Был ли заговор Тухачевского

Ответ вроде бы очевиден, как таблица умножения. Есть протоколы допросов, где Тухачевский и его подельники признали свою вину и подробно рассказали, где, как и что… Есть десятки книг и статей исторических публицистов, в которых Тухачевского выводят на чистую воду, ибо он встречался с тем-то и там-то, был в германском плену, и не любил Ворошилова – наркома обороны. А его поставил сам товарищ Сталин, а значит, третируя Клима Ворошилова, Тухачевский копал под самого вождя. В общем, все ясно и осталось только клеймить предателя, и выпускать новые десятки статей на тему предательства Тухачевского. Только в 2020 году я насчитал 20 статей с разоблачением Тухачевского! Настоящая пропагандистская кампания…

И тут невольно на ум приходит давняя присказка: «Ты сказал, и я поверил, ты стал настаивать, и я усомнился…».

А есть ли основания усомниться в пропагандируемой ныне версии о Тухачевском как заговорщике? Для этого обратимся к доводам Генеральной прокураторы СССР, которая ходатайствовала в 1957 году о реабилитации Тухачевского и фигурантов его дела – Якира, Уборевича, Примакова и других военных.

Итак, доводы прокуратуры.
Первый довод. На допросах подследственные подтвердили, что являлись агентами немецкой разведки. Но показания руководителей германской разведки – Кальтенбруннера (глава РСХА), Гелена (глава восточного отдела Абвера) Шелленберга (глава политической разведки) и других были однозначны – агентуры такого уровня в СССР у рейха не было. У Германии вообще не было серьезной агентуры в Советском Союзе. Их показания, к слову, подтвердил Ким Филби, возглавлявший одно время советский отдел английской Интеллидженс Сервис, и получивший задание найти в британских архивах имена высокопоставленных агентов западных разведок в Советском Союзе. Его ответ был прост – число таких агентов равен нулю.

Возникает естественный вопрос: если живописные рассказы подследственных об их работе на иностранные разведки - липа, то какова цена других разделов их показаний?

Второй довод. Следователи прокураторы обратились к работникам НКВД-МГБ с вопросами о методах их работы в то время. Открылась неприглядная картина. Допросы шли с применением мер физического и психологического воздействия. Понятно, что истязаемый может, в конце концов, подписать все что угодно, и оговорить себя и других.

Уже этих двух факторов было достаточно, чтобы ходатайствовать об отмене расстрельных приговоров. Дело в том, в правовом государстве существует практика: если вскрыты факты произвола следователей и фальсификациии, то дело направляется на перерасследование, а если подследственный умер, его реабилитируют. А Советский Союз хотел быть правовым государством...

Но прокуратора на этом не остановилась.
Третий довод. Почему никто из публицистов, подвизающихся на ниве истории, не обращает внимание на следующую странность. Заговор Тухачевского раскрыли… германские агенты! Следствие началось при наркоме внутренних дел Ягоде, разоблаченного вскоре как троцкиста, заговорщика и германского шпиона, а продолжил нарком Ежов, которого затем вывели на чистую воду, как врага народа и немецкого агента с 1933 года. Их заместители были того же поля ягоды. Кстати, следователей, ведших дело Тухачевского-Якира-Уборевича, тоже расстреляли. Получается, что германские агенты разоблачили… германских агентов! А троцкистские заговорщики – троцкистских заговорщиков. Что-то уж больно кучеряво получается. Немудрено, что Генеральная прокуратура СССР усомнилась в наличии такого абсурда.

Четвертый довод. Следствие утверждало, что заговор сложился в 1933 году. Предположим. Ну тогда почему заговорщики так долго телились и не приступали к реализации своего замысла – захвату власти? А сил у них было достаточно. Якир командовал сильнейшим Киевским военным округом. Уборевич – Белорусским. Тухачевский был заместителем наркома обороны. Их люди фактически возглавляли ВВС Красной Армии… Ну так вперед! Ан, нет. Вместо действий заговорщики предпочитали вести бесконечные разговоры на тему плохой работы Ворошилова, да еще вредили по отдельным вопросам вооружения РККА. Это продолжалось до тех пор, пока доблестная контрразведка НКВД не напала на след заговорщиков. В июле-августе 1936 года начались первые аресты. Был взят комдив Шмид, комкоры Примаков и Путна…

Якир выпросил свидание со своим бывшим подчиненным Шмидтом. Ну, наверное, чтобы подбодрить его: мол, держись, не колись, а мы скоро начнем и освободим тебя. Однако прошло лето, осень, зима, но заговорщики все также лежали «на печи», не предпринимая никаких действий. Весной Примаков и другие арестованные сломались и стали давать признательные показания. Этому обстоятельству способствовало и разрешение Политбюро на применение мер физического воздействия («в гестапо пытают, а мы должны в белых перчатках с врагами бороться?»). В мае 1937 года Тухачевского, как главного подозреваемого, снимают с поста замнаркома и командируют в Приволжский военный округ. Казалось бы, теперь заговорщикам пора, наконец, срочно действовать. И Тухачевский просится на прием к Сталину. Наверное, чтобы, как потом Штауффенберг, убить вождя и тем дать сигнал к выступлению? Нет, Тухачевский на приеме лепечет о своей невиновности, и получив ответ: «Разберемся», уезжает в Куйбышев, где его и арестовывают. И это «красный Бонапарт»? После чего берут остальных горе-заговорщиков.

Расскажи эту историю Пиночету и прочим заговорщикам, совершавших перевороты в Латинской Америке, Африки, Азии – те бы, наверняка, долго смеялись и крутили пальцем у виска. Генеральная прокуратора СССР смеяться не стала, а вынесла свое заключение перед правительством: заговор Тухачевского – фальшивка, а показания подследственных - самооговор.

Ко многим из опубликованных за последние годы материалов у меня отношения скептическое. Но вот мнению  Андрея Глебовича Бакланова,  заместителя председателя Ассоциации российских дипломатов, действительного государственного советника Российской Федерации 1-го класса я склонен верить. Тем более что он ссылается на весьма авторитетные во все времена источники. Итак, что он написал в своей работе о заговоре Тухачевского.

«Одной из наиболее интригующих тем остается так называемый «заговор военных», или «заговор Тухачевского», повлекший массовые чистки в армии в 1937-1938 гг.

Следует признать, что оценки «заговора военных» всегда носили политизированный характер. Они не раз менялись, следуя за подвижками в позиции, которую занимали властные структуры и влиятельные общественно-политические организации нашей страны по всему комплексу проблем, связанных с восприятием советского периода и личности Иосифа Сталина.

Традиционно велико значение и внешнего фактора, активной деятельности зарубежных идеологических центров, которые стремились использовать эту тематику для тенденциозной интерпретации нашей истории.

Прежде всего, хотел бы пояснить, на чем основывается моя концепция «заговора военных».

Главным образом – на беседах с непосредственными свидетелями и участниками событий того времени. Это, в том числе, мой отец – Глеб Владимирович Бакланов, генерал-полковник, Герой Советского Союза, депутат Верховного Совета СССР и Верховных Советов РСФСР и УССР ряда созывов. Он начал свою службу в армии в 1932 г. в знаменитой Московской Пролетарской дивизии, которая была в предвоенные годы своего рода «полигоном» Генштаба для отработки тактических и технических новшеств, из которой вышли многие наши военачальники. В период массовых репрессий в армии отец, в то время – молодой командир, был уволен из рядов Вооруженных Сил, но затем, написав по совету своего бывшего командира – Павла Ивановича Батова (впоследствии – дважды Героя Советского союза, генерала армии) соответствующее обращение на имя наркома обороны Климента Ворошилова, был восстановлен в армии, участвовал в финской, а потом и в Великой Отечественной войне, которую завершил, командуя Сводным полком 1-го Украинского фронта на Параде Победы на Красной площади 24 июня 1945 г.

Среди ближайших товарищей и сослуживцев отца были видные военачальники, общественно-политические деятели, в числе которых генерал-полковник Федор Федотович Кузнецов (в годы войны – начальник ГРУ, начальник Главного политического управления и Главного управления кадров Советской Армии в послевоенные годы), первый заместитель Начальника ГРУ легендарный Хаджиумар Джиорович Мамсуров, заместитель начальника ГРУ Николай Александрович Кореневский, генералы армии Семен Павлович Иванов, Алексей Семенович Жадов, генерал-лейтенант Григорий Иванович Шанин (пострадал в годы репрессий, на допросах ему серьезно повредили почки, он был возвращен в ряды Вооруженных Сил лишь накануне войны), генерал-полковник Николай Михайлович Хлебников (во время гражданской войны – начальник артиллерии 25-й стрелковой дивизии, которой командовал Василий Иванович Чапаев) и другие.

Сослуживцем отца по Московской Пролетарской дивизии и его близким другом был Николай Семенович Патоличев (впоследствии – многолетний министр внешней торговли СССР). В 1938 г. он совершил мужественный поступок – подал в ЦК ВКП(б) записку, в которой обосновал ложность обвинений, предъявленных командиру Московской Пролетарской дивизии Василию Морозову. Он дошел до секретаря ЦК ВКП(б) Андрея Андреева. В результате специально созданная комиссия сняла с Морозова все обвинения. Он вернулся в строй для дальнейшего прохождения службы.

Хотел бы подчеркнуть, что это были люди военного поколения, которые знали цену слова. Они строго хранили государственную и военную тайну, были предельно ответственными в своих заключениях. Но обсуждение событий предвоенного периода, «дела военных» было особым случаем. После ХХ (1956 г.) и XXII (1961 г.) съездов Коммунистической партии Советского Союза, выступлений на них первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущева тема репрессий, в том числе в отношении военных, стала одной из наиболее обсуждаемых – как на партийных собраниях, в прессе, так и, что называется, в домашнем кругу. Вследствие этого открывалась возможность для ведения откровенных бесед по этому вопросу.

Еще одним источником, весьма важным для понимания событий предвоенного времени были беседы с военными историками, в первую очередь с Виктором Александровичем Анфиловым, полковником, доктором исторических наук, автором фундаментальных исследований по начальному периоду войны. С ним мы в течение ряда лет вместе работали на кафедре, которая вела преподавание истории СССР в МГИМО.

Конечно, наряду с оценками и свидетельствами конкретных людей, интерес представляют архивные материалы. Но, как сказал один из моих весьма информированных собеседников, «те, кто будут знакомиться с документами по «делу Тухачевского» испытают огромное разочарование. Документы того периода, как правило, лишь письменно закрепляли, «оформляли» уже принятые принципиальные политические решения в отношении того или иного лица».

ЗА ЧИСТОТУ РЯДОВ

Прежде всего, хотел бы обратить внимание на то обстоятельство, что политическая и военная элита нашей страны в 1930-е гг. была продуктом своего времени.

Партия большевиков захватила власть в 1917 г. в результате реализации сложного многоходового заговора (что немаловажно – с задействованием зарубежных политических и финансовых структур), подготовки и последующего осуществления государственного переворота.

Вся история большевизма – это бесконечная внутрипартийная борьба. Достаточно пролистать работы Владимира Ленина, чтобы понять, в какой степени заботила большевиков «чистота внутренних рядов» и сколь далеко они были готовы идти для «наведения порядка».

Сложившаяся в предреволюционный период борьбы за власть обстановка подозрительности, конспиративный характер многих аспектов политической и организационной работы «перекочевала» в дальнейшем и в советскую действительность. Однако после октября 1917 г. объективно изменилась сама ситуация. До революции разногласия касались, как правило, достаточно абстрактных, гипотетических вопросов, относящихся к не совсем ясному будущему. Теперь же речь шла о конкретной политике государства, развитии экономики, социальной сферы, военном деле.

При этом не все достаточно быстро осознали, что группировка во главе со Сталиным, вставшая у руля партии в середине 1920-х гг., рассматривала другие фракции в партии уже в качестве антигосударственных элементов. С вытекающими отсюда последствиями.

Помимо конкретных вопросов, ставших непосредственной причиной обострения внутриполитической ситуации в стране в конце 1930-х гг., была и более общая причина – «дисциплинирование», «выстраивание» в один ряд элитных групп, естественно, включая командиров Красной Армии. В условиях надвигавшейся войны этот процесс еще более ускорился и приобрел новые масштабы.

Группировка, поддерживавшая Иосифа Сталина, была искренне убеждена, что искоренение фракционности – первейшая предпосылка устойчивости государства в условиях подготовки и ведения будущей войны.

«СТАЛИНЦЫ» ПРОТИВ «ТРОЦКИСТОВ»

Ленин правильно спрогнозировал, между какими претендующими на власть фракциями в партии после революции пойдет основная борьба. Это были группировки Иосифа Сталина и Льва Троцкого. В определенной мере разделение произошло на тех, кто «делал революцию», находясь внутри России, и «заграничную» часть партии.

Сталинцы, редко покидавшие Россию, имели значительно более тесные связи с населением, в том числе в провинциальных центрах страны. Они в буквальном смысле «выстрадали» революцию.

Троцкисты в предреволюционный период приобрели хорошо отлаженные контакты с заграницей, политическими, деловыми и финансовыми кругами Запада. В ходе чисток 1930-х гг. эти связи в ряде случаев трактовались как «шпионские». В последующем, в 1950-1980 гг. при реабилитации «жертв культа личности» такого рода обвинения по существу отбрасывались без кого-либо изучения «фактуры» и априори рассматривались как «откровенно надуманные».

Однако на деле все было не так просто.

Троцкисты имели широкие и хорошо, доверительно отлаженные связи с социал-демократическими организациями. В свою очередь, социал-демократы, являясь составной частью политической элиты тогдашней Европы, в сложной, «грозовой» обстановке кануна и периода Первой мировой войны, а затем и в межвоенные годы все в большей степени оказывались вовлеченными в игры разведывательных и контрразведывательных сообществ. По этим каналам легко налаживались связи ряда наших «революционеров» со спецслужбами европейских государств. Поэтому у обвинений, которые звучали в ходе громких процессов 1930-х гг., была определенная основа. Что касается самого Троцкого, то его связи, в том числе и родственные, с влиятельными политическими, деловыми, финансовыми кругами стран Запада и их спецслужбами носили, можно сказать, системный характер.

Острота столкновений между «сталинцами» и «троцкистами» во многом была обусловлена тем обстоятельством, что внутренняя, «просталинская» группировка в партии оказалась обделена постами в первые послереволюционные годы.

Во власть после октября 1917 г. «рванули» профессиональные революционеры, много лет работавшие «во имя социалистического переустройства России» вдалеке от Родины, в благополучных странах Европы и Америки. Более того, кланы Троцкого и некоторых других представителей «победившего пролетариата» потянули за собой в состав формировавшихся властных и экономических структур России многочисленных родственников и партнеров из числа находившихся за рубежом. По оценкам, в период с октября 1917 по декабрь 1920 г. в страну вернулись более 24 тыс. человек, значительная часть которых заняла весьма хлебные, руководящие посты, в том числе в тыловых структурах армии. Примечательно, что одним из первых коррупционных скандалов в структурах молодой Советской власти стали злоупотребления в кооперативе политуправления Красной Армии, в котором важную роль играли такого рода элементы.

В дальнейшем, во второй половине 1920-х – начале 1930-х гг., в результате сложной борьбы инициатива постепенно перешла к группировке во главе со Сталиным, оттеснившей троцкистов и сочувствующих им элементов от власти.

Армейская же специфика заключалась в том, что в Вооруженных Силах этот процесс размежевания и вытеснения троцкистов практически не шел вплоть до начала 1937 г.

Между тем среди высших армейских руководителей было немало ставленников Троцкого, выдвинувшихся в тот период, когда именно он играл ведущую роль в формировании руководящих структур Красной Армии.

КРАХ «ВЫДВИЖЕНЦЕВ»

Многие помнили, что в 1924 г. Троцкий, пытаясь восстановить свои позиции в армии, усилено продвигал на ключевой пост начальника штаба РККА именно Михаила Николаевича Тухачевского.

Важным обстоятельством являлось и то, что в среде военных остался своего рода «разлом», вызванный первой массовой волной репрессий, которые троцкисты учинили на завершающем этапе Гражданской войны. Тогда на фронты, в наиболее крупные войсковые соединения и части по указанию Троцкого были направлены чрезвычайные «тройки», которые, как правило, под надуманными предлогами репрессировали значительную часть командного состава. В наибольшей мере пострадали командиры с непролетарским происхождением, как тогда говорили, «из бывших», то есть – военная интеллигенция, «военспецы», без вклада которых представить победу Красной Армии в Гражданской войне было бы просто невозможно.

Примечательно, что Троцкий, который в ходе Гражданской войны неоднократно защищал военспецов от необоснованных нападок, в дальнейшем, когда боевые действия завершились, переменил на 180 градусов свой подход. Теперь эти люди, как правило, имевшие свое собственное мнение, были уже не нужны, и от них было решено избавиться.

К сожалению, об этой кампании до сегодняшнего дня практически ничего не известно. И это не случайно.

Сталин и его окружение не поднимали этот вопрос, поскольку в начале 1920-х гг., в период репрессий Троцкого, сами они занимали выжидательную позицию, не ввязывались в события, полагая, что соотношение сил пока не в их пользу.

В дальнейшем, в 1950-1980-е гг., когда проводилась кампания реабилитации жертв 1937-1938 гг., о репрессиях двадцатых также умолчали, поскольку реабилитировали и тех людей, которые ранее осуществляли точно такие же неприемлемые и неправомерные действия в отношении своих вчерашних боевых товарищей – участников Гражданской войны.

В период с середины 1920-х – по середину 1930-х гг. ситуация в армии была в целом относительно стабильной. Возникавшие противоречия и трения носили главным образом профессиональный характер. Вместе с тем настороженность и недоверие между частью старших офицеров сохранялась. При этом каждый из высоких начальников старался иметь около себя как можно больше своих доверенных лиц. В результате создавался слой так называемых «выдвиженцев» – это была довольно значительная по численности группа командиров РККА, которые ассоциировали свое продвижение по служебной лестнице с этими руководителями. Такая система привела «выдвиженцев» к печальным последствиям, когда в 1937-1938 гг. специальные и политические органы стали составлять списки лиц, близких к участникам «заговора военных».

В 1935-1936 гг. ситуация в армии резко обострилась. Это было предопределено двумя факторами.

Первый – проведение политических процессов над троцкистами и представителями других оппозиционных течений. В их ходе была выявлена, хотя и не очень четко, связь заговорщиков с некоторыми высшими руководителями армии.

Второй фактор – проведенные в 1935-1936 гг. учения и военные игры, которые продемонстрировали недопустимо низкий уровень выучки войск в большинстве военных округов.

Особые нарекания вызвали слабые навыки использования техники именно в тех родах войск, которым предстояло сыграть ключевую роль в будущей войне с Германией – в танковых войсках, артиллерии, авиации.

Остро встал вопрос о выявлении и наказании виновных в срыве боевой подготовки в условиях, когда обстановка в Европе быстро деградировала в сторону начала масштабной войны.

Все это предопределило динамичное, можно сказать, «взрывное» разрастание конфликта между группировкой военных, исторически связанной с троцкистами, прочими оппозиционными элементами с одной стороны, и руководством страны, Сталиным – с другой. В результате кампания по «очищению» партийных и государственных структур была перенесена в армию.

В мае 1937 г. были арестованы Тухачевский, Якир, Уборевич, Эйдеман, Корк, Путна, Фельдман, Примаков, Сангурский. Появилось сообщение о самоубийстве Начальника Политуправления РККА Гамарника, который тоже был включен в список заговорщиков.

Основным из предъявленных обвинений была попытка заговора с целью свержения советской власти.

Тухачевский и другие обвиняемые дали признательные показания. В отличие от открытых процессов 1936-1937 гг. дело военных рассматривалось в закрытом порядке и было проведено в ускоренном режиме. Это впоследствии вызвало сомнения в том, что заговор действительно имел место.

ТАК БЫЛ ЛИ НА САМОМ ДЕЛЕ «ЗАГОВОР ВОЕННЫХ»?

Ситуацию можно резюмировать следующим образом. Тухачевкий, Якир и остальные пострадавшие военачальники в течение длительного времени составляли неформальную группу среди высшего командного состава РККА, которая была недовольна стилем руководства тогдашнего наркома обороны Ворошилова. По многим важным вопросам они имели альтернативную точку зрения, которую, в ряде случаев в обход Ворошилова, пытались довести до сведения Сталина с целью дискредитации наркома.

Имея в целом несколько более высокую профессиональную подготовку, чем Ворошилов и другие «верные сталинцы», оппозиционные военные деятели по ряду вопросов высказывали здравые мысли, но чаще всего они предлагали нереалистичные, авантюристичные проекты, мало увязанные с возможностями нашей промышленности.

Что касается воззрений Тухачевского, которые определенные силы усиленно расхваливали во времена перестройки, то на самом деле они отнюдь не представляли собой ничего выдающегося. Постулаты о роли танков в будущих сражениях, о маневренной войне, «войне моторов» и т.п. представляли собой фактически пересказ работ наиболее продвинутых немецких военных специалистов. Что касается различного рода «гениальных предвидений» развития событий в Европе и в мире, характера будущей войны, то они во многом были почерпнуты из вышедшей в 1934 г. в Варшаве книги «Будущая война», написанной выдающимся военным теоретиком, министром обороны Польши Владиславом Сикорским.

В целом предложения Тухачевского и его сподвижников вызывали по нарастающей все более негативную реакцию и раздражение Сталина и других руководителей партии и государства, что еще более накаляло обстановку в армейских верхах.

Попытки «аппаратно» устранить наркома Ворошилова и получить под своей контроль наркомат обороны не давали своих результатов. Наоборот, именно участники «группы Тухачевского», включая его самого, были понижены в должностях. У них возникли, в общем-то, совершено обоснованные подозрения, что волна разоблачений троцкистов и их пособников вот-вот затронет и их, армейских оппозиционеров.

Весной 1937 г. это привело Тухачевского и близких ему по духу высших военачальников к мысли о необходимости принятия более решительных, предметных и адресных превентивных действий и нанесения упреждающего удара по высшим властным структурам. Другими словами, стал складываться заговор.

Естественно, контрразведывательные и политические органы получали все новую информацию о переговорах «заговорщиков» на эту тему.

В апреле 1937 г. произошел еще один примечательный инцидент, который заставил Тухачевского нервничать и предпринимать отчаянные усилия для организации переворота.

Компетентными органами ему было рекомендовано не ехать в служебную командировку в Великобританию в составе официальной делегации СССР на церемонию инаугурации короля Георга VI. Ранее, в январе 1936 г., Тухачевский вместе с Литвиновым участвовали в похоронах английского короля Георга V, и эта миссия имела большой положительный резонанс в СССР и за рубежом.

Естественно, называлась подходящая причина такой рекомендации, но Тухачевского она, конечно, не убедила. Он попытался ускорить формирование антисталинского выступления, но своего практического развития заговор так и не получил. И это было вполне закономерно.

Прежде всего, заговорщики (они сами это чувствовали) не могли рассчитывать на поддержку войск. Сколь-либо широкое антиправительственное, антисталинское выступление было исключено.

С другой стороны, информация о резкой активизации контактов между оппозиционерами в армии окончательно предопределила решение Сталина об их аресте.

Один из наиболее важных вопросов – насколько военные были связаны с троцкистским центром и зарубежными подрывными элементами.

Есть основания утверждать, что прямые связи с Троцким и его окружением Тухачевский и его сподвижники не поддерживали, опасаясь неизбежного разоблачения.

«Военная группировка» держалась «особняком», но она все же имела связи с высокопоставленными советскими и партийными работниками, такими как Розенгольц, Крестинский, Пятаков и др., разделявшими троцкистские убеждения. Это позволяло иметь представление о том, что происходит в стане оппозиции и какова может быть реакция стран Запада на «разборки» внутри советского руководства.

При этом функцию своего рода связных с «гражданской» оппозицией выполнял очень узкий круг военных – в основном это были Гамарник, Якир и сам Тухачевский.

В ходе расследований действий оппозиции были получены данные о том, что между гражданской и военной фракциями оппозиции с февраля 1935 г. был налажен обмен информацией с целью формирования общей платформы действий.

Помимо упомянутых в обвинительном заключении лиц, в ближайший круг заговорщиков входило еще порядка 70-80 командиров и политработников РККА, которым они доверяли отдельные поручения политического характера. Этим, собственно, и ограничивался заговор.

Имеются различные оценки общего числа командиров и политработников Красной Армии, репрессированных в 1937-1938 гг. Приведем данные, которые представляются наиболее достоверными.

Общее число уволенных из армии в 1937-1938 гг. превышало 25 тыс. человек (не считая прикомандированных к другим госструктурам). Примерно четверть из них впоследствии были восстановлены в рядах Вооруженных Сил (как правило, с понижением в должности).

Что касается примерно 9 тыс. армейских командиров и политработников (также – без учета прикомандированных к другим госорганам), которые были репрессированы, то лишь к полутора-двум тысячам из них имелись реальные претензии (слабая профессиональная выучка, финансовые нарушения, грубость с подчиненными, проявления барства, пьянство и т.п.) Почти все другие, следует признать, стали жертвами широкой и плохо просчитанной кампании, развязанной в связи с разоблачением Тухачевского и его группы.

В силу этого обстоятельства восприятие чистки 1937-1938 годов в армии было в целом безусловно негативным.

Коснемся еще ряда вопросов, традиционно представляющих повышенный интерес.

Один из них – характер связей Тухачевского и его окружения с военными кругами Германии.

Как представляется, здесь особого «криминала» не было, связи с немцами были обусловлены тесным сотрудничеством двух стран, которое началось в 1920-е гг. в условиях блокады СССР со стороны большинства западных государств. Что касается обвинений в отношении несанкционированных контактов военной оппозиции с представителями вермахта, то реальной основы они под собой не имели.

Тем более нет оснований в пользу гипотезы ряда историков о якобы существовавших связях между «мятежными военачальниками» РККА и такими же оппозиционными элементами внутри вермахта.

Еще один интересный вопрос – имели ли на самом деле немцы компромат на Тухачевского и как они его использовали?

Как представляется, нельзя исключать версию о том, что с Тухачевским велась предметная работа немецкими спецслужбами в период его нахождения в плену в лагере Ингольштадт, известным именно своим «особым статусом» и близостью к разведсообществу Германии.

Вполне возможно, определенный компромат на Тухачевского и имелся, но судя по всему, немцы так и не пустили его в ход, скорее всего, из опасений дискредитации высокого советского военного и политического деятеля, который считался твердым сторонником укрепления сотрудничества с Германией.

И, наконец, попробуем ответить на вопрос о том, в какой мере чистки повлияли на боеспособность РККА?

ЦЕНА ЧИСТОК ОКАЗАЛОСЬ СЛИШКОМ ВЫСОКА

Если брать высший слой арестованных – самих фигурантов группы Тухачевского, то их устранение с высоких армейских постов накануне войны имело скорее положительное значение.

Все они были выдвиженцами периода Гражданской войны – внутригосударственного конфликта, в ходе которого ими была проявлена личная храбрость и «преданность идее». Но, как показали плачевные результаты «похода на Варшаву», при столкновении с регулярной европейской армией многие из них выглядели достаточно бледно.

Практически у каждого из вышеуказанных военачальников к моменту ареста сложился тяжелый комплекс обиды на политическое руководство страны. Их связи с правыми отражали «системное» недовольство сформировавшимся социалистическим укладом в стране.

Какую модель развития страны могла взять за основу в случае прихода к власти военная часть оппозиции?

Скорее всего, эта модель была бы в наибольшей степени похожа на режим Пилсудского в соседней Польше. Произошло бы перерождение жесткой централизованной модели сталинского социализма в централизованную военно-олигархическую модель буржуазного государства. С таким строем сложно было бы рассчитывать на победу в войне с фашисткой Германией.

Что касается репрессий в отношении указанной выше большой группы командиров Красной Армии, фактически никак не связанных с заговорщиками, то эти меры, безусловно, отрицательно сказались на боевом духе и готовности войск к отражению нападения на нашу страну.
Необходимо признать, что издержки чистки армии от троцкистских и иных оппозиционных элементов были неприемлемо высоки.

Преодолевать тяжелые последствия этой кампании нашей армии пришлось уже в ходе войны. Конечно, негативные итоги первого периода войны были предопределены далеко не только этим фактором – сказалась незавершенность и несовершенство всей программы подготовки страны и Вооруженных Сил к отпору агрессору.

Вместе с тем определенный интерес представляет мнение Виктора Анфилова как одного из ведущих специалистов по начальному периоду войны. Он утверждал, что сохранение в рядах армии нескольких тысяч подготовленных командиров среднего и низшего звена могло серьезно повлиять на обстановку на фронтах. По его оценке, Красная Армия имела бы шанс закрепиться на рубежах по линии – река Днепр и далее на север и предотвратить сдачу врагу обширных районов страны.

Резюмируя, можно отметить, что «заговор военных» во главе с маршалом Тухачевским действительно имел место. Но он находился на самой начальной стадии своего организационного оформления. Шансов на успех у заговорщиков не было.

Специфика ситуации заключался в том, что разгром небольшой группы оппозиционеров повлек за собой лавинообразную кампанию по «чистке рядов» армии, массовые необоснованные репрессии среди командного состава РККА. В силу этого события 1937-1938 гг. останутся в нашей памяти главным образом как трагические страницы отечественной истории.»


Так ли это, на Радио «Комсомольская правда» рассказал российский историк, генерал-лейтенант ФСБ запаса, президент Общества изучения истории отечественных спецслужб и член научного совета Российского военно-исторического общества, профессор Александр Зданович.

- Я вам скажу больше. Тухачевский, если брать с конца 20-х годов, это единственный военачальник, да, наверное, может быть, и единственный человек в Советском Союзе, перед кем Сталин письменно извинился. Это уникальный факт. Первоначально, когда Тухачевский выдвинул теорию упреждающих наступательных операций и создания такого технического оснащения Красной Армии, которое бы ни одна страна мира не потянула, в том числе и СССР бы не потянул, Сталин его обвинил в попытках создать красный милитаризм. Действительно, когда в стране крестьяне еще в лаптях ходят, а ты предлагаешь тысячи танков строить для армии. Но проходит буквально несколько лет, обстановка в мире меняется, угроза военной опасности для СССР возрастает - и Сталин письменно извинился перед Тухачевским за то, что неправильно оценил его предложение и был достаточно резок в его отношении. И, конечно, тут же Тухачевского вернули из Ленинграда в Москву.

- А тут и без него своих генералов, как говорится, хватало…
- Это тоже очень интересный момент. Когда рассматривают личность Тухачевского и то, что с ним произошло в 1937 году, забывают, что он же не на Луне жил, да. Его окружали другие военачальники. И, как в любой корпорации, между военачальниками складывались определенные личностные и служебные отношения. И не всегда они были настолько добрыми, как описано уже в литературе, начиная с ХХ съезда КПСС. Например. В 1935 году ввели воинские звания, присваивают пять первых маршалов, да. А, например, Уборевич, командующий Белорусским военным округом, у которого войск было в несколько раз больше, чем в Краснознаменной Дальневосточной армии у маршала Блюхера, которого сделали маршалом. И у Уборевич было значительно больше заслуг. И для советской власти больше сделал, и командовал войсками более крупными. Но Уборевич не получил маршала. Как вы думаете, вот все эти вещи тоже сказывались на их взаимоотношениях. Не просто так суд над одной группой военных генералов и командармов осуществляли другие маршалы и командармы, включая и маршала Егорова, которого потом та же судьба постигла.

Там по очень многим из них сработало это «правило бумеранга». В 1931 году было крупнейшее дело «Весна», по которому арестовали 3,5 тысячи бывших офицеров царской армии, и служивших в Красной Армии, и не служивших. В этот период времени товарищ Тухачевский написал статью и докладную записку под названием «Контрреволюция на военно-научном фронте» и обвинил Свечина, крупнейшего теоретика еще с царских времен, в том, что он проводит контрреволюцию на военно-научном фронте. Свечина арестовали, он отсидел несколько лет, потом выпустили. Конечно, 1937-й он не пережил. Вот это, я думаю, и аукнулось Тоже в какой-то степени Тухачевскому, что он про других так писал…

- Да, пятеро, по-моему, членов суда над «группой Тухачевского» позже попали тоже под суд и были расстреляны.
- Но они же согласились участвовать в этом спектакле, так скажем. А что это был спектакль, у меня сомнений нет.

- Спектакль? Так заговора не было?
- Нет, заговор, конечно же, зрел. Он не произошел, понятно, так задача чекистов, что сейчас, что тогда была одинакова: не ударить по хвостам, а предупредить какой-то заговор. Такая упредительно-профилактическая работа. И, естественно, что этот заговор, если он и готовился, а я считаю, что он готовился, на ранней стадии его чекисты пресекли и доложили всю информацию руководству. Но самый главный вопрос, который хотел бы подчеркнуть - заговор был не против советской власти, не против большевистской партии, и даже не против Сталина. Заговор военных существовал, с моей точки зрения, против Ворошилова. Они видели его слабую компетенцию в военных вопросах. Видели, что он недопонимает, в каких условиях страна будет воевать, если скоро война. А война надвигалась уже. В 1935 году Тухачевский выступил на одном форуме и сказал, что теперь главный враг у СССР - нацистская Германия. А до этого считалась таковым Польша.

- Они хотели сместить Ворошилова?
- Да, создалась группировка военных, которые обсуждали где-то на даче, что надо сместить Ворошилова, и что наиболее компетентен и по должностному положению больше других подходит на роль военного наркома Тухачевский. Что он будет проводить ту линию переоснащения и укрепления Красной Армии, и они не обращали внимания на то, как остальная страна живет. Вот надо только армию одну укрепить – технически, организационно, кадрово, как угодно – но забывали о том, что у нас только прошла коллективизация, идет индустриализация, идет культурная революция, мы подтягиваем кадры, которые могли бы той же самой техникой управлять. Это же надо было создать кадровый потенциал определенный, начиная с младших лейтенантов, я бы даже сказал с сержантов-водителей танков, которых тоже не было. И мы знаем сейчас последние исследования историков, как показные учения под руководством того же Тухачевского проводились, как втирали очки руководству страны. Не в том состоянии была Красная Армия, которая якобы готова была воевать. Но вот эти корпоративные военные интересы, на мой взгляд, они тогда превалировали. И считалось, что мы спасем страну, спасем того же Сталина, спасем большевистскую партию и советскую власть, если мы проведем такие изменения.

- И есть тому доказательства?
- Да, есть даже определенные воспоминания и утверждения Ворошилова, что это было в 1936 году. После майского парада собралось руководство страны - была такая традиция, что руководство страны приглашало высший командный состав Красной Армии к себе на дачу, в данном случае, это был Ворошилов, он же и член Политбюро, где в непринужденной беседе обсуждались какие-то вопросы. И Тухачевский, Гамарник, Уборевич и еще кто-то подошли к Сталину и говорят – вот надо принимать решение, Ворошилов не способен для занимаемого поста наркома обороны. Насколько известно, со слов Ворошилова, Сталин прекратил этот разговор и сказал – переносим эту проблему на Политбюро. И все, за исключением одного Уборевича, на заседании Политбюро позже отказались от своих слов, которые произносили тогда на вот этом рауте. В том числе и Тухачевский.

- То есть Вы не верите, что Тухачевский пал жертвой чудовищной провокации, когда немцы передали Сталину документы через чехословацкого президента Бенеша о заговоре военных?
- Эту версию о том, что сформировали дезинформацию относительно Тухачевского в СД и, прежде всего, 6-е управление РСХА, развивали и наши некоторые историки, и описал в своих мемуарах Вальтер Шелленберг. Но, еще раз повторяю, ни одного документа, подтверждающих это, ни в наших или германских архивах, ни в американских, куда попали архивы спецслужб нацистской Германии, ничего обнаружено не было.

- А как насчет признаний, выбитых под пытками? Тогда ведь не церемонились.
- Вот с одним из историков я спорил и говорил – в период первых допросов вообще не доказано, применялись ли пытки какие-то к Тухачевскому. Он говорит – а вот там, говорят, на одном из листочков его показаний есть бурое пятно, которое похоже на кровь. Я говорю – извините, но есть люди, у которых течет кровь, бывает, из носа. Палец мог порезать где-то… Я вам приведу пример. Бывший царский офицер, в 1937 году командовал академией Генерального штаба. Я смотрел его уголовное дело в архиве. Он ни себя не оговорил, и ни про одного своего коллегу дурного слова не сказал. А уж его как лупили при тех методах допроса, которые были в тот период времени. Тем не менее, этот человек выдержал все. Да, его расстреляли, но он ни одного человека не оговорил.

А психологическое состояние Тухачевского – вчера ты маршал при погонах, крупный командующий, а сегодня – в тюрьме на Лубянке … В каком ты психологическом состоянии? А вы посмотрите его почерк. Вот первый протокол, где он дает показания – ровный, обычный почерк. Психологов привлеките, и они вам скажут – конечно, никаких угловатых закорючек он не ставил.

- Для меня вообще загадка, что Тухачевский сделал такую карьеру после катастрофы наступления на Варшаву в 1922-м. начал-то он лихо, отбросил поляков от Киева, а закончилось разгромом и пленением Красной армии.
- Я, когда исследовал в своей монографии «Органы госбезопасности и Красной Армии, обеспечение безопасности войск», 1923-й год рассматривал, это же попытка Троцкого воздействовать с помощью армии, он же нарком военный был и председатель Реввоенсовета. А Тухачевский возглавлял Западный фронт, командующим был. Так вот, туда поехал Дзержинский и по свидетельствам, которые остались, забрал в особом отделе Западного фронта все материалы, которые были на Тухачевского собраны, и куда-то их увез. А что было? Я предполагаю, что Дзержинский сказал – мы закрываем все материалы, в том случае, если ты не поддерживаешь Троцкого. Я полагаю, здесь такая позиция большинства руководства партии, выраженная Дзержинским при встрече с Тухачевским, наверное, и сработала. И его убедили, что у тебя дальше карьера пойдет, мы тебя поддержим и т.д., но ты отойди в сторону и в никаких мероприятиях в 1923-м году не участвуй. И он Троцкого не поддержал в 1923-м году.

Я очень близко знаком с историком Сергеем Минаковым, он написал несколько книг, одна из первых его книг «За отворотом маршальской шинели», где исследуются вопросы не просто Тухачевского, а военной корпорации на уровне руководства Красной Армии. Что это были за люди, социальный состав, психологические характеристики этих людей, взаимоотношения. И вот если мы его книги почитаем, тогда наши знания значительно расширятся. И представления о Тухачевском погаснут многие. Потому что, если мы на фоне других военачальников рассмотрим, то были и не дурнее его люди, и выдвигали идеи хорошие, и много сделали для строительства Красной Армии, никак не меньше, чем Тухачевский. А если мы еще другую сторону посмотрим, как товарищ Тухачевский многие проекты технические, которые были ничем не обоснованы, продвигал в жизнь и тратились на это кошмарные государственные деньги, то тоже надо это принять во внимание. Но я не хочу говорить, что это был негодяй или плохой человек.

- Но жестоким-то он был.
- Меня всегда умиляло, когда я читал сборники 50-х-60-х годов, как лепился образ светлого, без единого пятнышка, маршала, уничтоженного Сталиным. На противопоставлении негодяй Сталин и прекрасный человек и замечательный военнослужащий, уникальный маршал Тухачевский. Читаю одного. Мы-де знаем, что Тухачевский музыкой увлекался и даже сам скрипки пытался делать. Я прикинул для себя – ну, как у одного из руководителей наркомата обороны в сложной обстановке хватало времени и на это? Значит, он не занимался ничем в наркомате обороны, а занимался изготовлением музыкальных инструментов… Либо одно, либо другое. И вот эти придумки разные вошли в обиход. Это было очень выгодно, пока еще Хрущев был жив, пока самого Хрущева не убрали, это очень было выгодно Хрущеву – принижать Сталина через возвеличивание роли Тухачевского. Но в этих сборника нигде не говорилось, допустим, об участии Тухачевского в подавлении антоновского восстания и применении боевых отравляющих газов.

- С этого процесса начались репрессии в армии. И многие историки до сих пор говорят, что если бы…
- Я думаю, из руководства страны, затевая эти мероприятия, никто не думал, что эти герои гражданской войны, стальные революционеры… так же, как и партийные деятели, не только военные, но про военных мы вообще говорим, что это же такая гордость… как говорили – гвозди бы делать из этих людей. И вдруг они начали оговаривать себя и других. Сказал про пять человек, арестовывают этих пять человек, они еще там на сколько-то наговаривают. И понеслось, как снежный ком с горы…

Генерал и историк Александр Зданович знает, как мало осталось в архивах свидетельств по делу Тухачевского...