Чага

Мартовское утро выходного дня, ясное, холодное и чуть туманное.
Ещё в начале предыдущей недели я дала себе слово, что этот день истрачу на себя. Вырву из суеты городских дел, не имеющих смысла, кусочек счастья - своего, личного.
Глядя за медленно наливающееся розовым небо за окном, перебираю все свои возможности, как бусины на чётках.
Уже вторую неделю скучает в шкафу на плечиках  красивое платье и короткая пушистая шубка, в тумбе для обуви - коробка с новыми сапогами, а на полочке вешалки - в тон к ним - яркий шёлковый платок и крошечная сумочка- клатч. Говорят, с такими крошечными сумочками ходят счастливые женщины. Хотела проверить - так ли?
Можно выбраться в " Гнездо глухаря". Это клуб бардовской песни на Цветном бульваре. Много лет мечтала.
Открываю афишу - и понимаю, что единственной радостью от этого мероприятия будет выгул обновок. Сомнительное удовольствие.
Можно встретиться с друзьями. Или лучше позвать кого - нибудь в гости?
Но это значит, что прямо с утра мне придётся рысью нестись в магазин - а потом стоять у плиты полдня - потом, кое - как умывшись и пару раз взмахнув расчёской, повесить на лицо широкую улыбку - и держать её во время застолья, а после - на весь отрезок скучных разговоров, уже с нетерпением поглядывая на часы...
Потом, обменявшись вымученными дежурными поцелуями,с облегчением закрыть за гостями дверь - и трусить на кухню. Убирать в холодильник несъеденные салаты, мыть гору посуды - и грустно смотреть на закат за окном.
Можно позвонить детям - и сказать, что я что - то плохо себя чувствую. И тогда возможны два варианта - либо они повздыхают  в трубку - и расскажут, что им тоже нелегко - и дел полно - и здоровье шалит, либо кто - то из них приедет с лицом праведного мученика, выложит на стол пачку витаминов и фрукты - и будет высиживать положенное время, задавая вопросы о моём самочувствии - и предлагая посетить доктора. А я буду очень остро ощущать свою ненужность, роль насильника - и жалеть о сделанном звонке.
Нет, дудки! Для себя - это значит - для себя.
А схожу - ка я за чагой. Чай из неё бодрит гораздо сильнее разноцветных таблеток из аптеки. И потом - какое наслаждение - выискать старую толстую берёзу с заветным наростом, аккуратно спилить этот обугленный, в трещинках, похожий на головешку твёрдый гриб - и нести его домой, радуясь добыче...
Лобненский лесопарк у входа весь истоптан. Здесь в любое время суток гуляют многочисленные мамы и папы с колясками, ватрушками и гомонящими детьми, важные хозяева собак, делающие вид, что они тут по делу, а не просто порадоваться, бодрые старики и старушки с палками для шведской ходьбы - и одинокие грустные женщины, с угасающей в глазах надеждой на чудо.
Чем дальше я ухожу, тем чище делается снег - и уже тропинки. Городские шумы стихают. Вот уже где -то далеко за спиной осталось и токование знакомого глухаря. Интересно - нашёл он себе пару - или так и тоскует  один на огромной старой ели посреди заснеженной светлой поляны?
Как назло - ни одной чаги. Я достаю маленькую складную пилу. Кнопка на ручке заедает - и я открываю её заранее, чтоб больше не отвлекаться. Пила слегка изогнута- и похожа на ятаган. Встречная женщина с коляской с испугом шарахается от меня в сторону. Тихонько говорю ей - " Не бойтесь, я чагу ищу."
Но она уже бежит прочь, соскальзывая с узкой дорожки и проваливаясь в снег.
А я всё иду, разинув рот, не в силах оторвать глаз от повторяющихся, но таких разных деревьев. Все они тут старые - вековые, каждое - со своим лицом. Замшелые ели, почему-то розовые стволы берёз, с космами свисающих с ветвей лишайников, огромные дубы, уходящие макушками куда-то за облака...
С набухших почек срываются капли воды и падая, оставляют в ноздреватом, полосатом от солнца снегу глубокие дырочки - поры, через которые кажется - дышит земля.
Вокруг корней снег провалился и стаял - и проглядывают из ещё мёрзлой земли едва наметившиеся зелёные, тонкие, прошлогодние стебельки трав.
А чаги всё нет.
Уже тропинка так узка, что каждый шаг в сторону, погружает меня в снег по пояс... Уже сгустились стволы - и всё больше вокруг огромных, таинственных коряг, похожих на спящих великанов под снежными шапками. На прогалинах  - длинные голубые тени на розовом и жёлтом...
Внезапно я понимаю, что вокруг - мёртвая тишина. Даже птиц не слышно - только редкие перестуки падающих талых капель. И ещё - подрагивающий, пульсирующий звук движения сока под живой древесной корой.
И так хорошо, покойно делается на душе. Нет больше ничего лишнего, только лес - и я.  И сама себе кажусь я маленьким лесным духом, тихонько крадущимся по тропинке. Тихонько - чтобы не спугнуть тишину.
Не только шум города - вся никчёмная и бессмысленная городская жизнь осталась не просто далеко - она где - то в другой реальности.
Я воровато оглядываюсь - и плюхаюсь лицом в снег, широко разметав руки. И чувствую, как из земли, через пористый, подтаявший как сахар снежный покров, бежит в меня по скрытым в тёплой, чёрной глубине корешкам, живительная сила,наполняя каждую клеточку тела светом и беспричинной радостью.
" Наверное это правильно" - думаю я." Наверное радость и должна быть такой - беспричинной."
Встаю, отряхиваюсь по собачьи. Брызги снега разлетаются в стороны, радужно сверкая  в солнечных лучах.
А тропинка всё ведёт - куда-то в бесконечную чащу, огибая огромные старые пни и вывороченные с корнем умершие сосны, к садящемуся за край леса солнцу...
И вот - она обрывается - и я сразу утопаю в снегу - по уши. Дальше хода нет. Дальше - лесное царство, покой которого ещё никто не нарушал. И я не стану.
Тихонько разворачиваюсь и иду обратно - бездумно и счастливо. Над моей головой бежит - провожает розовое облако - по синему просвету над тропинкой.
Вот уже и знакомая берёзовая роща - за ней - железная дорога. Вот уже светится городскими шумами знакомая еловая опушка.
У самого выхода из леса я останавливаюсь - и тупо смотрю на пилу в своей руке, силясь понять - вспомнить -  что это - и зачем оно у меня...)