катя.
— Я тоже рада тебя слышать, Катерина, — сухо ответила мать, но тут же невинно продолжила, — завтра улетаю в Милан, на пресс-конференцию по антропологическим исследованиям, ты со мной?
— Не в этот раз, — с наигранным сожалением сказала Катя, — дел много.
— Окей, ужин сама себе приготовь.
Виктория отключилась.
— Хоть бы ещё раз с тобой куда-нибудь поехала, — со злостью в голосе проговорила девушка, — лучше на Северный Полюс отправлюсь.
Катерина печально посмотрела на окно своей квартиры:
— Сегодня я не отправлюсь в это логово чертей, — проговорила она и, немного подумав, набрала номер в телефоне.
Послышались гудки.
— Добрый день, психбольница номер два Вас внимательно слушает, — сквозь смех проговорила девушка.
— Юль, ты как всегда в хорошем расположении духа? — спросила Катя.
— Ага, порхаю, словно бабочка, и пахну как орхидея.
— Я заметила, — улыбнулась Катерина, — слушай, ты сейчас где?
Из телефона послышался звук упавшей кастрюли.
— Можешь не продолжать, — опередила собеседницу девушка, — я поняла, что ты дома.
Неожиданно Катерина засомневалась, стоило ли ей звонить. Совесть в голове кричала:
“Ты станешь напрашиваться в гости к подруге, а она тебя не звала!”.
В такие моменты её лицо можно сравнить с вареным раком. Она смущалась даже тогда, когда рядом никого не было.
Послышался звук разбитого стакана.
— У тебя там “Ледовое побоище”? — усмехнулась Катя.
— Извини, готовка и я — две несовместимые вещи, — оправдывалась Юля, — я больше люблю есть шоколадки, печеньки, пирожные, мармелад, мороженое…
— Не продолжай, — сказала Катя.
Набрав в лёгкие побольше воздуха, она спросила:
— Как ты смотришь на то, чтобы испортить кухню вместе?
— Да потрясающе смотрю! — воскликнула та. — А что будем готовить?
— А что у тебя есть?
— У меня есть картошка, копченая колбаса, зелень, вода, куриные яйца, мука, фарш говяжий, шоколад, корица, мёд…
— Не продолжай, я поняла, что твоя квартира — кладезь разнообразных продуктов. Тебе пора свой ларёк на вокзале открывать, — усмехнулась Катерина.
— А то! — гордо произнесла Юлька. — Я быстро обгоню всех этих “бизнесменов” недоделанных. Мне всего лишь нужен миллион рублей, лицензия, здание, продукция, работники…
— Юлия. — намекнула Катя.
Из телефона послышался заразительный смех.
— Давай дуй ко мне, — успокоилась та, — да побыстрее, иначе…
— Иначе, что? — язвительно спросила Катя.
— Иначе я нашлю на тебя порчу.
Теперь от смеха не смогла удержаться и Катя. Юлия была единственным человеком, который мог поднять настроение даже в самые трудные минуты жизни, а таких минут у Катерины хватало с избытком.
— Жди меня через пятнадцать минут, — сказала Катя.
— Пятнадцать!? Ты с ума сошла, Сазонова? От твоего дома до моего максимум пять минут ходьбы. Где ты копаешься?
— Я на дереве. — прервала её лепет Катерина.
Послышался свист Юлии.
— Ну, это, — вымолвила она, — я даже не хочу знать, как ты там оказалась, но у тебя есть ровно пятнадцать минут! Время пошло!
Гудки извещали о конце разговора.
Солнце уже ушло за горизонт, да и Катерина увидела всё, что хотела. Она посмотрела вниз. Высоко же она забралась, однако!
Обреченно посмотрев на темное небо, она начала спускаться.

VIII.
Двенадцатиэтажный дом, в котором проживала Юлия Румас, стоял на пересечении улицы Космонавтов и улицы Заводской. Это была элитная многоэтажка, где нашли свой кров весьма обеспеченные люди. Несмотря на то, что Юлька училась в престижном университете, стипендии хватало только на самое необходимое. Когда Юлии исполнилось восемнадцать, она почувствовала себя достаточно взрослой и изъявила желание жить одной. Её родители, Анастасия Кондратьевна и Филипп Гуддинович, скептически восприняли идею Юлии, но и возражать не стали. Единственным условием этого странного договора стало обещание дочери “не шастать по клубам и домой парней не водить”. Так выразилась её мать.
На том и порешили.
Через две недели Юля уже жила в этом доме на девятом этаже и ни в чём не нуждалась. Каждый день для неё — праздник. Она не ходила на вечеринки, не потому что не хотела, а потому что не видела смысла в таких развлечениях. Можно сказать она — одна из тех людей, которые сами устраивают себе вечеринку. Юлька не встречалась с парнями, объясняя это следующим образом:
— Ну, блин! Какие к чёрту мужики, мам? Я — личность и могу сама за себя постоять. Я не ванилька какая-нибудь, а индивидуум!
Конечно, Юлия говорила это не всерьёз. Её окружение это понимало, и никому не нужно было ничего объяснять. Они привыкли.
Впрочем, единственным человеком, кого интересовали её отношения с парнями была Анастасия. Филипп Гуддинович не давал никаких комментариев на этот счёт.
И вот Юлька живет в этом доме уже на протяжении полугода. Она, как все, посещает университет, сидит на скучных лекциях, зевает, и возвращается домой. Такая жизнь ей вполне нравится, хотя другая бы на её месте устраивала постоянные дискуссии родителям. Но Юлька не жалуется, к тому же у неё есть человек, с которым приятно проводить свободное время — Катерина.
Они встречались каждый день, болтая без умолку и находя в компании друг друга некое утешение. Кто говорил, что Румас не хочет встречаться с парнем? Правильно, никто. Юлия просто не любила выставлять свои переживания напоказ. Она не утверждала, но и не отрицала своего желания.
Как-то раз Катерина решилась спросить об этом напрямую у Юлии, но та лишь уклончиво ответила:
— Может, когда-нибудь я найду человека, который решится познакомится со мной первым. Но, думаю, вряд ли это случится пока я не повзрослею.
Отчасти это было правдой. Юлии было восемнадцать лет, а выглядела она на все двадцать, но в душе девушка осталась маленьким пятилетним ребёнком, который ещё не наигрался. Её поведение и экстравагантный внешний вид отпугивали парней. Юлька понимала это, но даже не пыталась изменить себя и свою жизнь.
На этом разговор закончился. С того момента Катерина больше не лезла в душу подруги.
Но тем не менее, они продолжали так же активно общаться и встречались при любой возможности.
Нынешний день не стал исключением.
Стоило только Катерине войти на порог Юлиной квартиры, как тут же раздался торжественный возглас:
— Ура! “Хан Замай” пришёл!
— Да неужели? Интересно, как ты догадалась? — Наигранно поинтересовалась Катя.
Сазонова разулась и прошла в гостинную.
Картина, которая стояла в зале, нельзя назвать иначе как полный дурдом. Разбросанные подушки валялись по всей комнате. Осколки разбитой тарелки красовались возле порога. Весь платяной шкаф был выпотрошен, а на кресле валялось десять маек одного и того же цвета. По залу разлетались белые перья, видимо, наполнители для тех самых бедных подушек. Угадайте с трёх раз, что может делать восемнадцатилетняя девушка в такой комнате?
Естественно, она будет прыгать на диване с метлой в обнимку. Так делает обыкновенная девушка.
Пребывая в легком шоке, Катерина оперлась плечом о дверной косяк и медленно сползла на пол, произнеся:
— Да ты просто пример женской интеллигенции!
— Я всегда это знала! — В том же тоне ответила подруга. — Я — само совершенство!
Обе замолчали. Юлия перестала прыгать на диване и уставилась на Катю, которая тоже смотрела на неё. Катерина почувствовала, что краснеет, но не от стыда, а от сдерживаемого смеха.
Наконец, они не выдержали, и по квартире пронесся взрыв хохота. Когда они успокоились, Катя спросила:
— Вот скажи, ты когда говорила, что собираешься готовить, ты серьёзно намеревалась сделать это в этой урне?
— Мусор не преграда готовке! — Попыталась сказать умную фразу Юлия. — Но, если по чесноку, то мне было лень убираться, и я позвала тебя, чтоб ты мне помогла.
— Куда же я денусь? — обречённо произнесла Катя.
Осмотрев этот бардак, Юлия поняла, что работы здесь часа на два. Ну, что ж, если убираться, так убираться по полной!

IX.
— Итак, сегодня в эфире опыты!
Именно с этой фразы началась готовка настоящих русских пельменей. Юлия готовить, к сожалению, не умела, зато умела Катя. Так что они разделились на два лагеря: пока Юля убирается в гостинной, Катерина замешивает тесто и готовит фарш. Когда всё было готово, девушки расположились на кухне, расстелили скатерть и приготовились творить.
Катерина аккуратно рассыпала муку по всей площади стола, раскатала скалкой тесто и начала инструктаж. Юлия внимательно её слушала и кивала головой на каждую произнесённую ею фразу. Они включили телевизор и начали лепить пельмени.
Сперва у Юлии получалось очень плохо. Но, как говорится, первый блин комом. Катерина смотрела на неумелые движения пальцев подруги и постоянно поправляла Юлю. Телевизор, будто бы подслушивая их пререкания, после рекламы показал новую телепередачу: “Готовим вместе с…”
Внезапно Катерина уронила скалку и обречённо сказала:
— Вот блин! Ёлки-палки!
— Что такое?
— Я тесто забыла посолить!
— Ой, беда-то какая! — Юлия попыталась пустить ненатуральную слезу.
— Да ну тебя, — махнула рукой Катя, — пельмени невкусные потом получатся! Где у тебя соль?
Катерина тут же повернулась к шкафу со специями и начала лихорадочно искать глазами банку с солью.
— Соли нет, — произнесла Юлька.
— Как это, нет?
Пауза.
— Обыкновенно, Кать. По-русски. У меня нет соли.
— То есть, ты хочешь сказать, что в квартире, где есть всё, начиная от арахиса, заканчивая грейпфрутом, нет соли?
— Да, именно это я и хотела сказать, — улыбнулась Юля.
— А где же нам теперь её взять?
— Господи, да сходи ты к соседям, — она закатила глаза, — под нами в пятьдесят восьмой квартире живёт прекрасный черноволосый красавчик.
Юлька жеманно вздохнула.
Катерина сняла фартук, вымыла руки и переспросила:
— В какой квартире живёт, говоришь?
— В пятьдесят восьмой. Сходи к нему. Парня зовут Костей, он с матерью живёт. Добрые, милые люди. Солью поделятся, да ещё и куском пирога угостят, вот увидишь.
— Хорошо.
Катя вышла в коридор, обулась в домашние тапочки, и покрутилась перед зеркалом.
— Вполне сносно выгляжу. — сказала она своему отражению.

X.
Катерина оставила Юлию на пару минут и прикрыла за собой дверь. Она спустилась на восьмой этаж и оказалась перед чёрной дверью. На двери висели две позолоченные цифры — пять и восемь.
— Должно быть, мне сюда.
Девушка вдохнула, выдохнула и нажала на звонок.

XI.
Костя чуть не упал с кровати, когда услышал, что на пороге кто-то стоит. Удивительно, но даже несмотря на приличную громкость в наушниках, его слегка потрёпанный слух смог распознать до боли и до дрожи знакомый звук.
— Кость, открой дверь! — донеслось из другой комнаты.
Вскочив с кровати, слегка поправив на себе футболку, запнувшись о порог своей комнаты, на силе воли сквозь боль, он всё же дошёл до двери.
“Кто это может быть?” — подумал он.
Посмотрев в глазок, в голову заглянула совершенно другая мысль.
“Ух ты, красота какая стоит. Неужто ли ко мне?”
Не в силах больше ждать, он открыл дверь. Девушка, по его мнению, действительно была симпатичной, со жгучими чёрными волосами, с тёмными, как ночь, глазами, которые смотрели, пожирая его.
— Добрый день, молодой человек. — поприветствовала его Катя.
— Привет… — только и успел сказать он.
— Понимаете, у нас тут такой конфуз произошёл — пельмени приготовить захотели, а соли-то нет. — она неловко забрала прядь за ухо.
— А, так Вам соль нужна! — в одну секунду состыковались множественные детали у него в голове. — Ну раз нужна…
Костя ещё раз взглянул на неё, как самый настоящий хам, с ног до головы.
— Не стойте в коридоре. Какой-то негодяй забыл дверь парадную закрыть, и теперь стоит жуткий сквозняк, а Вам на нём долго нельзя находиться.
После этих слов он чуть-чуть взял её запястье, и легонечко помог ей переступить порог, после чего закрыл дверь.
Катерина вошла в квартиру красная, как рак. Жар застилал лицо, она была смущена и одновременно напугана. Её будто бы ударило током, когда парень коснулся её запястья.
“Раньше такие метаморфозы не происходили. Что со мной?” — подумала она, но вслух сказала другое:
— Благодарю.
— Пока ещё не за что.
Он улыбнулся. Развернувшись, скрылся в кухне. Несколько минут покопавшись в серванте, он всё-таки сумел найти то, что искал. Вернулся он к ней ещё более одухотворённым, чем тогда, когда уходил.
— Вот, пожалуйста, целая пачка. Признаться честно, у нас в доме ей редко пользуются.
Улыбаться он любил, у него это неплохо получалось. Не особо любил скрывать это.
Катерина почувствовала, что ещё немного и она сгорит от волнения. Этот парень улыбался ей, а она могла выдавить из себя лишь слабую кривую улыбку. В такие моменты ей хочется поскорее уйти куда-нибудь, только бы не наделать глупостей. А глупостей Катерина делает очень много.
Борясь с собой, она пропищала:
— Огромное спасибо, молодой человек. Я даже не знаю, как Вам отплатить.
— Да не за что. Платить ни за что не надо, я Вам помог не из корыстных побуждений. Меня Костей зовут.
Он повторил свой недавний опыт, и, глядя ей прямо в глаза, взял запястье в руку. С едва ощутимой силой сжал его, закрепив всё это ещё одной улыбкой.
— Очень п-приятно, К-Костя. Я — Катерина, — представилась девушка.
Она посмотрела на запястье, где располагалась Костина рука и неожиданно вырвала её из его нежной хватки.
“Господи, Боже ты мой! Что я творю?!” — витали мысли в голове Катерины. Она неловко отступила на шаг и, смотря в клетчатый пол, сказала:
— Ещё раз спасибо, Костя. Ну, я пошла. Меня подруга ждёт, до свидания.
И, повернувшись к выходу, не оборачиваясь, она открыла дверь и понеслась по лестнице, словно буйный ветер.
“Где же я так осёкся? Что опять сделал не так?” — мысли об этом весь вечер не давали Косте покоя…

XII.
Послышался хлопок двери. Катерина, задыхаясь, прошла на кухню.
Юлька сидела за столом и, повернувшись к телевизору, напевала себе под нос какую-то чепуху. Услышав, что подруга вернулась, она, не оборачиваясь, начала предъявлять свои несерьёзные претензии:
— Кать, ну где ты ходишь? Тебя только за смертью посылать!
— Лучше бы з-за см-мертью, — она нагнулась и упёрлась ладонями в колени, переводя дыхание.
Подруга соизволила повернуться, и тут же её толстые брови поползли вверх. Запыхавшаяся Катерина стояла, согнувшись в три погибели. Её лицо было похоже на спелый помидор, а растрёпанные волосы прилипали к телу. Катерина больше напоминала не столичную школьницу, а вождя племени тумба-юмба.
Юлия сказала:
— Выглядишь ты, конечно, не очень. Как будто из болота только что вылезла. Где ты была?
— У соседей.
Румас понимающе кивнула головой, как будто всё поняла без слов. Она ехидно спросила:
— Тебя так поразил тот черноволосый красавчик? — Она игриво стрельнула глазками. — Ну не ангел ли во плоти?
Катерина покраснела ещё больше, но отрицать ничего не стала. Действительно, парень был мало того что симпатичным, так он ещё вежлив и обходителен.
Наблюдая за изменением выражения лица Кати, подруга с деланным видом сказала:
— Диагноз ясен.
— Какой диагноз? — Не поняла Катерина.
Юлька встала на стул и под торжественную музыку телевизионной передачи провозгласила:
— Наконец-то наша Катерина влюбилась!
— Чего???!! — Визгнула та. — Да я…Я, а он, блин, просто…
— Просто прекрасный, обворожительный, вежливый, умный, хозяйственный, весёлый....
— Юль, прекрати. — С ноткой недовольства произнесла Катерина. — Мне и так неловко, а ты тут со своими приколами…
— Да ладно тебе, — подруга опустилась на стул, — я же просто пошутила.
Катерина тоже присела рядом с подругой. Она провела рукой по лбу, смахивая остатки влаги, и зарылась руками в непослушные волосы. Сазонова никак не решалась задать подруге единственный интересующий её вопрос, но он, как назло, слетел с языка:
— Юлька, как думаешь, а бывает любовь с первого взгляда?
Та лишь облокотилась о стену, завела руки за спину и со знанием дела ответила:
— Человеку, для того, чтобы влюбиться достаточно ноль целых двенадцать сотых секунды.
Пауза.
— И что мне теперь делать? — Обреченно поинтересовалась Катерина.
— Ждать. — коротко ответила Юля.
— Чего?
— Белого коня, коробки конфет, букета ароматных цветов, дорогих украшений, поцелуйчиков…
— Ну, Юль, я серьезно! — Катерина взмахнула руками.
— Ну, ладно-ладно, — она примирительно подняла руки, — ты сама-то хочешь ещё с ним встретиться?
Лицо Катерины приобрело розовый оттенок, но всё же она тихонько ответила:
— Да.
Юлька заманчиво потёрла руки друг о друга и хитро улыбнулась:
— Ну что ж, тогда устроим шоу…
— Не нравится мне твоя дьявольская улыбка, — перекрестилась Катя, — может, не надо, а?
— Надо. — с упорством сказала Румас.
Ох... Шестое чувство Катерины было прекрасно развито, и сейчас оно подсказывало, что ничем хорошим эта затея для неё не закончится. Но Юлия даже слушать ничего не хотела. После многочисленных споров, Катя наконец-таки сдалась и махнула рукой на азарт подруги. Юлию невозможно в чём-либо переубедить. Если Румас задумала кампанию — ждите беды.
— Я так понимаю, у тебя уже есть план. — смекнула Катя.
— Конечно, он у меня есть, — вздернула нос Юлька, — когда у меня не было плана?
— Действительно. — с иронией в голосе ответила черноволосая.
Юлия резко встала из-за стола, взяла в руки скалку и воинственно провозгласила:
— Итак. Первое — сейчас уже поздно и домой я тебя не пущу. Ты остаешься ночевать у меня, и без возражений.
Катерина свободно выдохнула — теперь, по крайней мере, не придётся напрашиваться на ночёвку.
Не обращая внимание на странный жест подруги, Румас продолжила:
— Второе — Костя учится в школе, а завтра выходной, значит, он должен быть дома.
— И что с этого? — Не поняла Катя.
— Да ничего, Сазонова! Мозги у тебя куриные, вот что! - Она замахнулась скалкой. — Мы можем спуститься, сказать, мол, так и так, у нас сломался кран, почини, паренёк.
— Аааа… Теперь поняла, — улыбнулась Катя, — но, подожди, разве у тебя сломан кран?
— Нет, — Юля пожала плечами, — но мы его сломаем…
— Мы?!
— Да, — простодушно сказала та.
Она всё болтала и болтала без умолку, как будто бы говорила о чём-то неземном, нечеловеческом. Со стороны можно подумать, что Румас собирается совершить необыкновенный поступок вселенского масштаба. На самом деле все это не так. Каждый раз, когда речь заходила о розыгрышах и о подобных сводах парня и девушки, Юлия была тут как тут. Ей нравилось веселить людей, а людям нравилось, что веселят их. Все четко и гармонично. Порой, Катерина удивлялась тому факту, что кроме неё у Юлии не было друзей.
“Как можно скучать в компании такой подруги?!” — недоумевала она.
— Алло, ты меня слышишь? — Румас помахала рукой перед лицом подруги.
— А? Да, да, конечно слышу, — сказала Катерина.
— Так вот, у меня есть одно условие… — продолжила подруга.
— Какое?
Юлька издала смешок, колкая улыбка так не сходила с её лица. Собрав волю в кулак, она произнесла:
— Я буду свидетелем на вашей свадьбе.
Катерина сначала не поняла, но потом до неё постепенно начал доходить смысл сказанных слов. Она сначала покраснела, потом побледнела, и, сделав невозмутимое лицо и схватив со стола горстку муки, бросила белым порошком в Юльку.
— Ах, ты ж…
Они бегали, словно сумасшедшие, по квартире и не заботились о том, что могут разбудить соседей. Именно такие моменты были эксклюзивом в жизни Катерины. Как же хочется, чтоб их было намного больше.

XIII.
— Костя, кто там? — спросила мама, зайдя в его комнату.
— Соседи приходили, за солью.
Он погрустнел.
— Почему тогда ты такой грустный? В соли у нас нет недостатка, мы можем себе позволить делиться ей с кем-либо.
Костю это слегка позабавило. На момент ухмылка две секунды застыла на его лице.
— Если б из-за соли…
Он прекрасно понимал скептическое отношение матери по поводу его спутниц, по поводу бесконечного аналитического взгляда на него и на них. И принимая это во внимание, конечно же не хотел доставлять ей неудобство, заставлять переживать.
— А из-за чего тогда?
— Да, не заморачивайся.
— Не оставляй меня в интриге, поделись.
— Мои переживания не стоят твоего драгоценного внимания.
— Как хочешь. С пустым коробом легче ходить, а полный к земле тебя будет прижимать, не давая нормально идти.
Елена Николаевна вышла из комнаты, Костя остался наедине с собой. Какие только мысли ни успели побывать в его голове. От мыслей про прекрасное и безоблачное будущее, троих детей, совместного бюджета и поездке в Крым каждое лето, до мыслей о полной безвыходности, абсурде, катастрофе и попытками покончить жизнь самоубийством. Между этими мыслями он старался сохранять баланс. Но было это весьма тяжело. Сложно решить, на какой стороне ты останешься, когда и там и там выдвигаются очень заманчивые предложения.
— Сынок, пойдём ужинать!
Ночью он лежал и думал о том, какими бы красивыми могли быть их совместные дети, какими бы могли быть их даты рождения, совместимость с теми или иными знаками Зодиака, как бы могли сложиться их карьеры, как могли бы выглядеть их будущие спутники жизни. Костя улыбался, умиление давно так не овладевало его разумом. В последнее время мысли его не принимали столь положительный окрас, ограничивались лишь скудными представлениями о сложной будущей жизни, заставляя без удовольствия работать правое полушарие головного мозга. Он понимал, что ничего не происходит просто так. Это мысль грела его…
“Как же интересно всё происходит… Как чудно распределены все роли… Только успевай от удивления рот открывать и вовремя закрывать, чтоб пыль не попала…”

XIV.
Если вы думаете, что Катерина проснулась в прекрасном настроении, а вокруг неё пели птички и порхали бабочки, то вы глубоко заблуждаетесь. Это было раннее осеннее утро, хотя вряд его можно назвать осенним. Зеленые деревья рядком стояли вдоль дорог и явно намекали на то, что никто из них не желает менять свой окрас. Тем не менее, Катя была заядлой совой, и вставала с постели в лучшем случае к десяти утра. Юлия же была её противоположностью. В четыре часа утра этот несносный ребёнок в лице восемнадцатилетней девушки прыгал и бегал по квартире. Но на этот раз Юлька решила сжалиться над подругой и “разбудила” её ближе к восьми. Ну, как сказать, разбудила - это мягко говоря. Румас решила применить старый, воистину “дедовский” метод быстрого подъёма — обливание холодной водой.
Юлия взяла свой доисторический, потрёпанный тазик и налила в него ледяной воды. Зайдя в комнату, она застала милейшую картину — Катерина сладко спала на животе, обнимая перьевую подушку. Ничто не предвещало беды. С этой фразы начинается каждая новостная линия по телевизору. Юлька, обутая в махровые домашние тапочки, на цыпочках прошла в комнату, встала за спинкой кровати, нагнулась к лицу Катерины и проорала в ухо:
— Проснись и пой, дорогая!
И вылила тазик с холодной водой.
Визг Катерины, скорее всего, слышали в соседнем районе, если не в другом городе. Катя, придя в себя, начала отчитывать Юлию за такой безбашенный поступок. Но Румас себя виноватой нисколько не чувствовала, и, когда Катерина закончила свой громогласный монолог, произнесла:
— Заканчивай права качать, Сазонова. Пора осуществлять наш план в действие...
Юлия приказала Катерине идти в ванную и приводить себя в порядок, аргументируя это тем, что выглядит, как она выразилась “ словно стригущий лишайник”. Катерина сначала обиделась, но потом, посмотрев на себя в зеркало, согласилась с подругой.
Сломать кран Румас не составило труда. Она отпилила винт и выкинула его в мусорное ведро. “Ради счастья подруги готова хоть плазму на помойку выбросить” — подумала она.
Прошло всё достаточно быстро. Катерина не любила подолгу принимать душ, и, выйдя из ванной, она наткнулась на очередной несерьёзный упрёк подруги:
— Ну почему так быстро? — спросила та.
— Ну я же не на бал собираюсь. — ответила Катя.
— Конечно не на бал, — встрепенулась Юля, — ты идёшь к самому симпатичному юноше нашего подъезда.
— Я?!
— Ну не я же! — Румас поставила руки в бока.
— Я думала, мы вместе сходим…
— Я буду ждать вас здесь. — с самым серьёзным видом заявила Юлька.
Катерина заметно погрустнела.
— Да не парься ты, — она ободряюще сжала плечо Катерины, — всё будет пучком.
Юлия улыбнулась и это придало Кате сил. В трудных ситуациях спасает есть только одно лекарство — помощь друга.
Катерина знала и ценила это.
— Ну, давай, пляши… — с этими словами перед девушкой закрылась входная дверь.
Она оглянулась. В подъезде светло.
Катерина осмотрела себя и смахнула несуществующие пылинки со своей одежды. Девушка пробурчала себе под нос:
— Надо, Катя, надо. Главное — успокоиться.
Миновав лестничный пролёт, она оказалась перед той самой злополучной дверью. Набрав в лёгкие побольше воздуха, Катерина нажала на дверной звонок…

XV.
На следующее утро Костя проснулся разбитым, с тяжёлой головой. Выглянув в окно, осознав всю ущербность положения дел за окном: неправильную расстановку машин на парковке, слишком сильное карканье ворон, сидевших на берёзе, крик маленьких детей, которые не давали своим родителям покоя. Но утренняя депрессия не была такой долгой, поэтому, постояв у окна несколько минут, он, слегка потянувшись, пошёл умываться.
Следов бессонницы на его лице не наблюдалось, зато явно чувствовалась душевная усталость.
Закончив умываться, пройдя на кухню, он несколько огорчился, осознав, что находится в полном одиночестве. Мама, по видимому, ушла на работу.
Съев порцию творога с чайком, Костя сел и начал грустить. Любил так делать, ибо это у него получалось лучше всего.
— Как же было бы здорово быть кому-то нужным.
Внезапно в квартиру позвонили. Дойдя до двери, и посмотрев в глазок, Костя приятно удивился.
За дверью стояла Катерина и неловко мялась у порога. Переминаясь с ноги на ногу, она постоянно оглядывалась и поправляла на себе причудливую прическу. Французская коса по кругу обвивала её голову, а на макушке красовалась розочка нежно-голубого цвета. Сама Катя была одета в белую рубашку с золотистой тесьмой и светлые джинсы.
“Господи!”
Дверь открылась как-то сама собой, по крайней мере, в Костиной памяти этот фрагмент не сохранился.
— Привет. — искренне улыбнувшись, сказал он.
— Здравствуй, — поприветствовала его Катерина, — нам снова нужна твоя помощь.
— Что случилось?
— Дело в том, что у нас на кухне сломался кран, а мужчин в доме нет, — она развела руками, — починить некому, слесарь обещал только к вечеру прийти, поможешь?
Она покраснела. Он покраснел не меньше, так как руками он умел работать слабо. Но отказывать даме, в тот момент, когда ей нужна была помощь было против его правил.
— Конечно, без проблем.
Он согласился, тая в себе надежду на то, что работа будет не такая сложная.
— Подожди секундочку, инструменты возьму.
Не поскупившись и взяв целый ящик, закрыв дверь, он любезно проследовал за Катей.
— Как же так получилось?
— Мы вчера открыли кран, чтобы посуду помыть, ну, и болт отвалился. — рассказывала она, — Мы с подругой перепугались жутко, и открывать кран больше не стали. Лучше эту работу доверить мужчине, — она мягко улыбнулась.
Пока они разговаривали, то дошли до нужной квартиры. Катерина открыла дверь и из кухни вышла Юлия, поприветствовав своего соседа:
— Привет, Кость.
— Привет, Юля.
— Как видишь, — она указала на кухню, — сегодня нам пригодятся мужские руки.
— Я уж понял, что вам помощь нужна. Не будем медлить, пройдём.
Без капли стеснения он прошёл на кухню, в глаза сразу бросился развороченный до неузнаваемости смеситель.
“Какой Мамай здесь прошёл? Какие канализационные пираты поработали?” — пришло ему на ум.
Увидев выражение лица Кости, Катерина шепнула подруге на ухо:
— Переборщила ты слегка, Юлька.
— Ну, мне всё понятно. Дайте мне минуточку.
Он сел на пол, раскрыл ящик. Слава Богу, не пострадали уплотнительные кольца и всё остальное. Смеситель просто сам по себе буквально свисал с раковины, словно плакучая ива. Сразу сообразив, какой нужен ключ, он взял его в руки. Но в ту же секунду он сообразил, что, собственно говоря, нужен болт. Он предусмотрительно взял с собой пачку новых. Странно, но нужен был всего один. Именно он и остался.
— Девчонки, где мусорное ведро у вас? Под раковиной?
И, не дожидаясь ответа, открыл её.
— Опа, так вот же он!
Без всякой опаски он подобрал выброшенный болт и повернулся к ним.
— Что ж вы, девочки, сами себе жизнь усложняете? — без всякой злобы спросил он.
— Чем это мы себе её усложняем? — возмутилась Юлька.
— Зачем же болт выкрутили и выбросили?
Юлька моментально замолчала. Катерина не знала, что ответить, но одно она поняла точно — их раскусили.
“А я говорила, что ничем хорошим эта затея не кончится” — подумала Катя.
В разговор вступила Юлька:
— Кость, ну мы же девушки, — она плотоядно улыбнулась, — нам хочется мужского внимания, теплоты, заботы, ухаживаний, поце…
Катерина со всей силой надавила на носок Румас, тем самым мысленно прося её заткнуться.
Иной бы на его месте устроил скандал, полив дам грязью и прочими непристойными словами, но Костя был по своей природе эмпатом. Он хорошо пропускал через себя эмоции и чувства другого человека. Не меняясь в лице, он сделал свою работу, поспешно собрал инструменты, и направился к выходу.
— Константин, ну подождите, — последовала за ним Катерина, — извините нас, пожалуйста. И Юльку извините, она совсем неплохой человек.
— Можно просто “Костя”. Не за что просить прощения. Я тоже не чёрствый человек, всё понимаю.
— Ну, погодите же Вы, - она ускорила шаг, - Вы всё не так поняли... Мы просто хотели пошутить, ничего такого…
— Так я уж понял это.
Костя стал обуваться, и развернувшись к Катерине, сказал:
— Было приятно повидать вас. Хорошего дня!
Он вышел, закрыв дверь за собой.
Катерина в ярости развернулась к подруге:
— Зачем ты это сказала?! Как мне теперь в глаза смотреть ему, а?!
Юлия стыдливо опустила глаза и даже не пыталась оправдаться. Она была виновата и это — факт.
Катерина лишь махнула рукой на Юлию и понеслась догонять Костю.
Он уже собирался закрыть дверь своей квартиры, но Катя придержала её рукой, тем самым не давая ей захлопнуться.
— Подождите, — на выдохе сказала девушка.
— Ах, Катя, это Вы.
Ему было приятно, что его догнали.
— Мне искренне жаль, что так получилось, — она облокотилась о дверной косяк, — давайте, в качестве благодарности, я приготовлю вам ужин.
— Мы с тобой одного возраста, так что давай на “ты”, мне так проще. — начал он. — Благодарность? Зачем? Ведь я помогал бескорыстно, не требуя ничего взамен.
— Ну, я всё равно чувствую себя виноватой, — она посмотрела в его глаза, — и если я сделаю что-нибудь для тебя, то мне так будет проще.
— Всё зависит от твоего желания.
— У меня есть желание! — она убедительно постучала себя по груди, — честное слово!
Костя улыбнулся, издав лёгкий смешок.
— Желание женщины — закон, — сказал он, — в таком случае, назначай время и место. Буду рад пообщаться.
Катерина облегченно вздохнула и, немного подумав, сказала:
— Приходи завтра в шесть вечера. Соседний жёлто-серый дом, что через дорогу стоит — дом, где я живу. Улица Прикаспийская, второй подъезд, сто пятая квартира. Буду с нетерпением ждать!
И, лихо развернувшись на носках, Катерина побежала вверх по лестнице.
“Вот это да… А ведь мы даже попрощаться не успели…”

XVI.
Она вернулась в квартиру Юлии, но лишь для того, чтобы забрать свои вещи и как можно скорее уйти отсюда.
Катерина больше не собиралась здесь оставаться. Переступив порог квартиры, на неё тут же накинулась Румас. И это было предсказуемо — девушка хотела извиниться.
Только тут вышла загвоздка. Прерывая неуверенное лепетание Юли, Катерина подняла руку, прося её замолчать. А потом, средь бесконечной тишины, где было слышно лишь биение сердца подруги, Катерина отчётливо произнесла:
— Мне твои извинения даром не нужны. До свидания.
И, мигом собрав свои вещи, она оказалась за порогом этой квартиры.
Громкий хлопок двери извещал об этом.

XVII.
На следующий день Катя проснулась уже в своей квартире и с замечательным настроением. А почему замечательным-то?
Как вы наверняка уже догадались, сегодня к шести часам вечера здесь должен оказаться прелестный юноша, который так приглянулся нашей героине.
Образ Константина постоянно всплывал в её голове, мешая сосредоточиться на бытовых делах. Поэтому сегодня ночью Катерина не смогла заснуть.
Барахтаясь в кровати где-то около трёх часов, её нервы не выдержали — она встала и прошагала на кухню.
Светало.
Катерина взглянула на часы.
— Ого, уже четыре часа утра, — сказала она самой себе, — воробьи начинают просыпаться, а я ещё не засыпала.
При этом она улыбнулась.
Катерина поняла, что сегодня заснуть у неё уже не получится, значит, нужно заниматься домашними делами.
Изначально она хотела сходить в магазин, чтобы накупить еды для будущих блюд, но потом вспомнила, что на дворе четыре часа утра и ни один нормальный гипермаркет ещё не работает. Тогда девушка решила убраться в квартире к приходу гостя. Катерина протерла влажной тряпочкой все поверхности, что находились в квартире. Не обошла стороной даже холодильник. Потом она протёрла полы, пропылесосила ковры и помыла оставшуюся в раковине посуду.
К этому времени стрелки настенных часов показывали без десяти восемь.
“Отлично. Теперь можно сходить в магазин” — подумала она и бросила веник на пол.
Внезапно зазвонил телефон. Катерина умоляюще возвела руки к небу и громко обратилась к инкогнито:
— Скажи, ну за что?! Почему, когда у меня появляются важные дела, меня все отвлекают?
Девушка не услышала ответа, зато услышала нарастающую мелодию звонка. Она, раздраженно закатив глаза, взяла телефон в руки, но, когда увидела номер, тут же переменилась в лице.
На экране высветилось: “Мунни”.
Катерина немедленно взяла трубку и поприветствовала звонящего:
— Какие люди звонят! Мунни, привет!
— Сколько раз я просить тебя не называть меня “Мунни”! — ответил голос с ярко-выраженным немецким акцентом. — но я рад тебя слышать, Катьцерина!
Катя рассмеялась и покрепче прижала телефон к уху.
— Я тоже рада, Иммануил.
— Я звоню по делу, — без прелюдий начал он, — мне нужна твой помощь.
Сазонова слегка расстроилась, что её друг позвонил ей исключительно из меры необходимости, но старалась не придавать этому значения.
Она уверенно произнесла:
— Для тебя — всё, что угодно.
Иммануил продолжил:
— Через неделю я буду здесь, в России. Моя матьц и мой отец приедут со мной в твой город N. Мы прилетим на три дня, и я очень хотеть, чтобы ты рассказать мне о своём обитании.
Иммануил строил неправильные, но очень милые обороты. Катерина не смогла удержаться от лёгкого смешка. Как же всё-таки странно выглядит речь иностранца в России. Ещё Сазоновой стало стыдно за то, что она плохо подумала о своём друге. Оказывается, Мунни хотел, чтобы Катерина показала ему свой город, а она-то напридумывала себе разную чепуху…
На этой оптимистичной ноте она приняла предложение Иммануила, они договорились о времени и месте встречи, а потом распрощались.
Когда послышались быстрые гудки, Катерина издала восторженный клич.
Никогда ещё она не была так рада предстоящему приезду друга.
Но более терять время было нельзя — нужно ещё столько успеть к приходу желанного гостя.
И Катерина немедля собралась в магазин.
Стоит отметить, что её поход в гипермаркет затянулся на целых два часа! Девушка несколько раз проходила между одними и теми же прилавками, и никак не могла выбрать конкретный продукт. Наконец, в её голове сложился приличный список покупок, и, набрав полную корзину разнообразной еды, она направилась к кассе. Вы не можете себе представить, читатель, какие глаза были у кассира, когда эти продукты перекочевали из корзины на стойку. Да… Это надо было видеть! Женщина, широко раскрыв глаза, что-то невнятно пробурчала себе под нос. Другие посетители смотрели на Сазонову с негодованием, как бы спрашивая: “Зачем тебе столько продуктов?”.
Но Катерина старательно делала вид, что не замечает вопросительных взглядов в её сторону.
“Пусть думают, что хотят. Главное — успеть всё приготовить до прихода Кости” — думала она по дороге домой.
И, действительно, времени на столь экзотические блюда было не так много. Катерина любила готовить, но никогда не готовила так много. А стоит сказать, что список был довольно обширен: тарталетки с курицей, грибами и сыром; салат “Цезарь”; сырный суп с грибами; мясо по-французски; тирамису с шоколадной крошкой; парфе, а также профитроли.
И всё это предстояло приготовить Катерина в жалкие семь часов.
Катерина поставила пять тяжелых пакетов с едой на пол, и, горестно вздохнув, провозгласила:
— Ну, что ж, шоу начинается…
Мы опустим сам процесс готовки, ибо он скучен и неинтересен для зрителя. Катерина жарила, варила, парила, нарезала и мешала — в общем, делала всё, что крайне трудно сделать обыкновенной девушке в наше время. Но не подумайте, что Катя готовила из-под палки, наоборот — ей было приятно осознавать, что всё это попробует тот, кого она ждёт со вчерашнего дня.
И эта мысль грела душу Катерины.
За час до прихода гостя, Катерина закончила с блюдами и пошла прихорашиваться в ванную. Чтобы не выглядеть броско, на голове она сделала конский хвост и заплела волосы в красивую косичку. Сначала Сазонова хотела надеть своё любимое голубое платье, но так и не решилась на это.
“Мало ли, что он может про меня подумать.”
И выбор пал на простенькую серую майку и джинсовые бриджи.
Оставалось полчаса. Катерина ходила сама не своя. Знаете, когда человек занят любимым делом, время необратимо летит вперёд. А когда твоя жизнь — одна сплошная серая пустыня, наполненная повторяющимися кадрами, то время будто бы стоит на месте. Сейчас Катя как никогда это понимала.
Но тем не менее, Катерина не нашла себе занятия на ближайшие тридцать минут. Тоска разъедала изнутри, словно едкая кислота. Сердце бешено колотилось, а кровь буквально вскипала в её жилах. Волнение. Это всё волнение.
Тишина становилась частью интерьера этой квартиры, но нарушил её оглушительный звонок в дверь…

XVIII.
Костя долго не мог оправиться от того разговора. Внутри царило какое-то странное ощущение. Поначалу ему попросту в это не верилось. Но потом, волнительные мысли отступили, освободив место спокойствию и равнодушию.
“Почему так происходит? Вначале ты любишь, раскрываешься, готов на всё ради объекта любви. А этот объект любви откровенно гадит тебе в душу, делает всё, что хочет, не щадит тебя и твоих чувств, по отношению к нему. Потом проходит время, ты просто становишься истёсан этими неудачными попытками, высыхаешь. И морально, и физически…
И вот ты просто занимаешься своими делами, живёшь своей обычной жизнью, и откуда ни возьмись, как снег на голову тебе падает человек, которому ты не безразличен, человек, которому хочется, чтоб ты был рядом. А тебе уже этого совсем не охото… Ты уже сгорел. Ты уже абсолютно равнодушен ко всем.
И спрашивается, что с этим делать? А ничего.” — гонял он рассуждения в голове. От того, что они стали слишком загнаны, голова заболела.
Костя лёг спать, и сон ему, как назло, не запомнился.
Навязчивые солнечные лучи, проникающие сквозь щели штор, по утру разбудили его. Птицы, оставшиеся в городе, начали заводить свои ранние песни, легонько отбивая такт на его подоконнике. Предусмотрительно там стояла кормушка, в ней было пропитание, которое было так трудно им найти зимой.
Особо не медля, он встал с кровати, подошёл к окну. Раскрыв шторы, Костя искренне удивился, своим глазом перфекциониста наблюдая обстановку во дворе. Женщины сегодня все были при параде, будучи одетыми в обычные, повседневные вещи. Дети мирно играли на спортивных площадках, те, кто были помладше, мирно сидели в песочницах, искусно изготовляя, как они думали, съедобные куличики. Старая берёза под Костиным окном ещё не успела пожелтеть и сбросить листву.
Пройдя в ванну, и умывшись, Костя увидел в зеркале безумно уставшее, осунувшееся лицо. Не сказать, что заспанное, но знатно потрёпанное. А чем? Он сам не мог понять. За свои семнадцать лет он так мало сумел почувствовать. Не знал любви да и знать не собирался…
На столе его уже ждал завтрак и записка от мамы, в которой были слова любви и горького сожаления о том, что она не может находиться дома, чтобы лично покормить своего любимого сына. Частенько нам приходится чем-то жертвовать, чтоб потом “хорошо” жить. Мы жертвуем драгоценным временем, не успевая проводить его в компании близких и дорогих нам людей. Не слишком ли дорогая цена?
Доев творог, Костя встал из-за стола, поспешно убирая за собой грязную посуду.
“Пойду, пожалуй, прогуляюсь…”
По скверу вместе с ним разгуливало очень много народа. Дамы не теряли своего парадного, природного шарма, который был им свойственен. Почему-то в этот раз он особенно на них засматривался. Даже на тех, кто были в паре, и мирно гуляли, размышляя над тем, какие обои поклеить в их, уже обжитую, совместную квартиру.
Исходив сквер вдоль и поперёк, Костя повернул назад, в сторону дома. Взглянув на часы, он обнаружил, что уже два часа дня, и что надо потихоньку готовиться к предстоящей встрече.
Ему было сложно думать о том, что что-то может пойти не так, но попадая в неприятные ситуации, волей-неволей привыкаешь продумывать всё наперёд. В этот раз Костя слабо представлял, как всё может получиться…
Придя домой, он прошёл в свою комнату, раскрыл форточку и прилёг на диван, рассматривая красивые узоры на потолке. И сам не заметил, как минутная стрелка отсчитала три часа, которые были даны ему на подготовку. Встав с дивана, он подошёл к шкафу. Недолго думая, всё же решил надеть свои любимые джинсы и футболку, исписанную различными надписями на английском языке, которая была ему в обтяжку.
Натянув на ноги свои любимые кеды, покрепче завязав шнуровку, и напоследок ещё раз взглянув на часы, сам про себя сказал:
“Ну, с Богом.”

XIX.
Костя переступал с ноги на ногу, ожидая открытия этой заветной двери. Не без труда он отыскал нужный подъезд, нужный этаж. И вот теперь стоял в предвкушении, которое ему давала неизвестность.
Катерина открыла дверь и тут же поприветствовала гостя:
— Привет, Костя, — она смущённо отвела глаза,
— Привет, Катя. — он слегка покраснел.
— Проходи, я тебя ждала, — Катерина жестом пригласила войти.
Костя, преодолевая себя, вошёл. Запах горячего, вкусного ужина, сразу же был замечен его вкусовыми рецепторами.
“Господи, неужели она ещё что-то приготовить умудрилась?”
Не сдерживая любопытство, он заглянул в кухню. Обзор открывался лишь на уголок стола, и тот был заставлен блюдами. Яблоку некуда было упасть.
Катя, увидев выражение лица Константина, сказала:
— Я приготовила ужин для тебя. Прошу к столу.
— Значит, очень кстати, что я сегодня не обедал. — ответил он, следуя за ней на кухню.
Катерина тут же спохватилась и поняла — она не купила напитки. Но положение спасло то, что мать Катерины очень любила разные соки и алкоголь. Всё это лежало в кладовке. Катя попросила:
— Кость, ты посиди тут, я кое-куда сбегаю.
— Я надеюсь, вернёшься. — Костя улыбнулся.
Катерина, словно вихрь, тут же исчезла с поля зрения Кости. Она открыла комнату своей матери. Там была ещё одна дверь — это и есть кладовка. Девушка открыла дверь и полезла в эти потёмки. Блуждая среди зарослей множества эксклюзивных бутылок, она достала пачку апельсинового сока и бутылку дорогого мартини, так, на всякий случай.
“Не понимаю таких вещей, как коллекционирование алкоголя” — думала Катерина, пока шла на кухню.
Сазонова вернулась спустя минуту с пачкой сока и бутылкой мартини в руках.
— Вот, — она поставила напитки на стол, — выбирай, что будешь?
— Не обессудь, но я сок сегодня предпочту. А ты?
— Я, пожалуй, налью себе мартини чутка.
— Позволь, поухаживаю за тобой.
Он взял бутылку, лёгким движением открыл её, налил в бокал. Катерина села за стол, облокотилась на спинку стула и попросила:
— Можешь о себе что-нибудь рассказать? — она улыбнулась. — Хочу иметь представление о том, кто сейчас находится в моей квартире. Мало ли, может ты маньяк какой-нибудь?
— В таком случае, об этом надо было думать раньше. — Костя ухмыльнулся, поражаясь тому, что об этом задумались только сейчас, а не в самом начале. — На самом деле, и рассказывать нечего. Обычный парень с окраин, пока ещё не совсем устроившийся в жизни и пока ещё не окрепший эмоционально. Но зато краны чинить умею, об этом ты уже знаешь.
Костя подмигнул ей.
Катерина стала чуточку смелее и язвительно ответила:
— А кроме кранов, что ты ещё чинишь?
— Да, если быть честным, я и краны-то чинить не умею. Отказывать было неловко.
Сазонова неловко прикусила губу. Не нужно было этого говорить.
— Пишу стихи в стол, какие-то рассказы, произведения. Люблю лирический рэп слушать, обожаю просто. Под это вдохновение приходит очень хорошо.
— Ты пишешь стихи?! — Она удивленно приподняла брови, — а по виду и не скажешь.
— По тебе тоже не скажешь, что в окружении аферисты всякие.
Катерина смутилась и опустила голову вниз.
— Ну, прости, пожалуйста, — девушка надула губы, — мы больше так не будем шутить, обещаю…
— Да ради Бога, мне без разницы, — Костя отвёл взгляд в сторону, скрестив пальцы. — что-то странным чем-то попахивает. Ты всех парней, которые тебе помогли или просто понравились, приглашаешь к себе домой?
Катерина сгорала от стыда, но молчать не стала:
— А тебе не кажется странным, что ты согласился прийти сюда, м?
— Вот я и думаю…
Наступила неловкая тишина. Оба боялись посмотреть друг на друга, потому что порция неприятных и язвительных слов была уже выложена. Молчание нарушил Костя.
— Ты верно заметила в самом начале. Просто, в следующий раз тебе может не повезти, и действительно, попадётся извращенец какой-нибудь… Я никому не хочу предрекать плохого, но…
У него кончились слова.
Катерина горестно продолжила:
— Я понимаю, что ты имел в виду, — она нахмурилась, — но у меня есть огромное преимущество перед извращенцами.
— Какое же? Газовый баллончик при себе держишь?
Надеясь, что этой фразой он разрядит обстановку, Костя улыбнулся.
— Юлька, — заметила девушка, — стоит мне только ей позвонить, она тут же придет вся в спецназовском вооружении и не забудет скалку захватить.
— Хах… Это смешно.
Продолжив ухмыляться, он опять отвёл глаза.
— Если посмотреть правде в глаза, ответь.
— Я как-то раньше не задумывалась над этим…, — призналась она, — но сейчас я понимаю, что у меня нет ровным счётом ничего, что помогло бы мне избежать этого. А что вообще может спасти в таком случае? — спросила она у Кости.
— Ни с кем не знакомиться, закрыться и просто жить для себя. Не приходило тебе такое в голову?
— А разве такое возможно? — Катерина поднялась со стула и встала около окна. — Разве может в один момент человек замкнуться в себе и больше не размыкаться? Способен ли человек жить для себя?
— Безусловно. Тот, кому ты будешь нужна, сделает всё, чтоб сделать тебя счастливой. Тебе лишь останется в сторонке втихаря посмеиваться над тем, какой он влюблённый, наивный дурачок, и в конце всё-таки, либо пожалеть его и остаться, либо, плюнув ему в лицо, навсегда уйти, сказав: “Извини, не по пути нам”, всё до боли просто.
Неожиданно Катерина посмотрела на Костю под другим углом. Перед ней уже был не тот вечно улыбающийся прелестный юноша, а взрослый человек, у которого был горький опыт в таких делах. Человек, который просто был несчастен. Но это всё равно не даёт ему права решать что-либо за других.
Катерина подошла к нему поближе и посмотрела на него, как на маленького ребёнка.
— Ты так говоришь, потому что тебя самого пожалели и бросили, — она говорила медленно и не спеша, — ты маленький ребёнок, который обиделся на весь мир из-за одного печального случая в твоей жизни. Ты закрылся, словно сундучок с золотыми монетками, — она прервалась, — но ты не учёл одной вещи — если есть замок, то есть и ключ.
— Нет, мне это всё друг рассказал, — он ухмыльнулся, — никакого замка с ключом нет, а тем более золотых монет. Просто за всё это время я научился разбираться в людях, и наконец научился не жить в иллюзиях, которые под конец делают больно, когда рушатся.
— Даже иллюзия — часть реальности, — философски изрекла она, — ты не можешь говорить такие вещи, мол, ты разбираешься в людях. Да, тебе семнадцать лет и ты, возможно, крайне сообразителен для своего возраста, — Катерина убедительно покачала головой, — но фишка в том, что ни я, ни ты, ни моя мать или кто-то другой ничего ещё не видели в этой жизни. По крайней мере, ты не видел столько, сколько видел семидесятилетний ветеран войны. И судить всех людей по поступку одного человека — немыслимая глупость.
— Немыслимая глупость — это приводить такие примеры.
Настроение испортилось просто напрочь, тем для разговора не было.
Катерина, окончательно взбесившись, холодно отчеканила:
— В таком случае ты может топать отсюда на все четыре стороны.
Костя молча встал и ушёл.
Послышался хлопок двери. Катерина медленно осела на пол, шепча при этом:
— Боже мой, какая я дура…
Теперь можно было в уверенностью сказать, что злободневная тишина — часть интерьера, и без неё квартира приобрела совсем другой оттенок.

XX.
Всю последующую неделю Костя провёл один, закрывшись у себя в комнате, по-зверски упиваясь алкоголем. Одному Богу было известно, где он мог его доставать. Порой даже, не вставая с кровати, он пил, и ставил бутылку на пол, продолжая оставаться в забытье. Его раздражало абсолютно всё, он никак не мог понять, для чего он пришёл на эту планету. И вроде как, находил ответы. Пришёл за любовью, за счастьем. А получил в итоге горечь, разлуку и вечное разочарование: в себе, в других людях, во всём, что происходит. И смысл тогда продолжать дальше?
Мама совсем пришла в упадок, наблюдая, как сын разрушает себя, как он хочет уйти из этой жизни, как эта жизнь ему опостылела.
— Сынок, милый мой, скажи мне, чем помочь тебе? — сквозь слёзы она стояла у его постели, умоляя закончить. Он лишь что-то бормотал в ответ, так как под алкоголем речь невнятна.
Как-то раз гуляя за очередной дозой, он наткнулся на уличных хулиганов.
— Эй, чертёнок, денежки есть?
— Ты чё, дурак что ль?
Началась драка. Костя попытался нанести ему удар, но не успел кулак долететь до лица одного из них, как его уже скрутили. Двое держали его, а третий, словно на боксёрской груше, стал отрабатывать на нём удары. Избили до полусмерти, но денег не взяли. Так Костя и провалялся на асфальте с разбитым лицом, с подбитыми рёбрами и с покалеченной шеей.
На утро он пришёл в себя, встал как ни в чём не бывало, и дошёл до ларька, до которого идти оставалось несколько метров. На последние деньги он купил себе бутылку, если мне не изменяет память, по объёму она была примерно 0,5.
Вернувшись домой, он по обыкновению рухнулся на диван. Увидев жуткие, страшные гематомы, мать, взахлёб рыдая, сразу кинулась к нему с вопросами:
— Что случилось, сынок?! Какие сволочи это с тобой сделали?!
Но сынок не мог ответить, так как был попросту не способен.
Он спал в одежде, поскольку на раздевание у него просто не было сил…
В одну из ночей он встал, испытывая жуткую тягу к спиртному, дверь, ему на счастье, была открыта. Сбегая по лестнице, он ни о чём не думал, им двигало желание просто заглушить этот адский голод.
Выбежав на улицу, он оглянулся по сторонам, убедившись в том, что нет преследования, побежал в сторону дороги. Ему на беду движение, несмотря на столь поздний час, было оживлённое. На секунду он остановился, чтобы отдышаться.
— Ну, пошёл я… 
Ступив ровно один шаг, он почувствовал, что он уже почему-то поднялся вверх над дорогой и смотрел на своё тело со стороны. Картина была ужасная: оно было переломано, перекошено, ноги были в неестественной позе, руки сломались, словно тонкие веточки. Но почему-то всё дальше был он от себя, всё дальше от этой земли, всё дальше от того, что было ему дорого…
 
Конец.