С громким именем Флинт

С ГРОМКИМ ИМЕНЕМ ФЛИНТ
Глава 1. От начала до первых охот

Прав Бычихин. Надо писать. Не для того, чтобы снискать себе славу этакого графомана. Ни в коем случае без претензии на какую-либо литературу. Надо только затем, что я должен эту память своему самому первому охотничьему псу, прошедшему со мной и со всей моей семьей все самые трудные годы, с которым друг-друга учили охоте, с которым просто любили друг-друга совершенно бескорыстно просто за то, что мы были в жизни друг-друга. Память должна оставаться.

Никаких дневников и записей я не вел. Прошло уже достаточно много лет. Все осталось в памяти не последовательной чередой событий, а этакими мощными фрагментами, как картина какого-нибудь авангардиста, написанная яркими большими мазками, без прорисовки деталей. Но которая, будучи увиденная целиком, способна вызывать не просто эмоции, а переворачивать массу переживаний в душе.

Думаю, у любого собачника навсегда остается в памяти это потрясающее событие, которое делит жизнь на «до собаки» и уже нормальную жизнь с собакой – поход за щенком. Это всегда будет одним из ключевых «мазков» общей картины жизни каждого собачника и, наверняка, его собаки – пусть и маленькая она в этот момент, но что-то и у нее в памяти должно отложиться.

В общем, официальное звание охотника и обладание собственным ружьем у меня длилось к тому времени чуть больше года. Охотничья литература занимала отдельно выделенную полку на стеллаже.  Если на книжном каком развале или в магазине замечалась книга по охотничьей тематике (а тогда все нормальные книги были в дефиците), она непременно покупалась и, что самое главное, непременно прочитывалась. Доставались книги и иными способами. Например, в обмен на спирт был приобретен двухтомник «Спортивная охота в СССР». Так я по книжкам и осваивал охоту. Это я потом уже одного своего друга в охоту притащил, а сам шел самостоятельно. Никаких наставников у меня не было. Только те, кого встречал сам на своем охотничьем пути. Вот у Леонида Павловича Сабанеева и прочел, что… «Настоящий охотник может пойти на охоту без ружья, но никогда не пойдет без собаки». Все ясно. Мои охотничьи неудачи – это результат того, что у меня нет собаки, поскольку по банкам консервным я не промахиваюсь. Думаю, так в самом начале своей охотничьей карьеры думал не один я. В общем, мне нужна собака. К тому же о своей собаке мечтал всю свою жизнь. Сначала жили в коммунальной квартире, потом это стандартное родительское «сначала подрасти, кто с ней гулять будет?» Только летом и общался с собакой бабушки под Краснодаром. Потом училище, потом флот -3 месяца в рейса, 4 дня дома и снова на 4 месяца. Теперь все. Все решаю сам. К тому же дети мои – сыну 5, дочери 7,5. Да, папа, в отличие от стандартных вариантов, не просто не против, а сам хочет. Маме просто не разумно выступать в оппозиции.

Какую породу брать? Машины нет, все перемещения только общественным транспортом. Главный объект охоты (если не по результатам, то хотя бы по намерениям)  утка. Спаниель более, чем очевиден.
 Это был в аккурат 1990 год. Самое начало эпохи полета страны в неизвестность, начало «лихих девяностых» с их талонами на основные продукты и на водку, с полнейшим дефицитом, со стрельбой на улицах, государственными переворотами и танками у  Белого дома. Сказать, что жили не богато, ничего не сказать. Через клуб щенок тогда стоил минимум 200 рублей. Это  +/- была моя месячная зарплата. А тут на работе сообщают, что есть щенок почти трехмесячный. Очень порядочные хозяева. Щенок без документов, но действительно честный спаниель. Что папа даже охотится. И очень красивый. Просят 150 р.

 Как узнал, так вечером всей семьей и поехали. Как выяснилось позже, щенка этого уже забирали, меньше месяца продержали и вернули – не понравилось, что много чего перепортил в доме. Зато маме его (Радой маму звали) была радость – осталась было совсем без щенков, а тут один возвращается. Она после этого его от себя ни на шаг не отпускала, ходили практически вплотную друг к другу.

Заходим в квартиру, а Рада, как почувствовала, что за ее пестуном пришли – тут же вылетела и хоть и не до крови, но схватила меня за щиколотку. А следом выбежало это чудо. Он вилял не только обрубком хвоста, а всем своим телом. И так, извиваясь в радости, тоже побежал ко мне. И с этого момента мы уже с ним не расставались. Он действительно был сказочно красив – кофейно- пегий. Эти потрясающие спаниелевы щенячьи уши! Эти глазехи голубого цвета! Да, какие документы? Такого чуда другой раз в жизни и быть то не может. В общем, у нас теперь есть настоящая охотничья собака.

Это теперь я уже знаю, сколько во всякое такое чудо надо вложить своей души и сил, чтобы это чудо стало еще и охотничьим. Даже, и не чудом, а просто напарником, понимающим тебя не только возле стола, а еще и в поле, и лесу. А тогда мне казалось, что охотничья собака оттого и охотничья, что когда вырастет, станет охотится.
Но, все равно, вернись я сегодняшний туда, в девяностый,  взял бы своего бездокументного Флинта. Абсолютно ни о чем сегодня, что было тогда, не жалею ни на йоту, ни на секунду.

А пока, помню, как ехали всей семьей в трамвае. Было это 30 октября. Достаточно прохладно. У меня за пазухой очаровательный щенок спаниеля, уши которого свешиваются снаружи моей куртки. Совершенно счастливые дети рядом, улыбающаяся жена, улыбающиеся нам пассажиры. А один подвыпивший дядечка счел своим долгом подойти и пояснить мне:
- Вот это – самая что ни на есть охотничья собака.
Вот ведь, где оно кроется счастье – Бог его знает? Ведь в кармане лишнего  рубля не было. Ездили на трамвае и метро, а были по-настоящему счастливы этому в общем-то не такому уж и великому по обывательским меркам событию – появление щенка в доме.
Вы думаете с этим может сравниться радость от приобретения внедорожника на пневмоподвеске с кожаным салоном в полную свою собственность? Или дорогого ружья?  Вообще другие порядки не в пользу внедорожника. Я уже вообще не помню, как его покупал. А тут все в деталях. Потому что собака любая – это не просто домашнее животное. Это целая жизненная пусть и небольшая по срокам, но эпоха. И таки да – мы свою собственную жизнь с этого момента меряем в собаках. А вовсе не в автомобилях и метрах жилплощади. Да, к тому же, это первая собака. Это вообще вступление в новую для себя жизнь – жизнь с собакой.

Как появилось это замечательное имя Флинт?
Конечно, как, думаю, и у всех, по поводу имени собирался весь семейный совет. Не поверите, моего Флинта заводчики звали Антошкой. Ну, что за Антошка? Нет. «Как вы яхту назовете, так она и поплывет!». Какие еще были варианты? Ингус – последняя собака Карацюпы и имя немецкой овчарки брата моей бабушки. Красиво, но все же что-то овчаристо-пограничное. Были и другие варианты, которые уже и не вспомню. А на следующее утро – первое утро в нашем доме нашего Флинта, по телевизору показывали мультфильм «Остров сокровищ». Помню, жена и дети были на кухне, а я сидел в комнате возле моего ушастого малыша. Услышав из телевизора словосочетание «капитан Флинт» я бросился на кухню с криком, что у собаки нашей теперь есть имя. И имя это – Флинт. Понравилось всем и сразу. Вот так он стал Флинтом.

Как водится, стал искать хорошего ветеринара – все ж прививки надо, консультации и все такое. Запустил информацию по друзьям-знакомым. Получаю телефон, имя и адрес. Что-то знакомое, но откуда-то из глубины. Еду по указанному адресу со щенком на прививку. Боже мой! Я ж сюда провожал девушку по имени Марина в свои 19 лет, будучи курсантом, с которой познакомился на дне рождения своего одноклассника. Еще мы с ней гуляли по Кронверкской набережной, а она, мне – будущему моряку, рассказывала названия парусов на паруснике, но уже ресторане под тем же  названием «Кронверк». А была она тогда студенткой ветеринарной академии. Да, открывает Марина. Узнаем друг-друга. У нее тоже двое детей – тоже дочь и сын. Все в порядке, вся в делах.
Ну вот, теперь есть и свой ветеринар. К тому же уже кандидат наук.
Следующий фрагмент воспоминаний драматический и очень тяжелый.
То, что у нас появился своей втеринар – кандидат наук, не спасло нас от полноценного парвовирусного энтерита. Тогда в ходу было название «олимпийка», в честь олимпиады, с которой эта зараза начала широкомасштабное шествие по нашей стране. Заболевал Флинтуха стремительно. Буквально по часам. Сразу же звоним Марине. Она не снимает трубку. Напомню, что мобильников тогда не было, по-моему, даже у бандитов, которых в самом 90-м тоже были пока единицы. Жена принимает решение – ехать к Марине домой. Опять в трамвае за пазухой. Где-то 40 минут пути. А даже просто вид опасно больного щенка любому нормальному человеку сердце разрывает. Правда, тогда мы еще не знали, насколько все опасно. Думаю, что решение жены просто спасло Флинту жизнь, поскольку спасло время. Оказалось, что Марина просто выключила телефон из-за массы неотложных домашних дел. Когда мы приехали, она стирала. Бросила все и занялась нами.  Как сейчас слышу ее фразу:
- Болячка серьезная. Олимпийка. Но схвачена вовремя.
Села и подробна принялась писать для меня инструкцию, как для дилетанта, что и как делать. После чего стала учить делать собаке уколы.

Какие сыворотки? Это не сегодня прививки разом от всего и сыворотки от любой заразы. В человеческой аптеки не было даже физраствора. А его надо было много.
В общем, взглянув на весь курс лечения я понял, что на работу времени просто не остается. Значит, надо брать за свой счет. Благо, на работе тоже собак любили – для начала взял неделю. Опять по друзьям. Нашлись среди них и химики-биологи. На следующее утро еду в лабораторию, где мне выдают химически чистый натрий-хлор (проще, соль поваренную) и дистиллят. Говорят пропорции и выдают колбу, в которой все это кипятить и размешивать. Покупаю в аптеках массу лекарств и мчусь домой. Почему-то в памяти в этот период отложилась только картина, где я у плиты с этой колбой. Надо было достаточное количество, надо было, чтобы успело остыть перед введением. То есть, почти постоянно готовил этот физрастовр. С разовыми шприцами тоже было туго, поэтому кипятил одноразовые – а куда деваться? А Флинтуха лежал у батареи. Все, что он мог – это открыть глаза. Спал я тоже возле него, расстелив спальный мешок.

Флинта спасали все. Когда было ему совсем худо, друг, с которым вместе когда-то плавали и у которого единственного была машина, возил нас поздно вечером на капельницу, поскольку делать уколы в вену я не умел (да, меня этому и не учила Марина, чтобы дров не наломал).  Самое жуткое было, когда приходили дети и спрашивали:
- Папа, а Флинт не умрет?
- Нет, конечно, - отвечал я , а сам понимал, что права не имею, чтобы он умер.
А все-таки, хоть и бедно, но хорошо мы жили. Дружили как-то по-настоящему. Вот так, благодаря неравнодушию друзей, меня в конце-концов вывели на …бывшего главного ветеринара ленинградского зоопарка. Ни много, ни мало. Попасть к нему на прием (хотя какой прием, просто на аудиенцию) – это было не в партию вступить. Моих друзей спрашивали, а хороший ли я им друг. Вот так вот. В конце концов было назначено время, когда я должен показать щенка. Какой там визит на дом? На следующее утро  укутываю Флинта в пеленки, засовываю за пазуху и опять в трамвай. А за окном уже снег лежит. Приезжаем в назначенное место в лабораторию, где работал этот человек. Это действительно должен был быть светило ветеринарии, поскольку другой бы просто не рискнул, думаю, работать в советское время на таком посту, если тигренок стоил 60 000 долларов. Ошибки могли и не простить. Он посмотрел на Флинта метров с двух. Сказал, что ему все ясно, и чтобы я завтра приехал в это же время один за сывороткой. Флинтуха  действительно вызывал умиление своим видом. И, конечно, сочувствие всех свидетелей нашей встречи – сотрудниц этой лаборатории.
Помню, они только спросили:
- Владимир Федорович! А щеночек не умрет?
- Что вы такое говорите? - только и сказал наш новый спаситель и так посмотрел на задавшую вопрос, что я понял – нет, уже точно не умрет.

На следующий день я получил пузырек с этикеткой «Сыворотка от чумы, гепатита и парвовирусного энтерита плотоядных», которая обошлась мне в 25 рублей и примерно поллитровую бутыль с гамма - глобулином вместе с указаниями по применению и просьбой потом вернуть остатки этого гамма - глобулина.  Я так думаю, что доставлено мне все это было прямо из зоопарка, поскольку в свободном обращении таких сывороток даже на ветеринарных станциях, даже за большие деньги мне никто не предлагал. А такую дозу гамма-глобулина не иначе, у слона одолжили.
Я помчался домой и согласно указаний ввел Флинтухе, который все так и лежал у батареи отопления и мог только открывать глаза, половину от этих 10 мл сыворотки.

А утром наш малыш приветствовал всю семью на всех четырех лапах. Мог сам ходить и даже вилять обрубком своего хвоста.  Это был праздник для всей семьи. Дети уже просто не отходили от щенка и с удовольствием вытирали за ним лужи на паркете. Это была победа. Победа настоящая. Я действительно причисляю это событие к своим жизненным победам, которые на самом деле можно пересчитать по пальцам одной руки. Были в жизни какие-то карьерные успехи, были какие-то денежные достижения. Но это все относится просто к успехам и просто к достижениям. Победа для меня это всегда на границе того и этого света, когда в конце-концов все остаются на этом. Оттого и написал все так подробно.

Потом пошла уже спокойная двухмесячная реабилитация. Помню, что новый 1991 год мы встречали у тещи с тестем, а в восемь вечера я ехал на метро через весь город, чтобы сделать Флинту положенный укол витаминов и успеть вернуться назад до полуночи.
На дальнейшем здоровье болячка эта никак не отразилась. Флинт больше ничем не болел до самой старости. Конечно, не считая травм, неизбежных для охотящейся собаки. А вот насчет воспитания…
……………………………………………………

Думаю, мы не одиноки в своем поведении – когда щенок на краю жизни, думается, пусть хоть на столе обеденном спит, лишь бы выжил. Флинтухе если и не впрямую разрешалось все, то смотрелось сквозь пальцы на его пиратские замашки. А он меж тем рос и крепчал.
Мог ночью улечься на кровать дочери, а потом, если ему становилось тесно, мог начать ворчать или упираться лапами в стену, выталкивая хозяйку с ее законного места. Поскольку дети в собаке души не чаяли, никогда на Флинта не ябедничали, и узнавали мы о его проделках, бывало, спустя уже и годы. Так что никто его подобные закидоны вовремя не пресекал. Хорошо еще, что всю свою жизнь оставался по натуре очень добрым к людям. Никогда никого не укусил, если не считать  лучшего своего друга – моего сына – когда тот по незнанию уже не щенка, а матерого кобеля пытался вытащить из драки с другим кобелем. Но тогда он сам очень переживал свою промашку, буквально не отходил от сына, зализывая место укуса.

Мог на каком-нибудь семейном банкете (а лучше с гостями, когда хозяева еще меньше на него внимание обращают), когда все вышли куда-нибудь на лестницу на перекур, залезть на праздничный стол всеми четырьмя лапами и всей своей ушасто-лохматой рожей воткнуться в праздничный торт. Конечно, за это он получал, но свои пиратские намерения только прятал до следующего случая. Но при этом всегда сохранял еще и некое пиратское благородство – всегда вступался за более мелких собак в собачьих конфликтах, на прогулках сохранял умеренную дистанцию до хозяина, но никогда не убегал дальше положенного. И был потрясающе красив. В общем, Флинт – бесстрашен, благороден, умен – это первое, что приходит на ум, а уж где-то в конце – ну да, бандит-бандитом, было такое.

А еще он был очень мстителен. И никому никогда не прощал обид. Точнее прощал, но только после того, как за обиду, по его мнению, расквитался.
Эпоха всеобщего дефицита. А жена через подругу достала себе… аж югославские красные босоножки. И выложила за них очень большие по тем временам деньги - 40 рублей. Ну, а Флинт в очередной раз что-то набедокурил, за что жена ему и поддала. «Ничего не сказала золотая рыбка, только хвостиком махнул…». Когда и как успел стащить именно новый этот самый югославский босоножек, никто не усек. Но стащил и для начала спрятал за диван. А ночью, когда все в доме уснули, пошел за диван и свершил свою страшную месть – сожрал столь желанную обнову жены.
В общем, если затаил обиду, можно было не сомневаться, что какой-нибудь план коварный в отношении обидчика в этой коричневой башке или зреет, или уже созрел. И реализация (по крайней мере ее попытка) будет непременно. Изобретательности в этом Флинту было не занимать. Чтобы сильно не забегать вперед,, о другой, вошедшей в нашу охотничью историю мести, расскажу чуть позже.

Никогда не прощал хамства своим сородичам. Нет, драчуном он не был. Напротив, к абсолютно любой собаке бежал, виляя своим обрубком. Но если в ответ раздавался хоть какой-то рык, то драка начиналась мгновенно. А драться он умел, обладая неимоверной верткостью. Как-то на нашей прогулочной тропе появился незнакомый ротвейлер, который на стандартное приветствие Флинта ответил именно рыком. В конце-концов  ротвейлер уже сидел, тщетно пытаясь увернуться от флинтовских мгновенных хваток с разных сторон. Хозяйка этого пса тогда закричала, что таких собак (как мой Флинт) надо выгуливать в наморднике и на поводке. На что я возразил:
- У нас на тропе не хамят!
Учили мы, конечно, и «лежать», и «ко мне». Учился Флинтуха очень легко и быстро.
А самое главное, практически, как только стали гулять, я сразу обзавелись друзьями-охотниками- собачниками, которые сыграли очень большую роль в становлении меня, как охотника. От которых я каждый день узнавал очень много для себя нового и интересного.

Каждый день по нашему совместному расписанию в 18.00 мы выходили на тропу, что шла вдоль реки Смоленки вплотную к Смоленскому кладбищу. Вот эта тропа и была нашим местом прогулок.
Первый мой компаньон – Слава.  Был он бывший и геодезист, и охотник-промысловик, объехавший практически весь Советский Союз по «не очень» и просто «не» хоженым местам. Знавший про охоту все и даже немного больше. Ложи для всех своих ружей Слава делал только сам. Это был для меня Клондайк охотничьих знаний. Каждый день от часа до двух я имел возможность получать ответы на все свои вопросы, связанные с охотой, просто с дикой природой, с собаками. Слава (я называю его Славой, но был он почти вдвое старше меня тогда) был лаечником. Оно и логично, учитывая его прошлое промысловика. Причем держал постоянно двух-трех собак. Могли в этой троице оказаться и фоксы, но чаще лайки. Постоянная из них была одна – Белка. Остальных Слава брал щенками растил до года-полутора лет. Воспитывал при помощи своей умнейшей Белки, которая всегда выполняла роль вожака и опекуна этой мини стаи и …отдавал какому-нибудь егерю. Совершенно бесплатно. Хобби у Славы было такое. Поэтому, Слава не знал, что такое путевки и лицензии на охоту. Имел массу не просто знакомых егерей, а егерей, пребывающих перед Славой в огромном долгу за отличных собак. Ездил на охоту куда хотел, и на кого хотел. А вот Белка была при Славе всегда. Не только на всех прогулках, но даже и просто на всех выездах по каким-либо делам, с охотой не связанным. Собака была умнейшая и воситаннейшая. Всегда опекала маленьких собак возле себя, пресекая любую агрессию со стороны уже чисто по-лаячьи – очень быстро, очень резко и очень мощно. Что интересно, все собаки Славы были приучены никогда не трогать молодняк и на охоте. И при том, что был промысловиком, являлся образцом охотничьей этики. Как-то на охоте увидел тонущего в болоте лосенка. Два часа и массу сил потратил на то, чтобы вытащить его из трясины. Привязывал веревки, рубил и подкладывал стволы деревьев, создавая что-то типа гати для лосенка. В конце-концов спасательная операция была успешно завершено, а лосенок «в знак благодарности» копытом выбил Славе колено, после чего Слава почти сутки выползал и добирался до ближайшего жилья. Но на правильное охотничье мировоззрение это для Славы не повлияло. Вот такие были у меня учителя. Хоть и по теоретической части (совместных охот у нас со Славой не было), но все равно.

Второй мой компаньон – охотник-собачник – Эдик. Работал Эдик водителем автобуса, причем исключительно международного. Водительская элита советского времени. Воплощение спокойствия и абсолютной водительской грамотности. У Эдика своей машины не было, только у сына была «восьмерка». Но как-то, возвращаясь с Эдиком на этой «восьмерке», которую он попросил у сына, с охоты, я увидел, как водит машину профессионал экстра-класса. Мне казалось, что еду я с настоящим автогонщиком, при этом никакого жлобства за рулем, никаких дерганий, никого из окружающих не бросало в холодный пот. А мы ехали очень плавно, очень спокойно и при этом очень быстро. Но самое главное, конечно, собака Эдика. Вот это уже был курцхаар. Это была не просто собака, это была гордость всего нашего микрорайона. Это был скакун в яблоках. Потрясающе красивый. Звали Джерой.  А еще…Эдик не командовал им. Он с ним просто разговаривал. Притащит Джерка в пасти какой-нибудь кусок рубероида или подошву. Никакого «фу», никакого «нельзя». Эдик просто говорил:
- Джерочка, тебе это надо? Мне лично это не надо. Не бери.
И Джера бросает. Поводка Джера не знал в принципе. Ни с Эдиком, ни с его женой, которая гуляла, когда Эдик был в рейсах. Заканчивается прогулка, подходим к мостику через Смоленку , где наши пути расходятся, поскольку Эдик жил на другой стороне. Он не командует «домой» или «рядом». Он говорит:
- Джерочка, иди ставь чайничек, я сейчас подойду.
И Джера на полном галопе устремляется через мост к парадной дома, при этом на его пути еще и полноценная дорога с машинами, которую Джера всегда переходил  безопасно.
Как то на охоте были и Джера, и мой оболтус. В один угол поставил миску для Джеры, в другой, противоположный для Флинта. Эдик пояснил своему псу:
- Вот это твоя миска, а это миска Флинта.
И все! Джера поел из своей миски и даже не подумал посмотреть в сторону нашей миски. Зато мой бандит сожрал свое и решил проверить, не осталось ли чего в соседской. Тут же получил хоть и не сильно, но прокушенную холку.
Если какие-то собаки начинали к Джере назойливо приставать с агрессивными намерениями, и Эдику это надоедало, он только произносил:
- Джера, покажи ему зуб коренной.
И тогда Джера рычал и обнажал очень внушительные зубы.

В этой компании можно было чувствовать себя абсолютно безопасно при любых встреченных собаках. Первым, как правило, к незнакомой собаке бежал Флинт. И если на его приветливость отвечали хоть какой-то агрессией, к его собственной стандартной реакции добавлялись еще очень серьезные собачьи силы, поскольку за кореша своего перед посторонними и Белка, и Джера вписывались всегда. Помню, Эдик еще шутил:
- Флинт, ты, как тот пацан, что просит закурить. А потом из-за угла появляются старшие товарищи.

И со Славой, и с Эдиком сегодня контакты утеряны. Сначала уехал из района Слава. Потом перестал появляться Эдик (думаю, не с кем стало гулять – старше Флинта года на четыре Джера был) . Телефона мобильного у меня его так и не было, а городской, когда потом звонил, почему-то не отвечал. Может, тоже съехал.

Именно знакомство с Джерой стало причиной того, что в дальнейшем моей породой стал курцхаар. Правда, можно считать, что глядя на Джеру, я пребывал в полном неведении относительно породы вообще. Мне казалось, что курцхаар – это собака, которая сама читает книги, типа «Курцхаар от «а» до «я»» из которых выясняет, как должна вести себя собака этой породы и далее сама действует согласно прочитанного. Реальность меня развернула если не 180 градусов, то близко к этому. И, хотя с породой этой уже не первый год, все равно случается, что даже в холодную погоду возвращаешься с прогулок мокрым от пота. От рабочего пота. Нет, понимают-то они все. Это без сомнения. Но, это ж, бывает, воплощением упрямства! Наверное, все ж это Эдик – уникальный такой человек. А Джера – просто отражение хозяина в его собаке.
Но Джера – это именно тот субьект, кто сделал меня уже спустя многие годы легашатником. Он этого не знает. Не знает и Эдик. Зато я знаю это совершенно точно.

Вот так и проходили наши самые обычные будни. Флинт рос и не болел. Пришла долгожданная весна, а с ней еще более долгожданная весенняя охота.

Глава 2
Начало рабочей карьеры
Итак, предстояла первая охота с собакой. Как и вообще охоту, охоту с собакой осваивал самостоятельно. Правда, наряду с полкой книг по охоте теперь появилась отнюдь не меньших размеров полка с книгами по охотничьему собаководству, которые также добросовестно мною были прочитаны в этот наш подготовительный период. В частности «Спаниель – подружейная охотничья собака». Играли мы с Флинтухой много. Поиску и подаче (классической подачей это было назвать нельзя, но все, что бросали, приносил и бросал у ног) он был обучен. Жили тогда исключительно в городе. Зимой за город если и выезжали, то на несколько часов. Никакого поля он не знал вплоть до этого самого первого «боевого» выезда.

Напомню, что машины своей тогда не было даже в мечтах. Добираться на трамваях до вокзалов весьма долго. Да, и толкаться, как предписывали правила, исключительно на задней площадке в толпе не особо комфортно. А если в вагоне оказывается не одна собака, то и вовсе один напряг, а официально вообще нельзя.
Поэтому решено было перемещаться с собакой на метро. Правилами пользования метрополитеном перевозить собак запрещалось. Хотя бездомные собаки не только в вестибюле, но и на платформе встречались, пропущенные сердобольным персоналом. Вот в силу сердобольности и адекватности этого самого персонала идея имела право на жизнь. Главное, не создавать никому из окружающих каких-либо неудобств. Спаниель, даже крупный, собака все же компактная. Флинт был отнюдь не мелкий, взрослый весил 16 кг.

Специально для его транспортировки я сшил из брезента сумку. Это сейчас полно всевозможных переносок, сумок и клеток. Позвонил в интернет-магазин, привезли мне клетку необходимых размеров и под мою модель машины, и вожу в ней свою курцхарю на охоту и просто в поля. Тогда все только сам. Имея уже достаточно богатый опыт в пошиве рюкзаков (хороших туристских рюкзаков тоже не было), я снял с лежачего Флинта необходимые размеры, сконструировал, сделал выкройки, раскроил и сшил собачью сумку. Так всю жизнь Флинта она у нас и называлась – собачья сумка. Пес в нее укладывался на жесткое фанерное дно, торчала из переднего клапана только морда с ушами. Чтобы не было никаких эксцессов, связанных с самостоятельным выпрыгивание собаки, ошейник цеплялся за карабин короткого поводка, закрепленного на дне сумки. Сверху все это запахивалось одним большим клапаном, и особо внимание не привлекало при проходе. Если облик дамы –контролера на входе вызывал опасения относительно беспрепятственного прохода, можно было закрыть отдельным клапаном и морду собаки.

Имеем охотника с легким вооружением – сам охотник в одежде по сезону, за плечами станковый рюкзак (тоже своего производства), на шее ружье в чехле, в одной руке собачья сумка, в другой поводок, на котором бежит рядом собака. Это положение вне транспорта. В транспорте собака перемещается в сумку, за счет чего высвобождается одна рука, но вес сумки автоматически увеличивается на 16 кг. Сейчас вспоминаю наши походы и диву даюсь – какой же я был тогда сильный!

Было еще и тяжелое вооружение для длительных походов.
Конечно, умиление окружающих такая картина не вызвать не могла. Негатив мог исходить только если от тетки-контролера (кстати, пару раз с первой попытки все ж пройти не удавалось – приходилось выжидать и идти с толпой через удаленные от контролерши пропускники). Все кругом улыбались. Ну, так это ж здорово!

Первой охотой решено было сделать охоту на вальдшнепа. Все ж собаку еще плавать никто не учил. Да, и вообще, не та еще погода, чтобы 8-месячного щенка в воду пускать, а учитывая, что все воспоминания о перенесенной болезни еще очень и очень свежи, риски никакому оправданию  не подлежали.
Итак, идем от дома до метро с Флинтом на поводке, далее грузим пса в сумку и едем на метро до Балтийского вокзала. Потом снова идем около километра до вокзала Варшавского. Сейчас уже, как вокзал, не функционирует, а само здание вокзала переделано под торгово-развлекательный комплекс «Варшавский экспресс». Неподалеку я теперь обслуживаю свою машину, и каждый раз, бывая в этих краях, конечно, вспоминаю наши марш-броски с полной боевой выкладкой.
На электричке едем около 70 км до станции Сиверская. Потом на привокзальной площади ждем автобуса. Во время таких ожиданий нередко становились свидетелями полетов нашей истребительной авиации, поскольку прямо тут же за забором располагался военный аэродром. Во время взлетного грохота Флинт приседал на все 4 лапы, но никуда бежать не порывался. Что там, страх выстрела. Тут у самого уши закладывало.
Минут 20 ехали на автобусе до поселка Рождествено (это тот, который сразу за Вырой, что по Киевскому шоссе, где, как мы все помним, жил пушкинский станционный смотритель Самсон Вырин). Ну, а потом еще километра полтора пешком, переходим по мосту через реку Оредеж, и вот она – база.

С нее я начал осваивать т.с. близлежащие охотничьи угодья, поскольку здесь все было определенно – и дорога известная, и егерь на месте.  На его-то помощь и рассчитывал, поскольку эта охота на вальдшнепа была первой не только для Флинта, но и для меня. Начинать же никогда не поздно! Вот и начинали.
Очень хорошо помню этого егеря. Звали его Валера. Во дворе базы в вольере он держал несколько лаек и гончака. Флинту разрешено было находиться со мной внутри.
Валера мне и разъяснил, где надо поискать тягу и когда надо на ней быть. Сам по таким мелочам Валера не ходил никогда. Помню, что в наши первые приезды Валера постоянно уезжал в ночь, как он говорил, «сторожить кабана». А через пару лет зимой волки прямо из вольера унесли лайку. После чего превратился Валера в волчатника, и частенько наблюдали мы с Флинтухой волчьи шкуры на чалках в сенях базы, на которые мой тогда уже матерый спаниель всегда злобно рычал.

А пока нам предстояло прошагать через весь поселок, который имел весьма цивилизованный вид, с шоссе, проходящим поперек его, с магазином из белого кирпича. То есть , ружье пока в чехле. Выйти на поля с торфоразработками и…еще километров пять пешего перехода до непосредственно места охоты.
На поле еще снежные не дотаявшие языки над канавами, в лесу и вовсе под деревьями снега предостаточно. Ранняя весна в лесу – когда, прошагавши бодрым маршем несколько километров полем, вступаешь весь разгоряченный в эту тишину и прохладу леса. А впереди еще предстоит такая долгожданная за зиму охота. Да еще и со своей собакой. Здорово то как!
Идем уже не спеша, оглядывая местность вокруг, поскольку предстояло мне вот так вот, просто впервые придя в незнакомый лес, выбрать место, где, согласно моих теоретических познаний и рекомендаций Валеры, должен будет тянуть вальдшнеп.  Это уже потом в разных местах области у меня появятся свои места с точностью до 2 метров, свои деревья, с которыми буду здороваться после годичного отсутствия. А пока нет своего ничего. Все только предстоит открывать.

А Флинтуха, активно шлепая рядом по лужам, уже изрядно вымок. Но на этот случай у меня за спиной все тот же станковый рюкзак, в котором не только тряпка, чтобы его вытереть, но и детское байковое одеяло – ведь ребенок совсем еще.
Нахожу местечко, прямо один в один с картинкой в моей книге «Спортивная охота в СССР».  Здесь и обоснуемся. Времени еще навалом – солнце даже не спряталось за горизонт. Но активное наше движение прекращается, и Флинт начинает отчаянно дрожать в стремительно холодающем лесу.
Это уже потом он плавал на весенних охотах за утками среди льдин, после чего самостоятельно грелся, бегая по берегу. А пока я испугался за его здоровье. Да, и жена напутствовала, не очень-то полагаясь на мою охотничью удачу, провожая нас в дорогу:
-Ты, главное, собаку здоровой привези обратно!
Посему я устанавливаю станковый рюкзак вертикально у дерева, заворачиваю мокрющего пса в байковое одеяло и опускаю внутрь рюкзака. А он совсем и не против. Устраивается в своем гнезде и начинает подремывать. Вот и славно. Я начинаю ждать и надеяться, что «книжное» место не должно обмануть.

И я его услышал. Далеко. Летящего безо всякого сомнения на мою полянку. Вот он. Шикарно летит. На уверенном выстреле. Сопровождаю стволами жму на спуск. Вальдшнеп камнем валится в кусты. Но, по-моему, он еще не достиг земли, когда Флинт уже вылетел из своей норы и бросился к месту падения нашего с ним первого трофея. Думаю, что окончательно проснулся Флинтуха, еще заслышав вальдшнепа, а потом уже внимательно наблюдал всю картину во всех деталях. Нашел мгновенно. Да, конечно в руку не вкладывал. Никто его этому так тщательно не учил. Мы оба были еще полные «чайники», у меня все на уровне книжных познаний, а у него на уровне генов. У меня гены тоже должны по идеи присутствовать. Но уж очень далекие – обрываются 8 февраля 38 года, когда был расстрелян мой дед – по рассказам действительно маститый охотник-легашатник.

Надо ж, - ехали и шли черте-сколько, а попали на поляну, где потянул вальдшнеп. И он потянул, и я попал с первого выстрела, и Флинт, который никогда до этого вальдшнепа не видел и не нюхал, сходу его нашел в кустах.
В общем, никогда мне больше не доводилось так радоваться единственному взятому на охоте вальдшнепу. Наверное, скромнее надо быть в запросах, тогда и радоваться будем иметь возможность намного чаще. Эх, не достояли буквально пяти минут. Уже изрядно стемнело, а фонарей в лесу нет. Назад идти надо еще через все поле и не промахнуться мимо захода в поселок. Вот и пошли. Второй вальдшнеп повстречался нам уже на дороге, на ходу. Все в суете и спешке. В общем, промазал. Ну, тоже не повод для печали. Мы же с ДОБЫЧЕЙ!

Валера встретил нас только одним вопросом:
- Что, всего один?
Что значит «всего»? Это «аж», а не «всего». Это – первый.

В свое первое лето мы с Флинтом активно осваивали воду. Тогда мы всей семьей практиковали по выходным выезды на «свой» остров под Выборгом. Официальное название у этого острова Былинный, что в бухте Защитная. Всем табором сначала на метро до вокзала, потом два с половиной часа на электричке до Выборга, потом на автобусе №6 до кольца, потом 2 километра пешком, потом накачиваем резиновую лодку и переправляемся на остров, на свою стоянку. До сих пор там в тайнике должны находиться чайник эмалированный, кастрюля алюминиевая и самодельный якорь-кошка. А в отпуске выезжали туда на целый месяц. Мы с женой, двое наших детей еще дошкольного и младшего школьного возрастов, Флинт, палатка, еда, рыболовные снасти, всевозможное снаряжение. Пару лет спустя к снаряжению добавилась еще и двухместная байдарка «Таймень-2» - еще +36 кг. Как-то перед выездом взвесили мой рюкзак. Он весил…86 кг. Да, какой же я был тогда сильный!

Ловили рыбу, собирали грибы-ягоды. Охоты на этом острове не было. Но учить собаку плавать – условия идеальные. Был возле нашей стоянки очень пологий и огромный камень, плавно уходящий в воду. Вот на нем мы плавать и учились.

При виде любой палки Флинтуха никому прохода не давал – требовал, просил, умолял с ним играть. Дрова рубить было просто невозможно – он стоял рядом и отчаянно лаял, пока ему не закидывали куда-нибудь в лес очередное полено. Естественно закинуть старались что потяжелее, куда подальше и позаковыристей, чтобы побольше времени оставалось на дальнейшую спокойную работу. Но, не получалось. Приносил очень быстро абсолютно все и откуда угодно. Вот тут то и проявилось его действительно феноменальное чутье – со своего росточка он практически никогда не видел, куда ему забрасывали очередную палку, но летел за ней всегда по прямой, точно по направлению заброса. Эту его страсть к подаче дров и использовал для обучения плаванию. Не форсируя события с этого камня сначала не далеко, сначала, просто лапами побродить. Потом уже и пузо замочить. Когда пузо уже не замечаем, глубину еще увеличиваем. Вот уже и голова одна торчит над водой. И этот этап уже уверено освоен. И вот этот самый момент – до палки каких-то полметра, голова над водой, а при попытке приблизиться лапы теряют дно. Совсем немного потоптался, но страсть к игре перевесила – Флинтуха отталкивается ото дна, от толчка над водой появляется и холка, но тут же исчезает и уже вся голова норовит уйти под воду, но взмах лапами, голова остается на поверхности, а палка уже в зубах, скорее разворот и с победой к хозяину.
-Ай да умницу , Флинтуша! Ну, подай еще! – и снова на те же полметра глубины. И так помаленьку уже и на 5 метров осваиваем примерно за столько же минут. А потом уже зовем всех зрителей – смотрите, наш Флинт поплыл!

И опять общая семейная радость. Сейчас уже не помню точно, но наверняка ведь с женой и по рюмочке за это дело пропустили! Не могли тогда не пропустить.

На следующий день рано утром мы с женой, как обычно, поплыли на «резинке» ловить рыбу. Дети еще спали в палатке. Обычно до этого Флинт нас провожал до берега, а потом возвращался к детям и мирно храпел до нашего возвращения. В этот раз он долго стоял и смотрел вслед уплывающей лодке, а потом зашел в воду и поплыл следом. Все уверенней и уверенней. Когда его втащили в лодку, отряхнулся, вымочив вокруг всех и вся, прошел на нос, положил морду на баллон и стал смотреть вперед, как будто все так изначально и планировалось. И с этого самого утра абсолютно всегда, если кто-то из нас нес лодку к воде, Флинт бежал рядом, а как только лодка оказывалась на плаву, первым в нее вскакивал, пробегал на нос и занимал свое  рабочее место впередсмотрящего. Только так было всю его дальнейшую жизнь.

Еще наш остров оказался знаменит тем, что на нем мы повстречались, познакомились и подружились с замечательной семейной парой, с которой дружим и по сей день, глава семейства которой – Миша- стал моим главным другом-охотником. Именно его я затащил в охоту, узнав, что он охотился в раннем детстве со своим дедом, и до сих пор дедово ружье цело и в рабочем состоянии. Очень скоро его строящаяся, а потом и построенная дача в 130 км от города стала нашей главной охотничьей базой. А еще, была у ребят спаниель Лада (Ладушка-Оладушка, как они ее звали), которая стала первой (и, наверняка, любимой) женой нашего Флинта. Но пока Флинт был еще пацан-пацаном, и о подобном думать ему еще было рано.

В общем, плавал пес уже отменно, и к осенней утиной охоте, надо полагать, был готов.
Так пока и не обретя иных угодий, начали эту осеннюю охоту все в том же Рождествено. Было довольно тепло, переходы от базы до угодий внушительные, а потому было решено у егеря только отметиться, проводя все время, в том числе и ночлег, непосредственно на месте охоты. Для чего была приобретена….еще одна палатка – может, кто помнит, называлась палатка рыбака. Этакий маленький брезентовый шатерчик без дна, чтобы можно было сидеть на ящике у лунки, закрывшись от ветра и мороза. Большой плюс был у палатки – единый каркас, который просто раздвигался в стороны и фиксировался винтами-барашками. А в сложенном состоянии палатка представляла собой этакий полутораметровый тубус, который можно было повесить, как ружье, на плечо. В рабочем положении это - готовая засидка. Только слегка ветки к бокам привалить, и сиди себе с комфортом. Правда сторона для стрельбы всего одна, ну, так ее на воду и направим. Существенные минусы: первое – нет дна. Второй существенный минус – размеры совершенно не позволяли разместиться в палатке лежа. А как спать? Вот в плане тюнинга из детской клеенки было сделано дно и в одну из сторон был вшит брезентовый рукав треугольного сечения длиной около двух метров. Таким образом, во время сна туловище от пяток до подмышек спокойно размещалось в этом рукаве, а в зоне собственно палатки можно было даже раскинуть руки в стороны.

Да, какого снаряжения только не придумывалось и не реализовывалось. Доставались какими-то путями всевозможные материалы, швейная машинка «Чайка» практически была исключительно в моем распоряжении. Казалось, что с доведением снаряжения до совершенства должна сама собой возрасти и добычливость нашей охоты. Скажи мне кто тогда, что лет через двадцать откажусь даже от патронташа, что на смену 80-100 литровым рюкзакам придет один маленький ягдташ, что «болотники» останутся только для исключительных случаев, а в основном будут валяться в сарае, зато непременным условием будет шляпа с пером, счел бы за сумасшедшего, абсолютно не разбирающегося в охоте. Но так действительно было и так действительно стало.

В общем, в том уже знакомом снаряжении плюс инновационная, как сейчас принято говорить, палатка на плече вместе с ружьем, все тем же уже знакомым маршрутом добираемся до угодий. Утиная охота в тем местах – это, скорее, не логика, а парадокс. На огромную площадь торфоразработок есть всего два «водоема». В кавычках потому, что водоемы эти очень своеобразные – метров 6-10 шириной, и метров 150 длиной. Зато нет конкурентов. Такой сумасшедший «утятник» я здесь один. Да, и вообще один, только грибники изредка попадались. Но логично рассудить, что и у утки выбор невелик – точно такой же, как и у меня. Правда, в восьми километрах было достаточно большое озеро, а километрах в трех-четырех – река, но там мне места были и вовсе незнакомые. А тут – полноценный лес под боком. Да, был я тогда не только очень сильным, но еще и очень…. Ладно, об этом не будем.
Конечно, я выбрал для себя самый дальний водоем – «Чем дальше в лес, тем толще партизаны.» Ну, а утки, конечно, несравненно больше. Вот прямо на берегу, на грудах земли установили мы с Флинтухой нашу не имеющую мировых аналогов палатку. Костер ввиду обилия торфа вокруг разводить было бы крайне небезопасно. Источником огня для приготовления пищи выступал примус «Шмель». Основной рацион составлял суп-гадюшник из пакетов, который жена называет более изыскано – «суп-письмо». Никакого отдельно питания у моего ушастого напарника не было – ели все на двоих.

Вечерка, а следом и утро прошли без происшествий. В том плане, что никто к нам не залетал. Настало время обеда. Вовсю гудит примус, из котелка валит пар. Ружье висит на ветке, Флинт лежит у нано-палатки. Я занят по поварской части. И тут свист крыльев и прямо в нескольких метрах от меня вдоль этой канавы-водоема проносится крякаш. Ну, надо ж так – единственный налет,  и так все бестолково. Но крякаш какой-то чумовой оказался – долетел до конца этой лужи и пошел на разворот. Вот это уже надежда. Беру ружье, встаю за елочку. Вот он уже на выстреле – выхожу из-за своего укрытия, крякаш начинает экстренное торможение в воздухе, весь раскрывается, а я стреляю. Вот мы и с добычей. Вполне даже достойной. Крякаш лежит чисто битый на середине, скажем прямо, акватории. Флинтуха уже отличный пловец и готов ко всему. «Вперед, подай!».  Флинт сходу прыгает в воду и плывет к нашей добыче. А потом…хватает ее поперек туловища, но тут же выпускает из пасти и плывет назад. Я о подобном читал. Такое вполне может быть с первой настоящей подачей.  Крякаш оказывается ближе к противоположной стороне – приходится делать обход водоема и срезанной длинной веткой подтаскивать добычу к берегу. Теперь будем осваивать, что такое утка. Начинаем знакомиться сначала носом, потом в игре с подачей на берегу. А потом снова закидываю утку в воду. Флинтуха плывет, нормально берет в пасть и выносит ко мне на берег. Ну все! Утку освоили. Ура!

Отобедали в уже просто отличном настроении и пошли побродить по окрестностям. В результате этой прогулки сначала нам неожиданно попался рябчик, по которому я не промазал, а вот Флинтуха с подачей перестарался – рябчик попал ко мне уже потрошеным, хотя потрошеным весьма аккуратно – не было изломанных в крошево костей, только распоротое брюхо. Но уже подал с самого начала и до конца без подсказок. А потом…Флинт закрыл своим телом глухаря. Мудрый попался глухарь. Наверное, разглядел в собаке еще щенка малоопытного – не стал вверх взмывать с тропы, а летел на бреющем полете, резко не отрываясь от собаки. А мой балбес гнал и гнал его, заливаясь визгливым лаем, и то ли не слышал или просто не хотел слышать мои еще более истеричный крики «Стоять!-Стоять!» Так и исчезли на пару в лесу. И …тишина! Долго гнал, поскольку дозваться его с этой погони удалось в конце-концов только стрельбой в воздух. Возвращаемся в наш лагерь. Сидим, ждем каку-нибудь мифическую утку, которая, конечно, так больше и не появилась. Но все равно, и первая утиная охота удалась. Мы возвращались с добычей.
Активно занимаясь поиском каких-либо еще угодий, получаю информацию о Синявинских карьерах. Угодья там действительно хорошие. Базы, правда, нет никакой – только лес с нарезкой заброшенных карьеров. А дорога практически мало, чем отличается от привычной для нас. Все так же на метро до вокзала (вокзал просто другой), сорок минут на электричке. Потом столько же на автобусе, а потом в аккурат 5 км пешком – за спиной рюкзак, на поводке – Флинт, на шее ружье в чехле, в руке его сумка. Ну, и еще суперинновационная палатка, поскольку никакой альтернативы для ночлега нет в принципе, а ехать без ночлега – все время на дорогу и уйдет. Главное было не опоздать обратно на последний автобус, иначе опоздаешь до утра, поэтому ни о какой вечерке воскресенья и речи быть не могло. Зато к вечерке пятницы можно было постараться поспеть.

Ночи уже были довольно холодные. Да и вода на карьерах тоже. Берега болотистые, «дышат» под ногами. Но с меховым Флинтухой в нашей палатке было достаточно комфортно. А если еще его самого на себя положить, то даже жарко. Но он это не долго переносил – уходил и ложился у выхода.
Просыпаемся  ранним туманным утром, выбираемся из теплого и уютного лежбища в холодную болотную природу и по-тихому отправляемся с обходом близлежащей нарезки. И…на одном из водоемов поднимается довольно плотная стайка чирков, из которой дуплетом удается выбить сразу трех штук. Причем, все три утки биты чисто – лежат на зеркальной глади, от которой поднимается пар. Удача! Вчера вечером мне Флинт уже принес чирка с довольно приличным удалением от берега, в довольно уже плотных сумерках, за что получил в награду взятое в дорогу сваренное в крутую целое яйцо. «Вперед. Подай!»

Флинтуха, похоже еще не до конца проснувшийся, как-то лениво заходит в воду, проплывает метра два, разворачивается и выходит на берег. Вот это номер! Уток хоть и еле-еле, но сносит каким-то подводным течением. И отнюдь не в нашу сторону. В принципе вся вода ограничена нарезками, но далеко не все они проходимые. Напротив, гораздо больше гряд, которые насквозь пройти невозможно.
Снова делаю попытку: «Подай!»…так тебя растак. Флинт на сей раз даже плыть не стал – только зашел и тут же вышел. Сую руку в воду – нет, сам не поплыву – сведет на фиг ноги-руки. Не стоит оно того.

В моей охотничьей библиотеке читал о всевозможных способах достать дичь с воды. Например, палка, привязанная за оба конца, этакий треугольник, основание которого палка, а стороны – концы веревки. Забрасываем за дичь и плавно ведем так, чтобы плывущая поперек палка двигала собой дичь, а стороны-веревки не позволяли дичи уйти вбок на свободную воду. В палатке у меня так, на всякий случай была катушка с толстой леской. Уж не знаю, удастся ли закинуть за этих уток, но ничего другого пока на ум не приходит.
Бежим назад к палатке. При этом я не перестаю отпускать всевозможные выражения в адрес своего вислоухого друга-охотника. Хватаем катушку, бежим обратно. Утки еще несколько сместились. Начинаю искать подходящую палку. Но делаю попытку еще раз:
- Флинтуша! Ну, пожалуйста, достань их! Ну, когда еще такая удача! Ну, давай, подай, пожалуйста!
Я уже сменил приказной тон на откровенно просящий.
И мой Флинтуша не спеша, как будто щупая дно, на меня вообще не глядя, начинает заходить в воду. При этом смотрит исключительно прямо на лежащих на воде уток. Вот он уже также не спеша толкается ото дна и уже плывет. Плывет четко по прямой на уток. Доплывает, берет одну из них в пасть и также не спешно плывет назад. Выносит утку на берег, кладет возле меня и уже совершенно без какого-либо моего участия разворачивается и снова идет в воду. Также в одном ритме приносит вторую утку и также отправляется за третьей. Все! Вся добыча при нас. А Флинтуха молодец – сам бы я в жизни бы не поплыл. И ему, наверняка, не жарко, хоть и в шубе. И накануне уже подустал, и спать, наверняка, охота. Но переселил же себя. А я бы и пересиливать не стал. Так что, молодец. Умница! Герой просто!

Вытираю в палатке пса. Накрываю, чем нашел. Кто там говорит: «Пахнет псиной?!» Запах вышедшей из воды собаки – это замечательный запах. Я даже, бывает, специально нос свой в их шерсть сую. Это запах охотничьей удачи, запах радости от нашей совместной работы.

Это был последний даже не косяк, а  последняя, так сказать, не безупречная подача Флинта уже на всю оставшуюся жизнь, за которую у нас с ним не случилось НИ ОДНОГО не добранного подранка. Даже изначально самого проблемного. С этого самого момента уже он меня учил, куда идет занырнувший подранок, как далеко он способен уйти, и где его надо искать.

На этой же охоте был еще один дуплет по стайке чирков, в результате количество наших трофеев увеличилось на две единицы. Но эти две подачи уже были рядовыми , как и все последующие.
Хотя, рядовыми на самом деле были не все. Были и запоминающиеся, которые оттого и запомнились.

Глава 3. Мастер подачи.
Скажу честно, что по части полевой, боровой, болтно-луговой птицы Флинтуха был помощник, мягко говоря, слабый. Если не сказать больше – вредитель. Или, напротив, спаситель, но уже со стороны этой самой дичи. Кто там завидует 100-метровому челноку у спаниеля? Вот у Флинта был именно такой. И мощнейший нос. Конечно, минус должное воспитание. И вот он вылетает на огромное болото, обрубок хвоста завертелся, несется, куда ему точно известно – прямо на птицу. Слету поднимает тетерку и мчится дальше – к следующей тетерке. И все это за пределами трезвого выстрела. А мы с другом Мишей стоим и считаем, сколько же всего тетерок было на этом болоте, потому что не остановится, пока всех не поднимет, а поднимет абсолютно всех, поскольку нос его не подведет. Вот когда всех поднимет, уже не спеша трусцой прибежит обратно, и будет уже на разумных расстояниях держаться. Вот только птицы на этих расстояниях не останется. По-моему, за все наши с ним охоты я из-под него только один раз бекаса взял – где-то Флинт, видно, замешкался, вот и поднял на выстреле.

Зато на подаче Флинт был безупречен.
В 90-е годы, на которые и пришелся пик карьеры Флинта, было лет пять «смутных», когда путевку можно было взять в обществе абсолютно в любой район области. Не на какой-то обход или охотучасток, а на географический район области целиком. Это уже потом пошли межусобные войны, разорвавшие угодья на участки и участочки, в каждый из которых надо брать путевку даже в пределах одного общества. Выдумали гостевые путевки с десятикратной оплатой.
А тогда было замечательно – берешь путевку на весь Приозерский район, и катайся по всему району, ищи места, охоться, где понравилось, лишь бы это к угодьям в принципе относилось.
Вот этот период и стал временем нашего с Флинтом активного освоения новых мест охоты.
Одним из таких мест стало озеро Тростниковое, что совсем рядом с Балахановским – система Вуокса. В одном конце озера располагается мыс Черемуховый, на котором находилась база «Военохоты», и заправлял которой егерь Виктор. Очень положительный и порядочный мужик.
Заслуживает отдельного внимания то, как это место мы для себя открыли. Собрались мы как-то летом – я, дочь, которой тогда было 11 лет, сын, которому только исполнилось 8 и Флинт в поход на байдарке. Решили пройти от Приозерска до Лосева по Вуоксинской системе. Общая протяженность маршрута около 110 км. Время похода – неделя.

Хорошо было – не было мобильных телефонов. Уехали на неделю, и никто не переживает, если вдруг аккумулятор у телефона сел. А через неделю в условленное время тебя встречают на вокзале.
Вот в этом походе на нашем маршруте и находилось озеро Тростниковое, на котором было замечено достаточно много утки. А когда еще был обнаружен и мыс с охотбазой, я решил, что это должно стать нашими угодьями. И осенью мы уже вдвоем с Флинтом сюда прибыли с охотой.

Прибытие и убытие в эти края при отсутствии машины – это тоже отдельная песня. Можно от станции Лосево по шоссе. Это 25 км. Кто возьмется подвезти со всем объемным и тяжелым снаряжением и собакой? Если таковых не найдется, придется идти пешком.

Второй вариант – как в нашем походе, только в противоположную сторону. По Вуоксинской системе на байдарке. Это 36 км по карте, зато сидя.
Был принят второй вариант.
Когда я выше говорил, что существовал еще вариант, помимо легкого, тяжелого снаряжения, имелся ввиду именно этот. К тяжеленному рюкзаку, ружью на шее, собаке на поводке, собачьей сумке добавлялась еще и здоровенная тачка, сделанная по собственным эскизам, на которой по суху перемещалась наша байдарка, а также все то, что не влезло в рюкзак, но уместилось в байдарочном мешке.
В этом варианте метро исключалось – слишком малая маневренность была у нас на земле. Только трамвай от дома до вокзала с надеждой на сочувствующих, которые всегда находились и помогали тачку эту затащить в вагон и вытащить, далее электричка, а потом надо было еще пройти около полутора километров, чтобы при перемещении уже на воду не попасть в захват струи Лосевских порогов.

Но вариант был бесспорно выигрышным тем, что при той системе выдачи путевок охотиться фактически можно было уже сразу, отплыв на 200 метров от последнего жилого домика на берегу.
Во всяком случае, плыть и высматривать дичь вокруг намного веселее, чем монотонно шагать по шоссе.
Благодаря столь не типичному для охотника снаряжению в сочетании со столь привлекательной собакой, получили неформальную поддержку егеря Виктора. Он, проезжая мимо нашей стоянки, всегда интересовался нашим благополучием. А в последствии, когда я уже на машине приезжал сюда на открытие охоты, он выписывал нам путевку без очереди – говорил, что это «на байдарке и с собакой». Такие мы были одни в местных краях.

Вот в этих краях Флинт и стал демонстрировать свои уникальные способности в подаче. Озеро получило свое название за то, что чистой воды на нем было раз в десять меньше, чем площадей, сплошь заросших тростником. Конечно, старался стрелять всегда над чистой водой. Но не всегда получалось.  Подранки могли спланировать очень далеко в камыши. Камыши эти были совершенно не проходимы ни для байдарки, в силу плотности, ни для меня в сапогах в силу глубины озера .
А Флинтуха кидался в воду, плыл к камышам и исчезал в них. Когда это случилось первый раз, я, признаться, перепугался, когда совершенно перестали быть слышны его всплески, и на крик не было никакой ответной реакции. Наверное, многие собачики-охотники испытывали такое – когда сам весь превращаешься в слух, и когда где-то раздаются в конце-концов эти характерные звуки пробивающейся по воде собаки, словно огромный камень сваливается с плеч. Ну, а когда из этой стены появляется любимая вислоухая морда, которая что-то к тому же тащит в пасти, изнутри уже рвется бешеная радость, которую очень не просто сдержать.

Воды, правда, с него в байдарке после таких заплывов было столько, что приходилось причаливать к ближайшей доступной земле и переворачивать байдарку. Но это уже были мелкие издержки, никак не влияющие на общее наше с ним настроение.

Но настоящие чудеса Флинт вытворял на публике.
Вы не замечали за своими собаками, что их и поведение, и работа при зрителях заметно отличаются от ситуации, когда вы с собакой только вдвоем, наедине?  Вот у меня это скорее правило, нежели исключение. Даже жена говорит, что наши собаки такие же выпендрежники, как и их хозяин, то есть я.

В числе освоенных новых охотугодий в этот период времени оказалась и дача моего упомянутого друга Миши с огромными прилегающими окрестностями. Да, золотые были времена. Утром сходили на озеро, а вечером отправились уже на Финский залив. Есть база в виде Мишиной дачи и все, что в радиусе километров двадцати, все наше. У Миши тогда была своя машина – о чем еще можно было мечтать? Сейчас там дошло до того, что путевку имеем только на одну сторону дороги, и переходить эту дорогу с ружьем уже нельзя. И Финский залив закрыт для «гражданских» - там строго для членов «военохоты». Но тогда было свободно. Есть свои плюсы в государственной неразберихе – хоть в охоте себя свободными почувствовали. Хоть и не долго, но было.

И как-то один наш с Флинтом визит в другу Мише совпал с приездом еще одного знакомого этой семьи – солидного уважаемого дядечки, за плечами которого, скажем так, весьма интересное прошлое. Но вот на охоте ему побывать никогда не доводилось. И он очень жаждал увидеть «настоящую охоту». Наши охоты от тех, что писал Перов на своих картинах или снимают режиссеры в художественных фильмах весьма далеки – и лес – вовсе не с парковыми дорожками, а завал на завале, и вдоль озера не гуляешь, а больше продираешься сквозь прибрежные кусты. Плавать на лодке тоже особого смысла нет – озеро очень большое и открытое, камыши очень скудные. Утка просто не подпустит на выстрел. А выходов к озеру два, вблизи которых и образовались стихийно небольшие поляны, на которых может разместиться несколько человек, никак друг друга не стесняя. Вот, чтобы особо не утомлять нашего приглашенного на охоту гостя, решили, что просто встанем на одной такой полянке – полетит, так полетит. Нет, так нет.

Ходим по поляне, бродим в сапогах по мелководью, беседуем (не помню о чем, но наверняка о политике – о чем же еще беседовать в стране было в «девяностых»). И тут на вполне достойной , но не предельной дистанции налетает стая уток. Мы с Мишей, конечно, стреляем. Уже повезло – могли и вовсе никого не увидеть. Из стаи выпадают две утки и камнем падают на воду. Но одна остается на плаву, а вторая, как будто из свинца сделана, совершенно на поверхности не задерживается и исчезает с глаз под водой. Флинтуха, конечно, тут же плывет и приносит. В подобных ситуациях никогда не буду спорить, чей выстрел остановил данную конкретную утку – не стоит утка хоть какого бы то ни было пусть и совершенно скрытого, пусть и только душевного, но конфликта – всегда отдаю в любых спорных вопросах добычу товарищу. Да, и будь эта единственная утка безо всякого сомнения моей, все равно отдал бы – я же здесь в гостях. Ну, а гость наш уже в восторге – всего-то и часа не находился на первой в жизни охоте, а уже и утки, и выстрелы, и собака, плывущая с дичью в пасти. Он весь на эмоциях – все рассказывает нам же самим, какая у нас получилась потрясающая охота. Ну, главное, что человеку действительно понравилось – не зря с нами на озеро тащился.

А Мишке не дает покоя вопрос с исчезнувшей уткой. Нет ее нигде, не появлялась над водой. И камыши ближайшие за сотню метров. Проанализировав, вероятно, все возможные модели поведения этой утки, Миша выдает свою версию произошедшего. А именно, утка оказалась подранком, оттого занырнула, но под водой зацепилась за подводную растительность и не смогла всплыть. По мне хоть в ил зарылась – главное, спорить не надо, чтобы на ерунду не отвлекаться. Раскритикуешь эту версию, появятся две новых.
Флинтуха тем временем покрутился возле нас и не спешной своей трусцой побрел, шлепая по воде, куда-то вдоль берега. Пошел далеко, и в конце-концов вовсе скрылся из виду за береговой растительностью. Раз побрел, значит, надо парню. Придет. Мы продолжаем дальше стоять и беседовать между собой. Добыча уже в рюкзаке, а об исчезнувшей утке уже и думать забыли. А потом Миша всматривается вдоль берега в ту сторону, куда уходил Флин, и произносит:
- Ты гляди! Тащит!
Оттуда только появился и также не спешно шлепает трусцой Флинтуха, опустив ушастую голову к воде, потому что в пасти он что-то несет. Что это «что-то», мы еще не видели, но уже не сомневались.
Мы и сами немало удивились – не мог он учуять на таком расстоянии. А если так, как определил он сторону, в которую надо идти? Почему не пошел в противоположную? Но, здорово, здорово парень сработал! Ай да Флинтуша.

А Флинтуха всегда подавал, как будто делал нечто само-собой разумеющееся. Всегда в одном темпе весь процесс подачи.  Безо всяких эмоций. Так выполняют работу, когда точно известна вся последовательность движений от первого до последнего, и все их можно заранее спланировать, чтобы уложить в необходимый временной интервал.

Гость наш пребывал просто в неописуемом восторге. Теперь уже Флинтухе доставались от него водопады похвал и желания погладить. Наши роли в его оценке всей охоты откровенно отошли на отнюдь не первые планы. Да, оно и справедливо. Помню еще, что спросил тогда у Миши:
- Сомнения в том, чья это утка, есть?
- Какие могут быть сомнения. Однозначно твоя.
Потом на этом же озере были и еще достойные подачи.

Как-то шли мы с Флинтухой вдвоем вдоль берега по воде, в надежде выгнать утку из прибрежной травы. Где-то глубина до колена, где-то выше – Флинт то шлепает по воде лапами, то плывет. Взлетает-таки наша кряква. На довольно приличной дистанции. После выстрела резко пикирует прямо в лес. Я просто выхожу на берег, ищу подходящее бревно, сажусь на него и закуриваю в ожидании, потому что вернется Флинт только тогда, когда найдет, а найдет обязательно. И принес ведь и на этот раз.

А еще Флинт никогда не приносил подранка живым, избавляя меня от этой заботы. Но и не мял дичь. Добивал он подранка мастерски – хватал за голову и резко взмахивал головой. Конечно, никто никогда его ничему подобному не учил.
На этом же озере тащил вплавь гуся. Раз уж гусь был успешно взят по осени, погода для этого была соответствующая – сильный ветер с волной. Это уже была не банальная подача, а, скорее, морская буксировка. И смотрелся пес рядом с гусем в таких же пропорциях, как буксирный катер рядом с океанским лайнером. Медленно шла буксировка, греб Флинтуха изо-всех сил, но не сдавался.

Но никогда не забудется его мстительная подача.
Тогда мы с Мишей приехали к ему на дачу уже поздней осенью, когда у садоводов окончательно пропал дачный интерес, в том числе и у Мишиной жены, а посему на даче оказались мы одни, без хозяйкиного пригляда. Соответственно, и особо тратить время на кулинарные изыски не планировали – сугубо по-холостяцки, чтобы побыстрее и попроще. Чего проще – сардельки сварить. И сытно, и закуска универсальная. Вот и состоял наш продовольственный запас из сарделек, буханки хлеба и бутылки водки.

Миша даже в холодильник поленился пакет с едой поставить, хоть и отключенный был уже холодильник, но все же…. Как вошел, так на пол в угол на веранде и поставил.
Ну, и конечно, пока остальные вещи из машины перетаскивали, Флинт от души воспользовался Мишкиной безалаберностью. Кажется, пару сарделек он нам все ж на закуску оставил. Но не больше.

Надо сказать, что Миша Флинта очень любил. Тем более, что действительно не чужим ему стал, о чем в следующей главе. Но разгневан был ужасно. И в качестве наказания выставил пса за дверь на улицу на все время нашего ужина. Тем более, что Флинт уже очень прилично отужинал сам.
Я уже говорил, что Флинтуха прощал, но мстил за все свои обиды непременно. А для такой изощренной мести, которую Флинт сотворил, надо было иметь весьма сильное логическое мышление, которое, вопреки мнениям всевозможных корифеев от биологии-зоологии, у собак, убежден, есть. А у Флинта было еще какое. Да, и вообще, эти же корифеи утверждают, будто я произошел от обезьяны. Пусть по себе не судят. Лично я ни от какой обезьяны не происходил.

На следующее утро мы отправились за уткой на лесную речку, протекающую по середине достаточно большого болота. Кстати, из этого болота мне однажды пришлось даже Флинта вытаскивать – ползти по кочкам и тащить за шкирку из трясины. В одном месте эта речукша разливается шире обычного, и берег ее в этом месте представляет уже не колышущиеся под ногами моховые кочки, а твердый грунт лесного бугра, покрытый елями – оптимальное место для подхода к речке. И в этом самом разливчике нередко сидят утки.

Походим, я держу Флинта на поводке, чтобы в своем охотничьем порыве не поднял всех возможных обитателей заводины раньше времени.
Утка действительно оказалась на месте. Взлетает, Миша стреляет, утка падает на воду. Все банально и все просто – сейчас Флинт сплавает и принесет, после чего можно идти куда-нибудь по другим местам, поскольку следующий налет можно прождать целый день до темноты.
На Флинта даже никто особо не смотрит – такая работа делается уже автоматически.

А Флинтуха свое дело знает – спускается к воде, плюхается в холодную речку, плывет, берет утку в пасть и…плывет с ней на противоположный берег, представляющий собой как раз колышущийся под ногами  ковер из мха с отдельными кочками и хиленькой растительностью из кустарника и тоненьких березок, готовый разорваться в любом месте и в любой момент под ногами смельчака, рискнувшего по нему ходить.
- Флинт! Назад! Ко мне! – орем на пару с Мишей.
Нет, у него банан в ухе. Он не растерялся. Напротив, четко знает свой план.  Он плывет к довольно объемной кочке на самом берегу. Потом он на нее поднимается с Мишкиной добычей в зубах и аккуратно, поглядывая на нас, кладет утку на вершине кочки, словно натуру для натюрморта. Потом снова спускается к воде и уже порожняком плывет на наш берег.
Повторные «Подай» не имеют никакого отклика с его стороны.

Был обход на другой берег. Флинт о нем не зал. Иначе даже не представляю, что бы еще придумал. Но для этого надо было вернуться метров на триста назад, снова, но уже в другом месте спуститься к речке, перейти ее по паре бревен, при этом очень постараться не упасть с них в воду, уйти в лес на противоположном берегу, сделать обход, чтобы выходить уже на другой стороне перпендикулярно речке, поскольку просто идти вдоль реки было невозможно. Ну, и конечно, просто добраться до этой кочки с противоположного берега тоже было очень непросто. Во всяком случае, отыскать какой-нибудь шест в качестве слеги стоило непременно.
А утка лежала на кочке во всей своей красе.
- Да, Миша, посмотри, какой у тебя сегодня достойный трофей. И ты молодец – попал. Но…сарделек вчера пожалел. Поэтому, давай-ка сам поработай, - наверное, примерно так рассуждал отмщенный Флинт.

Ну, а для Миши никакого другого выхода не было.
И ведь четко распознал, кто стрелял и кто попал. И знает, чья эта утка теперь.
В общем, мы и хохотали над  хитроумным собачьим планом, и ругался Мишка, местами на четвереньках пробираясь по болоту за своей добычей.
Но такие моменты всегда остаются в памяти позитивом на всю жизнь.
И такого памятного позитива собаки наши дают нам предостаточно.

Глава 4.
Дела амурные, дела семейные.

Флинтуха был кавалером видным. Мощный и красивый. Да, еще и охотящийся. Такой пес просто обязан был оставить достойное потомство.
Невест мы сами для него никогда не искали. Это они нас находили.
Когда только впервые с Мишей и его женой познакомились на острове, и поскольку у них в то время была почти трехгодовалая спаниель  Лада (Ладушка-Оладушка), ребята сразу положили глаз на потенциального жениха. Практически тут же посватались, решив, что сразу отзвонятся, когда придет срок.

Срок пришел где-то в феврале. Конечно, имея целую полку книг по собаководству и ветеринарии, я прекрасно знал, что невеста едет к жениху. Что, дескать, чужая обстановка может негативно сказаться на психофизическом состоянии жениха. Но мы жили вместе с моими родителями. Плюс двое маленьких детей, которых тоже никуда не денешь. Комнат, хоть и три, но самая большая из них – проходная. В общем, жилищные условия не те, чтобы барышень к себе водить. А у невесты отдельная квартира только на ее семью. Ну, а характер Флинта давал основания надеяться, что такого кавалера «не вышибет из седла» никакая чужая обстановка.

Сумка, метро – поехали на свадьбу.
Невеста Флинту сразу приглянулась. И как же он за ней нежно ухаживал ! И в нос лизал, и в уши. В общем, наши с Мишей жены умилялись этой картине.
Все получилось в лучшем виде. Никаких кинологов нам не понадобилось. Ну, а мы вчетвером сели праздновать свадьбу.

А через два месяца Мишка позвонил рано утром и сказал, что всю ночь работал акушером – Лада родила шестерых щенков. Все живы и здоровы. Спустя пару недель мы поехали всей семьей смотреть детей нашего Флинта. Из шестерых два щенка пошли окрасом в папу – тоже кофейно-пегие – мальчишка и девчонка. Остальные – в маму, черно-белые. Но все крепыши, как папа. А у одного щенка одно ухо оказалось, как бы вывернутым  - шерсть на ухе снаружи белая, а внутри черная. А другое ухо нормальное.

Коридор был завешан детскими пеленками. Лена, жена Миши, даже отпуск взяла ради такого случая. Отнеслись ребята к своей родительской миссии исключительно ответственно. Назначил я в качестве алиментного щенка, естественно мальчишку флинтовского окраса.
Конечно, щенки хорошие абсолютно все и всегда. Наблюдать за ними можно бесконечно.
Два месяца ребята безукоризненно выращивали щенков, но и их силы не безграничны, да и отпуск давно закончился. В общем, надо щенков устраивать в жизни.
Мы ж – не клубные. Мы сами по себе. Поэтому нам прямая дорога на рынок.

Вот туда мы с Мишкой в ближайшие выходные и отправились. И взяли с собой Флинта в качестве честной рекламы – дескать, вот папа. Мама дома с остальными малышами (мы взяли четырех из шести). Вот и у вас вырастет такое вот чудо с ушами.
Задача была в первую очередь пристроить малышей в хорошие добрые руки.
Цена должна соответствовать товару. Хотя бы, как некая гарантия того, что щенка берут не для разовой забавы. А потратить на его выращивание еще придется столько, что деньги на само приобретение покажутся потом просто незаметными.
Походили, пообщались со спаниелистами. Посмотрели их щенков, оценили свои шансы. Шансы, надо сказать, были на высоте. Документов, правда, никаких.
На дворе был уже 92-й год. С экономикой уже творилось черте-что.  Если не ошибаюсь, оперировали тысячами, как сейчас десятками тысяч, а за два года до этого – сотнями.
Щенок с документами стоил две тысячи. Учитывая, что кондиции наших щенков были, как минимум, не хуже, я решил установить цену в полторы. А у Миши, как назло, накануне случилось какое-то мероприятие на службе. И ему было утром очень тяжело.

Сразу подвалили перекупщики, заявив, что они готовы сразу всех забрать по семьсот рублей. Сразу же были посланы в пешее эротическое путешествие. Вообще, облик этих перекупщиков (точнее перекупщиц) был такой, что я никогда бы не понял, как у таких можно приобретать собак в принципе – какие-то не чесанные, с грязными волосами, в каких-то обвислых одеждах? Как такое может прикинуться заводчиком?

Все, ждем своих клиентов. Мишке тяжко. Он готов снижать цену. Я категорически возражаю. Хотя бы из уважения к труду его супруги Лены по выращиванию таких чудных малышей. А потом дополнительно нас на путь истинный наставил другой заводчик спаниелей. Он подошел и сказал:
- Щенки у вас отличные. Своих денег стоят. Если человеку нужна собака, он такие деньги за ваших щенков отдаст, не раздумывая. Если не нужна, то и за меньшие не возьмет. А уговаривать взять собаку – можно собаку угробить.
Очень мудрые слова. Которые и Мишу убедили в необходимости держать марку.
Меж тем, перекупщицы попробовали следующий заход.
- Давайте по восемьсот. Последняя цена. Им и так красная цена семьсот. Я же разбираюсь.
Это меня уже несколько вывело из себя:
- На себя посмотри! На ноги свои кривые хотя бы! Тебе-то какая цена красная?
Может и грубо, но больше к нам они не приближались.

Конечно, внимания наши щенки привлекали много. Особенно детей. Но никому ничего не предлагали. Только отвечали на вопросы.
А потом очень энергично подошли две женщины, одна из которых взяла на руки как раз моего т.с. алиментного щенка и обратилась ко второй:
- Вот, смотри какой. Надо его брать.
Потом ко мне:
- Сколько стоит?
- Полторы!
Сама утвердительно кивает. Потом высказывает сомнения вторая:
- А то, что без документов?
И вот ответ – уж не знаю, смеяться или плакать?
- Документы я тебе за полчаса сделаю!
Потом снова ко мне:
-  Я сама – кинолог. Вы можете этого щенка не продавать полчаса? Мы просто съездим за деньгами!
Сейчас, когда уже достаточно сам пообщался с кинологами,  могу с уверенностью сказать, что она – действительно кинолог. По-моему, это совершенно характерный тип людей, который трудно, однажды узнав, с кем-то перепутать.
В общем-то я обрадовался такому повороту – щенок попадает сразу к тем, кто мало того, что более, чем точно знает, что хочет, так еще и знания специальные как минимум рядом при нем будут.
Конечно же с продажи снимается. Осталось просто ждать полчаса. Так и ушел в самостоятельную жизнь наш первый алиментный щенок.
Еще три у нас осталось.
В девчонку, которая пошла окрасом в папу, буквально вцепились мама с дочкой. А глава семейства снисходительно улыбался чуть в стороне, оставив решение вопроса своим дамам. А дамы честно признались, что ехали за колли, но, увидев такое чудо, теперь ничего другого не хотят. Тем более, что и Флинт был тут же, наглядно демонстрируя, что с возрастом очарование не пройдет.

Что такое спаниель и как его растить, покупатели наши не представляли. Начал им рассказывать, они пытались что-то записывать. А потом выяснилось, что живут они, как и я, на Васильевском острове, совсем недалеко от меня. Что они на машине. Вот и предложил им, доехать до меня, где бы я им подарил книгу «Спаниель – подружейная охотничья собака» и «Краткий справочник по ветеринарии», коих у меня было два. Так и порешили. Оставив Мишу торговать, я отправился устраивать в жизнь второго щенка.
Все получилось очень даже не плохо. Прошло лет десять с этого момента. Идя по 9-й линии Васильевского острова, я вдруг вижу совершенную копию по расцветки своего Флинта. Только девчонка. Ведет на поводке пожилая женщина. Конечно, не мог не подойти и не поинтересоваться. Дескать, не скажите, где собачку брали? Оказывается, ее дочь с внучкой «у какого-то парня на Кондратьевском рынке купили». Объясняю, что парень – это я и есть. Что это дочка моего Флинта, который уже на охотничьей пенсии.
Нет, охотой никто в семье так и не занялся, но все лето проживают на даче за городом. Собаку все безумно любят, а особенно…зять. Тот самый, что стоял в стороне в момент принятия решения о выборе породы.  Ну, и ладно. Главное, что жива, что выросла, что всю жизнь радовала всю семью.
Закончив с устройством второго щенка, возвращаюсь на рынок. Часа три прошло. Миша ждет меня уже только с Флинтом. Рассказывает, что одного тоже успешно продал. Кому, уже и не припомню. Но человек пришел предметно за спаниелем.

А вот с той девчонкой, у которой «ухо наизнанку», ситуация запомнилась.
- Никто тебя, наверное, не возьмет, - сетовал Мишка постоянно, беря на руки эту самую миниатюрную и смешную девчонку.
Миша  поведал, что когда осталась уже только она одна, цену он решил скинуть аж до тысячи двухсот рублей. Вдруг видит, как прямо к нему мужчину буквально тащит за руку девочка лет двенадцати.
- Вот ,вот он, про кого я тебе говорила!
И девочка взяла щенка на руки. Мишка рассказывал, что она была счастлива чуть ли не до слез. Папа поинтересовался ценой и стал вынимать деньги изо всех карманов. А потом произнес в адрес дочери:
- Ничего не получается, у меня только 980 рублей!
Мишка тут же объявил девочке, что теперь эта собака все равно ее.
Молодец! Все правильно сделал.

На этом наша торговля закончилась. Осталось два щенка, один из которых уже по давней договоренности предназначался Мишиному сослуживцу, причем, охотнику. По рассказам, парень действительно начал охотничью карьеру. Получил громкое имя Граф. Вырос, говорят, чуть ли не мощней моего Флинта. А вот судьба последнего щенка оказалась трагической. У знакомых Миши и Лены умер щенок овчарки от чумки. И пришли они с этим горем в гости к друзьям. А Миша, видя не утихающие слезы, тут же подарил им этого последнего щенка. Кстати сказать, буквально через неделю этой паре еще какие-то друзья подарили щенка овчарки. Радостно и весело сначала зажили они. Даже спали на одной подстилке. Но совсем недолго. Потому что почти и заболели с разницей в день два все той же чумкой, и умерли также почти одновременно.

Как рассказал мне тогда мой друг-промысловик Слава, нельзя после гибели собаки от чумки заводить нового щенка ранее, чем через полгода. Или же необходимо сделать полную дезинфекцию квартиры. У Славы тоже погибали собаки от чумки. Он рассказывал, что все равно продолжал гулять по два раза в день, но только без собаки. Именно эти самые полгода карантина. А уже потом заводил новую собаку.

Вторую невесту Флинт нашел сам. Точнее, опять невеста к нему прибежала, но никто из нашей семьи к этому никаких усилий не прикладывал.
Летом мы жили на даче (уже пятый год, как мы с женой съехали туда на ПМЖ). Сейчас вспоминаем и видим, как же стремительно быстро у нас деградирует народ. В течение одной собачьей жизни – и до неузнаваемости. Тогда все друг к другу добрее, что ли, были.  Пес сам гулял по садоводству. Все его знали. А если и не знали, то никому и в голову бы не пришло его обидеть. Не валились на общих территориях ни бытовой, ни строительный мусор. В пожарном водоеме народ купался. И Флинт купался, если имел к тому настроение.

Сейчас же все, вроде, стали жить несравненно богаче. Возле чуть ли не каждого участка стоит машина. Тем не менее, вывоз собственного мусора на помойку  почему-то превратился в глобальную проблему, и мусор этот в огромных количествах оседает прямо на общественных площадях. Водоем стал просто помойной ямой, в которую уже и не подумаешь даже просто по колено зайти без сапог. А собаку на территории уже с поводка не спускаешь во избежание  вероятных конфликтов – народ перестал в массе своей собак и знать, и любить. Зато в массе стал бояться, отчего и велика вероятность конфликтов на этой почве.
А тогда Флинтуха побрел за калитку куда-то по своим делам, пыля ушами по дороге, а минут через сорок вернулся не один, а привел «на хвосте» незнакомую женщину. Мы уж подумали, не натворил ли чего. Оказывается, сваты к нам пришли в лице этой женщины. Оказывается, стандартный прогулочный маршрут Флинта пролегал и по соседней улицы.  А там жила спаниелиха на выданье. Вот, по рассказам хозяйки невесты, постоянно наблюдая прохождение мимо ее дома нашего красавца, она, наконец, решилась выследить место его жительства и попытаться посвататься.
А нам что? Если отсутствие официальных документов не смущает, мы к вашим услугам.
Также договорились, что когда придет время, от невесты нам позвонят. И опять мы, уже привычные, едем на трамвае на очередную собственную свадьбу.

Щенков в этот раз было всего три. Но и невеста была не юная. Пять лет, если не ошибаюсь.
Зато и никаких проблем с устройством щенков не возникло – все они были пристроены по знакомым по предварительной договоренности. Своего алиментного я предложил своему школьному другу. Собственно не ему, а его жене. Большой спорт в юности крайне отрицательно вдруг сказался на состоянии костей ее стопы. Вскользь, но проскакивали даже слова от врачей о возможной ампутации. Ну, а нет лучшего средства отогнать дурные мысли о себе, чем завести щенка. Дальнейшее развитие событий пошло по оптимистическому сценарию. Нашелся отличный врач, который сделал две операции, и нога со временем полностью восстановилась. Но заниматься собакой в во время этого лечения стало просто некому. И ребята сумели пристроить пса со всей ответственностью. Достался он охотнику и стал охотиться, чему я мог только порадоваться. Таким образом, как минимум два сына Флинта оказались при деле. Стали работать, так сказать, по специальности.

А третье сватовство случилось, когда мы по каким-то своим делам оказались на Петроградской стороне. По-моему, мы делали очередную ежегодную прививку у Марины, и возвращались пешком до трамвайной остановки, когда вдруг около нас внезапно и экстренно затормозила «шестерка» (нет, не «BMW»). Из нее выскочил мужчина (звали его Сергей) с явным внимание к Флинту. Ну, дальше вы все знаете. Отсутствие документов не смутило и в этом случае, хотя эта третья невеста имела их в полном необходимом наборе. Сергей был охотником, но примерно на таком же уровне, что и я. Собаку нигде не выставлял и никаких рабочих дипломов она не имела.
Ездили мы даже с Сергеем на охоту. Правда, все время лил дождь, а нам предстояло непрерывно торчать в лодке. Поэтому всю охоту и мой тогда еще десятилетний сын, и Флинт  просидели в машине. Зато именно на этой охоте я впервые увидел, как на охоте стреляет настоящий стендовик – третьим с нами был интеллигентнейший врач, полковник медицинской службы и…в прошлом спортсмен-стендовик. Это впечатлило. Человек либо не стрелял вовсе, точно оценивая предельную дистанцию, либо делал единственный выстрел, причем ружье вскидывалось чуть ли не одновременно с выстрелом. По одной утке мы выстрелили практически одновременно, на что  полковник сказал мне без тени сомнения:
- Конечно, это твой выстрел. Я же видел, как ты стрелял.
Ну, если учитывать, что он в принципе не промазал за всю охоту ни разу, то я, конечно, сразу сделал вывод, что так полковник обеспечил и мне добычу в виде единственного селезня – крякаша, потому что никаких явных подарков из его трофеев я бы, конечно, не взял – гордость бы не позволила. А так, может и моих пара дробин в крякаша этого залетела. Я же говорю – настоящий питерский интеллигент. Да, к тому же врач.

И опять мы едем на собственную свадьбу на общественном трамвае.
Чрез два месяца меня ночью будит звонок по телефону. Сергей нервно сообщает, что идут роды. Ну, а я то чем могу помочь? Да и он пусть не психует, если никакого явного криминала не наблюдает. В общем, все проходит нормально без какого-либо стороннего вмешательства.
Проходит недели две, и мы опять едем всей семьей на смотрины. Все щенки очаровательные. Выбираем своего алиментного.

А еще где-то через месяц Сергей заявляет, чтобы я забирал своего алиментного щенка. Честно говоря, я думал, что он будет при маме, пока я не найду для него хозяев. Отбирать от мамы, вспоминать, как выращивать малыша. Да, еще и папаша тут же, который и по улице везде ходит, и никто ему лапы после этого с хлоркой не моет. С мылом, правда, мыть стали всякий раз, но все равно ситуация далека от стерильности.
Однако, делать нечего. И щенка мы своего забираем. Он был очень физически крепенький и очень смешной. Окраса черно-белого, мраморного. В этот раз никого чисто в папу не получилось.
Первым делом отправились за едой малышу. Всякие кефиры, творог, говядина, чтоб отварить. Дети почему-то прозвали его Бобосом. Наверное, за напыщенно серьезный вид. Бобос сразу стал проявлять себя «нападающим» - любил из засады нападать на тапки проходящего мимо члена семьи, при этом передние лапы ставил с замахом из-за головы, отчего вид имел просто какой-то мультяшный. Еще его любимой игрушкой был канат от детского спортивного комплекса, у которого внизу был огромный узел. Вот этим достаточно тяжелым узлом Бобос и играл – хватал его, с ворчанием раскачивал, не разжимая зубов, а потом в конце-концов тут же валился на пол и засыпал на месте, где его сон свалил. А то еще начинал икать во сне от холода. Приходилось каждый раз после таких игр его забирать спящего и нести на его подстилку на место. Конечно, мы к нему очень привязались за ту неделю, что он у нас прожил.

Зато для Флинта появление сына в доме оказалось настоящим испытанием.
Конечно, обидеть малыша для сурового матерого спаниеля – это за гранью. Поэтому, для начала он его просто не замечал. Бобос спал в комнате, поэтому Флинт демонстративно переселился на коврик у входной двери. И никакие увещевания, что это он – самый хороший и самый любимый, на него не действовали. Если Бобос начинал активно приставать к своему папаше, тот рыкал и убегал к себе к входной двери.
И, что самое потрясающее, наш разбойник Флинт, который мог себе иногда позволить, если никого нет, что-то стянуть со стола, категорически отказался что-то доедать за Бобосом. Даже творог, который был для него в разряде деликатесов. Вообще не приближался к сыновней миске. Бобоса надо было срочно пристраивать, дабы не травмировать психику его папаши.
Покупатели нашлись по вывешенному объявлению. Мне позвонила девочка (лет шестнадцати) и сказала, что им срочно нужен русский спаниель, потому что их пес (тоже спаниель) совсем недавно погиб под машиной. Договорились, что я ее встречу у метро, чтобы долго не искать дом. Девочка спросила:
- А как я вас узнаю.
Я и ответил:
- Я буду с самым красивым спаниелем, какого вы когда-нибудь видели.
Стою, жду. Выходят две девочки – одна лет шестнадцати, вторая лет десяти и улыбаясь направляются прямо ко мне. Оказывается, у будущей хозяйки есть еще младшая сестра. Ну, и отлично. Говорят, что  действительно такого спаниеля еще не видели, а потому у них даже сомнения не возникло, что я – это я.
Конечно, такое чудо, как Бобос, не понравиться не могло. Вот сейчас я уже точно не помню, каких порядков тогда у нас в стране были деньги. Но, увидев нашего щенка, будущая хозяйка даже переспросила – сумма в рублях или долларах?
Мама у них работала в банке, так что материально наш Бобос был «уверен в завтрашнем дне».
Потом созванивались, как это обычно бывает в подобных случаях. В собаке вся семья, конечно, души не чаяла. Рос он здоровым и счастливым. Хотя, любимой игрой по-прежнему оставались нападения на домочадцев из засады.

Ну, а Флинт снова стал самим собой – переселился из прихожей обратно поближе к телевизору.



Глава 5.
Окончание охотничьей карьеры
 Читал, что обычно спаниели охотятся лет до восьми.
Вот Флинтухе исполнилось и восемь. Но никаких признаков потери интереса или противопоказаний из-за физического состояния не наблюдается. Все идет, как обычно.
Потом девять лет. Потом десять.
Вот в десять я стал замечать, что слух у Флинтухи заметно притупился. Идем с другом Мишей по тропинке в лесу, Флинт мотается то вперед, то назад. Исчезает из виду. Начинаем звать. По прямой не возвращается, а бежит, уткнувшись носом в землю, пересекает нашу тропинку, останавливается, определяет, принюхавшись, в какую сторону мы идем, и уже по нашим следам возвращается к нам.

На весенней охоте все так же кидается к упавшей утке на уже тонюсенький лед, а возвращаясь, проваливается. Пытается вылезти на лед, а тот снова ломается.  Плыть и ломать тонкий лед самому, как это было раньше, уже не получилось. Помню, Мишка тогда, не долго думая, будучи в непосредственной близости от пса, просто прикладом ружья стал разбивать лед, делая для Флинта канал.

Но охоту парень любил все так же страстно. Все также сапоги надо было доставать перед самым выходом, потому что если их достать с вечера, ляжет у входной двери поперек, чтобы случайно его не забыли, и уже не будет вставать до самого выхода на охоту. Даже есть не пойдет.
Поэтому хоть и в щадящем режиме, но продолжали охотиться.

Было Флинтухе 11 лет и почти 9 месяцев, когда весной мы с ним отправились к Мише на дачу. И жена моя с нами поехала. К тому времени мы уже обзавелись нашей первой машиной – «Нива – 21213». У Флинтухи было место справа от меня внизу на коврике.
Приехал к Мише еще один наш общий приятель – мой тезка Саша. Сам он не охотник, но все же пошел с нами сначала на утку, где провалился в ручей по пояс, а потом, несмотря на наши уговоры вернуться, отправился с нами и на тягу.
Вот тяга была теперь для Флинтухи самое то – сиди и жди; стреляли - тогда сходи недалеко, найди и принеси. Мы встали на свое место с Флинтом, а Миша взял себе в качестве ретривера Шурика.

Первым был налет на Мишку. И Миша попадает. Вальдшнеп падает куда-то в кусты. И Мишка тут же посылает на добор Шурика. С их стороны слышна мирная перебранка и какие-то взаимные упреки. Понятно – сразу не нашли. Ладно, потом, если что, найдем их вальдшнепа.
Потом налет с моей стороны. Тоже попадаю, тоже вальдшнеп падает совсем не под ноги. Командую Флинтухе:
- Подай!
Флинт очень буднично бежит строго по прямой куда-то в кусты и тут же возвращается с вальдшнепом в пасти. Коллеги, естественно, наблюдали и выстрел, и подачу. И тут Мишу окончательно пробирает досада за своего ретривера и он начинает целую речь:
- Ты видишь, Шура, как собака идет? По прямой.  Я тебе говорил – смотри внимательно, куда вальдшнеп падает. А ты…?
Идем с Флинтухой на помощь горе-поисковикам и сразу находим их добычу. Отличное охотничье настроение. Вскоре возвращаемся на Мишкину дачу. А на следующее утро собираемся и едем домой.

И вот в дороге Флинтуха очень чему-то забеспокоился. Стал скулить. Первая мысль – парню надо выйти по своим делам. Уже въехали в Петродворец. Беру на поводок и мы выходим на экстренную прогулку. Флинт продолжает чему-то волноваться и поскуливать, но никаких «своих дел» делать не собирается. В конце-концов, вроде, успокаивается, и мы продолжаем движение к дому. Дома на первый взгляд тоже ничего, вызывающего опасения в его поведении нет.

А ночью вдруг раздается грохот. Мы вскакиваем. Спали мы тогда с женой на даче на чердаке, а внизу спали наши дети. Домик был старенький, совсем маленький, построенный еще дедом моей жены. На второй этаж вела довольно крутая и очень узкая лестница. Оказалось, что Флинт скатился по этой лестнице в самый низ. Ничего подобного с ним никогда не происходило, координация всегда была отменная, и от любых препятствий он уворачивался на любой скорости. А тут, получается, не заметил ночью лестничного проема.

Флинт лежал внизу и смотрел непонимающе.
Мы бросились вниз ощупывать и осматривать. Никаких видимых повреждений, нигде, вроде, не больно. Подняли – пошел. Вышли в сад.
А Флинтуха идет, пошатываясь, по дорожке, а потом вдруг валится на бок и начинает биться в судорогах. Из пасти пена. Разжимаю пасть, вытаскиваю язык, чтобы незапал .  В общем, полный ужас. Через минуту все проходит, и он, хоть и пошатывающийся от слабости, смотрит на нас вполне осмысленно, но непонимающе.
Садимся в машину и едем в ночь искать квалифицированную помощь в сторону города. Никакого интернета не было. Официальные сельские близлежащие ветеринарные станции ночью не работали.
Вдруг нам в лоб заходит машина УВО, включив мигалки – может, оно и к лучшему. Так и случилось. Документы у нас проверили, за ночных разбойников не приняли, зато вняли моей просьбе по своим каналам выяснить срочно, где есть ближайшая круглосуточная ветеринарная клиника.

Посмотрели в клинике моего Флинтуху врач с ассистентом и стали шептаться между собой, поглядывая на меня. Ну, а стоял и боялся, обнимая своего шерстяного маленького, но очень большого друга, который снова оказался в беде.  Пошептавшись, врач направилась ко мне:
- У собаки эпилепсия!
Вероятно, они шептались, не зная, какая будет моя реакция на их диагноз.
- Болезнь не излечимая, но…и не смертельная!
- Значит, будем жить дальше! – у меня сразу все отлегло.
На такую мою реакцию доктор, тоже, по-моему, избавившись от собственного внутреннего напряга, уже спокойно стала мне объяснять:
- Причиной могло быть что угодно и когда угодно. Перенесенные заболевания, травмы. Под машину не попадали?

А ведь было дело. Я тогда был в командировке, Флинтуха на даче с женой, ее братом и четырехлетней дочерью брата. Два идиота неслись по дачному массиву на «козле», опаздывая из самоволки (у одного из них здесь жили родители). Флинтуха был на дороге перед участком вместе с маленькими детьми. Очевидцы потом говорили, что было такое впечатление, что пес сам побежал навстречу машине. Было даже мнение, что он тем самым предотвратил наезд на детей. Если это легенда, то очень красивая. Если правда, то вполне в характере этого пса. Диагноз был – ушиб позвоночника. Дней десять мы ездили потом с ним на процедуры на электричке в город и обратно. Но тогда, вроде, все прошло без последствий. Пес был молодой и очень крепкий. А вот теперь…

Выписали нам кучу лекарств, чтобы снять приступы и в дальнейшем поддерживать парня по возможности без них.
Пациенты мы очень дисциплинированные. Все лекарства достали, и все назначения выполнили. На второй день такие серьезные приступы прекратились. Флинтуха, бывало, только останавливался внезапно, по его телу пробегала некая волна дрожи, а потом, немного постояв, двигался дальше. А потом все стало ограничиваться иногда подергиваниями на его мордахе, что-то вроде тика.

Но из штопора мы вышли и на этот раз. Правда, лекарства для профилактики принимали уже постоянно.
Относительно охоты нам заявили категорическое «нет». Буквально сказали, что может просто увидеть утку, и приступ тут же возобновится – парень был очень страстным охотником и очень эмоциональным.
Более, чем достойный возраст у пса для совершенно заслуженного уже отдыха. Чем он дальше и занимался.

На охоту теперь собирался втихаря, чтобы не травмировать психику заслуженного охотника. Традиционно от всякой добычи он имел в миске свою долю – это стало обязательным правилом. Летом гулял по саду, а к вечеру выходил за калитку встречать нас с женой с работы.
Наша жизнь потихоньку налаживалась – по крайней мере любые расходы на пса никак всерьез не могли повлиять на стабильность нашего семейного бюджета. Поэтому, все, что требовалось, Флинт получал сразу.

Но завести параллельно снова собаку даже в мыслях не было – учитывая итак не простое психо-физическое состояние пса, он бы этого не пережил. Или, как минимум, был бы незаслуженно морально подавлен.
А я научился кидать спиннинг, перебрасывая воблер за лежащую на воде утку. Так свою дичь на охоте теперь все чаще и доставал, если не было лодки.

Эпилог.
Уходил Флинтуша очень тяжело. Перевалило ему тогда уже за шестнадцать.
Начались проблемы с почками. Врачи назначали новые препараты, которые на какое-то время, вроде, стабилизировали состояние, но потом снова начинались ухудшения. Да, они и не могли не начинаться. Все мы понимали, что процесс уже не обратим. Самое ужасное, что понимал это и Флинт. Он тоже помнил, каким он был – мощным и бесстрашным. И каким стал сейчас.
Тем не менее, я решил держать его до последнего.

Но совсем до последнего не получилось. Настал момент, когда Флинтуха уже просто не мог не то, что подняться на лапы, а просто стоять.  А почки, судя по лужам крови, уже просто отказались работать. Тогда и жена, а главное, сын, для которого Флинт был кем-то , сопровождавшим его рядом с самого его пятилетнего детства до совершенно уже взрослой жизни, с которым они всегда понимали друг  друга без слов, прямо сказали мне на мое упорство, что я уже просто парня унижаю, потому что не может наш Флинт сознавать себя совершенно немощным.

И тогда я позвонил врачу, которого часто вызывали к Флинтухе в последнее время.  Дело было уже поздно вечером . Доктор все понял и сказал, что подъедет к  8 утра.
На стене у нас висели часы с боем. Как потом оказалось, ни я, ни жена не заснули всю ночь. Часы отбивали время, и, как оказалась, и я, и она думали об одном и том же – Флинтухе осталось жить еще на час меньше.

До самого последнего момента я сидел вплотную к нему и гладил его некогда роскошные уши, шерсть на которых теперь свалялась, поскольку никто давно их не расчесывал, чтобы не причинять Флинтухе лишнего беспокойства.
Доктор говорил мне, что, дескать, мы очень хорошие хозяева. Что очень мало у кого в мегаполисе типа Санкт-Петербурга (а родился-то Флинтуха, как и я,  еще в Ленинграде) собака доживает до такого возраста.

Но я, если совсем честно, до сих пор не знаю, правильно ли я поступил. Имел ли я право принимать такое решение, на которое разрешение у самого Флинта никто не спрашивал.
Потом я ушел на стоянку. Мы с сыном решили похоронить Флинтуху на даче напротив нашего участка – это его участок, который он всю жизнь в том числе и охранял.
Когда вернулся, жена сказала, что она впервые слышала, чтобы наш сын, который уже ростом был чуть ниже меня – 192 см, шире меня существенно в плечах, этот здоровенный двадцатиоднолетний парень так плакал. Но когда я вернулся, предложил сам сесть за руль. Я повел машину сам.

Было это 28 декабря. Народ готовился к Новому году, разъезжая по магазинам. А мы ехали хоронить нашего любимого члена семьи.
Сын копал могилу, я делал гроб.
Флинтуху мы похоронили. Закончилась очень славная жизнь очень славного пса, продлившаяся 16 лет, 4 месяца и 25 дней.

Мы вернулись в город. Позавтракали уже вдвоем, потому что и жена, и дочь  ушли на работу.
Можно было бы на работу и не ехать – в этот день на работе должен был быть корпоратив. Вроде, все самое страшное уже позади.

…Перекресток Тучкова моста и набережной Макарова. Передо мной валяется мой кенгурятник и передний номер. Тосол вытек. Метрах в пятидесяти остановленная высоким тротуаром стоит искривленная под углом вдоль всего корпуса красная «девятка». Ощущаю себя в каком-то другом измерении. Понемногу начинаю сознавать случившееся. Я же ехал просто откровенно на красный свет, даже не попытавшись затормозить. Просто чудо, что никто не пострадал – ни водители, ни пешеходы. Звоню сыну – обещает сейчас подъехать. Минут через десять паркуется, выходит из машины, осматривается. Находит, наконец, взглядом эту «девятку».
Я обожаю своего сына. Есть в нем какая-то генетическая мудрость, какой-то талант находить выход из тупиковых ситауций.
Сынуля идет мне навстречу, улыбаясь буквально нараспашку, и произносит просто сногсшибательную фразу:
- Папа! Как ты его грамотно убрал!
И мы с ним начинаем на пару хохотать. Причем, совершенно искренне и от всей души. И не можем остановиться.
Нет, потом мы подошли к водителю этой самой «девятки», попросили не обращать внимания на наше странное поведение. Я сказал ему:
-Прости, парень! Просто мы только что похоронили нашу собаку!
И парень этот на самом деле нас понял. Исключительно адекватным оказался. Даже с ГАИ и разговаривал и договаривался сам о том, чтобы документы были готовы все сегодня, чтобы завтра уже идти в страховую. В общем, расстались мы с ним, пожав друг другу руки.

А потом после всех дел с ГАИ мы с сыном отправились домой, где уже ждали жена и дочь. Мы были не оригинальны - пить водку! И вспоминать все самое лучшее и светлое, что принес в жизнь нашей семьи этот небольшой пес с огромной своей собачьей душой.

Вот такой случился финал!
Летом мы выкопали в лесу и посадили Флинтуше две сосенки. Одну выбрала жена – маленькая совсем была, но уже пушистая. Я выбрал намного большего размера. Сегодня та, что была самой маленькой, превратилась уже в полноценную сосну около трех метров высотой. Крепкую и пушистую. А вторая подросла всего чуть-чуть, очень тонкая , совершенно не презентабельная, но так и не сдавшаяся, а продолжающая бороться за свое существование – хоть и маленькие, но каждый год дает новые побеги. Пусть обе и растут.


После всего жена заявила, что больше собаки в доме не будет. Не потому, что хлопотно, а потому что слишком тяжело они уходят.
Действительно тяжело. Наверное, правда, что, сколько мы гуляем с собакой, настолько продлеваем свою жизнь. Возможно, когда мы ее гладим, мы снижаем свое артериальное давление. Но бесспорно, что часть нашей души, в них вложенную, они забирают, уходя, с собой.
А мы держим их не ради собственного здоровья, а просто потому, что без них мы не можем. И
уже неважно, полезно это для нас или наоборот.

Прошло два года. У нас с женой появился и даже уже подрос и стал ходить наш внук, названный в честь деда (то есть меня) Сашей.
И как-то не я, а сын заявил своей маме (то есть, моей жене), что в доме теперь точно необходима собака. Для того, чтобы маленький Саша вырос нормальным человеком, как вырос  он сам, будучи почти всю свою сознательную жизнь вместе с Флинтом.

Это был просто козырной туз, подкинутый бабуле, которая в своем внуке не чаяла души. Бить его уже нечем – это туз.
Дальнейшее состояние – это оказалось чем-то сродни той команде, которую я в свое время услышал от командира после того, как аварийная подводная лодка, в которой мы находились, все же смогла начать всплытие с глубины восемьдесят метров:
- Экипаж! Всплываем!
Жизнь входит в новое русло.

Порода была очевидна. Было решено, что категорически не спаниеля. Второго Флинта уже не будет, а всякие сравнения, которые могут оказаться не в пользу нового малыша, ни к чему. У всех в памяти остался образ уникального нашего друга – курцхаара Джеры.
Вот так я и стал легашатником. Но это уже совсем другая история.


Скоро уже сосенкам исполнится восемь лет. В этом году от сердечного приступа умер Шура, который работал ретривером на последней охоте Флинта. Парой месяцев раньше умер от передозировки наркотиков тот, кто когда-то на «козле» сбил Флита.

У Марины уже двое внуков. По-прежнему занимается здоровьем моей собаки. А по-телефону по-прежнему называет меня Санечкой. А я остался Санечкой! Здорово же! И голос у Марины по телефону ничуть не изменился с той поры, когда мы с ней гуляли по Кронверской набережной, и она рассказывала мне – курсанту «Макаровки»,- как называется какой парус .

Вместе с приходом опыта удаленность моих охот сократилась в десять раз со 130 до 13 километров от дома. Вместо огромного рюкзака теперь классический ягдташ на плече. Но, если даже в межсезонье порыться в морозилке, то какая-нибудь дичь там непременно отыщется.
Жизнь меняется. Но она идет. А рядом с нами по этой жизни идут наши самые любимые собаки.
Собаки! Будьте любимы и живите долго!

P.S. Выражаю огромную благодарность Евгению Бычихину за то, что достучался до меня в призыве все это написать.  Наши собаки заслуживают о себе достойной памяти. У них бесспорно есть душа. А предавать душу забвению нельзя категорически.
Это не рассказ. Это просто мой долг перед Флинтом.

2014 год