Кольцо Саладина. ч2. 23

Девушка в синем выветрилась из головы практически мгновенно. Не успел я вспомнить о пани, мысли и чувства ринулись к ней, в сегодняшнее утро. Правда, ощущение было, что это было вчера, но это не мешало мне помчаться домой, забыв обо всём.
Но в метро, когда я плюхнулся на мягкий диван и понял, что от меня пока больше ничего не зависит, я плавно вернулся к тому, что случилось только что.
Случилась чертовщина.
Девушка в синем приехала к Большому театру и кого-то ждала. Не дождалась и уехала домой.
Девушка в синем живёт в том доме, где до войны жила Белка. Или не живёт, но всё равно имеет к дому какое-то отношение.
Само-то по себе отдельно это ещё не чертовщина. Весь этот эпизод можно считать банальным совпадением. На всю огромную Москву может найтись и не одна девушка в синем даже из этого дома.
Но вот то, что я оказался возле Большого театра в этот момент…
То, что дом показался знакомым…
То, что я докурил и выбросил сигарету, которую даже не закуривал…
То, что повторилась ситуация, которую я видел тогда, во сне… Опять была дверь, и я кидался к ней со счастьем в сердце, и за дверью была Синяя Бездна… И выбор - шагать или не шагать…
В первый раз я шагнул - и проснулся. В тёткином кабинете за столом. Второй раз, вот сейчас, не шагнул, а просто упал. И проснулся во дворе.
Спрашивается, когда я уснул. Перед тем, как закурить? Перед тем, как зайти в дом? Или в самом доме? Это во сне были старуха-процентщица и пьяный мужик в майке? И длинный чадный коридор? Это всё было или нет?
А может, мне и сейчас всё снится? Метро, Москва?..
И длинный, чадный коридор. Длинный чадный коридор…
Чёрт, я так не успел рассказать ей про коридор в её общежитии – случилось замыкание, а потом всё было наперекосяк. И я так и не сказал ей, что узнал этот коридор, когда вошёл с ней впервые на её этаж. Узнал эту дверь. Я уже шёл здесь, и женщина сказала: Белка там.
И потом, когда случилось это замыкание, и когда я чинил в комнатах у девчонок плитки и фены, я всё время об этом думал: какой-то смутно знакомый дом.
И ещё она тогда сказала, что её подружку зовут Наташа. И подругу Белки звали Наташей. Наташа Огарёва. Которая училась в школе снайперов, а потом ушла на фронт…

Я тщательно потёр ладонями морду. Подумал: чего я пыжусь, надо просто пересчитать сигареты. Их мало было, я как раз собирался покупать. Может, сломанная сигарета просто выпала из пачки, когда я падал. Я же всё-таки упал. Скажем, собрался закурить, но не успел – поскользнулся и упал. Ударился башкой и отрубился.
Но если я не успел закурить, тогда ничего не было, никакого дома. Всё примстилось.
Или выкурил сигарету и упал, а вторая выскользнула из пачки как-то. И тогда опять не было никакого дома.
Правда, непонятно, почему башка не болит. И вообще ничего не болит. Как-то элегантно я упал, ничего не ушиб.
Я вытащил сигаретную пачку. Значит, так, после того, как я взял сигарету, в пачке оставалось три, это я помнил хорошо. Если их сейчас три, значит - или выкурил или обронил. Третьего не дано.
Я открыл пачку. Три!
Я посидел, тупо разглядывая сигареты и покачиваясь мягко вместе с вагоном.
Итак, использована только одна. И именно она валялась сломанной на земле.
Значит, ничего я не курил. И в дом не входил.
Но тогда где я был целый час, что аж начало темнеть? Спал под забором?
И почему я видел ящик, полный газет, который тётки опустошили? Опять совпадение? Как мне надоели эти совпадения за последнее время…
Надо было остаться, зайти в подъезд ещё раз. Проверить, как на самом деле. Полетел, как дурак… Хотя почему, как дурак. К ней я полетел. И сейчас лечу к ней.
В общем, ни о чём дельном я не додумался, а прибавилась только ещё одна история, которую нужно рассказать пани. Я убрал сигареты в карман и снова вернулся мыслями к своему. Мне было о чём подумать и без девушки в синем. Например, меня обвинили в ревности.
Она сказала: ты ревнуешь…
Ну да, ревную. А что в этом ужасного? Это говорит только о том, что мне дорог человек и что я боюсь его потерять. Не ревнует тот, кто не любит. Или робот без чувств.
Да, я ревновал. И она ревновала меня тоже. И, чёрт возьми, это было заметно. Только по-разному у нас это выглядело. Она становилась дотошной, пыталась расспрашивать, а я психовал и хлопал дверью. Вот и вся разница. Хотя… я сегодня тоже пытался приставать с расспросами.


Хмурый и озабоченный, я зашёл в пустую, чисто убранную мной квартиру. Пахло вкусной едой, апельсинами, мимозой. Один мой букет украшал кухню, второй стоял на журнальном столике в комнате. И под ним белела записка. Небрежным, косым почерком Норы было написано:

Принцесса звонила в 4, ждёт тебя или твоего звонка. Что-то не так?
Тоже звякну, а то сердце не на месте.
Вся жратва, что найдёшь – твоя.
Сумку тебе уложила, лёгкого полёта.

В четыре… Как раз я шёл по следам девушки в синем...
Я рванулся к телефону. Приготовился умолять дежурных на вахте и рассыпаться в поздравлениях, но ничего не пришлось.
- А они ушли гулять, - объявил беспечный девчоночий голос.
- Они? Кто они? – вскинулся я.
- Ну, они, девчонки из четыреста одиннадцатой. Я просто их знаю, мы соседи. И с ними парень был.
- А… а давно ушли?
- Да нет, минут пятнадцать.
- И куда ушли, конечно, неизвестно, - сказал я медленно.
- Гулять, наверное, праздник же…
Я положил трубку. Ушли гулять. А почему нет? Я же гулял весь день. Почему нет? В ресторан куда-нибудь. Праздник же. Тем более, сидели целый день. Надо же, как рассиделся этот Юра-то симфонический… Я скомкал пачку сигарет и с ненавистью запустил в стену.
Как она сказала? У тебя же есть девочки, с которыми ты обнимаешься и танцуешь… Это что, война? Пани, это война?
Я встал, пошарил в кухне, нашёл в сковородке красиво приготовленное мясо, чем-то аппетитно залитое. Нора так умеет готовить. Подцепил на вилку шмат, сжевал с хлебом, тупо глядя в стену и не особенно чувствуя вкус.
Зазвонил телефон, я кинулся к нему, как подорванный, опрокинул табуретку. Это была Нора.
- Что случилось? Ты где был?
- Гулял, - сказал я, дожёвывая кусок.
- А почему один?
- Так вышло.
- Поссорились?
- Бы не сказал, - буркнул я сквозь зубы.
- Ясно. Поссорились. Только не делай глупостей, - быстро сказала Нора.
- Ага, - сказал я.
- У тебя впереди вечер, слышишь? Всё можно исправить.
- Ага, - сказал я.
- Пожалуйста, не делай глупостей. И самое главное, не напейся,
- Ага, - сказал я в третий раз.
Положил трубку, подтянул телефонный провод и выдернул из гнезда штекер. А ля герр ком а ля герр…


Конечно, я напился. Нашёл у Норы ополовиненную бутылку коньяка и выжрал всё. Под мясо.
Не хотел ничего чувствовать. И было отлично. Рухнул на диван, потому что раскладывать своё царское ложе решительно не было сил и настроения.
Наверное, я всё-таки отрубился, потому что, когда открыл глаза, горела розовая луна. И Вероника сидела рядом.
- Что-то случилось?
- Всё прекрасно.
Я с трудом поднялся и направился в прихожую. Она вышла за мной.
- Куда ты?
- За водкой.
- Где ты собрался брать водку? Тебе её никто не продаст, почти десять. Если только в ресторанах…
- Значит, пойду в ресторан.
- В какой? Ты знаешь тут хоть один?
Я колебался только секунду, она была, конечно, права. Но я не мог сдаваться просто так.
- Найду, - сказал я упрямо, нашаривая шапку на полке.
- Чес…
Она положила руку мне на плечо.
- Ну, не сходи с ума, куда ты на ночь глядя… ты заблудишься…
- Хорошо, пойдём со мной! - я схватил её за плечи и тряхнул. – Пожалуйста! Я тебя приглашаю! Можешь пойти со мной в ресторан? Я тебя прошу! Ну, я не могу тут, я повешусь сейчас! Ты понимаешь?
Она подержала моё лицо ладонями и какое-то время смотрела мне в глаза. Потом отпустила руки и вздохнула.
- Хорошо, пойдём, - сказала она покорно. - Только я переоденусь, подожди.
Я поплёлся за ней, плюхнулся на диван, глядя, как она открывает шкаф, перебирает одежду. Голова у меня была хорошо задубеневшей, но так было правильно. Тяжёлая гудящая голова – это правильно. Очень хорошо. Но через полчаса это пройдёт – и я опять буду сгорать от жалящей обиды. Поэтому сейчас пойдём в какой-нибудь кабак – и я надерусь. Чтобы не думать, не вспоминать, не быть… А завтра улечу. Навсегда. И провались всё.
Вероника шевелилась и шуршала за дверцей шкафа.
Мне захотелось пить, я встал, но пошёл не за водой, а к шкафу, потянул дверцу. Она медленно подняла на меня глаза. Она стояла босая, в одном белье. Чёрный кружевной корсет красиво обрамлял её белые плечи, стройную спину. Я не смог удержаться, наклонился и провёл губами по краю декольте. И внезапно понял, что не надо никуда уходить. И напиваться больше не надо. Весь хмель и всё, что мне было нужно, было здесь, в этой комнате…
Я легко поднял её, в два шага донёс до дивана.
Она так привычно умещалась в моих руках… С тех далёких времён, когда впервые, обомлев от потрясения, я коснулся её тела во время танца, тела такого послушного и чувствительного. Оно звало меня за собой – и я, не думая, двигался, шагал, поворачивал и разворачивал это прекрасное, сильное и желанное тело… и это походило на чудо…
…Чёрные волосы расплескались по розовым и синим подушкам. И ничего больше не надо, потому что всё есть вот сейчас рядом. И всё хорошо, а сейчас будет ещё лучше… просто сжимать в объятиях и бормотать в распущенные волосы…
- Зачем ты так хороша, Вики… ты… такая обольстительная, ты невероятная… ты просто…
- Чес… ты же совершенно пьяный… совершенно… ты завтра не встанешь на самолёт…
- Зато я сейчас встал… слушай, мы с тобой рядом всё время, это дико, быть рядом и не быть с тобой… я просто хочу…
- Ты же ничего не соображаешь…
- И не надо… ты сама говорила… это танго… только горизонтальное…
- Ты завтра будешь жалеть…
- Да чёрт с ним, с завтром… я могу до него не дожить... надо сегодня… а завтра просто дашь мне в морду… хорошо?..
- Глупый мальчишка… крэйзи… пусти, я одеяло возьму…
- Потом…
Диван под нами качнулся, чёрный кружевной корсет упал на дымчатый ковёр – рухнуть, утонуть в этом сладком, в этом тёмном, в этом блаженном дурмане… Вот так правильно, и не надо никуда уходить, зачем куда-то идти? Не надо никуда идти, не надо никуда, не надо, не надо, не надо, не на…
Потом какая-то мелодия звучала внутри. И было бездумно легко и хорошо. Потом стало прохладно, она вздрогнула, я встал за одеялом, и скоро нам под одеялом стало опять тепло и сладко, и вторая волна накрыла нас, и потопила весь сегодняшний день, и я ничуть не жалел об этом, потому что пропади он пропадом, этот день, которого я так ждал, пропади он пропадом совсем, и чёрт с ним, и чёрт с ним, и чёрт с ним…


             *      *      *

Нет, она не угадала. Совершенно я ни о чём не пожалел. У меня даже голова не болела. Что значит, качественный коньяк.
Но проснулся я один. Женщины, они такие - умеют ускользать незаметно...
Я дошлёпал до ванной - я всё ещё не мог привыкнуть к тому, что вода была здесь в любое время суток и сразу горячая - и воспринимал это, как подарок судьбы. Прекрасно! Не жалею, не зову, не плачу. Норхен, радость моя, спасибо, что собрала сумку. Я не опоздаю на самолёт...
Выключил душ, кое-как запахнув полотенце, ещё влажными руками достал сигарету и с наслаждением закурил. Подошёл к окну. День был опять прекрасный - солнечный и синий.
Отлично.
Ну, что ж, прощай, Москва. У меня нет на тебя обид. Но ты ещё вспомнишь обо мне...

продолжение следует