Памяти цветения

  Я стоял в полутемной капелле, где застыл запах сырости. Затхлости, старости, мха, облепившего в стенах все щели. В дрожащих руках моих - свечка со столь же дрожащим пламенем. За мутным стеклом плыло апатичное небо, столь серое. Ноябрь стучал пальцев оголенной костью под окнами.

  Надел костюм, что еще неделю назад - старомодно, а сегодня - именно так, как принято. Достал из шкафа его, будто из склепа извлек покойников. Нет, возможно, кто-то и гроб вскроет с радостью, словно бы стал участником празднества. Суть ведь не в этом - я просто не знал, как говорить о скорби и трауре. Я просто раньше не думал. И будто не знал, что придется когда-то задуматься.

  Она спала в шагах от меня. В гробу на подставке. Такой, чтоб напротив заплаканных глаз -  глаза, чьи ресницы не станут подрагивать. В пышном белесом платье и с шалью, укрывшей тонкие руки покойницы.
Казалось, неделю назад бушевала как прежде с искрами пламени. Заходилась весельем со мной, такая же сумасшедшая. Частенько я бывал пьян - и Она была тоже. Хохотала, хмельная, тогда, запрокидывая голову. Когда лежал под травой, лежала вальяжно рядом.
  Мы все ведь так делали. Ведь все жили так, чтоб было лишь весело. Как будто бессмертные и будто нетленные.

  И вот Ее нет. Ушла, не прощаясь. И уходя, заперла за собой все двери. Я понял теперь, что жизнь - по прямой. Сейчас бы хотел, но уж не мог обернуться.

  Здесь все, кто с ней знался:

  Тот одногруппник, с которым мы пили. Пили все время до слез и до рвоты. Меняли все пары на беспамятства сладость. И страшно - я едва его помнил. Не помнил, как звали и чем увлекался. Я помнил спиртное, его вкус, его запах. Миазмы табачные и выкрики пьяные. И к слову, что стало с ним - его ведь отчислили, - я тоже не знал и даже не спрашивал. Это бы стало осознанием горьким, как минимум стыдным. Но мне сейчас плохо, поэтому все равно.

  И первая девушка, с которой мы спали. С миловидным лицом, но все-таки шкура -  предпочла старика с дорогущей машиной. Воспоминания эти сквозь скорбь обжигали, в груди от них жалось. Да, мне все еще больно. Но говорить об этом не стыдно - у всех свои кости, срослись что неправильно. Из-за нее хотел умереть, а это не то, от чего оправляешься. Сейчас она на чужой панихиде. Ей хоть неловко? А может быть весело? Ни взгляда не бросил в одну ее сторону - было слишком противно. Она просто присутствовала.

  Был даже знакомый, который скололся. Сколько мы уж не виделись? Лет пять? Не уверен.
  Однажды искали его, нигде не видя неделю - лишь выломав дверь в старой съемной квартире нашли тогда. С пеной у рта лежал в комнаты центре. И врезалось в память - тогда я подумал: «Да сколько же доз за раз ты здесь выжрал? Ведь мог поделиться, тупая скотина». Теперь я чувствовал легкую зависть - он сам лег в гроб юным. В год свой последний ходил измождённый, с глазами ввалившимися с пустым выражением. Ему не пришлось столкнуться с утратой, подобной моей - парень просто счастливчик. По крайней мере, я глубоко в это верю. Общались с ним не так уж и близко - чаще вместе «торчали». Но я убежден - он избавлен от многого.

  Позвал всех тех девушек, которых я бросил. Пришли и друзья, которых я предал - кто мог бы подумать, что мы еще встретимся. Старались смотреть на меня с отвращением - но в их взгляде тревога: на том скорбном месте, где сейчас я, им страшно представить себя даже в шутку.

  Здесь отчим - он выгнал меня в семнадцать из дома. Сестра, при встрече воротившая голову. Пришел даже тот вышибала из клуба, оттуда меня выводивший, - он явно не думал получить приглашение.

  Так много людей, совершенно несвязанных. Назвать бы их сбродом; но в это мгновение они все столь значимы. Важны той сложной бессмысленно-чувственной важностью. Кажется, это и есть «Ностальгировать»

  Ее рука с груди опрокинулась. Повисла вдоль платья с его пышной юбкой. Мне вдруг показалось - слегка пальцы дрогнули; и Она не мертва, а была в летаргии. Я чувствовал, все напряглись в ту секунду, все разом представили, что Она вдруг проснется. И каждый хотел Ей схватиться за локоть, разбудить, затем вырвать из объятия гроба. Столпиться вокруг всем как можно поспешнее, заставить себя загалдеть, ободриться. Пуститься в веселье, как то было раньше.

  Но Она не очнулась, Ее грудь не вздымалась. Весь нежный облик уж был посеревшим и выцветшим. И нужно признать - эпоха закончилась. Нужно как-то жить дальше. Без вкуса, бессмысленно.

                ***
  На улице лил косой дождь, и скоро мы вымокли, ведь все над могилой подняли вверх зонтики. Я кинул спичку и воздух стал рыжим - он быстро наполнился запахом тления. Внизу горел гроб, и все вокруг плакали. Их всех зацепил ритуал тот сожжения. У меня же лишь в сердце оно не укладывалось, ощущал я себя убито-подавленным.

  Просто завтра мне тридцать. Хотя будет празднество, я знаю - оно станет отдавать во рту горечью. Сегодня событие более значимое.

  Мы все собрались, чтоб распрощаться с ушедшим.
      Мы все хоронили сейчас

                Мою Молодость.