Двое суток на весну

На весеннюю охоту выпало аж три выходных, да еще и Первомай на последних. Впервые такое. Хотя и гласит пословица: «Рыбак и охотник – дома не работник», но совесть тоже иметь надо – и дачу надо запускать на летний сезон, и щенок курцхаара у меня на этой даче, который мой, а, значит,  вешать заботы о нем на кого-либо просто неприлично; можно только попросить жену присмотреть за ним буквально «всего-ничего». В общем, двое суток на весенний сезон по взаимному согласию сторон на охоту было выделено. И распорядиться этими двумя сутками из трех  выходных надо с умом. Дата открытия весеннего сезона отпала сразу по причине явно не охотничьего прогноза погоды. Остаются сутки с 25 на 26-е и со 2-го на 3-е. Собственно, этого вполне хватит, если охота будет, и уж тем более хватит, если ее не будет.

А поеду на дачу к другу Мише (сначала, было, хотел имена изменить, а потом подумал, что ничего мы не совершали, за что могло бы быть стыдно; пусть все остается таким, как есть на самом деле) – военному пенсионеру (но именно военному, потому что на обычную пенсию ему еще явно рановато), с которым вместе начинали постигать азы охоты много лет назад в самый расцвет его службы в непростые 80-90-е годы. Наверное, именно охота нас и сдружила по-настоящему. Не столько совместные вылазки, житье в одной палатке и питье одной водки, а именно отношение к охоте, как состоянию души. Наши охоты скорее сродни походам в церковь за душевным равновесием и восстановлением согласия с самим собой, нежели какому-либо спортивному началу. И научились мы, прежде всего, …не мешать друг другу в эти  моменты единения с природой, называемые охотой. Вот за это уже после прощали друг другу все и вся, не обращая никакого внимания на разную жизненную мелочовку. Так с годами стал Мишка моим главным напарником в охоте. Езжу либо с ним, либо с неохотниками, а просто друзьями-зрителями,  которые не будут смелыми инициативами нарушать процесс душевного восстановления.

Созваниваемся, назначаем время встречи у него на даче. 130 км в один конец ради вечерней зорьки, которую еще надо «разорвать» на утку и вальдшнепа, и одной утренней. Но и паломники всякие тысячи километров преодолевают, чтобы только прикоснуться к дорогим для них святыням. В субботу в полдень начинаю сборы. Главное – без суеты и фанатизма. Наверное, все мы проходим этот путь обретения опыта – поначалу пробегаем десятки километров за выход, набиваем рюкзаки всевозможным, но в основной своей массе ненужным снаряжением и …ничего не добываем. С годами количество невостребованных вещей и пройденных километров уменьшается все быстрее и быстрее, а количество добычи, как ни странно, заметно увеличивается. И уже начинаешь подумывать, что в актуальное снаряжение  пора вносить  складной стульчик, ибо если знаешь, где надо сесть, то на стуле сидеть удобней, нежели, чем на пеньке, полене или расстеленной куртке. Но, чтобы узнать, где надо сесть, все равно сначала надо побегать эти десятки километров.  Единственно, чему так и не научился, - брать патронов «в меру». Всегда оказывается раз в пять больше, чем израсходую.

Собрался, не торопясь, часа за два и поехал. Дороги после зимы, как после минометного обстрела. «Мы вели машины, объезжая мины, по пути-дорожке фронтовой…» И трасса федерального значения – не исключение. Вроде ровно, разогнался, а тут …воронка в асфальте с вертикальными краями. Зазевался – и погиб. И свежие венки на обочине тому подтверждение. А знаков предупреждающих никаких. Наверное, нет просто столько знаков в стране, сколько есть взломанного асфальта. Зато «кроликов» с красно-синими мигалками по трассе в достатке. Лежат в своих  «девятках» и обеспечивают «безопасность». Что интересно, на Таллиннском шоссе их основной вид охоты отнюдь не скорость в населенных пунктах, а обгон на трассе в местах действия знака «Обгон запрещен». То есть, выезд на полосу встречного движения там, где  такой выезд запрещен, а, значит, лишение прав до 4 месяцев или… Вот ради этого «или» они  здесь и пасутся. Почему «кролики»? Ехали тоже на охоту, но подводную, по этой трассе прошлым летом. А на расширении обочины возле деревни стоит огромная табличка «Кролики» - очевидно,  здесь можно купить кроликов. Но прямо за этой табличкой расположилась машина ДПС , рядом с которой стоял очень и очень габаритный гаишник с таким же как он сам габаритным радаром в руках (образца годов, наверное, восьмидесятых прошлого столетия). Вот с тех пор для нас гаишники Таллиннского шоссе и стали кроликами. Что еще подметил – перестал у нас народ массово мигать фарами, предупреждая других о наличии этих самых «кроликов». Ехал и считал, кто просигналит. В лучшем случае один из восьми-десяти. Что это? Общее падение культуры за рулем?

Когда-то эти 130 км удавалось проехать за 1 час 20 минут. Сегодня меньше, чем за два часа не получается. И с непрерывными матюгами в адрес качества дорожного покрытия и всех лиц, к этому причастных. Но всякая дорога, даже очень разбитая, когда-нибудь кончается. Вот и я доехал до места.
Возле Михиного дома его машина, дом нараспашку. Самого не видно, и встречать не вышел. Заезжаю к нему на участок, ставлю машину, иду в дом. Никого! Но ружье – вот оно, стоит на стойке (эту стойку я сделал лет десять назад именно под наши ружья). Звоню по телефону. Оказывается, он у соседей. И…в общем, не совсем, чтобы трезвый. Народ там в этом дачном массиве очень дружный, все получали участки в одно и то же время, все примерно одного возраста, все одновременно строились, а после трудовых дней собирались за одним столом. И сформировался так с годами круг друзей-соседей человек на пятнадцать. А, поскольку, я там все годы становления садоводства был гостем достаточно постоянным по причине охоты,  я тоже оказался в этом кругу. И прекрасно всех знаю. Иду по указанному Мишей адресу, ибо возможное продолжение «банкета» в мои планы не входит – мне нужен если не совсем трезвый, то, по крайней мере, устойчивый на ногах напарник.
На Миху сердиться в принципе невозможно. Он же настоящий друг-охотник. Оказывается, он привез парник своей соседке из города, а та сочла своим ответным долгом благодарности его напоить «от всей души». Вот ей и высказываю: «Зачем было Миху поить перед охотой?!», а самого его забираю из гостей. Делать на озере в это время явно еще нечего, но в лесу дурь быстрее выйдет без риска рецидива со стороны благодарных содачников, и, глядишь, к положенному сроку Мишка будет более-менее в норме. К тому же жена у него сейчас в отъезде, а отбиваться от «хлебосольных» соседей, для которых самоцелью выезда является отнюдь не охота, а именно «культурное времяпрепровождение за столом», в одиночку мне совсем не «улыбается». В общем, быстро выгружаю привезенный провиант, конечно, и бутылку в отключенный холодильник (жена-то в отъезде, а без нее холодильником заниматься Михе  в лом), под «мудрые» не совсем трезвые  наставления напарника гружу всякое охотничье барахло и самого хозяина нашей базы в свою машину и срываемся из этой явно не безопасной для нашего охотничьего дела зоны. До озера ехать от силы минут десять (вместе с заездом в лес), а потом 20 минут идти. Причем, переходя несколько раз болотистые низины. Подъезда нет в принципе, что, конечно, самым благоприятным образом сказывается на экологической ситуации в целом и ситуации охотничьей в частности. Заезжаем в лес насколько возможно, одеваемся по-боевому (Миха – «молодец» – по колено сапожки в весенний лес одел – ну-ну). Недалеко стоит еще машина. От нее к нам идет мужчина в камуфляже со звездами подполковника на плечах. У машины остается женщина. Вообще, для пикника место не очень, чтобы «очень». Ну, кому что нравится.

- На охоту? - спрашивает.
- На охоту, - отвечаем.
- Тогда вон, соберите бутылки по окрестным стоянкам, расставьте и стреляйте. На озере делать нечего. Я был – все во льду. Только закрайки кое-где.

Я про себя возликовал от такой ситуации. Ясно, что товарищ подполковник  от охоты сам далековато, даже если и ружье у него есть.
- А Вы рыбачить? – спрашиваем.
- Да, покидал спиннинг – ничего. Сеточку поставил. На уху наловлю – и ладно.

Все же больше на пикник с дамой выехал товарищ подполковник, нежели на рыбалку. Ну а мы по бутылкам в принципе не стреляем и, если честно, не помню, стрелял ли когда-нибудь вообще. По банкам консервным – это было. А вот по бутылкам…? Это ж и осколки в лесу, и патроны даром жечь. Да и с чисткой ружья будет попроще, ежели дичи не будет, а по бутылкам не стрелять. В общем, не для нас.
- Мы попробуем, - говорим подполковнику и уходим по тропе к озеру в лес.

По пути трезвеющий Миша пару раз спотыкается на болотине. В сапогах, конечно, вода, но он всегда был устойчив к подобным неприятностям. Здоровьем бог не обидел.

- Озеро во льду. Ничего мы не увидим. – Вот это он мне бухтел всю дорогу с завидной периодичностью.

Вообще, если честно, охотник, впервые попавший на это озеро без сопровождения знающего местного аборигена, уверен, в большинстве случаев глянет и развернется назад. Площадь огромная, вид летящий утки – зрелище отнюдь не постоянное. Ну, а сесть она может где угодно на середине, прекрасно наблюдая все ваши передвижения, будучи в гарантированной недосягаемости для выстрела. Но и этот водоем меня многому научил. Главное – если находишься в охотничьих угодьях, дичь там есть. А если рядом еще и теплый дом в наличии – это совсем здорово. Ну, а чтобы помимо дичи в угодьях появилась бы еще и добыча в рюкзаке, начинать охоту в принципе надо не с беспорядочной беготни и такой же беспорядочной стрельбы, а с детального изучения всех окружающих мест – спокойно и обстоятельно шаг за шагом изучать местность во всех подробностях. Изучать растительность, глубины водоема, не палить сразу, завидев птицу, а наблюдать за ней. Я помню наши первые охоты здесь, когда вместо домика стояли только еще бетонные столбики, а жили в палатке и готовили на костре. Набирались уму-разуму – ничего не привозили, зато умудрялись за 30 минут перевернуться в байдарке аж два раза – замки ружья после этой охоты неделю в керосине лежали. Все искали, где лучше, а не думали, как сделать лучше там, где мы есть. А потом с кое-какими знаниями начала появляться и кое-какая добыча. И чем дальше, тем стабильнее.  Сегодня мы можем сказать, что эти свои угодья изучили. И ходим всегда не на озеро, а на свои места, определенные с точностью до 2-х метров. Тем не менее, любое слово «с потолка», сказанное посторонним, но уверенным тоном, способно внести сомнения в голову Михи, хотя сам давно  мог бы быть самым главным гидом по всем этим лесам и озерам. И никак мне не удавалось его разубедить, дескать, озеро слишком огромное, а тут утке оставлена только узкая полоска чистой воды, а то и просто закрытые со всех сторон льдом закрайки. Район поиска и добычи резко сужен, а шансы, соответственно, резко возрастают.
Но как только между ветвей показался край берега, Миша затих и стал красться прямо через болото вперед к воде. Я тоже узрел чуть в стороне сидящего возле самого берега селезня кряквы и потихоньку направился к нему в створе толстого дерева – дистанция была пока великовата, к тому же стрелять через ветки и под столь малым углом к воде – это не очень правильно. Я еще и не вскинул ружье, когда прогремел Мишкин выстрел. Естественно, все, что было на воде, стремительно улетело. Но…Миха оказался с чисто битым селезнем. Ну, как тут не вспомнить, что везет дуракам и пьяницам? К первому мой друг никакого отношения не имеет, а второе – будем считать минутной слабостью – просто не смог отказать настоящий офицер даме. Ведь спотыкался по дороге через раз, а вот на тебе. Но, молодец, что еще скажешь! Доставать Михину добычу пришлось мне – хоть и близко от берега лежал крякаш, но уж больно пижонские сапожки мой напарник одел – в лужах уже воды в них понабрал.

Мы вышли на исходную точку охотничьего маршрута. И вот он – момент истины, за который я Мишку обожаю – надо друг другу не мешать оставаться с собой наедине. Спрашивает:
- Ты на свое место пойдешь?
Места у нас исторически определены годами.
- Да, - говорю – пойду к речке.
Речка – это громко сказано. Я ее перешагиваю, максимум – перепрыгиваю в любом месте. Но она впадает в озеро, выносит в него много всякого из леса, и там приличная промоина во льду образовалась – не может в нее утка не сесть.
- Ну, а я здесь посижу. Может, ты на меня что-нибудь выгонишь.
Вот и хорошо.  Здесь есть даже подобие скамейки из жердей и достаточно широкая полоса сухого берега – самое «то» для Миши сейчас. Чтоб без физического напряга , а свежий воздух присутствует в полном объеме – впереди сегодня еще вальдшнепиная тяга, надо срочно приходить в форму.

Пробираюсь где по грязи, где по сухому вдоль берега к своему месту. Разбираю инвентарь: сеточка маскировочная – простенькая, метр на полтора где-то, но вполне достаточно, чтобы прикрыть себя с воды – вывешиваю на кусты перед собой. Чучела – 4 штуки. Вынимаю, в охапку и осторожно спускаюсь с берега в воду, дабы не черпануть. Захожу, сколько сапоги позволяют, и расставляю. Вот ведь, в прошлом году сменил сапоги по причине старения резины предыдущих, что выразилось в пробитии носка простой щепкой. А у нынешних голенища, что выше колен идут, ну, никакой жесткости не имеют – надо все время поддерживать и поддергивать, когда на «предельную глубину» забираешься. Все прошло без намоканий. Выхожу, вынимаю из кармана манок на шнурке и вешаю на шею. Заодно достаю бинокль и кладу рядом. Манок у меня новый, американский, на день рождения на работе подарили от лица бухгалтерии. В прилагаемой книжечке написано, что фирма эта маночная заняла первое место на чемпионате мира по манкам. Во,  какие чемпионаты, оказывается, устраивают! Вот и оценим чемпионов.

Всё, собственно. Начинаем. А, нет, сначала перекур перед большой работой. Все же не на кабана в засидку сел – можно и перекурить. Перекурил. Вот теперь действительно все. Начинаем смотреть и крякать. Крякать и смотреть. И, на тебе, минут через двадцать прямо в мою заводину пикирует крохаль. Нормально, пойдет! Выстрел! Крохаль с первого выстрела лег чисто. Достаю свой чудо-спининг, раздвигаю удилище, захожу в воду. И…слишком долго я его не кидал. Да к тому же зимой еще и плечо сломать умудрился. Ну, никак мне крохаля не перекинуть воблером. То мимо, то не долетает. Захожу, сколько позволяют сапоги – все равно не долетает. А течением реки добычу мою относит все дальше. Правда, дальше льда не унесет. Но не плыть же самому – не доплыву. Замерзну раньше насмерть. В конце-концов,  хоть и немного, но затекшая за голенище вода, наводит на мысль о бесперспективности моих дальнейших попыток. Вот это настроение портит очень, ибо, по моему глубокому  убеждению,  все, что взято у природы, не имеет право пропасть. «Лучше бы промазал или вообще бы не стрелял,»- думаю, такие мысли посещали каждого охотника не один раз в подобных ситуациях.  Вот и мне эта мысль стала грызть душу. Настроение на дальнейшую стрельбу как-то пропало. Вспомнил своего спаниеля Флинта, которого не стало 2,5 года назад (16,5 лет прожил), который здесь же в свое время просто кидался в этот тонкий лед за уткой, а потом мы с Мишкой ему с уткой в зубах проламывали фарватер во льду, чтобы выбрался на берег. Вот снова завел щенка – курцхаарчик. Но этот еще совсем малыш – неполных четыре месяца.

Со стороны Миши раздается выстрел. Никто не летит от его места. Минут через пятнадцать появляется сам. Уже практически полностью в форме.
- Ты мне потом только достань, пожалуйста, моего гоголя. Ну, раз уж у меня проблема с сапогами.
Молодец, снова попал. Конечно, достану, благо, там можно прямо до льда дойти. Показываю свою ситуации.
- Видишь, стреляю пока дальше, чем спиннинг могу кинуть – оттуда и мои проблемы.
Уже совсем трезвый Миша выдает не менее трезвую мысль:
- Судя по всему, ночью будет заморозок, а ветра нет. Никуда лед не денется, а, значит, и твой крохаль. Утром возьмем лодку и спокойно его доберем.

Ай да Миша! Уже лодку на дачу завез. В прошлом году лодки не было, а ситуация была аналогичная, правда, в другом месте. Помог поднявшийся ветер. Теперь есть лодка. Правда, лишние 18 кг по лесу тащить, но что такое физическая нагрузка в сравнении с моральными угрызениями? На том и порешили. И двинули назад к машине, по дороге взяв Михиного гоголя из воды.

Подполковник еще никуда не уехал и откровенно обалдел от нашего результата вопреки его прогнозам. Даже попросил ему показать добычу. Хочет – пусть порадуется за нас. А мы отправились на наше вальдшнепиное место. Нельзя сказать, что оно такое уж дивное в плане количества тянущего вальдшнепа. Мы знаем, что много его не будет. Но мы также  знаем, что он будет обязательно. Хоть один, но, непременно, да на выстреле. А еще – это наше место. И это – главное. Это Миша его искал и нашел, кропотливо изучая весь свой район вокруг дачи.

Пришли откровенно рано. Потянет вальдшнеп не раньше, чем через полчаса. Но, думаю, абсолютно все охотники приходят на тягу рано в надежде «а вдруг». Вдруг какой-то один найдется, который полетит раньше других (как-то довелось мне встретить тянущего вальдшнепа  в июне средь бела дня). «Вдруг», конечно, не случается, но есть спокойствие, что не опоздал.

Вальдшнеп – дичь, я бы сказал, очень неоднозначная в оценках. Домашние, далекие от охоты, впервые увидев такую добычу, реагируют  примерно так:
- Ой, какая маленькая птичка. И что тут есть? Больше мороки.
Правда, когда попробуют, мнение несколько трансформируется:
- Очень вкусная, но маленькая. Надо таких много.

Читал я про добычу чуть ли не восемнадцати вальдшнепов одним человеком за раз, но у самого больше четырех никогда не получалось. В основном, как-то так сложилось, либо два, либо –ничего.

У охотников же вальдшнепиная тяга «перебивает» все другое. Вот и мы, останься на озере, непременно еще по уткам постреляли бы. Более того, гарантированно постреляли бы больше того, что уже было. Но …это ж тяга! В охотничьей литературе эту охоту называют самой поэтичной. Поэзия у каждого своя. Для кого-то это закатный лес, уходящий в ночь на твоих глазах. Для кого-то красивая стрельба по хотя и быстро, но прямоидущей цели. Для меня эта поэзия в ожидании. В ожидании эмоционального события, называемого выстрелом, которое непременно произойдет, но неизвестно когда именно, с какого направления. Но станет об этом точно известно  секунд за пять до самого выстрела. Вот эти пять секунд – эмоциональный пик охоты. Попал – не попал – это уже не столь важно.

Опять расходимся. Я иду к «своей» березе. Она, эта береза,  уже практически официально называется «моей». С тех пор, как впервые, придя на этот бугор больше десяти лет назад, мы заняли на нем места каждый сообразно собственным критериям. Я занял у этой березы. С тех пор она стала «моей». И всегда каждую весну на каждой охоте на тяге я встаю исключительно возле этой «моей» березы. Уже давно стал даже здороваться с ней. А она за эти годы, кстати,  подросла. Почему именно эта береза стала моей? Уж очень она привлекательно стоит. Подлесок среди высоких окружающих деревьев образует в этом месте этакий перекресток, по которому вальдшнеп, если в принципе потянет, непременно хоть один, да пролетит.

Да, явно рано пришли. Еще очень яркое зарево заката. Мой самый первый егерь учил , что «должно быть уже мушку плохо видно». Ну, насчет «плохо» - это перегиб. Но закатного солнца быть уже не должно в явном виде. Где-то тут должен быть кривой ствол дерева – настолько кривой, что на него можно усесться, как на скамейку. А до точки стрельбы от него метров десять – успею добежать, ежели потянет. Кривое дерево за год никуда не делось. В лес тоже можно приходить, как в знакомый и уютный дом, в котором долго не был, и радоваться этому.

Почему называют эти узнаваемые сходу любым охотником вальдшнепиные звуки хорканьем, я не знаю.  «Хор-р-р» по отношению к «подлиннику», как «ку-ка-ре-ку» по отношению к настоящему петушиному крику. Это, как английские слова писать русскими буквами – правильно никогда не получится выговорить. В общем, надо просто один раз услышать. Потом уже всю жизнь ни с чем не спутаешь. Хотя, в напряженном ожидании, когда весь превращаешься исключительно в слух, я, бывало, вдруг резко разворачивался с ружьем на скрип собственной кожаной куртки. Кстати, поэтому на тягу одеваю теперь исключительно х/б.

Есть у нас еще где-то полчаса полного безделья, но безделья бдительного. Перекур.
Сумерки углубляются, а с ними начинает расти вероятность появления (точнее, сначала  звукового обнаружения) вальдшнепа. Слух становится все острее. Нет-нет, да и встанешь на точку, поглядывая вокруг по небу. Хотя знаешь, что сначала все равно услышишь. Но опять это непременное «а вдруг», которого не случается. Все будет так, как должно быть.
И вот в этом напряженном ожидании раздается….Нет, не хорканье вальдшнепа. А предательски-издевательский звонок мобильника в жилетке. Еще добраться до него надо – все убирается так, чтобы не выпало в любой ситуации, даже, при падении в воду. Звонит Боря – один из членов неформального дачного коллектива и некогда мой напарник по подводной охоте. Он только что приехал на дачу и жаждет банкета в кругу друзей:
- Вы где? – спрашивает.
- Мы на тяге.
- Когда вернетесь?
Пить водку в ночи в «банкетных» количествах в наши планы не входит – рано утром ехать на утреннюю зорьку. Отвечаю:
- Поздно, Борик. Не раньше двенадцати.
- Ага, то есть мы начинаем без вас?
- Да, да! Конечно! Начинайте! – думаю, может и закончить успеют, если резво начнут, а нам удастся избежать  ночных гостей. Хотя, шансы очень невелики. Тут народ и в два ночи может «только сесть за стол».

Дальше стоим в безделье. Открываю ружье, проверяю – точно «семерка» заряжена? Делать-то все равно нечего. Думаю, так не один я веду себя в ожидании тяги. Смотрю на часы. 22.20 – вот, пожалуй, уже можно ждать и всерьез. Поднимаюсь с кривого дерева – скамейки и занимаю уже боевую позицию, прикидывая возможные направления полета вальдшнепа.

Все! Есть! Хрюкнуло где-то вдали. Слух становится еще острее.  Есть хорканье, но где-то вне пределов видимости идет. Этот не наш. Еще проходит минут пять. А вот это хорканье в своей громкости стремительно нарастает. Этот, по всей видимости, уже будет моей реальной целью. Теперь надо очень быстро определить по звуку точное направление, чтобы встретить вальдшнепа на зрячую (выражаясь языком гончатников) в полной готовности. Вот он! Идет на уверенном выстреле. Сопровождаю стволами уже вскинутого к плечу ружья. Надо выбрать подходящее «окно» в окружающих ветках деревьев, чтобы не палить сквозь них – это будет промах практически стопроцентный. Все! Лучше уже не будет! Выстрел! Вальдшнеп валится камнем. Собаки нет, в лесу сумерки. Под ногами валежник. Главное – не «проморгать» место падения, а то потом можно до конца тяги шариться по земле, но так ничего и не найти, даже, если дичь бита чисто. Этот упал удачно – место практически открытое. По пути к своей добычи перезаряжаю ружье – другой вальдшнеп может появиться почти сразу.

Кладу свой трофей на кривое дерево-скамейку и снова занимаю позицию. А вдалеке с разных направлений с монотонной периодичность раздаются звуки выстрелов – вот тут и осознаешь, что отнюдь не мало сегодня в лесу охотников, хотя ни одного человека с ружьем за все время охоты ни в угодьях, ни на дорогах не встретили. Эта отдаленная стрельба чем-то напоминает новогоднюю ночь с непрерывном грохотом петард по всей округе. Но для охотника вальдшнепиная тяга  существенно эмоциональнее любого новогоднего карнавала.

Я свою программу минимум, собственно, уже выполнил – просто необходимо было взять хотя бы одного вальдшнепа, чтобы поиметь «материал» на предстоящее лето для натаски моего юного четвероного помощника. Никаких богатых полевой-луговой-болотной-боровой дичью угодий у меня на даче нет, и поноска с крыльями вальдшнепа или просто вальдшнеп из морозилки – единственный выход из положения для ежедневных тренировок пса.

У Михи тишина. Никто над ним не хрюкает и не хоркает. Не везет.
Минут через десять снова нарастающее хорканье. Опять летит в моем направлении. Чуть в стороне, но все равно на выстреле. Надо стрелять. Выстрел. Вальдшнеп падает в достаточно плотный подлесок в груды валежника. Не дожидаясь конца падения, бегу, глядя исключительно на него, не смотря ни под ноги, ни по сторонам. Иначе будет точно потерян. Место падения заметил, бегу туда, но ничего в  валежнике не вижу.
- Ну, неужели опять?! Да что ж за день такой – это я уже кричу в голос от жуткого нежелания получить сегодня вторую недобранную птицу. С места уходить нельзя – второй раз на него же не выйдешь. Можно только стоять и внимательно просматривать метр за метром. Вальдшнеп на рану слаб, и подранки среди них довольно редки. Как правило, бьется чисто. Стою и просматриваю. А окраска вальдшнепа как раз и предназначена для маскировки  в таком сухом валежнике. Но вот какое-то пятнышко на земле чуть выделяется из общего фона. Только подойдя к этому пятну  метра на полтора, вижу, что это мой вальдшнеп. Ура! Не потерялся.

Да, вальдшнепиная тяга – сказочная охота. Один есть только недостаток – уж слишком короткая. Минут сорок – и все на сегодня. Закончится короткий весенний сезон – и до встречи уже только через год.
- Пожалуй, все на сегодня, - этот сигнал тоже у нас с Мишей повторяется из года в год , означающий «отбой». Уже почти совсем стемнело, и наш опыт подсказывает, что больше уже ничего не полетит, хотя на фоне неба еще можно было бы разглядеть птицу, если таковая появится. Но она не появится. Мы это точно знаем. Поэтому, если кто-то один из нас прокричал в лесу этот сигнал отбоя, другой  ответит одной единственной фразой, тоже ставшей стандартной:
- Да, уходим.
Но…ружья не разряжаем , пока не подойдем вплотную к машине. Потому что… «а вдруг», которое и в этой ситуации никогда не случалось за многие года. И все же …« а вдруг».

Едем на дачу. В окнах участников «перманентного банкета» горит свет.
- Вот, черт! Увидят и припрутся! – Миха явно не расположен к ночным посиделкам.
Я – тем более. Мне в пять тридцать снова за руль, а днем уже рулить полное возвращение в 130 километров домой по долбанным дорогам с «кроликами» по обочинам.
- Ну, что – фары гасим? – спрашиваю.
-  Гаси!
Гашу. Метров через пятьдесят понимаю, что по этим дорогам при полном отсутствии какого-либо освещения есть шанс досрочно припарковаться в канаве.
- Ладно, будь, что будет, - говорю . – Нельзя без фар.

Приехали. Из машины забираем только ружья. Все барахло пригодится и завтра в полном объеме. Воровать здесь некому, все свои. Но оружие – это оружие, требующее отношения такого, какое должно быть, независимо от ситуации. Это – святое.
Вот теперь можно и по рюмочке. Конечно, не по одной. Но, как в кино, на бутылки счет не идет. Это – охота. И цель – все же охота. Конечно, ни о каких рисках, связанных с огнестрельным оружием на руках в нетрезвом виде, речь не идет. Для этого у нас накопленного опыта более, чем достаточно. Все прозаичнее. 100 гр. водки замедляют реакцию на 0,1 сек. Утка за это время пролетает 1,5 метра. Даже, если дробовая осыпь имеет диаметр в метр, это, все равно, гарантированный промах даже, если прицеливание выполнено безукоризненно. Вот и вся арифметика. Поэтому, я выпиваю 4 рюмки по 35 гр. Через 5,5 часов ничего во мне от них не останется.

С ужином сложнее. Ужин сугубо «холостяцкий», причем оба «холостяка» не отличаются какими-либо склонностями к кулинарному делу. Но упаковку сарделек и хлеб в дополнение к бутылке я привез. Вполне достаточно.

Вспоминаю, как мы приезжали сюда на охоту с нашим общим знакомым Олегычем (Лунегов Владимир Олегович). Тогда я с ним вместе работал. Мы с Мишкой были в стадии интенсивного набора практических охотничьих знаний (мы и сейчас не брезгуем никакими знаниями, которые на горбу не таскать и лишними никогда не бывают, но тогда нам надо было набираться максимального опыта в минимальные сроки). А Олегыч – охотник авторитетный, побывал на всяких охотах и мог многому научить. Что интересно, по работе мы с ним нередко лаялись, но никогда не ссорились по жизни. Просто потому, что оба были охотниками. А это неформальное братство всегда сильнее любых производственных конфликтов.

Домик тогда уже стоял, веранда была, но полов еще не было. Были только несколько досок, помостом положенных на лаги. На них и спали в спальниках, и готовили, и ели. Готовили на примусе «Шмель». Олегыч тогда взял на себя роль общественного повара. Для начала всем предложил выложить из рюкзаков весь провиант, который взят с собой. Что мы и сделали, причем, в общую одну кучу. Там были и сосиски, и сало, и Мишкины пайковые консервы, по-моему, даже консервы мяса кита, конечно, хлеб. В общем, чего там только не было. После чего Олегыч, совершенно не вдаваясь в нюансы и вообще, кажется, не интересуясь содержимым этой общей продовольственной «корзины» просто разделил ее на три равные по объему части. Там вполне могли оказаться вместе какие-нибудь рыбные консервы и соленое сало. После чего каждую из трех образовавшихся новых куч обозвал завтраком, обедом и ужином. Ужас был в том, что все содержимое объявленных трапез вываливалось в общий котел и просто варилось на примусе. Но, оказалось, что это даже очень вкусно. Вот такой кулинарный урок мы с Мишей получили тогда от Олегыча. Если честно, никогда после этого никто из нас не пытался повторить этот трюк. Просто как-то не решались.

Вообще, жалко, что режиссер Рогожкин не был знаком с Олегычем – его «Особенности национальной охоты» могли бы быть и реалистичнее, и веселее.
Ну, кто еще, скажите, так спешит из города на охоту, что уезжает с заправки вместе с передней панелью заправочной колонки? Олегыч не вынул пистолет из бака, рванув в леса. А кто умудрялся приехать с утиной охоты с миллионным (когда в ходу были миллионы) штрафом? А у кого вы видели машину, у которой изогнут верхний багажник, при этом никаких других повреждений?  Это Олегыч проезжал под завалившимся деревом. А кто еще заезжал в лес так, что на обратный выезд бензина уже не хватало? Ждал «подвозки» трое суток. Если гаишники тормозили на трассе машину, находили в ней ружья, а потом долго сверяли документы на оружие – это, конечно, была машина Олегыча.
С Олегычем мы сначала отправились искать именно тягу. Это уже потом Миша спокойно отыскал ее в 10 минутах езды от дачи. А тогда мы сначала изъездили все вокруг в радиусе километров двадцати, а потом еще  сделали пеший оклад километров в пятнадцать. Нашли место, прямо, как в книжке нарисовано. Только вальдшнепа  на нем  не нашли. Правда, встретили лису и с удовольствием довольно долго за ней наблюдали.
На следующий день мы примерно также искали гуся. Потом залегли где-то посередине огромного поля, причем Олегыч выбрал место на каком-то бугре,  мотивируя  тем, что так он будет ближе к цели на целую высоту бугра. После долгого лежания и взирания на небо (прямо, как Андрей Балконский, взиравший на «высокое небо Аустерлица»), вдруг появился какой-то один сумасшедший гусь на огромной высоте. Помимо нас в этом поле, как потом выяснилось, лежало еще некоторое количество нам подобных охотников на гуся, и кто-то по этому гусю выстрелил. Гуся это, конечно, никак не тронуло, но он развернулся и ушел за горизонт. Тогда Олегыч встал на своем бугре в маскхалате во весь рост, выкинул руку в сторону этого шального выстрела и заорал на все поле:
- Какой идиот стреляет по разведчику?! Это был разведчик, после которого должны были пойти стаи. Теперь никто здесь никогда не полетит!
На том наша с ним охота и закончилась. Но всегда мы на работе делились впечатлениями о выездах, хвастались своими трофеями, сообщали новости. Всегда подарок Олегычу ко дню рождения от фирмы покупал я – очень это банально и примитивно дарить охотнику бутылку, когда в 15 минутах хотьбы есть охотничий магазин.

Повторить в этот раз кулинарные шедевры Олегыча мы в принципе бы не смогли. Выбор был слишком невелик – сардельки и все. Не считая, конечно, водки. И нам было вполне этого достаточно. Все было хорошо пока…
.
Ну, конечно, наше возвращение не осталось незамеченным для Борика, который «начал без нас», но заканчивать без нас упорно не желал. Ужин наш, таким образом, уменьшился на пару сарделек, а отбой отодвинулся на час.

В полшестого утра мы снова выдвинулись на озеро. На сей раз наша ручная кладь увеличилась на рюкзак с лодкой весом 18 кг. Выйдя опять на исходную точку и увидев, что лед никуда не делся, а, значит, вчерашний недобранный крохаль должен быть на месте, решили с подбором дичи не торопиться, отложив это мероприятие на более позднее время, когда наиболее интенсивный лет, ежели таковой будет, закончится. И опять разошлись по своим местам. Вчерашний крохаль был на месте, что, естественно, самым позитивным образом сказалось на моем настроении. Далее, все по той же схеме – камуфляжную сетку на кусты, чучела на воду, манок на шею, перекур. Крякать в манок и смотреть по сторонам.. Смотреть и крякать.

Не обманули американские чемпионы. Правда, кряквы не было ни одной, но с интервалом в минут двадцать, как по расписанию стали налетать гоголи, а в компании с ними и крохаль. В результате, когда на мою интенсивную стрельбу подошел Миша с лодкой за плечами, в моей ледовой бухте плавали три гоголя и два крохаля, считая добычу предыдущего дня. А Михе этим утром не повезло.

На этом эмоции все закончились – надули лодку, собрали добычу, лодку сдули и запихали обратно в рюкзак, сказали озеру «до свидания», приехали на дачу, позавтракали яичницей из случайно найденных трех яиц, распрощались с Мишей на неделю, и я поехал домой.

 А дальше пошла суровая охотничья рутина. В нашем доме действует незыблемая традиция – всю привезенную с охоты дичь я отдаю жене в виде, пригодном для немедленного укладывания в кастрюлю или на сковороду. Для привезенного количества  это работа до конца дня, учитывая, что вернулся я в полдень. Традиция эта в моих охотах - некий останавливающий момент, удерживающий от какой-либо охотничьей жадности. Помню, когда жил в лесу в палатке, находясь на двухнедельном выезде, добытые утром три кряквы полностью прекращали мою какую-либо активную деятельность в этот день – никаких вечерних зорек, рыбалки, сбора грибов – только кухонная рутина. А кроме того есть святое – почистить ружье. И, если бывали случаи, когда из жалости к себе дичь отправлялась в морозилку в первозданном виде, то лечь спать с не вычищенным ружьем – это почти криминал.

По ходу дела звоню Олегычу – и кулинарные вопросы по крохалю были, да и похвастать есть чем. Олегыч в ответ хвастает гусем – здорового, говорит, гуменника взял. Где-то в закрытых для простых смертных угодьях был, куда без рекомендаций и не попасть. И путевка тысячу рэ стоит. А наша – тридцатник на весь сезон.

В без пяти минут полночь я буквально заставляю себя доползти до душа. Вот теперь, можно считать, охотничий день полностью законченным.

А через неделю – все сначала. Те же сборы, то же время, те же убитые дороги и те же «кролики» на них. Те же два часа – и я снова в гостях у Миши. На сей раз напротив – народу полон дом.  Миха уже не «холостяк», а, значит, и обед, и ужин, и завтрак будут более, чем серьезными. И щуку на озере до моего приезда поймать умудрились аж на 4,5 кг – ужин обещает быть просто праздничным. А вот льда на озере уже нет совсем. Ну, да ладно, еще и половина добычи предыдущего выезда не съедена.
Опять с Мишкой сидим вечером на озере. У утки теперь выбор мест посадки огромный, и этот выбор никак не хочет совпасть с нашим выбором мест засидки. Ни чучела, ни американский манок упорно не хотят менять ситуацию в нашу пользу.
Но пара уверенных налетов была. А мы оба…безбожно мажем. А потом, как и в предыдущий выезд, отправляемся на вальдшнепа. Хорошо, что нет того подполковника с дамой – на сей раз нам перед ним похвастаться было бы нечем.

Там же и так же встаем на тягу. И опять на выстреле проходят два вальдшнепа. А мы опять оба…безбожно мажем. В общем, возвращаемся к вечернему ужину – банкету абсолютно «пустыми». Зато, банкет уже совершенно шикарный для здешних мест. Народ активно начинает дачный сезон, и за столом собираются традиционные пятнадцать человек. А моя главная задача – вовремя и деликатно отвалить от стола и исчезнуть в направлении кровати, ибо предстоящая утренняя зорька – самая последняя утренняя зорька весеннего сезона этого года. Водку можно и дома пить.

У Михи полон дом гостей, включая стафордширскую питбультерьериху Глашу, ужасно добрую, ужасно толстую и ужасно невоспитанную. Уработался Миша-садовод за день изрядно. Явно в ущерб Мише-охотнику. Поэтому, на утреннюю зорьку он объявил себе выходной. Ну, а у меня здесь охота – самоцель. Да и, если честно, как-то уже не в правилах стало возвращаться с охоты совсем уж «пустым». Если остался последний шанс, надо его непременно использовать.

Рано утром встаю один. Традиционные банкеты до глубокой ночи сделали традиционными и массовые спячки дачников до полудня. Поэтому, выезжаю на охоту, как из вымершего селения – нигде никого.
Дальше вы уже все знаете – выход на засидку, маскировочная сетка, чучела на воду, манок на шею, бинокль рядом, перекур.
Сижу, крякаю в манок, прячась за сеткой. И…подсадка гоголя к чучелам. Выстрел, гоголь переворачивается. И вроде, как и недалеко от берега. А посему не особо тороплюсь. Достаю свой спиннинг и, сколько позволяют сапоги, захожу в воду. Одного не учел – все то же течение этой речушки, но на сей раз никакой лед уже мою добычу не остановит – его просто нет. А результативность моих бросков все та же, что и неделю назад. В конце-концов броски просто перестают доставать до гоголя. На озере полное безветрие. Все та же досада и те же мысли «лучше б не стрелял».

Мое решение проблемы вызвало потом и удивление, и восхищение, и уважение Миши – почти бегом я отправляюсь назад к машине, еду в садоводство, снова проезжаю мимо  еще не проснувшихся, а потому все еще «вымерших» домов, забираю из сарая у Миши лодку и …быстро назад тем же путем, только теперь уже бегом по лесу с восемнадцатикилограммовой лодкой.  А на озере тем временем поднялся кое-какой ветерок, причем прижимной. Не дойдя до своего места,  замечаю в волнах нечто черно-белое, что дает основание полагать, что это именно мой гоголь. Бинокль позволяет в этом окончательно убедиться. Поскольку процесс разборки, накачки, сдутия и укладки лодки – очень и очень трудоемкий, к тому же мокрая лодка будет весить еще больше и добавит потом Мише дополнительных хлопот по ее сушке и повторной укладке, решаю просто дождаться, пока гоголь окажется у берега за счет ветра. После моего марафона по пересеченной местности с дополнительным грузом это отнюдь не лишнее.

Минут через пятнадцать я уже не пустой, а с добычей в рюкзаке. Возвращаюсь на свое место, где все «по боевому», ибо ни чучела не снимал, ни сетку. Обернулся довольно быстро - утренний лет еще должен продолжаться.
И…наконец-то на мой американский манок реагирует крякаш – делает разворот после пролета над чучелами и заходит на посадку. После первого выстрела селезень начинает кувыркаться, а после второго просто исчезает. Приходилось мне слышать легенды, что раненая кряква ныряет и цепляется у дна за траву, потому и не выныривает, а погибает под водой. За долгие годы охоты со своим спаниелем Флинтом я убедился, что это всего лишь легенды – пес приносил мне абсолютно всех таких ныряльщиков. Бывало, что и через час после выстрела. А вот то, что раненая утка всегда идет в берег, это совершенно точно.

Береговой ландшафт особых надежд не вселяет – сильно подзатопленные участки с изобилием веток и корневищ в труднопроходимых кустарниках. Тем не менее, надо искать. Долгие топтания по колено в воде все-таки увенчались успехом – я увидел эти сине-зелено-белые цвета на серо-буром фоне веток и воды. Это, конечно, восторг. Ни одного недобора! Это – очень правильно. Ради этого и с лодкой по лесу побегать не лишнее. А еще понял, как все же правильно, что снова решил завести собаку. Охота без собаки – это, как уха без водки. Рыбный суп, и не более.

Возвращаясь к засидке, вдруг увидел, что возле моих чучел сидит чирок. Наверное, для полноты набора. После выстрела я просто стал спокойно и планомерно сворачиваться. Есть еще минут пятнадцать, пока его придрейфует к берегу, а дичи мне уже хватит, чтобы вернуться с охоты достойно, с гордо поднятой головой, поддержав в глазах окружающих свое звание охотника.

Потом завтрак  в компании Миши, его жены, его детей, друзей его детей и собаки Глаши. Потом – «огромное спасибо всем» и отъезд.
А потом вы уже знаете – нудная, но обязательная охотничья рутина.

Если бы на этом можно было закончить, все было бы слишком здорово. А все хорошо не бывает, а уж здорово – тем более.

Первого мая прямо на охоте умер Владимир Олегович Лунегов. Мы с Мишей об этом узнали перед вечерней зорькой нашей второй охоты. Может, оттого и мазали безбожно.
И, может, оттого все это и написал.
Подробности узнал уже потом. Как оказалось, ему стало плохо с сердцем прямо в лодке, а рядом никого не оказалось, поскольку на лодке он ушел один. Поиски организовал егерь, когда вечером Олегыч не вернулся на базу. Нашли его в камышах, лежащим в воде рядом с лодкой – Олегыч всегда любил стрелять, стоя в лодке.
Вот такая у меня случилась весенняя охота 2009 года.

P.S.
- А что, Женя, хорошая была охота?
- Нормальная….Вполне…. (из к/ф «Особенности национальной охоты»)