Эх по ушедшей зиме

   Спал при раскрытом окне и не мёрз, а крымский февраль обснежил дом, и люди из жэкэха днем сбивали с крыш тяжёлые сосули.
   Батареи жгли, оттого и не мёрз.
   Утром вставал, свободный от всякой боли, принимал ледяную струю липкой воды, тёр насухо тело. Кофе пил и укладывался под лампу читать «Белую гвардию». Там в Городе тоже зима, только перед Рождеством. Гражданская война, уличный холод, снег, дрова, печь, раскаленные изразцы, неопределённость и смерть. А теперешней зимой одни мрут от бедности и тоски, другие от богатства и страха все потерять. Богатые становятся богаче, а бедные бедней, но и тех и других все меньше и меньше.
   Власть ковида. 
   Откладывал книгу, думал.
   Эх… эх… сказал бы Михаил Афанасьевич.
   Подняться бы сейчас, да записать пришедшее, но воскресная лень вцепилась, не отпускает.
   И лежал с томиком, прячась от вируса, где-то там он опасно перелетал капельным способом, и кладбище цветасто росло, от него ли, от неволи, от чего-то ли еще.
   Эх… эх…