Утиный Клондайк

Есть в Ленинградской области поселок Усть-Луга. До недавнего времени никому широко не известный. Разве что, охотникам. Да, орнитологам. Потому что находится поселок на берегу Финского залива. А сам залив в этом месте имеет широченную в добрый километр отмель, поросшую камышом. Не сплошь заросшую и непроходимую, а многотысячными островами и островками этого камыша, поднимающегося над водой на полтора-два метра. И до метра уходящего под воду. Идеальное место для обитания утки. И было оно до этого самого недавнего времени не просто идеальным, а самым большим гнездованием кряквы во всей нашей Ленинградской области. И, естественно, место это было очень притягательным для довольно большой массы охотников – для тех, кто о нем знал и имел возможность до него добраться.

До Мишкиной дачи от города 130 км плюс еще около 30 км дальше на запад. Не близко.

Но, если приехал к Мише на дачу, то еще 30 км – это уже ерунда. Места эти принадлежали и продолжают принадлежать «Военохоте». А мы на тот момент числились только в Областном обществе. В этом и состояла единственная возможная трудность – мало до Усть-Луги добраться; надо еще и непременно застать егеря дома, чтобы взять путевку. К чести «Военохоты» надо отметить, что служба на местах у них поставлена тоже по-военному – ни разу не было случая, чтобы никого, кто бы мог выписать путевку, на месте не оказалось. Но и путевки для тех охот было не достаточно. Нужна была еще лодка. Чтобы добраться по каналу из самого поселка до, как говорят моряки, чистой воды. До самого Финского залива, до этих самых камышовых полей. Канал – это, конечно, громко сказано. Скорее проход шириною метров 5-7 между камней и мелей, тоже сплошь заросших густым и огромным камышом. Грести до места самой охоты надо было минут тридцать - сорок. Поскольку лодок на базе было весьма ограниченное количество, и шансы остаться без взятой на базе пеллы были очень даже реальны, на эти охоты мы брали с собой на всякий случай байдарку в разобранном виде – будут свободные лодки – возьмем на базе; нет – воспользуемся своим плавсредством. Правда, на сборку и последующую после охоты разборку уйдет в общей сложности лишние полтора часа, но зато охота состоится с гарантией.

А еще для той охоты нужны были не просто сапоги, а сапоги-заброды. Знаете, этакий полукомбинезон, у которого доходящие почти до подмышек прорезиненные штаны переходят в сапоги? А сверху еще крепятся плечевыми лямками. В общем, сейчас такие вейдерсами громко называются. Рыбаки-нахлыстовики все сплошь в таких на перекатах стоят. Тогда названий таких мы еще не знали. Знали только «заброды». Вот исключительно для этих самых охот в Усть-Луге я и приобрел сапоги-заброды. Ни в какие другие места их так ни разу и не брал. Лежат в сарае почти новые.

Суть охоты заключалась в следующем.
На лодке надо было выплыть в камышовые поля Финского залива. Собственно, охота начиналась с момента отчаливания от причала, потому что была вероятность того, что какая-то утка могла пролететь и над каналом. И, хотя в нашей практике таких выстрелов над каналом ни разу не было, сама эта вероятность заставляла нас всегда быть наготове, а значит, это уже охота, раз есть самое главное – азарт и эмоции. Выплыв наконец-то в камышовые поля залива, надо было отыскать какой-нибудь торчащий из воды куст понадежней, и чтобы глубина возле этого куста позволяла вылезти из лодки в воду в забродах. Лодку надо было привязать к кусту, а самим пешком отправляться на охоту, будучи в воде от «по колено» до «…в общем, вам по пояс будет». Потому что поиски утки на лодке – занятие в этих местах совершенно бесперспективное – грохот весел, да и сами размеры плавсредства поднимут любую утку далеко за пределами выстрела. А пешком можно перемещаться довольно тихо, укрываясь в одних камышовых островах, подкрадываясь к другим. И, хотя сейчас я на вечерней зорьке стреляю, фактически не сходя с места, будучи в ста метрах от машины,  бывает, намного больше, чем за несколько часов такого брожения по заливу, те охоты я вспоминаю, как очень эмоциональные, потому что вылет утки мог произойти из любого камышового островка вокруг тебя, на любом направлении. Вылета ждешь в любую секунду и откуда угодно – это ли не охотничья радость?

Вот собаке на такой охоте работать проблематично. Часами непрерывно плыть – это не сможет ни одна собака. Поэтому Флинта сюда я не брал. Но встретили мы однажды на этих охотах и спаниеля с хозяином охотником. Охотник, как и мы, шел по пояс в воде в забродах. И толкал перед собой… автомобильную надутую камеру. А в камеру, как раз в размер, вставлен эмалированный таз. И в этом тазу восседал спаниель, внимательно оглядывающий и обнюхивающий пространство вокруг. Зрелище и забавное, и поучительное, и трогательное одновременно – хозяин в воде, а собака в комфорте. И охотник, точно, правильный, раз такое отношение к ушастому напарнику.

Вероятно, охоты на вечерней зорьке в этих местах были и вовсе потрясающие, но зорька заканчивается темнотой, при которой попасть из залива, из камышовых полей в узкий проход, шириной не больше 10 метров – задача достаточно рискованная. Проход этот можно было бы искать и до самого рассвета. Да, и если попасть, идти километр на веслах в темноте среди камней и бесконечных поворотов – тоже сомнительное удовольствие. Поэтому мы в этих местах практиковали только дневные  охоты.

И вот как-то предприняли мы с Мишей очередной наш выезд в Усть-Лугу.
Все у нас тогда было просто «по нотам». Доехали без приключений и достаточно быстро, егерь был на месте, путевки мы взяли.  Даже лодка нам досталась. И погода отличная – ясное небо, теплое солнце и легкий ветерок. Охоться и радуйся. В дождь и шквалистый ветер на заливе удовольствия мало – спрятаться некуда.

Мы с Мишкой плывем по каналу. Один на веслах, другой с ружьем на носу – с надеждой на внезапное появление утки. Ничего внезапного не случается, и мы выплываем на большую воду. Большую не по глубине, а по площади. Находим куст поосновательней и подгребаем к нему. Веслом измеряем глубину – подойдет. Привязываем лодку. Ветра и волны нет, значит, не сорвет со швартовых.  Дальше следуют приготовления к высадке за борт. Деньги, документы, часы – все по полиэтиленовым пакетам и в карманы – в те, что повыше, и которые с застежками. Если вдруг где споткнешься, никакие заброды уже не спасут – мокрый будешь весь. Поэтому все, что боится воды, упаковывается в полиэтиленовые пакеты. А куда девать патроны? «Подальше положишь – поближе возьмешь» - это не сейчас. Пока будешь выковыривать откуда-нибудь из кармана под забродами, все гарантировано улетит и успеет даже из вида исчезнуть, не то, что за пределы выстрела. На пояс патронташ тоже не повесишь – пояс, хотя и в резиновой защите забродов, а все равно под водой может оказаться – обожмет резиной патронташ, и даже руку к нему не просунешь. Поэтому, патронташ укорачивается до самой последней дырочки на ремне и вешается на шею. Вид у охотника, конечно, весьма экзотический, от картинного очень далек. Но по-другому не получается.
Все! Наш морской десант готов к атаке! Мы вылезаем из лодки за борт. Под ногами твердое и ровное песчаное дно залива. Большая охота началась!

Медленно, стараясь не создавать лишнего шума, начинаем движение параллельно берегу. Особого шума от нашего перемещения быть и не может. Тут в самом прямом смысле главное – не гнать волну. Постоянно контролируя глубину под ногами, мы то приближаемся к берегу, видимому вдалеке песчаной бровкой, то отдаляемся, если глубина позволяет. Пригибаемся, насколько можно, чтобы торчать над водой не выше окружающих камышей. Осторожно выглядываем из-за камышовых островов, осматриваемся и движемся дальше, к следующим островам. В такую погоду ждать от утки каких-то перелетов с места на место было бы наивно. Но, тут уж либо перелеты, либо такая вот курортная погода. Предпочитаем погоду и движемся дальше, обследуя островок за островком.

Где-то через час такого неторопливого брожения наши труды в конце-концов вознаграждаются – из очередного камышового острова вылетает крупный крякаш. Стреляем оба, крякаш падает чисто битым. Кто из нас попал, определить невозможно. С одной стороны, меткий выстрел – это престижно. А с другой – кто попал, того и добыча, а, значит, тому ее и таскать всю дальнейшую охоту. Поэтому Мишка с легкостью уступает мне пальму первенства. Подвязываю крякаша снаружи к поясу забродов, транспортируя объявленной моей добычу методом морской буксировки.
После нашей стрельбы на всей обозримой акватории нашей охоты ничего не изменилось – никто ниоткуда не взлетел, никто себя никак не обозначил, что, конечно, поубавило в нас оптимизм на дальнейшие поиски. Тем не менее, надежда умирает последней – может, у местной утки тактика такая – что бы ни случилось, никак себя не обнаруживать? И мы продолжили свой охотничий маршрут, все так же пригибаясь к воде, обследуя камыши остров за островом. Не может же на такое огромное пространство быть всего одна кряква.

Я пригибаюсь к воде и осторожно высовываюсь из-за края очередного острова. И вдруг на фоне коричневой полоски камыша и бликующей от солнца воды замечаю в удалении черный силуэт.  Присматриваюсь – утка! А рядом еще! И..еще! И еще… Стоп! Назад! Это уже стая. Здесь нужна тактика, поскольку утки далековато – отсюда их не взять. Подходить надо.
Отступаю назад за камыш. Жестами показываю Мишке, чтобы очень тихо двигался ко мне. Миша все понимает без слов и тихо-тихо под прикрытием камыша подходит вплотную. Рассказываю ему ситуацию – стая метрах в шестидесяти-семидесяти вот в том направлении. Мы сообща прорабатываем наш маршрут сближения с целью на выстрел – перемещения от одних  островов камыша к другим, чтобы не оказаться до выстрела в видимости этой самой стаи.  Целая стая… Это вам не вытоптанная часовым брожением по пояс в воде одна единственная кряква. Такой шанс выпадает не часто. Все должно пройти без проколов.

И мы начинаем скрадывание. Нагибаемся к воде так, что вода едва не переливает за нагрудник забродов. Перемещаемся плавно, чтобы никакого всплеска не создать. И, не дай Бог, не споткнуться. Адреналин зашкаливает. От одного камышового островка к другому. Огромными зигзагами, но все равно, приближаясь к утиной стае.
Вот и последняя поляна камыша перед нашей целью. За ней мы уже будем полностью открыты для утки. Но и стая будет для нас на выстреле. Идем прямо через тростник. Очень медленно и тихо. Но идем. Все! Дальше уже себя обнаружим. Переглядываемся с Мишкой - пора стрелять. Перемещаю предохранитель вперед. Первую стрелять будем прямо на воде, потом утки начнут подниматься, и надо сразу же стрелять вторую на подъеме. Если повезет, то, возможно, осыпь накроет и не только по две на каждого из нас. Сквозь тростник выбираю для себя наиболее выгодные цели. Именно с учетом осыпи. Чтобы не одну-двух, а чтобы именно повезло. Мы оба одновременно разгибаемся в полный рост, мгновенно вкладываемся в ружья, и…Над акваторией раздается мощный звук сдвоенного выстрела. Но ни одна из уток стаи почему-то не ринулась на подъем. А мы тут же делаем вторые выстрелы, которые тоже почти сливаются в один.

Стволы пустые. Есть время осмотреться и хоть немножечко подумать. Какие-то утки из стаи легли на бок, никак не поменявшись внешне. Какие-то только покачнулись. Остальные члены стаи даже с места не двинулись, не то, что полетели куда-то.
У нас немая сцена. Миша смотрит на меня, я на него. Мы уже все поняли и снова решили спрятаться за камышами. На всякий случай. На сей раз, высматривая уже хозяев этой многочисленной стаи. Вблизи, к счастью, никого не оказалось. И только уже на берегу, метрах в трехстах мы увидели два стоящих джипа. И рядом надувную лодку с мотором. Вероятно, эта компания выставила здесь чучела, рассчитывая на подсадку утки на утренних и вечерних перелетах. А на день их снять поленились, оставив до вечерней зорьки. Сами же сейчас где-нибудь отдыхают.

- Ну, мы с тобой и болваны! – все, что мог сказать мне Мишка.
Ну, а мне ничего не оставалось, как согласиться.
Никакого волнения в лагере на берегу наша стрельба не вызвала. Тем не менее, мы решили с этого места спешно удалиться. Назад поближе к месту швартовки нашей лодки. Дескать, к таким откровенно детским по охотничьим меркам вещам, как стрельба по чучелам, лично мы никакого отношения не имеем. Да, и иметь не можем. Мы ж, как любит говорить Мишка, культурные охотники.

Тем не менее отметились мы в своей охотничьей биографии и таким вот фактом.
Про этот случай вспомнил сам Миша, когда прочел другие рассказы цикла. Вспомнил и предложил написать. Давно это уже очень было. И все равно, я спросил его:
- Мишка! Ведь опозоримся же на всю страну! Не боишься?
Но Миша – он честный в любой ситуации, всегда и до конца.
- А, ты знаешь, сколько нынче балбесов с ружьями по лесам ходит? И каких балбесов! И не только начинающих охотников. Может, прочтут, может хоть чуточку поумнеют на нашем опыте.
Прав Мишка. Поэтому и написал. Теперь главное, чтобы прочли.

Вот так оно было у нас, как по сей день кажется, до недавнего времени. Хотя, как выясняется, уже давно. А потом настало само это время недавнее. С новыми и совершенно другими приоритетами. Не нашими.  Время тех, у кого все просто с мерилом радости и счастливой жизни – чем больше денег в кармане, тем правильней живешь. И ни с какой стороны самое большое гнездование в области этими людьми ни за какой разумный довод не рассматривалось. Денег же не приносит!
Решили построить в Усть-Луге новый морской порт по самым что ни на есть современным технологиям. Да еще и не простой порт, а нефтеналивной. Какой смысл строить порт на совершенно открытой воде, я, как человек с высшим морским судоводительским образованием, так по сей день для себя и не понял. И со стратегической позиции не могу для себя объяснить такой выбор места. Зато, не имея естественной защиты от открытого моря, построен ее подводный вариант. Правда, вариант этот нуждается в ежегодном обновлении. А, значит, ежегодном финансировании.
Был я в этих местах уже после запуска этого порта. Утку в камышах найти все еще можно. Но охоту будет сопровождать еще и откровенно индустриальный пейзаж с восточной стороны – портальные краны, вагоны и склады. Прожекторы на берегу и огни судов у причалов, грохот вагонов и сирены контейнерных погрузчиков. Круглосуточно и без перерывов. Долго ли дичь в этих местах продержится, сказать не берусь. Может, и она готова приспосабливаться к так стремительно развивающейся действительности? А развивающейся ли? Но только лично для меня поездки сюда уже не доставляют прежней радости. Напротив, пока едешь, невольно загружаешь себя отнюдь не веселыми мыслями, видя напрочь разбитые большегрузными самосвалами дороги и целые поля огромных в диаметре еловых и сосновых пней вместо некогда стоящих здесь мощных вековых лесов. Едешь и думаешь о том, за что же мы так ненавидим самих себя, почему не только сук, на котором сидим, готовы рубить, но и землю свою, по которой ходим, которой любуемся и от которой кормимся готовы сходу поганить в угоду каким-то мгновенным частным интересам? Почему у нас напрочь поменялись местами средства и цели?  Почему мы даже не задумываемся, что же есть что, и с легкостью меняем действительно общечеловеческие и глобальные цели на частные и мелкие средства? И совершенно не беспокоимся о том, что в конце-концов, независимо от того, насколько набит карман, а кроме двух дат на плите от большинства из рода человеческого ничего и не останется?
Едешь и думаешь, что в том же Роттердаме, где бывал неоднократно, порт входит в десятку крупнейших портов мира. А его самого даже на фоне города не особо и заметно. И именно в Голландии, вся территория которой – это по площади даже не Ленинградская область, а всего лишь один какой-нибудь ее район, мне показали самое большое увиденное в моей жизни место обитания дикого гуся – огромные ровные зеленые поля, заполненные не отдельными стаями, а тысячами диких гусей, прилетающих на эти поля кормиться. Так голландский гид, показавший мне этих гусей, решил надо мной поиздеваться, узнав, что я охотник. У него это получилось. И дело не в моей зависти к количеству гуся, какое никогда доселе не видел, а в зависти к их голландскому здравому смыслу и умению ценить главное – ценить собственный дом, свою среду обитания. Умению любить себя. Вот этому нам не стыдно было бы поучиться. Тогда и порт получается один из самых мощных в мире, и для гусей место остается.