Беда не приходит одна

На похоронах моего двоюродного брата я слышала, как при разговоре бабушки с женщиной одной, та сокрушённо сказала странную фразу, «Беда не приходит одна» и добавила:
-Опасайся, Шурочка. Истину говорю. - Шурочкой звали мою бабушку.
Но моя бабушка была женщиной не суеверной и ни чему такому не верила. Она отмахнулась от собеседницы той, как от назойливой мухи. А мне эта фраза запала глубоко в душу. Я всё думала, а, вдруг, та женщина была права? Возможно, на весь наш род распространится эта беда. Вдруг, в каждой семье начнут гибнуть родственники? И мне становилось жутко от таких мыслей. Но дни шли своим чередом. Ни чего такого страшного не происходило. Все мои родные и  родственники были живы и здоровы. И я успокоилась.
 Уже в конце июня день выдался очень жаркий, просто знойный, как в Африке прямо. Солнце с утра начинало нещадно палить. Такая жара продержалась несколько дней в тех краях. Наши родители ушли на работу. А мы, естественно, остались дома. Мальчишки крутились всё у кучи железяк, перебирая их. Но потом они куда-то исчезли. Остался один самый маленький. Он вошёл в дом, когда я домывала там полы.
-А почему один? Куда делись остальные братья?
-Они на речку пошли. Купаться им захотелось. А я остался.
От таких его слов, мороз пробежал по коже моей. Ведь братьев одних на реку я не отпускала. Они были ещё не достаточно большими, что бы одним на нашу речку бегать. А она у нас своенравная. Своё начало берёт в горах. Течение довольно быстрое. В ней много воронок и глубина довольно приличная. В то время по этой реке лес сплавляли. А отец наш с реки наловил топляка. Топляком называют те брёвна, которые напитались влагой и не могут держаться на поверхности воды. Он погружается в воду на некоторую глубину и плывёт очень медленно по всей реке. Этот лес, кому не лень, вылавливают, высушивают и из него потом что-то строят или на дрова пускают. Отец давно задумал баньку соорудить на своём поместье. Вот и собирал такой лес и набрал столько, что его на целую баню хватило. Улица наша шла недалеко от реки той. И одним концом как раз выходила к реке. Правда, не совсем к реке, надо было ещё поле перейти мимо небольшого пруда, который каждое лето оставался после разлива. В том труду вода чистая и тёплая. В нём, даже, и рыба водилась, оставалась после разлива реки. Мы её с пацанами майками ловили. Принесём домой. Та, что покрупней, на еду идёт. А мелюзгу кошке отдавали. На реку водить братьев я боялась. Вода там уж очень холодная, даже после Ивана-купалы она не прогревается как следует. Поэтому, мы плескались на пруду. А сейчас я растерялась даже.
-Куда именно они пошли? На реку или на пруд?
Я схватила Мишу за руку и мы помчались к реке. На пруду ни кого не оказалось. Мы побежали дальше. Сердце моё готово было выскочить из груди, так сильно оно билось от страха за моих братьев. Я шла быстро. Миша еле поспевал за мной. По дороге я про себя всё твердила:
-Господи! Хоть бы ни чего не случилось с этими бестолковыми пацанами!
Наконец, мы подошли к реке. Двое моих братьев лежали на песке, подставив свои спины жаркому солнышку. А третьего не было видно.
-А Серёга где? - То, что это был именно он, догадаться было не трудно. Он всегда лез во все дыры, совал свой нос, куда не следует. Я посмотрела на реку и тут увидела моего Серёгу. Он там, видите ли, купался и нырнул в то время, когда мы с Мишей появились на берегу.
-Так, вылезай немедленно  из реки! Посмотрите на него, весь посинел, как курицы, которые лежат в магазине.
-Не ругайся, сестра. Водичка тут тёплая.
-Знаю я, какая она тёплая. Вылезай немедленно! Иначе всё отцу расскажу. Он тебе ремня поддаст.
Сергей вылез. Он и в самом деле посинел от холода. Весь дрожит, кожа покрылась мурашками.
-Быстро одевайтесь и марш домой! Вы же знаете, что купальный сезон ещё не наступил и вода в реке очень холодная. Кто вам подсказал, что купаться можно?
-А что, нельзя? Такая жарища на улице стоит!
-Вам ведь известно, что неделя не прошла, как на этом месте утонул десятилетний мальчик с нашей улицы. Он тоже в воду полез и стал плавать. А ему от холодной воды ногу судорогой свело. Он и утонул. А ведь этот мальчик был больше вас ростом и старше. И что вас всех в реку эту тянет? Я же вас просила, без меня сюда не ходить! Сказали бы мне, я вас на пруд сводила бы. Там вода теплее.
Мальчишки быстро оделись и мы пошли домой. По дороге я им всё наставление читала. Они мне не возражали, обещали слушаться. Родителям своим я, естественно, ни чего не сказала. Остаток дня прошёл спокойно. Ночью Сергей спал не спокойно. Он разговаривал во сне. А утром он встал с температурой. Это было видно не вооружённым глазом, щёки раскраснелись, губы запеклись. Мама тронула его лоб. Он был, как пачка горячим. Вызвали скорую помощь. Серёгу увезли в больницу. Мама поехала с ним вместе. На работу она не пошла. У моего брата признали менингит. Это болезнь такая. Отчего она бывает, я не знаю, но только протекала она у моего брата очень тяжело. Мама не отходила от него ни на минуту. Боялась, что мальчик не вынесет её. Три раза его увозили из палаты в реанимацию. Три раза жизнь его держалась на волоске. Мама, практически, жила в больнице. Появлялась в доме только тогда, когда он находился в реанимации. Потому, что туда не впускают ни кого, кроме медиков, конечно. Даже матери был закрыт вход туда. А в последний раз она пришла с поникшей головой. Сидела в доме безучастная ко всему. Когда папа вернулся с работы и застал её в таком состоянии, не удивился, только спросил:
-Совсем плохо?
Мама залилась слезами. Но тут возникла бабушка наша. Она, пока мама находилась в больнице с Серёгой, стала приходить чаще к нам. Проверяла, как мы справляемся одни, как я готовлю всем еду. И если у меня что-то не получалось, то подсказывала, что надо делать в этом случае. Так, например, я не знала, что в молочный кисель надо добавлять вместо сахара соль. Иначе он получается совсем не вкусным. Но соли сыпать надо немного. Пересолишь, тоже всякая ерунда получится. Так что, любое блюдо правильно приготовить — это целое искусство. Тут сноровку надобно иметь.
-Ольга, что ревёшь? Смотри, как дети на тебя смотрят! Держи себя в руках! Я тебе тут иконку принесла с Казанской Божьей Матерью. Знаю, что ты ни чему не веришь. Но, прошу тебя, ради всего святого, помолись ты Заступнице нашей. Она ведь тоже мать, поймёт тебя и должна тебе помочь.
С этими словами она достала из своей сумки сверток, развернув который, я увидела икону довольно большую. На ней был изображён лик Божьей Матери с младенцем на руках. Само изображение было помещено в деревянную рамку, а всё пространство украшено фольгой с мелкими цветами. Только лица и оставались открытыми. И всё это было под стеклом, что бы красоту эту пыль не покрывала.
-Господи! Живёте вы как? Икону некуда пристроить. - Сказала она, оглядывая помещение. Наконец, не найдя ни чего подходящего, она обратилась к отцу:
-А ты, зятёк, будь так любезный, сотвори в том углу небольшую полочку для этой иконки. - И она показала на угол с правой стороны от входа. Отец возражать не стал, только заметил:
-Я на всё пойду, лишь бы мой мальчик поправился.
С этими словами он замерил икону и вышел во двор мастерить полочку.
-А ты, дочь моя, молись чаще и проси у Божьей Матери помощи.
-Хорошо, я всё поняла. Вот только наизусть я, кроме как Отче Наш, не помню ни одной молитвы.
-А ты прочти Отче Наш сначала, а потом своими словами проси помощи. Она поймёт, если от всего сердца слова эти идти станут.
 Вскоре отец вернулся в дом. В руках он держал угловую полочку, которую затем прикрепил её в указанный угол. Икону мама поместила на эту полочку, застелив её чистенькой, расписной салфеткой. Не знаю, что помогло моему брату, но после этого случая он пошёл на поправку. А в скором времени и мама вернулась домой. Нам жить стало веселее намного. Родители, как и в прежние времена, пропадали на работе. А оттуда мама всегда проезжала к Серёге и уж потом ехала домой.
 Брата выписали только осенью, когда мы проучились почти первую четверть в школе. Он дома не задержался долго. Его сразу же увезли в санаторий долечиваться и набирать сил. В какой точно я уже не помню. Запомнилось только то, что находился этот санаторий где-то под Новокузнецком. В самом городе Новокузнецке проживала мамина подруга детства. Она, когда стала взрослой, познакомилась с парнем, который родом с тех мест и вышла за него замуж. Он забрал мамину подругу в свой город. И с той поры она стала городской. Модно и со вкусом одевалась всегда. Муж её работал на КМК инженером. Она тоже там же трудилась. Кем она была по профессии, я не знаю. Только жили они всегда в достатке. Имели хорошую квартиру. Всю её обставили. Сами одевались по моде. Вот только детьми они обделены были. Брать ребёнка из приюта не хотели, а сами родить не могли. Подруга та у матери моей просила одного ребёночка себя в дети. Но какая же мать своего ребёнка отдаст кому-то? Мама, естественно, отказалась. Вот у этой подруги мои родители и останавливались, когда привезли Серёгу в санаторий и потом, когда приезжали навестить его.
Весь год Сергей лечился. Сначала в больнице, а потом в санатории. Там, в санатории, он и учился во втором классе. В третий класс он уже ходил вместе с нами. Сергей в семье после этой болезни был на первом месте. Всё самое лучшее ему доставалось. Мы привыкли к этому и не обращали ни какого внимания на это. Считали, пусть будет так, лишь бы он не умирал и жил долго с нами. Но я хоть и была ещё не взрослой, хорошо понимала, если его не приучать к труду, то из него получится неизвестно что. Потому, как родители уйдут на работу, я берусь за воспитание брата. Давала ему работу по его силам. И если он отказывался что-то выполнять, наказывала по всей строгости. Один раз за то, что он не захотел принести в дом дров, я ему врезала так, что тот помчался к маме с жалобой на меня. Когда я зашла в дом и без дров, мама спросила:
-А где дровишки?
-Под навесом. - Ответила я спокойно.
-Почему не занесла?
-Потому, что это по силам Сергею. Пусть он их и принесёт.
-Ты ведь знаешь, он больной.
-А жрать он не больной? Пусть он несёт. Я в огород пошла. Там тоже работы полно.
Всё же, потихоньку приучился наш больной к работе. И прожил с такой же женщиной всю жизнь, вплоть до пенсии.