Бывшие

Продолжение рассказа "Запретная любовь"

Глава 1. Виктор.

Прошло три года, как я вернулся к жизни окончательно. В семье наступил покой и взаимопонимание. Суд, куда меня вызвали в качестве свидетеля, вернул на короткое время в тот кошмар, от которого я совсем недавно отошёл.

Как мог, гнал от себя это жестокое виденье, но избавиться от него совсем так и не получилось. Когда в наручниках ввели Сычёва в зал заседаний, я вздрогнул.

Черты его лица стали жёсткими, похожими на звериные, хищные, а не на человеческие. Ослушаться его в момент приказа было чревато последствиями. Видно, поэтому его дружки всё выполняли и шли за ним и в огонь, и в воду.

Безумный взгляд этого совсем молодого парня, давно утратил человеческий облик. Злость на весь мир не давала ему покоя. Обвиняя всех в своих неудачах, но только не себя, в нём жила животная ярость настоящего монстра. Он считал своими врагами тех, кто мыслил не так, как он, тех, кто был успешнее и счастливее.

И этот зверь был способен на многое, если дать ему волю. Отвечая по- хамски на вопросы, этот подонок играл с огнём. Его никогда не интересовало, что скажут или подумают о нем другие.

Он даже осмеливался задавать мне вопросы

- Так ты жив остался? Жаль! Плохо значит, мы тебя приложили. Хотя дерёшься ты классно! Ладно, хрен с тобой, живи, но помни, чужое брать нельзя -

Судья делала ему замечания, на которые он не реагировал. На суде был Михаил Фёдорович Шацких, он подошёл ко мне и попросил прощения, тогда я увидел первый раз, как плачет мужчина. Оксана прошла мимо, как будто мы с ней никогда не были знакомы.

Смотрел на это чудо в перьях и удивлялся, на что когда-то я позарился. Сычёву дали 12 лет строгого режима. Его дружкам соответственно меньше. Про Шацких Оксану и ее отца судья сказала, что люди никого не убили, не украли, а всё равно являются моральными преступниками.

Мне было жаль Михаила Фёдоровича. Он сидел опустив голову, и ни на кого не смотрел. Когда я услышал стук судейского молотка, вздохнул с облегчением, наконец-то, заседание было окончено.

Когда уводили подсудимых, Сычёв кричал, чтобы Оксана его дождалась. На этом весь ужас был закончен, и мы с Верой поехали домой. Еще неделю после этого я ходил больной, перед глазами стоял ухмыляющийся Сыч и бесконечно стучащая молотком судья.

*****

Кто нас радовал, так это дети. Саша хорошо учился, и по всему было видно, что мозги у него папины. По учёбе он опережал своих сверстников. С сыном у меня сложились отношения дружеские. Он поначалу смотрел на меня подозрительно, но постепенно стал привыкать к моему присутствию в доме и принял как должное.

А вот с Викой отношения не складывались. Она была маленькая и , казалось, должна была принять меня сразу, но не тут-то было. Никогда не шла ко мне на руки, но честно, если признаться, я не особенно переживал. Не было у меня к этому ребёнку никаких чувств, и Вера это видела.

Я старался, мне казалось, что я даже где-то переигрывал, может, дочь это чувствовала и даже звала меня не папа, а дядя. На этой почве мы часто спорили и ссорились с женой, но потом мирились и на какое-то время в доме воцарялся порядок.

Я пытался узнать у родителей, были ли у Веры мужчины, может это не мой ребёнок, если я ничего к ней не чувствую. После этих вопросов я поругался и с родителями. О том, что я сделал тест ДНК, не знал никто.

Я его даже домой не принёс, посмотрел, убедился, что ребёнок мой и сразу порвал, выбросив в урну. Мне стало спокойнее, но чувства к ребёнку всё равно не появились, хотя стал я гораздо терпимее к ней.

Долго не мог смотреть Вере в глаза, стыдно было, что усомнился в ее порядочности, хотя супруга никогда не давала повода. Она была также внимательна ко мне, выглядела потрясающе, успевала и следить за собой, и за домом, где была хирургическая чистота, я опять занимался наукой, чему был несказанно рад.

Продолжение