Из старых записей

Уже не однажды случалось мне попадать в общество людей, неизмеримо превосходящих меня и по таланту и по уровню знаний.  И я в таких случаях всегда внутренне съёживаюсь: видно же невооружённым глазом, что «чумазый» каким-то боком в калашный ряд забрёл.

Вот – музыкант: ноты читает с листа, партитуры. В оркестре может среди тысячи звуков услышать лишний си-бемоль. А я этого не слышу. И многого не чувствую, чего настоящий музыкант от музыки переживает.

Вспоминается случай, который рассказал в ФБ фотограф Павел Антонов о женщине, которая год собирала деньги, чтобы… попасть на концерт Хворостовского! Это как нужно любить музыку! Как понимать!

Есть великие музыканты, певцы. А есть их великие слушатели.
Есть великие читатели великих писателей.
Это совершенно особенный вид части человечества. Он наднационален. Великие математики, художники, физики…

И я всегда задумывался: вот, как себя с ними вести, среди них? Чтобы по поводу очевидной своей неполноценности, «чумазости» не комплексовать?

Я понемногу выучился чему-нибудь и как-нибудь, а мои друзья знают языки, читали не только «Евгения» Онегина», но и многотомные к нему комментарии. И пишут серьёзные книги. И говорят мне, что я у них друг…
И тут я, путаясь в словах и между ногами, лепечу своё несвязно: мол, я тоже что-то пописываю…
Для такого же надо ещё и духу набраться!

И я пытаюсь иногда взглянуть на себя со стороны.
И нашёл точку зрения, которая отчасти меня успокоила.

Когда мы жили в маленьком посёлке Слюдяное, был у нас рыжий кот Мартин. Друг.
Запомнился случай.

Четыре раза в сутки мне нужно было ходить к вагончику газораспределительной станции, «передавать режим». Давление газа, температуру. Вне зависимости от погодных условий.
И часто Мартин вызывался меня сопровождать.

До ГРСки почти километр. На улице ночь, буран. Я собрался идти – Мартин уже сидит у дверей.
Я ему говорю: - куда ты сейчас пойдёшь? Ветер на дворе, холодно. Мартин на меня посмотрел: - Ничего, я иду с тобой.
Я открыл дверь и он шагнул туда, в темноту. И потом бежал за мной, весь облепленный снегом, утопая в сугробах. Кричал – ругался на непогоду. На руки идти не хотел: - Я сам!

Дошли до вагончика.
Я передал диспетчеру про температуру и давление.
Мартина отряхнул от снега, упрятал за пазуху, в тулуп. Хотя он возражал, отнекивался.

А какие слова я ему при этом говорил!

И укорял за упрямство. И благодарил, называл его самыми ласковыми словами…

Чтобы быть другом – не обязательно пытаться дотянуться ростом или талантом.
При мне Мартин, кроме, как на своём, кошачьем, не разговаривал. Думаю, что и читать он не умел. И не разбирался в музыке.
Но для меня это и не было важно.

Мартин меня любил.

И это было самым главным в наших отношениях.

Он был настоящим Другом.

Немногословным. Всё понимающим.
И, как мне кажется, всё-таки - чуть-чуть умнее меня…