Часть вторая

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

     Солнце встало справа:
     Он вышел из моря,
     Прятался в тумане, а слева
     Спустился в море.

     И хороший южный ветер так же дул позади
     Но ни одна сладкая птица не последовала,
     Ни дня, чтобы поесть или поиграть
     Пришел на аплодисменты моряков!

     И я сделал адскую вещь,
     И горе им сработает:
     По всем утверждениям, я убил птицу
     От этого подул ветерок.
     Ах, несчастный! сказали они, птица, чтобы убить
     Это сделало ветерок!

     Ни тусклый, ни красный, как голова Бога,
     Славный восстание Солнца:
     Тогда все утверждали, что я убил птицу
     Это принесло туман и туман.
     Это было правильно, - сказали они,
     - таких птиц нужно убивать,
     Это приносит туман и туман.

     Дул легкий ветерок, полетела белая пена,
     Последовала свободная борозда:
     Мы были первыми, кто лопнул
     В это безмолвное море.

     Ветер опустил вниз, паруса упали,
     «Это было грустно, насколько это было печально;
     И мы говорили только для того, чтобы сломать
     Тишина моря!

     Все в жарком и медном небе,
     Кровавое Солнце в полдень,
     Прямо над мачтой стояла,
     Не больше Луны.

     День за днем, день за днем,
     Мы застряли, ни дыхания, ни движения;
     Так же простаивает, как раскрашенный корабль
     На нарисованном океане.

     Вода, вода, везде,
     И все доски сжались;
     Вода, вода, везде,
     Ни капли пить.

     Очень глубокая гниль: О Христос!
     Так и должно быть!
     Да, слизистые твари ползали ногами
     По скользкому морю.

     О, о, в катушке и маршруте
     Ночью плясали смертельные огни;
     Вода, как масло ведьмы,
     Сгоревший зеленый, синий и белый.

     И некоторые в мечтах были уверены
     О духе, который так мучил нас:
     На глубине девяти саженей он последовал за нами.
     Из страны тумана и снега.

     И каждый язык, через крайнюю засуху,
     Был засох в корне;
     Мы не могли говорить, не больше, чем если бы
     Мы задохнулись от сажи.

     Ах! ну день! какое зло выглядит
     Будь я из старых и молодых!
     Вместо креста Альбатрос
     У меня на шее висело.
PART THE SECOND.

     The Sun now rose upon the right:
     Out of the sea came he,
     Still hid in mist, and on the left
     Went down into the sea.

     And the good south wind still blew behind
     But no sweet bird did follow,
     Nor any day for food or play
     Came to the mariners' hollo!

     And I had done an hellish thing,
     And it would work 'em woe:
     For all averred, I had killed the bird
     That made the breeze to blow.
     Ah wretch! said they, the bird to slay
     That made the breeze to blow!

     Nor dim nor red, like God's own head,
     The glorious Sun uprist:
     Then all averred, I had killed the bird
     That brought the fog and mist.
     'Twas right, said they, such birds to slay,
     That bring the fog and mist.

     The fair breeze blew, the white foam flew,
     The furrow followed free:
     We were the first that ever burst
     Into that silent sea.

     Down dropt the breeze, the sails dropt down,
     'Twas sad as sad could be;
     And we did speak only to break
     The silence of the sea!

     All in a hot and copper sky,
     The bloody Sun, at noon,
     Right up above the mast did stand,
     No bigger than the Moon.

     Day after day, day after day,
     We stuck, nor breath nor motion;
     As idle as a painted ship
     Upon a painted ocean.

     Water, water, every where,
     And all the boards did shrink;
     Water, water, every where,
     Nor any drop to drink.

     The very deep did rot: O Christ!
     That ever this should be!
     Yea, slimy things did crawl with legs
     Upon the slimy sea.

     About, about, in reel and rout
     The death-fires danced at night;
     The water, like a witch's oils,
     Burnt green, and blue and white.

     And some in dreams assured were
     Of the spirit that plagued us so:
     Nine fathom deep he had followed us
     From the land of mist and snow.

     And every tongue, through utter drought,
     Was withered at the root;
     We could not speak, no more than if
     We had been choked with soot.

     Ah! well a-day! what evil looks
     Had I from old and young!
     Instead of the cross, the Albatross
     About my neck was hung.