О чем сигналят маяки 1 2
Энн Ламотт, «Птица за птицей»
Часть первая
1
Узкая полоска берега отделяла свинцовую гладь моря от темно-зеленного лесного массива. Молча, словно в забытье, я смотрел в иллюминатор вертолета. Размеренное бормотание двух уже немолодых пассажиров с заднего ряда, и монотонный гул двигателей все более навивали дремоту. Третий пассажир - молодой человек, расположившийся в соседнем ряду возле иллюминатора, все это время читал книгу, изредка поглядывая в окно.
Очередная служебная командировка, в которой мне предстояло провести больше месяца. С одной стороны поездка внушала призрачные перспективы, с другой - вносила ощущение тоски и меланхолии от осознания того, что на несколько недель придется затеряться в этом забытом богом уголке, вдали от суеты столичной жизни. Линия берега лениво тянулась вдоль воображаемой оси, то меняя направление, методично вырисовывая различные фигуры, то врезаясь острием мыса в свинцовую водную гладь. Тонкие нити небольших речушек появлялись из густой хвои, и разрезая береговую полосу, устремляли свое течение в сторону моря, которое вовсе не думало их принимать, защищая свои владения с помощью белых пенистых волн. Большие серые валуны и отвесные скалы дополняли всю эту нерадостную картину, окутанную легким туманом.
Я продолжал смотреть в круг иллюминатора, мыслей не было. Или они были? Они были. Были, и настойчиво лезли в голову, словно грунтовые воды, упорно проникающие сквозь стенки сточной ямы. Пытаясь отогнать их, я усердно всматривался в береговую полосу, но мысли неустанно проникали в сознание. Вертолет повернул в сторону от моря, и через некоторое время машина зависла над небольшой поляной.
Не спеша, пассажиры вертолета спускались по траппу, разминая затекшие ноги. Собирался дождик. Шум двигателей затих, попутчики рассеялись, будто их и не было вовсе, а я еще некоторое время стоял возле траппа, пока, наконец, ко мне не подошел молодой человек лет тридцати. Приветливо улыбаясь, он удостоверился моей личностью, и представился сам:
- Заместитель главного инженера, Остапенко Виктор Андреевич.
Мы подошли к старенькой Ниве, Виктор Андреевич сел за руль, я разместился рядом.
- Вы сразу в контору, или сперва обустроитесь?
- В контору? Пожалуй, нет. Сперва обустроюсь, а завтра… а завтра с утра с новыми силами и свежей головой… Материалы у вас?
- Да. Вот папка.
- Ну так тем более. Вечером ознакомлюсь, а завтра… да что гадать, завтра на месте и разберемся.
Машина ехала по грунтовке, подпрыгивая на ухабах, лес с обеих сторон подходил к самой дороге. Маленькие капли все чаще появлялись на лобовом стекле, заставляя дворники нехотя двигаться, издавая неприятный скрип резины по стеклу.
- Да, жизнеутверждающе у вас тут.
- Вы про погоду? Мы уже привыкли к ней. Да и времени нет обращать на все это внимание. Уверен, уже через неделю вы будете совершенно равнодушны к погоде и к местным пейзажам, - с усмешкой заметил инженер. - Мы бы вас в поселке поселили, но... С этим проектом кто только уже не был у нас, сейчас немцы из Западной Германии, да еще два австрийца уже третий день слоняются по комбинату. Знаете, честно скажу вам, проект интересный, я правда говорю это как инженер, но думаю вы сами уже с первых дней с головой уйдете в работу, а там, кто знает, может и останетесь. И будут для вас все эти пейзажи самыми жизнеутверждающими, - Остапчук улыбнулся.
Лес расступился, и машина въехала в небольшую деревню, которая выходила к самому морю. Что-то особенное было в этом месте. Низкие осунувшиеся и прижавшиеся к земле дома, будто слились в одно единое целое на фоне серого и неприветливого моря. Неестественно высокие заборы, за которыми скрывались различные хозяйственные постройки, делали эти небольшие избенки еще более приземистыми и игрушечными. Обращало на себя внимание отсутствие в деревне растительности, что отличало это место от большинства привычных для русского человека деревень. За все время нашего пути мы не встретили ни одной живой души. Машина остановилась возле выделявшегося среди прочих лачуг добротного деревянного дома в четыре окна, дождь заметно усилился, и не имея никакого желания, все же пришлось выйти на улицу.
- Это и есть ваш «Луч коммунизма»? - заметил я, проходя через калитку вслед за моим провожатым.
Виктор замялся.
- Понимаете, по документам вы как бы в «Коммунизме», то есть в «Луче коммунизма»… но немцы…
- И австрийцы.
- Да. Ребята забавные, вообще неплохие, да и толковые, - Виктор усмехнулся. - Пьют уже второй день. В общем вышло недоразумение, пришлось их вместо вас поселить в этом «Луче».
- Да, действительно, нехорошо получилось. Только вот у меня вопрос, а куда вы изначально их планировали заселить.
- Есть там одно местечко. Да вы не оглядывайтесь, дом хороший… осторожно, доска… одному местному принадлежит, жена у него умерла, дети разъехались, сам он каждый год на зиму в город уезжает. Ну а нам, так сказать, негласно сдает.
- Виктор, ну что вы, я же все понимаю. Высшая цель родной партии - служение народу, и чтобы советский человек из года в год жил лучше, обеспеченнее и культурнее, - последние слова я произнес на манер генерального секретаря, театрально причмокивая губами. Виктор почему-то с равнодушием отнесся к моей подначке.
- Вообще-то это наши западные партнеры, они нам оборудование будут поставлять. Пойдемте лучше, я вам дом покажу. Проходите, замок можете просто так снять, ключ уже давно утерян.
Интересно, какой «Луч» указан в документах этих поставщиков? Что ж, коли ребята и правда толковые, да и не плохие к тому же, почему бы и не расслабиться нашим западным партнерам в лучах коммунизма. Войдя в довольно просторные сени, я ощутил запах, типичный для деревенского дома.
- Здесь вы сможете найти все необходимое, чтобы не умереть с голоду, берите все, что увидите. Удивительный мужик, запасов оставил, ни на одну зиму хватит, а сколько банок с разными соленьями и вареньями… не для себя делал, а так, ради процесса, притом по каким-то собственным рецептам. Там в углу даже душ умудрился смастерить, когда печка топится, вода в душе горячая и внутри тепло, так что можно помыться. Что ни говори, мужик «с головой».
Из сеней, миновав небольшую кухню, мы перешли в переднюю. Видавший жизнь диван, металлическая круглая печь, два шкафа с комодом, да небольшой стол с чинеными не один раз стульями - вот и весь скромный интерьер этой комнаты. Слева была дверь, ведущая на соседнюю половину, в которую через вторую дверь можно было попасть прямо из сеней.
- Да, забыл предупредить, с электричеством здесь бывают перебои, но есть свечи, - Виктор с усилием выдвинул из комода большой ящик, который полностью был наполнен хозяйственными парафиновыми свечами.
Боже праведный, настоящий свечной заводик.
- Подсказывает мне что-то, Виктор, что вы постоянно пытаетесь как-то сгладить истинное положение вещей. Как же вы собираетесь социализм с человеческим лицом при свечах строить?
Виктор снова замялся.
- Да… с электричеством пока не все гладко, да и на что оно вам, - лукавая улыбка расплылась на лице инженера. - Холодильник у вас вон какой, - инженер указал на дверь, ведущую в сени. - Телевизора все равно нет, да и был бы, два канала всего, на одном Леонид Ильич, на другом… да… - Виктор махнул рукой. - Ну а если захочется почитать, свечей вам хватит - не на одну зиму.
Помощник главного инженера еще раз обошел комнаты и посмотрел на меня с некоторой надеждой.
- Ну и прекрасно, жилищный вопрос считаю закрытым, пора бы и об ужине подумать.
- Ну, тогда не буду больше надоедать вам, Сергей Викторович, - обрадовался Виктор. - Действительно, два перелета, новое место, поужинайте, да ложитесь спать, к черту эти бумаги, завтра посмотрите. Утром к восьми вас устроит?
- Славный ты парень, Виктор, - дружески похлопал я его по плечу. - Конечно… завтра в восемь.
Я не стал провожать инженера, и некоторое время неподвижно стоял посреди комнаты, уставившись в невидимую точку.
Несмотря на перебои электричество в деревне было. Не ожидая того, я довольно быстро растопил печку, разогрел ужин, с удовольствием перекусил, и выпив пару чашек чая, взялся за бумаги, с которыми, не сколько Виктору, а сколько самому себе, обещал ознакомиться. С глубокой тоской я всматривался в мертвые цифры, карты, схемы, чертежи. Опять мысли, опять эти мысли. Идите вы к черту! Отложив бумаги, я подошел к окну. Дождик закончился, и несмотря на свинцовое небо было ощущение, что на улице даже стало светлее. Окончательно оставив идею с бумагами, я надел сапоги, накинул хозяйский плащ, сиротливо висевший возле двери, и вышел из дому.
Без всякой цели я направился по дороге, ведущей к берегу моря. Маленькие деревянные домики тесно жались друг к другу. Небольшие хозяйственные постройки с неприхотливыми приспособлениями для сушки сетей, сараи, поленницы дров, накрытые брезентом, напоминали лабиринты, представляющие прекрасное место для игры «в прятки». Почти в каждом дворе можно было видеть перевернутые лодки, весла, рыболовные снасти и прочий хозяйственный инвентарь. В воздухе витал запах дыма печных труб.
Я вновь обратил внимание на скудную растительность в большинстве дворов, не было ни огородов, ни деревьев, ни кустарников. Вместо травы земля была устлана досками, опилками и щепой. Деревня напоминала миниатюрный макет, полностью сделанный лишь из одного дерева. Непосредственное соседство этого маленького призрачного деревянного «мирка» с огромным пространством серого неуютного моря, делало деревню какой-то неестественной, но в тоже время приятной, тихой и спокойной. И опять ни одной души. Было ощущение, что только я один нахожусь в этой деревне, в которой давно уже никто не живет.
Набережной, то, что я увидел, когда вышел к берегу, трудно было назвать. Дома и постройки вплотную подходили к воде. Множество небольших деревянных помостов с причаленными к ним лодками, словно зубья гребенки врезались в морскую пучину. Вот и первые обитатели деревни - двое мальчишек, выскочившие из бани, голышом пробежали по пирсу и с криками прыгнули в воду. Несмотря на сентябрь с моря дул теплый ветер, увлекая за собой небольшие волны, множеством брызг разбивавшиеся о пирсы и постройки, раскачивая лодки из стороны в сторону. Серая мгла, нависшая над морем, скрывала за собой горизонт.
Невзирая на тесноту и хаотичность построек, в глаза бросались ухоженность, чистота и аккуратность. Даже несмотря на прошедший недавно дождь, на дорогах не было ни луж, ни грязи. Начало смеркаться, опять заморосил дождик, и я направился в сторону дома. Ни людей, ни даже лая собак, только ветер и шум моря нарушали царившую здесь тишину. Все-таки, странная какая-то эта деревня.
К моему приходу дом наполнился сухостью и теплом. В комнатах был приятный и знакомый с детства запах, характерный для протопленного обжитого деревенского дома. Усталость с дороги, несмотря на впечатления от прогулки, все же навеяли дремоту, и я быстро забылся под завывание ветра, доносившееся даже сквозь закрытые окна.
2
Прозвеневший будильник, который был неизменным спутником на протяжении многих моих командировок, показывал шесть часов. За окнами стояла серая мгла, дом не успел еще остыть. Два часа чтобы разобрать вещи, позавтракать, привести себя в порядок, и… очередные знакомства с руководством, заискивающие и угодливые взгляды, скучная болтовня и бессмысленные шатания по территории комбината - все это навивало горькую тоску и уныние. Первой дверью, в которую мне предстояло постучаться, была дверь главного инженера комбината, этого огромного промышленного комплекса, затерянного на просторах нашей необъятной страны, и обещавшего через два года осчастливить не одного высокопоставленного чиновника открытием своей второй очереди. Мое представление о предстоящей встрече с главным инженером освежило в памяти небольшой светлый кабинет нашего Главка с большими окнами, выходящими на сквер имени Горького. Я вспомнил излишнюю суетливость уже тучного для своих лет весельчака с хитринкой в прищуренных маленьких глазках - инженера одного крупного московского завода. Почему-то мне запомнился его коричневый кожаный портфель. Каждый раз перед тем, как запустить в него свои пухлые пальцы, отыскивая требуемую бумагу, он всегда облизывал их, оживлено рассказывая подслушанные истории, которые в некоторых случаях не стоило бы рассказывать. И ведь все у него шло хорошо, всегда находилась нужная бумага, в которой всегда были только нужные цифры, даже движения у него были какие-то нужные, и что главное, всегда в подходящий момент. Я не мог разгадать его талант, как такие люди совершают только имеющие определенный смысл поступки, говорят удобные слова, и всегда в присутствии полезных и нужных людей. Откуда они знают, что востребовано, когда необходимо, и для кого именно желаемо? Таким был нынешний главный инженер комбината, со встречи с которым должна была начаться моя инспекция.
В окно постучали. Я был уже наготове, осталось только взять портфель, накинуть бежевый плащ, привезенный из Чехословакии, но тут я спохватился, куда я мог вчера положить ключи от дома. Пробежав по комнатам, я вспомнил, что ключи, как таковые, отсутствовали, и облегчено вздохнув, вышел на улицу, для вида аккуратно повесив навесной замок на дверь крыльца.
Дорога до поселка занимала около часа. Виктор оказался тем самым человеком, с которым помимо своей воли охотно вступаешь в разговор, не имея до этого никакого желания для беседы с кем бы то ни было. Он воодушевленно рассказывал мне о проекте, о комбинате, во время поездки я многое узнал и о нем самом, о его семье и интересах. Вообще Виктор не был похож на человека, который мог занимать такую должность, как заместитель главного инженера крупного промышленного комплекса: простая речь, угловатые манеры, даже внешность не соответствовала статусу. Я с трудом мог его представить на рабочих совещаниях, выступающего с докладом, воображение отказывалось рисовать сцены общения принципиального и требовательного руководителя со своими подчиненными, нет, Виктор не был таким. Однако, когда дело касалось технической стороны дела, речь инженера становилась сухой, четкой, лаконичной и грамотно построенной. Обращала на себя внимание еще одна особенность его натуры - как-то все шло у него само собою, нет, это не было неосознанным движением по течению, скорее это было непредвзятое отношение к действительности. В его лексиконе то и дело встречались фразы на подобие: «да как-то само собою вышло», «судьба привела меня», «неплохой человек, прекрасно с ним ладим», «вот… оказался в этом поселке», «да и сам не знаю, как так получилось». У него не было «плохих людей», сложных жизненных ситуаций, был лишь позитив, но позитив с каким-то странным оттенком, разглядеть который пока я был не в состоянии.
Администрация комбината находилась на окраине поселка, это было современное пятиэтажное серое здание, с высаженными перед фасадом пушистыми елями. Крупные стальные буквы на крыше «ПЛАНЫ ПАРТИИ – ПЛАНЫ НАРОДА», белые скамейки и бюст вождя мирового пролетариата перед главным входом, символизировали эпоху развитого социалистического общества. Несмотря на то, что я был в сопровождении заместителя главного инженера, сухощавый старичок в стеклянной будке не спешил меня пропускать и долго рассматривал документы, несколько раз пристально вглядываясь в мое лицо. Поднявшись на четвертый этаж, Виктор указал мне в конец коридора, а сам тем временем свернул на лестничную площадку, где задержался с одним пожилым мужчиной. Двери в приемную были открыты. Однообразная безвкусная казенная мебель определяла интерьер того места, где у многих попавших сюда в голове за несколько минут проносилась вся их суетная жизнь, тогда как были и такие, которые обретали в этих стенах свое новое рождение. Посередине приемной возвышались огромные двухстворчатые двери обитые коричневым дермантином, слева от них на стене были прибиты две таблички: верхняя, на которой большие буквы отливали золотом «Звягинцев Петр Ефимович», и ниже поменьше, скромно указывающая, что Звягинцев Петр Ефимович есть не кто иной, как главный инженер комбината. Справа от дверей в закутке за рабочим столом сидела секретарь - женщина без возраста, в старомодном коричневом платье, на голове «прическа-пучок», а безжизненное неподвижное лицо декорировали большие очки с толстыми линзами. Если бы не молниеносные движения пальцев, с пулеметной быстротой выбивающие джигу на клавишах старенькой «Украины», можно было подумать, что это не живой человек, а неудачно расположенный предмет мебельного гарнитура. Мое появление в приемной, также как и любезное мое приветствие, было совершенно проигнорировано, что поставило меня в некоторое замешательство. Через минуту сквозь стрекотание пишущей машинки я все-таки услышал: «присядьте».
Из-за двери главного инженера доносились голоса. Разговор был спокойный, но некоторые слова можно было разобрать, не прилагая особых усилий. Минут через десять двери открылись, и из них вышел молодой высокий человек, вежливо поздоровавшись со мной, он быстрым шагом покинул приемную.
- Пройдите, - не поднимая головы произнесло человекоподобное создание.
- Благодарю вас, - проходя мимо, мне показалось, что правый глаз секретарши все же скользнул по моей персоне.
Увидев меня, Петр Ефимович расплылся в широкой улыбке, и с трудом, неуклюже начал выбираться из-за стола. Весь его вид как будто указывал на то, что именно этой встречи он так с нетерпением ждал все это последнее время, и был рад видеть сейчас только меня. Располневший, почти уже лысый, все с теми же прищуренными хитрыми глазками, Петр Ефимович, приветственно разведя руки в стороны, перемещался в мою сторону.
- Боже ты мой! Вот он, скромный некогда сотрудник Главка, собственной персоной. Ну здравствуй, здравствуй Сергей Викторович! - растягивал слова Звягинцев.
- Здравствуйте Петр Ефимович!
Освободив наконец мою руку после долгого и усердного рукопожатия, Петр Ефимович пригласил сесть на небольшой кожаный диванчик возле окна.
- Чайку? Или?
- Нет, спасибо, как-нибудь в следующий раз, - почему-то робко улыбнулся я, и оглядел кабинет. - Как в новом кресле, сколько вы уже здесь, года три наверно?
- Да, Сергей Викторович, пятый пошел, - Звягинцев вдруг о чем-то задумался. - Остапенко тебе передал бумаги?
- Он мне еще в дороге все обрисовал в общих чертах, бумаги у меня, еще пока не смотрел.
Звягинцев пристально посмотрел мне в глаза, будто что-то хотел разглядеть в них, и хлопнув ладонью по моей колени, вдруг весело воскликнул:
- А ведь я не ошибусь, если скажу, что устроился ты здесь великолепно.
- Не ошиблись, Петр Ефимович, устроился действительно великолепно, я бы даже сказал - необычно. После всех этих одноликих гостиниц в этом уголке я нашел какую-то естественность, натуральность, что ли.
- Да… да… натуральность, - опять задумчиво, глядя в пол, медленно прошептал Звягинцев. - С машиной не беспокойся, что-нибудь придумаем.
- Все прекрасно, у Виктора…. Виктора Андреевича машина меня вполне устраивает.
- Э, брат, да я смотрю, вы уже и сдружились, хороший парень, даже и представить себе не могу, как бы я без него.
- Да, парень действительно толковый. Петр Ефимович, не хочу отвлекать ненужной лирикой, я уж как-нибудь в свободную минуту загляну, потолкуем, так сказать, без галстуков. Хочу спросить, сколько дней понадобится осмотреть первое и второе производства?
- За пять управишься.
- Это с Белой косой?
- Там же всего только один цех.
- Именно этот цех больше всего сейчас меня и интересует. Петр Ефимович, ну не мне же, чиновнику из Москвы, объяснять вам, что его проектная мощность - сейчас одно из условий работы четвертого производства.
- Да, на этот цех многое поставлено. Ну что ж, если с Герасимовым, нашим главным механиком, не упьетесь - за пять дней управитесь.
- Вчера успел просмотреть план комбината с картами, получается, что через все объекты ведет только одна дорога - Ивановская?
- Верно.
- Но есть еще одна - Ивинская, та, что вдоль моря идет.
- Сергей Викторович, дорогой ты мой, если бы ты приехал сюда месячишка эдак через два, я бы тебя по этой дороге, да на санях с бубенцами, сейчас там и бульдозер не пройдет. Производство-то она не обслуживает, только западную часть системы очистки.
- Как же вы справляетесь?
- Морем. Морем. Но уж такой утехи я тебе обещать не стану, тем более, что и не по твоей части данный участок. А посмотреть там действительно есть что, таких скал ты ни в одном Крыму не видел. А может и правда - месячишка через два?
- Ты же сам прекрасно знаешь, сроки.
- Сроки… сроки… как подумаешь про эти сроки… Когда думаешь выдвигаться?
- Сегодня-завтра хотел бы осмотреться, а в четверг, с утра…
- Вот только с помещениями, Сережа, с помещениями у нас туговато. Так что на счет отдельного кабинета не обессудь. А вот с коллективом тебе повезло. У тебя мотоцикл есть?
- Нет, Петр Ефимович, мотоцикла у меня нет.
- Жаль. Есть там двое кутеповых, из мотоцикла самолет делают. В общем скучать тебе не дадут.
- Самолет - дело безусловно хорошее, но меня сейчас как-то больше ваш проект интересует.
- Я тебе Крылова дам, заместитель главного механика, туговатый по натуре, но все, что касается деталей, равных ему мне тебе не найти. Ну и Остапенко бери, хороший выбор, - Звягинцев прохихикал. - А может все-таки «или»?
- Нет, спасибо, Петр Ефимович, в другой раз.
- А ты вечерком заходи, покалякаем, только галстук не забудь за дверью оставить. - Петр Ефимович снова хихикнул. - Как вообще, там?
- По-разному.
- О Лысове последнее время поговаривают.
- Сегодня поговаривают, а завтра уже молчат.
- А послезавтра делают, - Звягинцев закатился смехом. - Да… Сережа, как твоя Лена? Ребята как? Младшого еще таким помню, - Петр Ефимович сделал жест рукой, указывающий, что младшого он помнит совсем маленьким.
- Спасибо, Лена кафедру получила, старший в десятый пошел, собирается в Баумана поступать, а Вовке уже двенадцать.
- Да… протираешь тут жопу в этом кресле, а жизнь-то она незаметно и проходит мимо. Ты мне вот чего скажи, что ж тебя одного-то на такое мероприятие отправили?
- Ну… Петр Ефимович, слишком уж вы высокого мнения о нашем отделе.
- Ладно, ладно, не прибедняйся. Впрочем тут из ЦК аж пятерых прислали, третий день из бани не выходят.
- Петр Ефимович, а чего вы немцев-то в гостинице упрятали, мне Виктор рассказывал про вашу базу.
- Так они на базе и живут, в гостинице документы только отмечают, - Петр Ефимович взял телефонную трубку. - Иришенька, пусть Крылов ко мне зайдет. Ладно, Сергей Викторович, не буду задерживать, иди осматривайся, завтра в любое время заходи, поговорим уже о деталях. А то давай, сегодня вечерком. Ну, смотри сам, по обстоятельствам. Завтра о деталях, а так для тебя у меня двери всегда открыты.
В кабинет вошел худой человек невысокого роста, лет пятидесяти, лысоват, маленькое некрасивое лицо не выражало абсолютно никаких эмоций.
- Крылов, Олег Станиславович, заместитель главного механика. Олег, проводи гостя, скажи там, пусть организуют, чего там надо, ну в общем… Ладно, Сережа, давай! Ни пуха тебе!
- К черту!
Я и Олег Станиславович покинули кабинет Звягинцева, Крылов аккуратно прикрыл дверь главного инженера. Проходя мимо стола Иришеньки, я вновь поймал на себе ее робкий изучающий взгляд. В полном молчании быстрым шагом мы направлялись по бесчисленным коридорам Управления, спускались на этаж ниже, следовали вдоль длинных рядов дверей с табличками и без, опять поднимались по лестнице, снова коридоры. Навстречу то и дело попадались работники Управления. В основном это были женщины уже немолодого возраста, бережно держа в руках бумаги с показателями, сводками, планами и отчетами, они спешно трусили по коридорам, сохраняя на своем лице весь груз ответственности и принятых на себя обязательств. Из туалетных комнат с вымытыми чашками и блюдцами выскакивали дамы помоложе, их лица уже не выражали той важности и серьезности, а вектор ответственности имел несколько иное направление. На все приветствия Крылов вежливо и дружелюбно отвечал сипловатым голосом «Добрый день». На лестничных площадках кипела уже мужская жизнь. Лестницы напоминали русские парные, окутанные густой пеленой табачного дыма. Сотрудники стояли, оперевшись о перила, пускали клубы дыма и неторопливо болтали о своем, либо просто молчали. Проходя мимо курильщиков, Крылов невольно морщился, но все же делал учтивый кивок и отвечал «Добрый день». Наконец мы оказались возле двери с табличкой «Отдел промышленной безопасности», заместитель главного механика для приличия негромко пару раз стукнул согнутым пальцем и сразу же открыл дверь. Это была комната средних размеров с двумя окнами, за столом, который выполнял роль перекусочного, сидели двое молодых ребят, видимо те самые «авиаконструкторы», о которых говорил Звягинцев, они пили чай, закусывая сушками. С ними сидела немолодая женщина, внешний вид которой отсылал к образу героинь романов о Гражданской войне. Так как ее рабочий стол находился рядом с перекусочным, было непонятно, занята ли она сейчас выполнением своих прямых функциональных обязанностей, или просто составляла компанию молодым людям. Возле окна за столом, заваленным бумагами, сидел плюгавый мужчина лет пятидесяти и что-то внимательно рассматривал.
- Добрый день, коллеги! Сергей Викторович Найденов, начальник отдела ведомственного нам Министерства, вас должны уже были уведомить. Просьба организовать рабочее место, обеспечить всем необходимым. Да… - Олег Станиславович обратился уже ко мне. - Мой кабинет здесь рядом, пару дверей налево, триста четвертый, возникнут какие-нибудь вопросы, обращайтесь в любое время, основное время я у себя на месте. В общем, располагайтесь. - Крылов быстро вышел из кабинета.
В комнате воцарилась тишина, все внимание этого небольшого коллектива было обращено на мою персону, даже мужчина у окна оторвался от занимавших его внимание бумаг.
- Влад, - первым из-за стола встал молодой человек.
- Денис, - подтянулся за ним второй.
Подошел и мужчина у окна, - Семен Аркадьевич Школьник.
- Вечный, - послышался смешок со стороны молодых людей.
Женщина неподвижно сидела в той же позе, и пристально рассматривала меня.
- Прямо как бывший свекр мой, тоже Сергей Викторович, тот еще жук был, - наконец заявила о себе «женщина из революции». - Инесса Арнольдовна, можно просто - Инесса Арнольдовна.
- Надеюсь, Инесса Арнольдовна, что в отличие от вашего свекра мне удастся оставить о себе несколько иное мнение.
Инесса Арнольдовна улыбнулась одной половинкой рта.
- Чашку с блюдцем возьмешь в том шкафу, да сполосни хорошенько, кран справа по коридору напротив.
Через пять минут я уже сидел за перекусочным столом и пил чай с сушками. Семен Аркадьевич вернулся на свое рабочее место и вновь был занят своими бумагами.
- Что вы меня так рассматриваете, Инесса Арнольдовна, что-то не так?
- На кума моего похож.
- Того самого Сергея Викторовича?
- Да ну тебя, Инесса Арнольдовна улыбнулась уже обеими половинками рта. - Значит приехал решать судьбу нашу.
- Ну для этого здесь есть люди боле влиятельные, я всего лишь выражаю свое мнение.
- Знаем мы ваши мнения.
- Как-то пессимистично вы настроены, что, есть причины?
- А вы будто сами не знаете, у вас там на бумажках все красиво нарисовано, и циферки пляшут, и показатели по столбикам аккуратненько разложены, а как обнаружите факт, что береза растет в трех метрах к западу от проектного показателя, так все, сразу пишите - отклонение от линии.
- Ну, во-первых дерево можно выкорчевать, - улыбнулся я. - А во-вторых… а во-вторых, я сюда для этого и приехал, чтобы убедиться, что ваша береза растет именно в том месте, в каком и положено ей расти.
- Это вы, так решите, а сколько над вами руководителей, экспертов и аналитиков.
- Я не стал бы форсировать события. Да, я пониманию ваши опасения, любой человек из центра для вас - это априори уже загубленное дело. Но ведь строятся же заводы, открываются комбинаты, реализуются самые амбициозные проекты, и всегда приезжают люди, комиссии, рабочие группы, с такими же красивыми бумажками и пляшущими цифрами.
- Ну… не буду я с тобой спорить, посмотрим… да и действительно, от тебя здесь мало что зависит. Работать будешь за тем столом, - Арнольдовна указала мне в угол комнаты. - Это место Шаповалова, его сейчас нет - он постоянно на объектах, появляется здесь редко. Это мы - конторские крысы, просиживаем здесь с девяти до шести, - при этом она почему-то посмотрела в сторону молодых людей. - Ладно, Викторович, обустраивайся, нужно что - не стесняйся, подходи к любому, мы здесь все люди, без этих, - и она покрутила рукой над головой, как это делают дети, играя в «фонарики».
Продолжение следует
Рад приветствовать всех участников портала! Представленный мной отрывок произведения - так сказать, мой выход на сайт "Проза ру", и популярен в настоящее время только у меня, и моей супруги. Буду очень признателен за Вашу критику (понимаю, "штука" не из приятных), и заранее благодарю за уделенное время. Надеюсь, что продолжение действительно будет следовать.
Свидетельство о публикации №221032000387