Колыма. Часть 9. Приговор

Часть 9. ПРИГОВОР.
(Воспоминания моего дяди - узника ГУЛАГА)

Суда надо мной, как и другими заключёнными, не было. Приговор был вынесен тройкой МВД на закрытом заседании, куда обвиняемые не вызывались. О том, что состоялось решение по моему делу я узнал, когда меня вызвали для отпечатков пальцев. Здесь работник тюремной канцелярии сообщил мне о подготовке большого этапа на Колыму.
После отпечатков пальцев меня сразу же перевели в этапный барак. Со мною из Красного корпуса набралось до 50 человек. Здесь были, в основном, работники областных учреждений. Теперь нам была присвоена кличка зэка. Потом в лагерях уголовники называли нас презрительно контриками. В этапном бараке нас было собрано более 600 человек. С трудом я опознавал находившихся здесь моих бывших сослуживцев. Молодой и бравый агроном с опытной станции М. выглядел здесь ссутулившимся стариком. Некоторые из них имели серьёзные телесные повреждения в результате допросов. Их сразу можно было опознать по тому, как они волочили свои распухшие ноги. Выколачивая "признания", следователи частенько прибегали к избиению по голым пяткам шомполами или палками.
Этажный барак, куда нас сгрудили, находился в самом центре тюремного двора. В прошлом это была конюшня. Здесь, в этом бараке, можно было встретить и забайкальских железнодорожников, и черемховских горняков и аларских бурят-скотоводов, и работников районных и областных учреждений. Казалось, что в этом хаосе все смешалось и трудно было разобраться, где и кто находится. Но, как только вносили обеденную баланду и хлеб, всё становилось на свои места - никто не оставался без пищи. Это был показатель высокой сознательности и товарищеской солидарности. Да иначе быть не могло - здесь был собран самый цвет народа.
Всех в бараке интересовал только один вопрос - куда нас направят. Одни говорили, что повезут на Маньчжурскую границу строить в сопках военные укрепления и дороги. Другие утверждали, что нас отправят осваивать Колыму. Пессимисты же говорили, что нас сошлют не для того, чтобы благоустроить Север, а чтобы всех замучить непосильным трудом.
Я прислушивался ко всем одинаково, но в большей мере разделял взгляды оптимистов. Я не мог допустить того, что нас везут на погибель, хотя, должен оговориться, в словах пессимистов была большая доля правды. Хочу привести высказывание бывшего землеустроителя ОблЗУ, работавшего ранее вместе со мной. Его слова относились непосредственно ко мне :
-Ну вот, ты, дорогой товарищ, как коммунист и секретарь партбюро, выступая на собраниях, говорил нам, что нужно упорно и честно работать. Мы, беспартийные, слушали твои речи и уважали тебя. А вот теперь следователь из меня сделал такое пугало, что мне самому страшно, записал в фашистскую "пятую колонну". Вот и выходит теперь, что всё, чему ты нас учил - это вранье! От вашей партии остались только "ножки да рожки", советской власти и законов нет! Страной управляет МВД. Сколько они разрушили честных семей, их детей сделали сиротами! А сколько они человеческих душ морально искалечили? Им нет числа! Почти всех мужчин переарестовали и сделали "врагами народа ". А сейчас, говорят, взялись за наших жён и детей... Видимо, этому не будет конца! Скажи, что ждёт нас? - вдруг он обратился ко мне. Я хотел что-то сказать, но он слушать меня не стал, и продолжал. - Раньше я терпеливо слушал вас, а теперь своим умом хочу поразмыслить! Не верю я разговорам, что везут нас на вольное поселение. Это чушь! С нами обращаются хуже, чем со скотом! Курс взят на уничтожение. Увезут нас с глаз подальше и замучат кого работой, кого голодом!
Трудно было что-либо на это возразить. Забегая вперёд, хочу рассказать каким я встретил этого землеустроителя через год, в лагерях Колымы. Он страшно постарел, на руках и ногах его пальцы были отморожены и ампутированы. Со мной он не обмолвился ни словом. Мы были, как чужие.
(продолжение следует)