Эра исключения

Era of cancel

"Культура отмены, также культура исключения (англ. cancel culture, call-out culture) — современная форма остракизма, при которой человек или определённая группа лишаются поддержки и подвергаются осуждению в социальных или профессиональных сообществах, как в онлайн-среде и в социальных медиа, так и в реальном мире".
(Википедия)



Мелодия будильника зародилась во сне. Постепенно нарастая, она переместилась в реальность и назойливо крутилась, пока не оборвалась на высокой ноте. В тот же момент пространство комнаты заполнил голос приятно-неопределенного тембра:

— Доброе утро, Клэй. Сегодня двадцатое марта 101 года эры исключения. Сто один год назад в этот день была подписана Всемирная Конституция Отмены, защищающая право всех существ на Земле вести свободную жизнь в рамках Новой демократии. Новая демократия включает в себя...
 
— Заткнись, — велело Клэй коммуникатору, который валялся на прикроватной тумбочке. Голографическое изображение светловолосого существа с голубыми глазами и оливковой кожей потускнело и растворилось, серебристый экран браслета под ним потух, оставив мигать красный огонек готовности.

Клэй наизусть знало текст утреннего приветствия — каждый день Друг из коммуникатора вещает одно и то же.

Новая демократия отменила гендерное неравенство и понятие половой принадлежности, все люди одинаково именуются существами — правда, приблизительно о половине из них приходится добавлять «то, у которого менструация» (1)(см. примечание в конце) Давно ведутся дискуссии об отмене этого пояснения: во-первых, без него слово «существо» произнести проще и быстрее; во-вторых – это нарушение провозглашенного принципа равенства всех существ, в третьих — это касается физиологических особенностей, а Новая этика не позволяет на них намекать; и, наконец, в четвертых — это физиологическое явление сопровождает существо не всю жизнь, и Клэй очень хотелось бы вернуться в детство, когда это неприятная особенность не напоминала о себе ежемесячно.

Если в ближайшие годы ученые не придумают как устранить это отличие, то Клей предстоит нести тяготы данной особенности еще лет тридцать… Неприятно, конечно, но все-таки хорошо, что «тем, у кого менструация» ничего больше «нести» не приходится: сто лет как забыт архаичный способ воспроизводства существ. Физический способ зачатия под запретом с тех пор, как вступил в силу Тактильный Закон: «Любые прикосновения запрещены, поскольку являются нарушением личного пространства существа. Правом касания существа обладают лишь представители закона и работники социальных служб. Любому другому разрешается ухаживать за беспомощным существом только при наличии разрешающего документа».

Оплодотворение и развитие эмбриона в лабораторных условиях до стадии жизнеспособного существа избавило жителей Земли от акта физиологического зачатия и вынашивания плода. Что это такое, Клэй представляло весьма приблизительно: в школах анатомию и физиологию существ изучали только те, кто выбрал специальностью медицину. Зато Клэй, выбравшее социологию, прослушало десятичасовой курс истории, где показывали отрывки из старинных видеоматериалов — кинофильмов. Это что-то вроде сюжетных роликов, только с настоящими существами, а не голограммами.

Интересно было увидеть, насколько сильно раньше отличались существа друг от друга одеждой и поведением. Некоторые из тех, у кого менструация, ходили с огромными животами, а после в мучениях воспроизводили новых существ. А еще древние существа то и дело касались друг друга: пожимали руки, обхватывали один другого руками… Препод сказал, они даже прижимались голыми телами, и проникали друг в друга с целью зачатия. Этот акт, который давно под запретом, препод назвал «библейским».

Вообще их школьный препод истории был забавным существом. В отличие от других преподов, которые излагали только необходимое по программе, этого время от времени уносило в сторону. Так случилось с этим архаичным актом зачатия, и, надо признать, ученики слушали его, разинув рты. Про современные технологии всем известно, но ведь любопытно узнать, как обходились без них?

Оказывается, каких-то двести лет назад человеческие существа жили почти как большинство представителей животного мира — разделение на женские и мужские особи, половой акт ради воспроизводства… Но в отличие от мира животных, человеческие особи прибегали к этому акту и ради удовольствия: тактильное раздражение отдельных нервных окончаний заканчивалось ярким эмоциональным взрывом, доставлявшим удовольствие, которое хотелось испытывать снова и снова. По Библии – это такая очень древняя книга вроде конституции, устанавливающая законы жизни, — человек мужского пола мог получать этот вид удовольствия только с женщиной, иное считалось мерзостью. Притом не с любой женской особью разрешалось «ложиться», там была масса ограничений до далеких степеней родства, включая не кровное — иное опять-таки называли мерзостью и осквернением.

Но человечество всегда стремится к развитию и совершенству. Настало время, когда особи, испытывающие необычные желания, заявили о себе во весь голос и, несмотря на ничтожное меньшинство, которое они составляли по отношению ко всей массе населяющих планету существ, стали бороться за свои права и пропагандировать разнообразные, подчас экзотические способы получения удовольствия. Чуть ли не целый век ушел на то, чтобы человечество научилось толерантности по отношению к необычным сексуальным предпочтениям. Прогрессивная часть населения планеты считала главной ценностью свободу личности, и существа все больше и больше изощрялись в разнообразии способов достижения сексуального удовольствия, постепенно отвоевывая право делать то, что прежде называли извращением и осквернением. Отчего-то препод истории говорил об этом с восторгом и называл настоящей революцией в человеческом сознании.

Сейчас, когда существам с детсадовского возраста доступны электронные устройства, действующие непосредственно на центр ярких эмоций в мозге, связывать наслаждение с любым тактильным контактом между особями кажется глупым. Но тогда было иначе: толерантность к чужим предпочтениям, к тем, кто пожелал сменить пол, кто совершал для удовольствия акты с особями одного с собой пола и тем, для кого не имели значения ни пол, ни принадлежность к животному миру, постепенно становилась основной ценностью демократического общества.

Самые разнообразные меньшинства начали вытеснять диктат большинства: сторонники гендерного равенства, ЛГБТ-сообщества, трансгендеры, феминистки. Особое место занимали существа с темным цветом кожи, объединившиеся в желании показать белокожим особям, что их жизни тоже имеют значение… Все меньшинства яростно боролись за свои права и добились того, что ростки культуры отмены начали укореняться в общественном сознании. На этом сложном пути приходилось преодолевать не только библейские предрассудки, но и стереотипы поведения, которые вырабатывались веками. Одновременно одно из влиятельных меньшинств в рамках свободы личности вело борьбу против восприятия женских особей как источник доставления сексуального удовольствия мужским особям. И настал момент, когда любое тактильное выражение симпатии было признано сексуальным домогательством, подлежащим наказанию. Препод рассказал о первом громком случае в культуре исключения — он вошел в историю как прецедент Вайнштейна. Тот был продюсером и давал актрисам главные роли в игровых кинофильмах, если они соглашались совершить с ним половой акт. Эти женщины стали богатыми и знаменитыми, но спустя годы, когда стало понятно, что общество готово наказывать за тактильные контакты подобного рода, пострадавшие сочли своим долгом рассказать, через что им пришлось пройти. В результате старого продюсера лишили должностей, званий и направили на принудительное лечение от сексуальной зависимости. Это было одним из знаковых достижений культуры отмены.

После этого случая многие публичные люди стали сами лечиться от сексуальной зависимости; чтобы не потерять деньги и влияние, они начали поддерживать движения ущемляемых в правах меньшинств и эти права расширялись довольно быстрыми темпами. Даже католическая церковь одобрила создание семей существами одного пола, а потом и усыновление ими детей — тогда их еще вынашивали «те, у кого менструация».
Активнее других меньшинств действовали борцы за важность жизни людей с темной кожей, и они добились для себя существенных привилегий. Поначалу у некоторых вызывали возмущение требования, чтобы в руководстве любой компании был кто-то с темным цветом кожи, чтобы темнокожие могли исполнять в балете партию белого лебедя, а в кино играть роли белокожих исторических личностей. Но темнокожие добились своего, устраивая массовые протесты и уличные погромы, снося памятники белым рабовладельцам и заставляя их потомков вставать на колени и каяться. Произведения литературы, в которых имелся хоть какой-то намек на рабское прошлое темнокожих исключили из школьной программы и запретили иметь в личных библиотеках. То же касалось кинофильмов, живописи и остальных видов искусства. Опера «Отелло» навсегда ушла со сцены, потому что белокожим певцам запретили затемнять кожу, а темнокожих оперных певцов не нашлось — они предпочитают другие жанры музыки.

Остальные меньшинства тоже не сидели сложа руки и боролись за то, чтобы их права ничем не отличались от прав большинства и даже превалировали над ними, приобретая вес общечеловеческих ценностей. Меньшинства диктовали свои условия в искусстве и, главное, в образовании. Благодаря последнему культура отмены достаточно быстро приобрела статус общей философии и превратилась в закон.

Всякий намек на отличие одного существа от другого стал считаться оскорблением, и допустившего подобную оплошность подвергали остракизму. Так случилось с автором знакомых всем сказочных историй о Гарри Поттере: из-за неосторожного замечания о людях, поменявших пол, имя писательницы перестали печатать на обложках книг и теперь оно просто забыто. Впрочем, книг в архаичном бумажном виде давно не печатают, даже электронные издания почти никто не читает — более привлекательны короткие устные истории, которые выкладывают в сеть миллионы пользователей. Но в основном эфир заполняют дискуссии об окончательном стирании различий между существами. Даже в эру отмены не все из них удалось преодолеть.

Несмотря на провозглашенное равенство рас темнокожие существа гнут свою линию. Они уже продавили в конгрессе запрет для белокожих петь рэп, танцевать брэйк-данс, носить дреды, делать мелкую химическую завивку волос и заплетать «африканские косички» (2). Это названо оскорбительным «примазыванием» к темной расе и подлежит штрафу в размере стоимости стандартного дома для взрослого существа. В случае, если по какой-то генетической особенности волосы белокожего существа завиваются слишком мелко от рождения, оно должно иметь при себе соответствующую справку — иначе ни на какую работу не устроиться. По мнению Клэй, данный закон плохо коррелируется с общей направленностью стирания различий, мульти-культурализмом. Теоретики культуры отмены объясняют его, ссылаясь на математику: когда приводишь к общему знаменателю два простых числа, приходится прибегать к дополнительным математическим приемам, при этом простое число все равно получить невозможно. Так и с расовым различием: для объединения общества необходимо применять прием исключения некоторых прав для части общества.

Сегодня состоится дискуссия по поводу закона о запрете белокожим существам принимать солнечные ванны с целью загара и использовать автозагар. Клэй выступит на ней от периодического издания «Sun of cancel». Вначале думали, что обе расы будут представлены поровну, но буквально вчера темнокожие добились увеличения своего представительства за счет почти светлокожих существ своей расы. Похоже, белым существам, и Клэй в том числе, предстоит нешуточная схватка.

Умывшись и почистив зубы, Клэй по привычке сняло с полки тюбик с автозагаром, но тут же вернуло его на место. Сегодня лучше обойтись естественным цветом кожи, хотя Клэй больше нравилось собственное отражение в смуглом варианте и обычно оно наносило крем на лицо. Мазать кремом другие части тела бессмысленно: зимой руки, ноги и плечи до самого подбородка скрыты под комбинезоном из ткани, регулирующей термообмен. Ткань летних комбинезонов такая же, но вырез на шее ниже, руки обнажены почти до локтей, а ноги по середину икры. Комбинезоны у всех одинаковые, ткань - серебристая, принимающая разный цвет в зависимости от освещения. «Радужное серебро» — таково название ткани, — приятно для глаз, а еще оно напоминает о Флаге Толерантности, который украшает стену каждого дома.

У этой ткани имеется еще одно замечательное качество: она само-утилизируется через двадцать четыре часа после первого соприкосновения с воздухом. Утром достал комбинезон из герметичного пакета, надел — вечером снял и бросил в мусорное ведро. К утру в ведре останется лишь горсточка серой пыли. Изобретение самоуничтожающихся материалов стало огромным прорывом в деле защиты окружающей среды: из них изготавливают упаковки для продуктов питания и большинство предметов ежедневного обихода. Все это, как и одежда, унифицировано, зато сотни тысяч предприятий ежедневно заняты изготовлением десятков миллиардов одноразовых вещей, при этом практически не нанося ущерб природе.

Позавтракав едой из герметичной упаковки, Клэй выкинуло пакет в ведро. Вскоре туда же отправилась одноразовая пижама. То, что в шкафу лежал последний пакет с комбинезоном, оказалось неприятным сюрпризом: упаковку из тридцати штук должны были доставить еще вчера. Видимо, сбой в логистике.
Отправив сообщение в фирму «Comby.delete» и тут же получив в ответ заверение, что не позже полудня посылка будет в контейнере доставки, Клэй вскрыло упаковку и быстро натянуло комбинезон, не глядя в зеркало. Смотреть туда ни к чему, отразится мешковатая конструкция, полностью скрывающая особенности фигуры.

Давно миновали времена, когда люди обращали внимание на красоту лица и тела С достижением гендерного равноправии это стало считаться оскорбительным для личности. Вначале, когда действовали только законы о сексуальном равноправии, им подчинялись далеко не все. Чтобы облегчить отвыкание особей противоположного пола засматриваться друг на друга, пришлось законодательно ввести обязанность носить одинаковые комбинезоны и в течение ряда лет включать в ежедневный рацион специальные пищевые добавки. Их перестали добавлять, когда ученые решили проблему с электронным «питанием» центра человеческих удовольствий и научились производить на свет новых особей без тактильных контактов (удивительно, что в древности их считали очень важными для психического равновесия — теперь наука придерживается противоположного мнения). Нынче о делении созданий по полу давно забыли; последние казни на электрическом стуле за сексуальные домогательства остались в прошлом.

Дискуссия о загаре и автозагаре обещала быть интересной. В зале присутствовало не меньше пятидесяти участников, и на первый взгляд темнокожих существ немного меньше, но Клэй знало, что какая-то часть светлокожих причисляет себя к представителям темной расы. Сторонники разных точек зрения будут выступать по очереди. Имя Клэй стояло четвертым в списке спикеров; по заданию редакции предстояло отстаивать право белокожих применять автозагар и солнечные ванны. В конце концов, их издание называется «Солнце отмены», а не «Отмена солнца». Солнечный свет принадлежит одинаково существам с разным цветом кожи, и никого нельзя лишать этого права. Говорить об автозагаре будет несколько сложнее…

Стоя за изящной прозрачной трибуной, на которую положило листки с тезисами, Клэй приводило аргумент за аргументом в защиту права белокожего населения пользоваться солнцем: упомянуло о синтезе витамина D под воздействием ультрафиолета, привело цифры необходимого объема этого витамина для организма… И вдруг ощутило чрезмерное внимание аудитории к своей персоне.

Обычно существа стараются не сверлить кого-либо глазами и не окидывать фигуры, что называется, с головы до пят. Еще после пандемии начала XXI века особи начали держаться друг от друга подальше, предпочитая онлайн-общение – кстати, тогдашнее соблюдение социальной дистанции из боязни заражения смертельной болезнью послужило ускорению принятия обществом основного постулата гендерного равноправия: «Не прикасаться!» 

Более сотни лет существует правило уважать личное пространство (в том числе и визуально) и люди старательно избегают проявлять внимание к чужой личности. Когда знаешь, что это наказуемо, привычка быстро вырабатывается. Вот Клэй, внимательно слушавшее предыдущего оратора, из его внешности не запомнило ничего, кроме темно-оливкового цвета кожи – глаза привычно скользили мимо лица и фигуры.
Ощутив необычное внимание, Клэй посмотрело в зал: одновременно десятки созданий не отрывали от него глаз. Это оказалось очень неприятно. Взяв себя в руки, Клэй обратилось к конспекту и вдруг обнаружило, что серебристый материал собственного комбинезона, несколько минут назад радужными бликами отражавший свет потолочных ламп, потускнел и стал практически невидимым.

Значит, через прозрачную трибуну зрители видят ЕЁ нагишом… Сто лет как законом запрещены женские платья, подчеркивавшие достоинства фигуры – все эти талии в облипку, декольте и голые спины… Наверняка это было сделано ради стирания различий. А сейчас она стоит голая на всеобщем обозрении… Что с ней теперь будет? Она лишится работы, дом отберут в счет штрафа, ее отправят в тюрьму… а если приговорят к казни?..

В растерянности Клэй около минуты молча стояла, опустив руки и вдруг, как-то очень по-женски охнув, спрыгнула со сцены и кинулась между редко поставленными стульями в сторону выхода. Ей казалось, что половина присутствующих собралась бежать вслед за ней, но нет, они лишь вскочили, пораженные видом женщины, несущейся мимо. Энергичные движения сильных ног поглощали пространство, мешая рассмотреть треугольник темных волос там, где они сходятся; мягкий живот пронзен первородным углублением пупка, а над ним колыхаются в такт идеальные груди… Вид беглянки вызвал у половины присутствующих странное манящее ощущение; глядя на изгиб стройной талии и в меру пышные ягодицы хотелось догнать ее, схватить и обладать. Но никто из вскочивших не тронулся с места. Слишком странными и страшными оказались желания, поднявшиеся из глубин их обезличенных, выхолощенных душ.

Клэй неслась, не разбирая дороги — по одному коридору, по второму… Увидев ее, существа застывали и провожали удивленными взглядами, не зная, что следует предпринимать в подобном случае по закону. С приходом эры отмены упоминания о голой натуре исключили из литературных произведений, ее убрали из живописи и видеоматериалов… С тех пор, как покончили с институтом семьи и половые акты заменили электронными раздражителями центра ярких эмоций, интересоваться обнаженным телом запрещено. А уж демонстрировать его в общественном месте!..
На выходе из здания Клэй буквально налетела на кого-то. Желая избежать контакта – в любом помещении и на улице следует соблюдать полутораметровую дистанцию, — существо вытянуло вперед руки, ладони уткнулись в трепещущие груди Клей и сжали их. Невидимые остатки комбинезона осыпались прахом от этого прикосновения. Клэй вскрикнула от неожиданности – с самого детства ее не касалась ни одна чужая рука, — взглянула в лицо существа, поняла, что это особь противоположного пола, в ужасе вырвалась из его рук и побежала дальше.

Здание Центра толерантности располагалось на окраине города, среди тенистого парка. Устремившись в его глубину, Клэй бежала примерно минуту, пока не нашла укромное место, где со всех сторон ее окружала густая листва. Тяжело дыша и дрожа — не то от страха, не то от непривычного соприкосновения тела с воздухом, — она чувствовала себя дикарем, который спасается от неизвестной опасности.
Забившись под куст, она стала гадать, что случилось с ее комбинезоном. С герметичностью порядок, иначе бы пакет вздулся и оказался пустым. Может, срок годности? Но он большой, два года… И тут Клэй сообразила, что каждый раз, когда она укладывала в шкаф новые комбинезоны, внизу оставалась одна упаковка. Выходит, комбинезону было лет пять — именно столько времени прошло с тех пор, как она окончила школу и поселилась в этом доме. Немудрено, что он и трех часов не продержался в соприкосновении с воздухом…

Что же делать? Ведь не может она, как древний дикарь, отправиться домой в одежде из растений… Придется ждать наступления ночи, и тогда вызвать по коммуникатору беспилотный мобил. Дома ее ждет пачка комбинезонов и она сможет наконец прикрыть наготу. А вот что ее ждет за появление перед существами в обнаженном виде?.. Клэй ни разу не плакала с самого детства, а сейчас глаза увлажнились от слез, и она готова была разрыдаться — но тут послышался шорох со стороны дорожки.
Шорох был все ближе, ветки хрустели так, будто сквозь кусты ломится дикий зверь. Клэй невольно сжалась, подобрала ноги и попыталась прикрыть груди, но они, полновесные, не умещались в ее ладонях…

…А в его уместились. Тот, с кем она столкнулась несколько минут назад, явился из кустов, как являлись победители в отданный на разграбление город: глаза горели в предвкушении сладкой добычи.

— Ты… — вымолвил он хрипло, — женщина, я хочу тебя…
Она немного отодвинулась, но не попыталась бежать. Откуда-то пришло понимание, что это не только бесполезно, но и не нужно. Под его взглядом она действительно почувствовала себя женщиной — впервые. И сама впервые во все глаза смотрела на мужчину – он был немного выше ее, темноволосый, смуглый. О фигуре судить трудно, под комбинезоном не разобрать, но он уже дергал застежки, не отрывая от нее глаз.
Как кролик перед удавом она следила за его лихорадочными движениями; наконец он опустился на траву рядом, опрокинул ее на спину и…

Клэй блаженно улыбалась: «Всё они врут! Это ни в какое сравнение не идет с электронным раздражителем центра ярких эмоций». Скорее это было похоже на поединок, в котором Клэй чувствовала себя и побежденной и победительницей одновременно.
— Поедешь со мной? — спросил мужчина рядом.
— Куда? — поинтересовалась Клэй, догадываясь, о чем он.
— Туда, где не работают законы эры отмены. Где не существа, а мужчины и женщины.
— Неужели на Земле есть такое место?
— Наверняка есть. Пусть далеко, но мы доберемся.



Примечания:  (1)   Это не фантастика, а реальность: для того, чтобы никак не задеть ни трансженщин, ни трансмужчин, в некоторых странах для обозначения настоящих женщин введен термин «те, у кого менструация».
            (2) И это не шутка, кое-кто в США уверен, что белым нельзя носить дреды, также как играть негров: например, танцевать арапа в балете "Щелкунчик"!