Самый лучший папа

- Да какой День Рождения? Ничего мы не праздновали, - женский голос, заполнивший комнату, было слышно даже из коридора. - В первой Городской дед вчера прям в очереди крякнул. Ага..

Дедулька, стоявший предпоследним в огромной очереди, съежился и начал озираться по сторонам. Помещение было небольшим, но совсем не казалось переполненным. Очередь выглядела образцово: люди не толпились, они выстроились по периметру комнаты и стояли строго один за другим. Деревянный парапет делил комнату на две части: с одной стороны были люди, с другой стройные ряды стеллажей. Из парапета почти на метр вырастало стекло. За ним, напротив маленького окошка с надписью “Регистратура”, сидела очень милая женщина в белом халате. Она разговаривала по телефону, и жизнь по другую сторону стекла ее не волновала.

А жизнь была очень интересной и занимательной. Первой, прямо напротив окошка, возвышалась дама в шляпе. Она была настолько огромна, что очередь из-за нее была похожа на головастика. Вообще, вероятность повстречать такой экземпляр в повседневной жизни очень невелика. Ее габариты, шляпа, яркая косметика и огромный шарф просто должны были приклеивать к ней чужие взгляды, но люди на нее почему-то не смотрели, каждый был занят своим делом.
 
Справа от дамы еле виднелось маленькое худенькое тельце в джинсах и желтой футболке. Неопрятного вида мужчина лет двадцати пяти внимательно изучал висевший на стекле календарь Православных праздников за 2013 год. Он что-то нашептывал и поочередно загибал на руке пальцы. Палец второй руки был глубоко погружен в ноздрю и неторопливо проводил в ней раскопки. Обнаружив то, что искал, мужчина полностью потерял интерес к календарю, достал из носа свою находку, осмотрелся по сторонам, убедился, что никто на него не смотрит, и не без удовольствия прилепил найденный артефакт к  шарфу впереди стоящей дамы. Довольный собой он снова погрузился в изучение календаря.

Следующим за археологом располагался пожилой мужчина. Он уперся глазами в засохшее денежное дерево, стоящее на подоконнике за спиной у медсестры. На его лице отражались боль и отчаяние погибающего растения, безуспешно пытавшегося вытянуть из пустой окаменевшей земли хоть толику влаги.

За ботаником стояла маленькая бабушка. Она внимательно следила за мухой, гуляющей по противоположной стороне стекла. По стеклу были смачно размазаны ошмётки мушиного сородича, и муха хаотично ползала по его останкам, пытаясь понять не был ли он ей родственником. Вскоре насекомое перебралось на другую сторону стекла и устремилось к деревянному парапету, возле которого скучал, стоящий за бабулькой хлипкий мужчина. Хлипкий безучастно оглядывал комнату, не находя для себя ничего заслуживающего внимания, пока не увидел муху. Ловким взмахом руки он прервал земной путь божьей твари и, разжав ладонь, триумфально вывалил изувеченное тельце на парапет перед бабкиным носом.
 
Бабка была ошеломлена, она стояла с открытым ртом и не знала, что делать.  На ее скулах играли желваки, и даже начало казаться, что муха будет отомщена. Но затем какие-то шестеренки в старенькой головке провернулись, и бабулька тупо уставилась в противоположную сторону, будто бы ничего и не было.

- Да хер с ним с дедом, Нин, помер и помер! У него внук оказался то ли прокурор, то ли фсбшник. В понедельник проверка из Москвы приедет. Местные вчера больницу целый день трясли. Светку отпустили только ближе к полуночи. Вот такой День рождения, - медсестра злобно воткнула свой взгляд в деда.

Дед еще раз осмотрел очередь в поисках сочувствия, но очередь была спокойна и невозмутима.  Из всеобщего однообразия выбивался только пухлый человек с детским лицом. Он стоял пятым с конца, точнее даже не стоял, а ерзал, сопел, пыхтел и всем своим видом пытался показать, что он очень недоволен. Но даже несмотря на все это, вид у него был вполне добродушный. В руках Пухлый держал паспорт в ярко-желтой обложке, на которой крупными красными буквами было написано “САМЫЙ ЛУЧШИЙ ПАПА”. Он постоянно теребил его, перекладывал из руки в руку и обмахивался им словно веером. Чайник его терпения закипал все сильнее, крышка мелко дрожала, подпрыгивала, но возвращалась на место - он сдерживался.

Но вот после очередной реплики медсестры, она переключилась в фазу слушателя, и Пухлый решился:
- Здесь вообще-то люди в очереди стоят, - медленно, громко и очень отчетливо проговорил он.

Очередь проснулась, оживилась. Все как один оставили свои прежние занятия и уставились на Пухлого. Тот покраснел. В помещении установилась полная тишина. Звонко причмокнув и покачав головой, медсестра закатила глаза и сказала в телефон:
- Ладно, Нинуль, буду свои 17 тысяч отрабатывать, тут у некоторых юродивых, видимо, дел невпроворот, - она положила трубку.

Пухлый хотел было возмутиться на счет юродивых, но медсестра тут же рявкнула:
- Следующий!!!

Огромная дама просунула бумаги в окошко, и процесс пошел. На Пухлого смотрели как на героя. Особенно влюбленный взгляд был у деда из конца очереди. Хлипкий блуждающим взглядом тоже посмотрел на Пухлого, но не нашел ничего особо примечательного. Очередь стала возвращаться к своим делам. Пухлый успокоился и снова начал обмахивать лицо паспортом. Ярко желтое пятно попало в поле зрения Хлипкого, тот внимательно присмотрелся,  потом снова взглянул на Пухлого, потом снова на паспорт, снова на Пухлого.

- Извините меня, пожалуйста, - интеллигентным голосом спросил Хлипкий, - а вы здесь по делу или как? А то я вас здесь никогда не видел.

Пухлый сначала не понял, что вопрос адресован ему, и продолжал безучастно махать паспортом. Хлипкий подошел поближе, дернул Пухлого за рукав и повторил свой вопрос:
- Вы здесь по делу или как? Я вас здесь никогда не видел.

Пухлый от неожиданности вздрогнул, но быстро пришел в себя.

- За справкой я, как и все видимо, - он кивнул в сторону очереди, - А что тут еще нормальному человеку делать?
- Мне справка не нужна, - заявил дед.
- Я ваще за таблетосами, - встрял археолог.

Очередь начала шуметь, каждый хотел высказаться о причине своего пребывания. здесь. Но шум прервал громкий голос Хлипкого:
- А чем по жизни занимаетесь?

Ощущение неловкости быстро прошло и разговор завязался.

- Водила я, школьников на экскурсии вожу, - ответил Пухлый.

Очередь удивленно переглянулась и зашептала. Медсестра, не отрывая взгляда от бумаг, с улыбкой покачала головой.

- Это, наверное, очень интересная работа, постоянно с детьми, - продолжал Хлипкий.
- Да какой там! После каждой поездки все загажено. Учителям пофиг на автобус, они за детей отвечают, а мне после этих засранцев автобус драить, каторга.

Очередь сочувственно закивала головой. Хлипкий продолжал:
- Это вам, наверное, трудно, потому что у вас своих детей нет? Не умеете с ребятней общий язык находить?
- Как это нет?! У меня трое! - Гордо сказал Пухлый, и очередь одобряюще закивала головами. - Но мои в автобусе гадить не стали бы, воспитанные.
- Ну, если у вас все трое воспитанные, значит вы много времени детям посвящаете? Такое обычно само по себе не случается.
- Это жена все, ее заслуга. Некогда мне: я работаю, деньги зарабатываю. А еще охота с рыбалкой много времени отнимают. Это моя страсть.
- Повезло вашим детям. Я бы многое отдал за то, чтобы меня отец на охоту и рыбалку брал, - очередь согласилась синхронным поддакиванием.
- Да какой там! Детей на охоту?! Сбрендил что ли? Ты сам на охоте-то был? Неделю пьем, полдня за зверем ходим. Матерщина да похабщина кругом. Не, я своим детям не враг, - очередь и тут согласилась с мнением эксперта.

Пухлый, заговорив про охоту и рыбалку, явно приободрился. Нахлынули приятные воспоминания, и по нему было видно, что ему нравилось быть в центре внимания. Чем больше он говорил, тем больше получал одобрение от своих благодарных слушателей. Его диалог с Хлипким постепенно сменился монологом. Он рассказал про семью, про то, какое непростое это дело в наше время вырастить троих детей. Про то, как его жена, не зная покоя и отдыха, стирала, готовила, мыла, гладила, делала со всеми уроки, успевала навестить его, Пухлого, больную мать, а еще при всем этом даже умудрялась работать. Пухлый очень гордился своей семьей.

- Поэтому большая семья - это очень сложный, а главное слаженный механизм, покруче швейцарских часов будет, - продолжал он, - Вот если бы я не выстроил эту систему, так и жили бы, кто в лес, кто по дрова. А сейчас каждый на своем месте, каждый делает свое дело, полный порядок и все счастливы.

Публике нравился Пухлый, Ему кивали, поддакивали, а огромная дама, обернутая в шарф с козявками, смотрела на него полными восхищения глазами.

- Семь!!! - героическое повествование было прервано пронзительным визгом Хлипкого.

Пухлый примолк. Все, даже медсестра, с интересом на него посмотрели, а потом посмотрели на Пухлого. Возникла неловкая тишина. Пухлый, который последние несколько минут сиял звездой, окинул комнату взглядом и понял, что все ожидают какой-то реакции именно от него. И он неуверенно спросил:
- Что семь?
- Детей у меня семь, - сказал Хлипкий. Пухлый нервно сглотнул. - Шесть девочек и мальчик, младшенький .

Некоторые в очереди удивленно переглянулись и одобрительно закивали.
Хлипкий продолжил:
- Из семи пятеро школьницы, и я с каждой делаю уроки. Каждое утро, пока жена готовит завтрак, я заплетаю им косички. А по выходным мы часто всей семьей ездим на рыбалку или за грибами, потому что детям нравится быть на природе.

Хлипкий долго рассказывал о своей семье, о том, какая она дружная, как сильно он всех любит и всеми гордится. Люди слушали едва дыша, а огромная дама вытирала козявчатым шарфом выступившие слезы.
 
- А водку я не пью, да и не с кем, т.к. друзей у меня нет, потому что нет времени на друзей, - подытожил Хлипкий.

Пухлый, видя, что расположение людей полностью перешло к Хлипкому, стоял в растерянности и не находил, что ответить. Наконец, он неуверенно произнес:
- Ну, я тоже своей дочери косички заплетал пару раз, когда жена в больнице лежала, и поделки им на уроки несколько раз делал.

Комната замолкла, слова Пухлого одиноко звучали в полной тишине. Он еще сильнее растерялся.

 - Я им и сувениры из музеев всегда привожу...

Тишина.

 - Свистульки разные там, магнитики...

Пухлый умолк, и тишина стала абсолютной, даже медсестра перестала шуршать бумагами. Атмосфера стала напряженной, будто перед оглашением судебного вердикта. Пауза продлилась несколько секунд и тишину разорвал звонкий голос огромной дамы.

- Стыдно вам должно быть себя с таким святым человеком сравнивать, - сказала она, кивнув в сторону Хлипкого.
- Реально, мужик, где он, а где ты? - усмехнулся археолог.

Пухлый попытался было возразить, но Хлипкий неожиданно спросил:
- А что это у вас такое желтенькое в руках, не покажете?

Пухлый посмотрел на паспорт, затем показал его Хлипкому и остальным. Он сделал это с придурковатой улыбкой, которая сама появилась на его лице, как только он понял, что тема неожиданно сменилась, и этот неприятный разговор может остаться позади.

- Это паспорт. - сказал Пухлый.

На желтой обложке крупными красными буквами красовалась надпись “САМЫЙ ЛУЧШИЙ ПАПА”.

- Отдайте мне ее, - сказал Хлипкий.
- Кого? - не понял Пухлый.
- Обложку, конечно, мне паспорт ваш не нужен.
- Но я не могу, мне ее дети подарили.
- Вы владеете ею не по праву.
- Как это не по праву, ее подарили мне, значит она моя!
- На обложке что написано? Разве мы не выяснили, что из нас двоих самый лучший папа я, а не вы? Вы будете с этим спорить?
- Ничего я с вами не выяснял, и обложку свою я не отдам, все, отстаньте!
- Вы поглядите какой бесстыжий! - Завизжала огромная дама.
- Не, реально, мужик, ты че барана-то включаешь? - сказал археолог.

Пухлый растерянно осмотрел очередь, он пытался найти тех, кто так же, как и он, возмущен происходящим идиотизмом, но очередь в едином порыве смотрела на него ненавидящими глазами. Он встретился взглядом с дедулькой из конца очереди, и тот сочувственно сказал:
- Сынок, не связывался бы ты, правда ведь не на твоей стороне, сам знаешь.

Тогда Пухлый посмотрел в сторону медсестры, та сидела и молча что-то писала.

- Это какой-то дурной сон, - сказал Пухлый, - такого просто быть не может.
- Обложку отдай, - Хлипкий подошел ближе и попытался выхватить паспорт из рук Пухлого.
- Ничего я тебе не отдам, - Пухлый схватил паспорт мертвой хваткой.
- А ну, отдай! - Археолог и ботаник дружно бросились на Пухлого.
- Вы, что тут все с ума посходили?! - еле отбиваясь от натиска заорал Пухлый.

Медсестра иронично усмехнулась, подняла голову от своих документов и посмотрела на Пухлого. В это время огромная дама сгребла его в охапку, двое держали за руки, а Хлипкий висел на руке, в которой был зажат паспорт. Медсестра побледнела, схватила телефонную трубку и стала судорожно набирать номер. Пухлый  встретился с ее испуганным взглядом и в один миг осознал всю безнадежность своего положения, но было уже поздно, очередь сорвалась с места и бросилась на него. Медсестра плюхнулась на свой стул с телефонной трубкой в руках.

На улице шел мелкий дождь. Машины Скорой и полиции были небрежно припаркованы на грязном газоне возле ветхого обшарпанного здания.  Рядом со входом курили мужчина в полицейской форме и очень милая женщина в белом халате. Женщину немного потряхивало, она делала одну глубокую затяжку за другой. Оба молчали.

В сторону входа широкими шагами направлялся мужчина в коричневом пальто, он аккуратно пробирался между машин, стараясь не угодить в грязь. Наконец, он добрался до асфальта, где стояли эти двое, и задорно спросил:
- А че это у вас за веселье?
- А вы что хотели, молодой человек? - неприветливо ответил полицейский.
- А что нормальному человеку может быть нужно в этой богадельне? Справку, конечно. На права.

Открылась дверь и двое санитаров вынесли на носилках накрытое белой простыней пузатое тело. Тело быстро загрузили в скорую, и она уехала.

Медсестра усмехнулась, глубоко затянулась и выпустила дым:
- Справки уже 7 лет как на Планерной выдают.

Мужчина и женщина докурили и пошли по своим делам: мужчина за руль полицейского автомобиля, а женщина внутрь обшарпанного здания, на котором висела табличка "Диспансерное отделение городской психиатрической клинической больницы им. Н.Н. Миклухо-Маклая".

Коричневое Пальто немного постоял, переваривая произошедшее, а потом стремительно направился прочь, но тут же резко остановился. Его внимание привлек желтый предмет, который лежал в грязи, как раз на том месте, где до этого стояла Скорая. Он наклонился и поднял его. Это был кусок порванной обложки с надписью “САМЫЙ ЛУЧШИЙ ПАПА”. Повертев в руках, мужчина закинул его в урну и уверенным шагом устремился дальше жить свою жизнь.