Великий раб, 2продолжение

Сиену и его племя утащили далеко на юг, в земли кри. Молодой вождь был привязан к блоку в центре деревни, где сотни кри плевали на него, избивали и оскорбляли его всеми способами, которые могла придумать их хитрость. Взгляд Сиены был обращен на север, и на его лице не было никаких признаков того, что он чувствовал мучения.
Наконец старые советники Баромы остановили спектакль, сказав: «Это мужчина!»
Сиена и его люди стали рабами кри. В хижине Баромы на рогах карибу висела чудесная палка для стрельбы с пороховым рожком и мешочком для пуль Сиены - предметами сильного любопытства и страха.
Никто не знал тайны этой сверкающей молнии и громовой штуки; никто не посмел прикоснуться к нему.
Сердце Сиены было разбито; не ради его разбитых мечтаний или конца его свободы, а ради своего народа. Его слава погубила их. Рабы убийц своих предков! Его дух потемнел, его душа заболела; больше не пели ему сладкие голоса на ветру, и его разум пребывал отдельно от его тела среди теней и смутных форм.
Из-за своей силы он работал, как собака, при буксировке вьюков и переноске дров; из-за своей славы он был настроен чистить рыбу и мыть посуду с помощью скво. Редко ему удавалось сказать хоть слово своей матери или кому-либо из своих людей. Он всегда был ведомым.
Однажды, когда он почти потерял сознание, девушка принесла ему воды для питья. Сиена подняла глаза, и все вокруг него внезапно прояснилось, как будто солнечный свет вырывается из облаков.
«Кто добр к Сиене?» - спросил он, выпивая.
«Дочь Баромы», - ответила девушка.
"Как ее зовут?"
Девушка быстро склонила голову, прикрыв темные глаза темными волосами. «Эмихия».
«Сиена бродила по одиноким тропам и слушала голоса, не предназначенные для других ушей. Он слышал музыку Эмихии на ветрах. Пусть дочь главного врага Сиены не боится называть свое имя ».
«Эмихия означает воздушный поцелуй цветов в лунном свете», - робко прошептала она и убежала.
Любовь пришла к последней из Сиен, и это было похоже на славу. Смерть больше не содрогалась в душе Сиены. Он заглянул в будущее, и из своего мрака он снова поднялся, избранный богом в своих собственных глазах, с такой добавленной красотой его сурового лица, силой его пронзительного взгляда и силой его возвышенного тела, что крики дрогнули перед ним и подивился. Снова донеслись до него сладкие голоса, и всегда на мягком ветру звучали песни росистых вересковых пустошей к северу, песни сосен, смех гагары и несущаяся зеленовато-белая гремящая Атабаска, богом забытая река...