Из походного дневника-2-12

18.02.81 Среда

6.55. Ну и ночка…

Вчера дежурные в этом (проклятом!) «теремке» имени Хефрена натопили так, что было решительно невпродых. А каждое открытие двери рождало ярую волну холода. Вот меня и прохватило… И не меня одного. Чих, сопль и сморк наполнили пристанище «Фараона» (так я его мысленно окрестил)  За ужином я  наелся чеснока и перца. Думал перебить этим носовую недужность. А кроме этого намазал ноздри какой-то пакостью из аптечки Хирурга. Лёг на пол, На матрас, конечно,  их было с избытком. Ногами к огнедышащей бочке. И отрубился. Но жар был столь велик, что через короткое время начал потеть и очнулся. Народ как раз начинал укладываться. И каждый (!) считал своим долгом  подбросить в печку полено, другое. Нестерпимо было даже на полу. А с настылого, промёрзшего насквозь потолка беспорядочно и звучно капало. Палыч и Шура сидели за столом и зашивали бахилы. Горела, мерцая, свеча. Остальные уже лежали. Мне дали «чужок», ибо я был должен  разбудить Вито и Глыбу в 5.00. Положил его к щеке.  Глыба глухо кашлял из своего лежбища. А мне в голову словно ртути накачали и она там тяжело прекатывалась… Я лежал и ждал, пока все угомонятся и потушат свечу. Но более всего, когда  прогорит печка и в «хефрене» похолодает. Но дождался совсем иного. Палыч – паразит! – ложась, подбросил ещё три полена. Да так «удачно», что они НЕ загорелись, а затлели. И густой сизый дым стал заполнять «фараонову могилу».  Через некоторое время я не мог дышать даже на полу. А на кроватях хрипели, сипели, кашляли и задыхались поборники тепла. Но лежали. Пришлось поднимать свою «ртутную» головушку. Сначала я раздул огонь, появилась тяга, дым стал уходить в трубу. Потом надел штаны, куртку и шапку, подошёл к двери и распахнул. Вытесняя дым, ударил морозный холод. Проснулся и заорал дядь-Юра, но я выдержал его вербальную атаку и проветрил до конца. Потом лёг, дождался, когда догорит последний уголёк и  ушёл из реальности в пространство тяжелых «ртутных» кошмаров… Но сторожевой пост в мозгу всё время помнил – «пять ноль-ноль!»
 
Проснулся в 4.55. Разбудил Глыбу, а он – Вито. В «пирамидке» было прохладно и терпко, с привкусом дыма. Дежурные суетились над завтраком, а я лежал, можно сказать, нежился и размышлял на тему «Дом в зимнем походе».
И вердикт мой таков. Любое жилое строение в категорийном зимнем походе есть абсолютное и безусловное ЗЛО. Все эти избушки, зимовья, балки, метеостанции, чумы, «хефрены» и прочая дрянь, как минимум – расслабляют тело и волю, а как максимум – лишают полноценного отдыха и гробят здоровье. Жар и духота, вонь и дым – им нет места в зимнем походе! А баня – только  в последний день. День походной «точки». Если повезёт, конечно.

6.30. Садимся завтракать. Глыба сварил макароны. Вернее, не сварил, а скорее вымочил их в кипятке. Я так и не смог съесть свою порцию. Но перед этим он полчаса третировал меня, требуя лаврового листа. Зачем ему лавр в макаронах? Видимо, это великая семейная тайна Глыбы.

Палыч тоже отчаянно простыл. Истово бьёт соплёй направо и налево с профессионализмом медработника. И антисанитарией бомжа. Я видел, как он сморкался в бахилу, в ходовую шапочку, в наволочку «фараоновой» подушки, в уголок некоего флага, который несет зачем-то, и просто в пол, на кого бог пошлёт…

7.30. Стоим  на улице собранные.
Пейзаж вокруг (именно на 360 градусов!) абсолютно рериховский, а значит – космический. До самого горизонта волны хребтов в тёмно-тёмно-синей пепельной дымке. А над головой – небо сумеречно-синее, обещающее стать голубым и прекрасным. На востоке – ленточка очень ранней, пастельной зари, а на западе, высоко над океаном хребтов могучая прожекторная луна в облачной вуалетке. Впечатляет.

Вышли в 7.40. Сейчас 11.00. Сделали километров 5-6. По каменным осыпухам и вершинам гольцов. Дядь-Юра ведёт нас куда-то кратчайшими путями. Чувствую, сегодня будет работный денёк.
 
В 8.20 родилось багрово-алое солнце. Я снимал ребят на слайды на фоне «платья богини Эос» (см. фото). Сейчас мы спустились с какого-то безымянного «пупка» в безымянную долинку, по которой надо лезть куда-то вверх, к какому-то «нашему» ручью. Впереди сегодня прокашлявшийся Глыба. Вито вниз тоже хорошо валит. Замыкающим – Шура с новым прозвищем: Павлик Морозов. Из анекдота, рассказанного им же.

14.55. Спустились на свою речку. Кажется имя её Баран-Цаган-Чулутуй. Спускались по кулуару, где точно, от сотворения мира не ступала нога человека.

В 12.10 мы сели перекусить на симпатичненькой наледи. В 13.50 попёрли вверх. Вылезли под перемычку. Сходили на разведку. Выявились два варианта. Первый: подняться на перемычку, сделать траверс горки и спуститься с неё в нашу долину. Второй: продолжать подниматься как шли. На лыжах. За первый Юра и Глыба. За второй Вито. Все остальные в «нейтрале». В итоге Вито и Начальник поцапались, но пошли всё-таки на траверс. Чувствую я себя сегодня неважнецки. Голова «ртутит».

В 15.20 пошли дальше. И буквально через 50 метров – наледь. И вновь начался полёт по мокрому льду. И-эх!  Как же мы летели! На одном локальном крутячке я шлёпнулся и проскользил по мокроте метра три. Штормовка на правом боку и штаны под ней – насквозь. Штормовка тут же стала колом. За мной мчал Вито. Ему не повезло больше. В одном месте, будто специально подготовленном, он рухнул на спину, на рюкзак.  И вот он лежит на нём, ноги согнуты в коленях, лыжи в позиции «плуг», а «пятая точка» точнёхонько на ямкой во льду всклянь залитой хрустальной горной водичкой. И чем больше Виталик трепыхается, пытаясь выбраться из лямок и отдалить «раздвоенное продолжение спины» от ямки, тем чаще в неё окунает место, из которого растут ноги. Итог: насквозь штаны, кальсоны, трико и трусы. Я помог ему подняться, минимизируя, по силе возможности, дальнейшее намокание. Делать нечего, переодеваться не во что, помчались дальше. Но вскоре наледь кончилась. Кстати, если представить мысленно такую речку строго сверху, то похожа она на раковую опухоль с метастазами притоков тоже заполненных льдом.

Наледь закончилась завалами через всё русло. Видимо, когда-то здесь сошла мощная лавина. Или не слабый шквал ураганный порезвился. Попытались преодолеть стандартно, обходя и перелезая. Но на одном участке упал Павлик Морозов и сильно ушиб колено. Разгрузили Шуру до последней крайности. Чтобы только не замерзал на ходу. И стали обходить буреломный лес выше по борту. Снег на склоне сыпучий, скользливый, но не очень глубокий. И почти не было чистого, нетронутого места. Следы – сплошняком. Особенно косульи или кабарожьи.
 
И вот я иду и – вдруг! – явственно вижу свою Леруню на Новый год, в её молдавском костюмчике… И мордашка у неё такая милая и счастливая, что я тоже весь заулыбался… И понял, что поход-то во мне заканчивается…

(продолжение следует)