Космонавты

КОСМОНАВТЫ

— Драники не очень, — сказала Валя.
Он не обиделся.
— Я говорил, что картошка лишь бы что.
Он не жалел, что встал рано, пошел на местный рынок, где к этому времени был лишь один продавец из разряда перекупщиков. Погода серая, пробирает, но пройтись одно удовольствие.
— Лука много, вот и подгорают, — заключил он.
— Лука много не бывает, — сказала Валя.
Он не соглашался, протестовал, тихо протестовал, потому что бесполезно. И оставался при своем лишь упорно повторял одно и то же.
Потом Слава сказал:
— О, космонавты приехали?
Скорая с красными полосами стояла у подъезда.
— Простые врачи или космонавты? — забеспокоилась Валя.
Подбежала к окну.
— Я не видел. Машина стоит у подъезда, а кто зашел не знаю.
— Следи, — сказала Валя.
— Слежу, а ты за драниками смотри.
— Нет. Драники это твое.
— Это не драники, это так себе.
— Взялся, так жарь. Доводи до конца.
Валя не любила чистить картошку, драть на терке и жарить оладьи. Она любила их есть. И часто просила — давай сегодня, ааааа? ну, давай.
— Сейчас в лифт не зайти будет, — сказала она.
— Бери еще, следующую партию, — сказал он.
Драник, кипящий в масле, следовало подцепить вилкой, подержать над сковородой, чтобы слилось лишнее. Потом на тарелку, где кусочек сливочного масла и горка сметаны.
— Пока я ем, а ты следи, — сказала Валя. — Вдруг выйдут, а мы не знаем, космонавты или нет.
Потом добавила:
— Вот и до нашего подъезда докатилось.
Вздохнула.
Прозвучало как приговор, как черта, за которой случилось нечто, что допускал, но надеялся и теперь с этим надо как-то жить.
— Ты больше поджаривай, — сказала она. — Корочка не очень хрустит.
Он дернулся. Прижался носом к холодному стеклу и смотрел. Двор от снега белый, с черными полосками оголенных предметов. Два цвета до горизонта. И небо белое, как молоко с водой. Холодное и зябкое. Ничего не происходило. Совершенно ничего.
— Теперь ты наблюдай, — сказал он. — Надо переворачивать.
Валя заняла пост, держа тарелку в руке. Терзала вилкой оладью, и с горячим воздухом отправляла в рот.
— Что так долго, — беспокоилась она.
— Может, пробы берут. Точно ковидники, — заключил он. — Чего еще так долго.
 Масляные брызги взлетали над сковородкой, бились о стену, опускались на плиту, на оголенный живот. Он чуть вздрагивал, но не отступал.
— А может сердце у кого, — успокаивала супруга. — Тогда кардиограмму делают. Тоже время приличное.
Оглянулась.
—  Все, давай ты.
Он с тарелкой облокотился на подоконник.
— Дурдом какой-то, — сказал он. — Дежурим у окна, как два пуделя. Смысл слабый, а торчим.
— Время такое, — сказала она. — Надо знать. Если что, предохраняться сильнее.
— Да, время, — согласился он. — Что же они не выходят.
События соединились в один отрезок. Ни поесть нормально, ни поволноваться.
— А водитель не в скафандре, — сказал он.
— Покажи?
Вала резко вынырнула из-за стола.
— Ты сколько еще будешь? — спросил он.
— Сковородку или полторы. Хорошие драники.
Она получала удовольствие, и он видел это, и было легко на душе, но на всякий случай произнес:
— Говно.
— Все, выходят, — крикнула она. — Простые. Уфффф…
Он не верил чужим словам и должен сам, воочию. Разочарование жены не аргумент. 
— Зря время потратили, — сказал он, возвращаясь к плите.
— Зато теперь знаем. Все, больше не буду.
Сергей отрезал кусок масла, чтобы таяло. Не любил со сметаной. Только, если в самом конце, когда не идет, когда полный живот. А драник должен плавать в масле. Сначала в постном, потом в сливочном. А в конце кружка молока. И помыть лицо после всего, лучше с мылом.
— Почему масло называется постное? — спросил он.
— Не знаю, — сказала Валя.