Платье из марлёвки

 Медсестра Маша домывала последнюю ступеньку общего коридора пятиэтажки и думала о том, как наконец-то сейчас разогнет спину, выльет грязную воду, сполоснет ведро и отправится к себе домой. Желательно никого бы не встретить из знакомых. Начнутся разговоры, слово за слово, и придется признаться, что кроме работы в больнице, она в свои выходные убирает общественные коридоры. Денег в семье не хватало, а полставки в коммунальной службе давали хоть какую-то прибавку к семейному бюджету. И не только. Маша была в душе модницей, ей так хотелось красивых платьев, обуви, украшений. Но самая заветная мечта - платье из марлевки. Сколько раз она представляла себя в этом полупрозрачном легком наряде. А к нему бы изящные туфельки! Скрытная по характеру, молодая женщина ни с кем не делилась своей мечтой. (Ну а с мужем – и подавно). Подспудно считая ее (мечту эту) глупой: не пристало серьезной замужней 25-летней даме думать о тряпках. О том ли должна мечтать комсомолка  славных семидесятых!? Но платье из марлевки маячило перед ее внутренним взором и не давало покоя вот уже давно. Муж-экскаваторщик книжек не читал, и Маша потихоньку откладывала заработанные рублики, прятала их в томике Бернса. Стихотворение поэта о девчонке Дженни, которая, пробираясь до калитки полем вдоль межи, вымокла до нитки вечером во ржи, очень нравилось Маше. Она даже выучила его наизусть и когда мыла лестницы, про себя декламировала. А последние строчки- вслух: «И какая нам забота, если у межи целовался с кем-то кто-то вечером во ржи!» Муж был не ласков и суров. И Маша частенько воображала себя легкомысленной, кем-то нежно желанной девчонкой Дженни, причем неизменно в воздушном платье из марлевки.
Наконец нужная сумма была скоплена, и Маша купила материал. Дома развернула ткань и уткнулась носом в пенное облако. Потом глубоко вздохнула и стала думать, в какой цвет перекрасить белое полотно. Решила, что надо в бирюзовый. Так и сделала. Шить сама побоялась, справить наряд попросила подругу-швею. И часто ловила себя на том, что невольно улыбается в предвкушении. Даже муж Гриша, уж на что невнимательный к ее настроениям, и тот обратил внимание на супругу. Сам он, будто высеченный из тяжелого темного камня, являл поразительный контраст с тоненькой, белокурой и голубоглазой женой. За обедом то и дело вскидывал на нее карие глаза, но так ничего не сказал. Только почему-то вздохнул и снова уткнулся в тарелку. Ел он, кстати, красиво, точно рассчитывая свои движения, не спеша и размеренно. Маша считала, что это идет от профессии, ведь мужнина работа требует порой ювелирной точности: чуть в сторону – и ковшом можно такой беды наделать! Впрочем, сейчас ее мысли были далеко, вот-вот платье будет готово. Но куда его надевать? – приуныла девушка. В больнице - в халате, коридоры мыть- тоже в халате, правда, другого цвета… Да и выходных у нее нет, чтобы с мужем под ручку прогуливаться по улицам. К тому же Григорий не любитель романтических прогулок. Однако там, наверху, не дремали- случай надеть обновку представился: подруга пригласила на день рождения.
 И мужа долго уговаривать не пришлось, как-никак благоверный подруги – начальник строительного участка. Неудобно игнорировать приглашение. В общем, отправились в гости, прихватив подарки. Маше так не хотелось надевать плащ, но майская погода еще не позволяла щеголять в платьицах. Холодно. 
В прихожей народу было полно. Смех, шутки, приветствия… Лена, именинница, обняла Машу, помогла ей снять плащ, оглядела подругу и при этом неопределённо хмыкнула. Но тут же улыбнулась: «О, марлевка, писк моды! Хороша!».  После выпитых двух рюмок молодежь занялась танцами. Как ни тянула Маша своего мужа в круг танцующих, сдвинуть с места не могла. Только буркнул что-то недовольно и ушел с парнями курить на балкон. Тут же к ней подлетел бывший одноклассник Витька, подхватил под локоток, и Маша, такая легонькая и грациозная, вся отдалась под власть ритмичной музыки. «Ты, как экзотическая бабочка! нет, стрекоза на прозрачных крылышках!»  - шептал ей захмелевший Витек. Маша в ответ смеялась, кружилась… Прозрачная ткань платья почти не скрывала очертания ее ног, груди, плеч… И вдруг женщину словно ожгло, она даже не сразу поняла, что это ее Гриша, столько было сдерживаемой ярости в мужнином взгляде… увидела, как побелели его пальцы, сжимавшие ручки кресла. Маша испугалась. Радость, недавно плескавшаяся в ней, мгновенно угасла. Муж встал и вышел в прихожую. Что делать?! Маша торопливо попрощалась с хозяевами, набросила плащ и ринулась вниз по лестнице за Григорием. Он шел молча, засунув руки в карманы куртки. Так же молча они вошли в свою квартиру.  «Гриша, что ты?» - Маша нежно тронула мужа за плечо. Тот зло дернулся, сбрасывая женину руку. Потом подошел к дверям кладовки, чем-то там загремел и через минуту вышел с топором в руках. Не глядя на женщину, сиплым голосом велел: «Снимай платье!». Маша, словно во сне, негнущимися руками стала стягивать платье…  «Ну вот и все,- пронеслось у нее в голове, - сейчас зарубит». Но Григорий выхватил из ее рук платье, бросил на пол и стал яростно рубить его топором. Бирюзовые кусочки от ударов взлетали вверх и в стороны. Один долетел до Машиного колена, неслышно, словно винясь и сожалея, мазнул по коже и плавно опустился на пол. Вслед за последним ударом Григорий выронил топор, закрыл лицо руками, глухо замычал… Машину грудь, словно иглой, прошила смешанная со страхом острая жалость. «Гриша, - прошептала она –Гриша!». В ответ он качнулся к жене, схватил ее за голые худенькие плечи, сильно сжал, уткнувшись Маше куда-то в шею. Она гладила его по голове и уговаривала, как маленького ребенка, увела в комнату…
…Через девять месяцев у Маши родилась девочка. Девочка подрастала, а мама шила ей платья, иногда, улыбаясь, думала: «Вот вырастет Ниночка, обязательно ей скажу, чтобы никогда не надевала платье из марлевки!».