Из походного дневника-2-11

17.02.81 Вторник.

Лёг вчера в 22.35. Переночевали вполне тепло. Встал в 6.05. А дядь-Юра  в 5.45. Герой! В 7.00 мы уже сидели и ели. Но сборы растянулись всё равно на полтора часа. Сейчас уже 9.35. И вроде все готовы. Я и Глыба идём с торпедками. А Вито, Юра и Палыч всё уместили в рюкзаки. Шура же, как известно, «безлошадный» уже семеро суток. На улице минус 23. Солнца нет, но и не хмуро. Нормально. Чистые носки хорошо легли на чистые ноги. А постиранная шапочка ладно обхватила голову.  Всё прекрасно! 9.50. Вперёд!
                ***
16.45. Ну, мы уже сидим. А где, угадайте-ка? А сидим мы на вершине сопки высотой 2363 метра в избушке на  четырёх «курьих» железных ножках. А если без загадок, то в кабине телетранслятора, которая представляет из себя усечённую пирамиду, поднятую над поверхностью на 1,5 метра на уголковых опорах. Эдакий «телехеопсик» на четырёх сваях (правда, без острой верхушки). То есть, гораздо выше пика Черского, который всего-то 2090 м, а мы сейчас, реально, на высоте 2364,5 метра. Внутри – печка-буржуйка из бочки, три стола, две кровати, масса кабелей всех типоразмеров и некоторое количество радиодеталей: ламп и прочей мелочи.. На одном столе посуда, два чайника и всякая бытовая дребедень.. На каждой кровати куча матрасов, а на одной даже подушка в чистой наволочке.
Итак, мы сидим в тепле, на печке топится снег в котлах, дров полно. И есть свободное время, чтобы спокойно пописать, ибо мы вышли к этому «злачному» месту в 15.15.

Первым, как это ни странно, был я. Вторым дядь-Юра. Странны, конечно, удивительные способности наших организмов. Ведь по всем физическим данным впереди должен был быть Глыба. За ним – Палыч, потом Юра, потом я и далее по ситуации. А вышло совсем по иному.

Мы брали эту сопку «в лоб», по технологической просеке, вдоль линии неких электростолбов, которые в быту принято называть телеграфными. Никаких проводов на них уже не висело, но сами они стояли крепко и, видимо, простоят так ещё долго. Снега на просеке было мало, а местами он вообще отсутствовал. Серая, сухая земля, покрытая осенней травой. Так что «синекурку» свою, ненаглядную, пришлось взвалить на рюкзак вместе с лыжами. А склон – 45 градусов, минимум. Прямо скажем – «штучка» на износ. С утра я был «в теле» и шёл неплохо. Как оказался  первым в цепочке – не помню.  Просто оказался и шёл.  Но, правду сказать, «дыхалка» у меня короткая. Запаляюсь быстро. Ноги несут, силы есть, а «дыхалки» уже нет. И тут я вспомнил нечто давным-давно прочитанное, смутное, но лежавшее в памяти и вдруг всплывшее: «надо идти в СВОЁМ дыхании». То есть, буквально топчась, как бы на одном месте. И я решил попробовать. Начал «топтаться». И дело пошло веселей. И в итоге, я так и дотоптался первым до конца, до вершины.

А пока шли трудно, отдыхая через каждые 30 минут. Над нами светило солнце, а за спиной, в долине Снежной, набухало нечто туманное, мутное, снеговое. К 12.30. выскочили на границу леса в зону снега и сделали перекус. Надо сказать, что после любого перекуса, когда в желудке оказывается порция высококалорийного топлива (колбаса, сало, халва, шоколад, сахар плюс горячая жидкость) я всегда иду очень хорошо. Энергетический импульс буквально толкает меня вперёд и вперёд. Тем более, что «синекурка» спрыгнула с плеч, а лыжи легли на своё штатное место – под ноги.

В 13.00 я начал серпантинить, набирая высоту. И быстро выскочил к поясу сплошных камней. Снова «краснознамённая» моя «синекурища» взгромоздилась на рюкзак, лыжи я взял в руки и попёр простым гражданским пёхом. Шлось довольно споро. И вот мы с Отцом вышли на «предпупье». К этому времени туча заполнила всю долину и почти  растворила все окрестности. Юра  попросил меня снять всю цепочку, идущую в гору. Я стал пропускать народ.

Третьим шёл почему-то часто кашляющий Глыба. За Глыбой держался Палыч с явно красными белками глаз. Следом – Кормилец Шура, «откусывающий» порции воздуха широко открытым ртом с белыми зубами. И замыкал нашу цепь  медведеобразный Виталий Васильевич, зачем-то надевший кошки и смачно клацавший ими по камням. Лицо у него было в густом поту, а усы в густом инее. (Морозец-то всё время около 20 градусов).

Я выждал немного, пока они отдалятся, снял, спрятал аппарат и стал догонять. Догнал. Понемногу перегнал, а к «телехеопсу (см. фото) подошёл даже опять первым. Но дядь-Юра всё время «дышал в затылок».

Когда мы с Отцом взобрались по железному трапику, открыли дверь, вошли и увидели варварское «великолепие» брошенного человеческого жилья, сильнейшее желание остаться здесь на ночёвку возникло и во мне, и в нём. И высказали мы его почти одновременно. Когда подполз уже запудренный мелким манно-мучнистым снежком народ (туча накрыла их на последней сотне метров) желание окрепло настолько, что стало почти непреложным. И, конечно же, все дружно его поддержали. Особенно дежурные Вито и Глыба. Но дядь-Юра выдвинул условие: завтра выйти в 7.00. Надо ли говорить, как мгновенно все согласились? Правда, возник лёгкий спор – проснутся ли вовремя дежурные (им-то надо встать в 5.00!) и кто их будет будить. А я тем временем, почти не слушая, быстро щепал лучину и разжигал печку…

На спине у меня, между лопатками, гнездилось мокрое холодовое пятно, из которого волнами исходил озноб, сотрясавший толчками всё тело . Согреть спину хотелось просто нестерпимо! Печка уже пылала и мы с Виталиком, скинув штормовки, сели к печке-бочке с двух сторон как можно ближе. И началась вакханалия конвульсивных содроганий (наслаждений?) спинных мышц! Свитера исторгали густой пар, в пространстве между лопатками родилась натуральная баня (правда. самых скромных размеров) и приятно было – НЕВЫНОСИМО!

А Палыч всё это время рубил дрова из останков «телеграфных» столбов в обилии валявших возле станции.

(продолжение следует)