Не иллюзией единой жив человек

Люди, способные смотреть на всё сквозь призму равнодушия, всегда казались мне счастливцами. Но сегодня и тот, кто прежде был холодно-спокоен испытывает сбой в системе. Наблюдая за тем, как он, вперив взгляд в небо, что-то бубнит себе под нос, я ясно вижу едва заметное, скользящее как тень, но беспокойство.
Надежда на то, что события можно повернуть вспять и всё вернуть на круги своя – это иллюзия. Ракета, запущенная в космос не вернёт свой первоначальный вид. С каждым днём мы всё глубже погружаемся в поражение, которое захлёстывает нас как недооценённая волна сёрфингиста. То, что происходи, насмерть разбивает идеалы, а оснований, на которых бы зиждилась надежда – никаких.
Все мы, так или иначе, живём в семье, даже детдомовские, отвечая на вопрос, что такое семья, называют имена полюбившихся воспитателей и «названных» братьев и сестёр.
В семье всегда есть главный и…Нет, не подчинённый, а желающий следовать за главным.
Мир не совершенен, и мы не совершены. У каждого свои тараканы в голове, у большинства скелеты в шкафу, которые могут выпасть в неподходящий момент и порушить всё, что создавалось кропотливым трудом и самобичеванием. Но, если воспользоваться саморезом и надёжно прикрепить скелет к задней стенке шкафа, ненужных проблем можно избежать.
 Есть определённая категория людей, которая уверена, что семья – это когда один решает всё, а другой так, рядом проходил. Причём тот, кто не главный, должен понимать, какая ему досталась привилегия, находиться рядом с гуру, мессией, повелителем, одним взглядом способным решить казнить или помиловать. Женщина-оракул считает, что ради того, чтобы ему стирали, готовили и задарма ласкали,  мужчина должен стелиться, как беговая дорожка, а мужчина уверен, что незамужняя женщина, словно корова, которую забыли подоить, нетерпеливо мычит, переминаясь с ноги на ногу, в ожидании того, кто станет ею помыкать.
Государство –  это тоже семья, и его глава должен быть достоин не одного или одной, а целого народа. Если народ дорожка или корова – правитель может быть тряпкой (цвет тряпки не важен, потому что корова – не бык, хотя, говорят, быки дальтоники, и бесит их не цвет ткани, а её движение). Но если народ не потерял свой стержень, ему нужен, как минимум, генерал, а не какая-то там недоросль. Кто-то скажет, всё произошло спонтанно, отсюда и шероховатости. Но, простите, к стихийным демонстрациям, в отличие от бедствий, готовятся загодя, а шероховатости – сплошная кривизна. Мы привели к власти то, что плохо лежало, а к нему приливно и всё остальное. А ведь не секрет, что налипшим на обувь не всегда является снег.
Желание перемен затуманило глаза, и мы забыли, что перемены не всегда к лучшем.
И эта чехарда продолжается по сей день: одно «нечто» сменяет другое, а народ, как и прежде, блуждает в поисках мыслей, но находит лишь одну: лишь бы не к прошлому. Причём, большинство уже не помнит,  как было раньше, но всё равно говорят – хуже.  Тупость раздражает до желания совершить преступление, но хоть волком вой, хоть землю грызи – ничего не изменить. Кто-нибудь может объяснить, куда уж хуже? Ну да, не было убиенных детей, потерянных земель, провала во внешней политике, коллапса во внутренней… Как много чего не было!
 К чему привело слепое стремление к новому? Пафосные речи о том, что больше ни перед кем не склоним шеи, привели к тому, что мы склонили голову перед врагом. Он злорадствует и  потешается над нами, словно мы – главный комедиант, избираемый после отыгранной пьесы.
 Недооценённый противник сильнее вдвойне.  А если ты его постоянно подначиваешь, то и обижаться не на что.
 Не будучи наездником мустанга не укротить.
 Идея уничтожения нации перестала быть просто идеей, и усиленно внедряется в повседневность. Складывается впечатление, что народ обратился в стадо, а стадом управляет пастух, которого не видно, но есть козёл, указывающий стаду путь.
Между «преклонить колено»  и «встать на колени» – огромная разница, но определённая масса людей этого не понимает. Когда сытный запах заслоняет остальные чувства – это  конец. Значит, пришло время плести лавровый венок и  возложить его на могилу с надписью «Ум, честь и совесть нации».

Мне вчера мой друг, по пьяне,
Рассказал не сказку, быль
Что сидим мы в жуткой яме
И вдыхаем грудью пыль.

Пряча скромные седины
Нетерпением горим.
Ночь и день для нас едины
Дух наш взаперти томим.

Мы о нём не вспоминаем.
Хватит без него хлопот
Честь ножищами пинаем
Кляпом затыкаем рот.

Если совесть вдруг проснулась
И тревожно бьёт в набат
Мы ей в дышло, чтоб заткнулась.
И опять уходим в смрад.