Горохова Евгения Юрьевна. Национальная политика Российской Федерации в 1991-2000 гг.: концептуальные основы, направления, механизмы реализации. Дополненное издание. – М.: Эдитус, 2020. – 370 с.
Глава 4. Социально-экономические и информационные аспекты реализации национальной политики
4.1. Социально-экономические аспекты национальной политики
Сопровождавшие политические перемены реформы в экономике страны в 1990-е гг. привели к разрушению материальных основ межнационального и межрегионального сотрудничества, а также возникновению препятствий различного характера к формированию новых экономических связей в рамках федерации. Изменения происходили не только на федеральном и межрегиональном уровнях, но и на местах. С реформированием местного самоуправления, не подкрепленным соответствующими преобразованиями в бюджетной и налоговой сферах, замирала локальная хозяйственная деятельность, традиционно являвшаяся основой для межнационального сотрудничества в рамках того или иного населенного пункта. Наконец, среди последствий социально-экономических реформ начала 1990-х гг. можно назвать деструктивные изменения в психологии межличностного общения, что негативно сказалось на сфере межнациональных отношений. Из-за значительного снижения уровня жизни большинство населения страны переживало настроения фрустрации, депрессии. Одновременно в духе новых идеологических установок правящей верхушки, в СМИ дискредитировалось понятие труда, традиционно сплачивавшего межнациональные трудовые коллективы в советское время. Резкое социально-экономическое расслоение, несправедливое по своей сути и имевшее в том числе этническую подоплеку, порождало чувства униженности, зависти, обвинения в адрес представителей того или иного народа России.
Определяя основы и механизмы реализации национальной политики, власти в рассматриваемый период должны были учитывать не только политические, но и социально-экономические факторы, влиявшие на отношения между этническими группами. Несмотря на то, что в документах основного субъекта национальной политики периода 1990-х гг. (Государственного комитета, а позднее – профильного Министерства) содержится частичный анализ социально-экономической ситуации, этот анализ не был комплексным, системным и регулярным. Между тем своевременное исследование влияния данных факторов на сферу межнациональных отношений помогло бы разработать адекватные меры в рамках национальной политики, способные смягчить последствия либеральных реформ. Ниже предложен анализ социально-экономической ситуации 1990-х гг., факторов, вызывавших напряженность в сфере межнациональных отношений и во многом не учтенных властями при выработке национальной политики.
Региональные аспекты государственной социально-экономической политики, на наш взгляд, играли важную роль в дестабилизации межнациональных отношений в стране. Разногласия федерального центра и республиканских элит в экономической сфере становились питательной средой для местного национализма. Стоит отметить, что правительство при проведении реформ опиралось на мнение Международного валютного фонда, однако специалисты последнего не могли учесть специфику российских условий. В.С. Соколов, председатель Совета Республики, в частности, констатировал на заседании палат Верховного Совета в феврале 1993 г.: «Россия – многонациональная страна и любой конфликт в экономике сразу приобретает форму спора народов. А в межнациональных конфликтах действуют факторы, о которых модель МВФ даже не подозревает»[1]. Проблема передела собственности в условиях ломки привычной идеологии, определявшей общие цели и задачи совместного проживания народов, стала одной из главных причин межнациональной нестабильности внутри России[2].
Об особенностях бюджетного федерализма в России исследуемого периода говорится в целом ряде опубликованных к настоящему времени работ[3]. Исследователи отмечали, что в новой ситуации лидеры и элиты национальных регионов были далеки от общегосударственных задач, в том числе задач социально-экономических, не видели смысла поддерживать федеральный центр, диктующий им свои условия[4]. Не последнюю роль играло и то, что с распадом СССР разрушалась экономическая взаимозависимость регионов, отлаженные механизмы их взаимодействия. По словам С.Д. Валентея, в советское время размещение производительных сил базировалось на регионально-отраслевом принципе, где каждый регион был своеобразным цехом «единой фабрики», но с 1992 г. эта «единая фабрика» оказалась в дезорганизованном состоянии[5]. Советское хозяйственное пространство было разрушено: нарушены межрегиональные хозяйственные связи, потеряны привычные рынки сбыта, как в границах СССР, так и в границах стран социалистического лагеря. В худшем положении оказались индустриально развитые регионы и регионы с большим количеством научных центров и вузов, а в относительно лучшем – регионы с сырьедобывающими отраслями. Вместо формирования единого экономического пространства федерации произошло замыкание региональных хозяйственных комплексов на себя на фоне углубления региональных диспропорций. По мнению С.Д. Валентея, в 1990-е гг. федеральные власти не смогли предложить государственную региональную политику, адекватную характеру переживаемого страной кризиса, что усугубило стихийные процессы распада российской экономики[6].
По причине расчленения естественных монополий в ходе приватизации (например, нефтегазовый комплекс к 1992 г. был раздроблен почти на 2000 предприятий и объединений) также нарушалось единство экономического пространства страны. В своих воспоминаниях о 1990-х гг. О.М. Попцов[7], отмечал, что на дроблении единых систем транспортной, энергетической, топливной, системы связи и информации настаивал Международный валютный фонд. Между тем именно такие системы сохраняли «наподобие стальных обручей… многонациональную, многоукладную, многоязычную, разнопотенциальную страну как единое целое»[8].
Можно отметить, что с первых шагов Правительством Российской Федерации был взят курс на непрозрачное финансовое управление регионами государства. В бюджетном послании 1992 г. не были расписаны бюджеты территорий, взаимодействие бюджетов территорий с республиканским бюджетом. В частности, на заседании палат Верховного Совета в марте 1992 г. А.П. Починок, председатель Комиссии по бюджету, планам, налогам и ценам Совета Республики Верховного Совета России, констатировал, что наполняемость бюджетов многих территорий не превышала одной трети, тем не менее за аксиому принималась стопроцентная обеспеченность территорий финансовыми ресурсами. Одновременно с этим происходило беспрецедентное перекладывание обязанностей на регионы, на них возлагалось обеспечение расходов на социальные нужды. По словам депутата, из-за этого территории были «поставлены в положение просителей, вынуждены выпрашивать субвенции, дотации». Такая политика вела «к усилению изоляционистских, сепаратистских, националистических тенденций и по большому счету – к развалу Российской Федерации. Во многом из-за этой политики усилилось стремление отдельных республик и областей к большей регионализации и отделению» [9].
Финансовая политика федеральных властей была неодинаковой по отношению к различным регионам. Особенно резко это проявилось в первой половине 1990-х гг. На основании итогов Зонального совещания руководителей органов исполнительной власти республик и областей Уральского региона по вопросам социально-экономического положения Российской Федерации, проходившего в 1993 г., Государственный комитет по делам федерации и национальностей делал выводы о том, что отсутствие ясных и общепризнанных критериев и механизма, в соответствии с которым осуществлялась резкая дифференциация налоговых отчислений в бюджеты субъектов федерации, порождала у субъектов федерации ощущение несправедливости, заставляла подозревать федеральные органы в проведении тайной протекционистской политики в отношении тех или иных регионов, вызывала обострение межнациональных противоречий и сепаратистских настроений. «Проблема взаимоотношений территорий и федеральных бюджетов все более приобретает политическое значение», – сообщалось в записке по итогам вышеназванного совещания [10].
Похожие высказывания звучали и на заседаниях парламента: фактически они сводились к обвинению Правительства в непрозрачности финансовой политики по отношению к регионам. В частности, отмечалось, что различные проценты отчислений НДС в региональные бюджеты устанавливались без открытых обсуждений и разъяснений, причем различия в процентах были весьма значительны. К началу 1993 г. для таких отчислений был установлен минимум 20%. При этом при поступлении средств в бюджеты ряда регионов (например, Самарской, Нижегородской областей и др.) данный минимум не превышался, между тем, были регионы, где отчисления устанавливались на уровне 30, и даже 50%[11].
Кроме того, депутаты Верховного Совета отмечали то обстоятельство, что в федеральном бюджете дотации регионам утверждались общей суммой, и затем Правительство решало, кому и сколько выделить средств. Таким образом, регионы как бы замыкались на Правительство, ставились в зависимое положение от субъективных решений властной верхушки[12]. Отмечались большие различия в суммах дотаций по отдельным регионам: создавалось впечатление, что руководство страны стремилось «купить» лояльность отдельных регионов с помощью дотаций.
Неравенство регионов проявлялось и в том, что в них устанавливались различные экспортные квоты на дефицитные виды сырьевых ресурсов и различные экспортные пошлины на вывозимые за границу товары. На территории федерации не было единства в определении тарифов на энергоносители. Наконец, не существовало четкой системы распределения обязательств регионов перед федеральным центром, что приводило к политическому «торгу» между ними и предоставляло возможность центру оказывать давление на субъекты федерации. Руководители регионов отмечали прямую связь величины налогового бремени с интенсивностью попыток областей преобразоваться в республики или создать свободные экономические зоны[13].
Как отмечают А. Малашенко и Д. Тренин, в ходе «торга» центра и региональных элит за предоставление материальных выгод последним, немаловажное значение имело отношение этих элит к политике чеченского лидера Д.М. Дудаева: лояльность центру в чеченском вопросе стала своеобразной разменной монетой, так как в обмен на лояльность можно было получить уступки, в первую очередь, финансового характера[14].
В этой ситуации финансовой непрозрачности возникало недоверие многих регионов к центральной власти. Представители субъектов федерации отмечали, что центр разрабатывал федеральные программы, затрагивающие интересы регионов, без согласования с последними. То же самое происходило и при разработке региональных бюджетов. В связи с этим, на совместном заседании палат Верховного Совета в феврале 1993 г. депутат от Ивановской области, В.Н. Тихомиров, говорил: «Хотел бы обратить... внимание на диктат Минфина России при согласовании бюджета области. Суммы, которые предлагаются области, никак не подкреплены точными расчетами и хотя бы полунаучными прогнозами. Складывается мнение, что работники министерства оперируют лишь указаниями больших авторитетов и не принимают во внимание никаких расчетов областей и краев» [15].
Положение субъектов федерации осложнялось и по причине происходящего здесь дележа собственности. Возникал целый ряд проблем и противоречий как между центром и регионами, так и между последними. В первом случае, центр, пользуясь властью, закреплял за собой большую долю (доходившую иногда до 80%) предприятий, так что местные власти не могли организовать на них производство товаров, пользующихся спросом на местном рынке[16]. Во втором случае, уже между регионами шла борьба за объекты собственности и за уровень их подчинения. К примеру, широко обсуждался конфликт между республиками Марий Эл и Чувашия из-за Чебоксарской ГЭС: власти Марий Эл считали необходимым, чтобы станция была передана в федеральную собственность, власти Чувашии хотели закрепить ГЭС за своей республикой[17].
Если к началу 1990-х гг. имелись диспропорции в региональном развитии Российской Федерации, то в течение 1990-х гг. они многократно усилились. Инвестиционное пространство стало более ассиметричным. Наиболее благополучные субъекты (Москва, Московская и Свердловская области, Республики Татарстан и Башкортостан), занимавшие лидирующие позиции по количеству инвестиций к началу 1990-х гг., в рассматриваемый период наращивали долю в общем объеме инвестиций, перехватывая инициативу в инвестиционном пространстве. Более половины субъектов Российской Федерации потеряли в течение 1990-х гг. свою долю в инвестициях.
До 1994 г. центральной властью осуществлялось произвольное выравнивание бюджетов территорий (субъективные размеры налоговых отчислений, дотаций, льгот). С 1994 г. в Российской Федерации был введен трансфертный механизм выравнивания региональных диспропорций. С 1994 по 1997 гг. данный механизм предполагал общефедеральное выравнивание региональных бюджетов: доведение бюджетного дохода на душу населения нуждающегося в поддержке региона до среднего по Российской Федерации и доведение доходов особо нуждающихся регионов до текущих расходов. С 1997 г. регионы были разделены на группы, и выравнивание стало производиться только внутри группы, но не в масштабах страны. С 1999 г. выравнивание производилось с доведением бюджетного дохода на душу населения до максимальной суммы в пределах Фонда финансовой поддержки регионов, выравнивание с целью покрытия текущих расходов регионов не производилось[18]. Хотя трансфертный механизм явился шагом на пути упорядочения произвольного выделения финансовых средств регионам со стороны центральной власти, региональные диспропорции продолжали расти. При этом количество нуждающихся регионов увеличивалось, наблюдалась тенденция к резкому сокращению реальных объемов трансфертов и увеличению социальных обязательств регионального уровня (например, с федерального на региональный уровень перекладывались расходы на печать школьных учебников и некоторые др.)[19]. Отмечался и тот недостаток системы выравнивания бюджетов, что не был определен предельно допустимый уровень снижения качества жизни населения каждого конкретного региона (предельно допустимые по регионам уровни безработицы, снижения доходов населения, роста цен и др.).
Все эти особенности межбюджетных отношений и неуклонное снижение качества жизни населения приводили к попыткам региональных властей обособиться, защитить свои собственные интересы даже в ущерб федеральным, что непосредственно сказывалось и на системе межнациональных отношений. Это проявлялось и в стремлении региональных властей смягчить последствия от экономических реформ центральной власти местными мерами, «купить» лояльность населения конкретных территорий посредством сниженных цен, льгот и социальных выплат на местах[20]. Это проявлялось и в отношении региональных властей к федеральным налогам: в начале 1990-х гг. ряд регионов (Башкирия, Татарстан, Чечня, Якутия, Карелия) перестал платить налоги в федеральный бюджет. Чуть позже неуплата налогов стала принимать облик не только льгот, но и отсроченных платежей. В документах Министерства по делам национальностей и федеративным отношениям Российской Федерации можно почерпнуть сведения, относящиеся к середине 1990-х гг., о том, что отсроченные платежи в федеральный бюджет на тот момент составляли 58,6% всей недоимки, а по некоторым регионам (Татарстан, Ростовская, Новосибирская, Ярославская, Нижегородская, Курская области, Санкт-Петербург и др.) этот показатель достигал 70 – 87% от недоимки по этим регионам[21]. Финансовые льготы сохранялись в некоторых субъектах на всем протяжении периода 1990-х гг.
Неуплата налогов была не только ответом регионов на налоговую политику федерального центра. Как показывают материалы парламентских заседаний конца 1991 г., в Правительстве были силы, желающие еще до начала реформ осуществить переход в федерации на одноканальную систему сбора налогов, разрушив тем самым единое экономическое пространство государства, его бюджетную и налоговую системы. Одноканальная система межбюджетных отношений предполагала, что налоги, собранные на территории субъекта, оставались бы полностью в распоряжении его властей, а в федеральный центр при этом отчислялся бы своеобразный «оброк»: фиксированный взнос или процент от собранных налогов. Таким образом, реализовалась бы идея перевода регионов «на хозрасчет». По мнению специалистов, это породило бы бесконечный торг регионов-доноров с федеральным центром, лишило бы нуждающиеся регионы и без того недостаточных дотаций из федерального бюджета и, наконец, сконцентрировало бы рычаги финансового влияния в государстве в руках 10 – 15 глав богатых регионов, что превратило бы федерацию в правление «удельных князей»[22].
26 декабря 1991 г. на совместном заседании Совета Республики и Совета Национальностей обсуждался Указ Президента Российской Федерации от 19 декабря 1991 г. № 308, который предполагал переход на одноканальную систему сбора налогов в федерации. Кроме того, обсуждались факты заключения «ответственными работниками Правительства» договоров с отдельными республиками по одноканальной системе (например, с Башкирией)[23]. Данный Указ вызвал большое недовольство в парламенте, раздавались просьбы выяснить его конкретных авторов в Правительстве. Возможно, что благодаря этому парламентскому обсуждению Президент Российской Федерации отменил свой Указ, о чем сообщил Р.И. Хасбулатов 27 декабря 1991 г.: «Вчера у нас, помните, взорвало обстановку обнародование Указа Президента о финансировании государственных расходов из бюджета в первом квартале 1992 года. Так вот, Президент в недоумении от этого Указа, как мы с вами и предполагали. Взяли и подсунули»[24].
Несмотря на отмену названного Указа, мысль о переходе на одноканальную систему сбора налогов активно звучала в регионах. Депутат от Кемеровской области А.М. Тулеев на VI Съезде народных депутатов Российской Федерации в апреле 1992 г. указывал на то, что на местах «нарастали страсти по поводу образования Дальневосточной Республики, Сибирской Республики и так далее», во многих регионах звучала «идея одноканальной системы формирования бюджета». По его мнению, это происходило по причине сокращения местных бюджетов, снижения платежеспособности предприятий, обнищания населения из-за либерализации цен и жесточайшей налоговой политики. «Центр пытается уменьшить дефицит российского бюджета за счет «обдирания» регионов, – констатировал депутат, – ограниченность средств не позволяет (...) на местах обеспечить (...) социальную защиту своего населения. (...) то есть регионы брошены на произвол, на самовыживание»[25]. Таким образом, сепаратизм регионов депутат считал итогом непродуманной экономической политики начала 1990-х гг.
Трудности с пополнением оборотных средств предприятий привели к выпуску денежных суррогатов (казначейских обязательств, казначейских налоговых освобождений, государственных краткосрочных облигаций). Демонетизация экономики во второй половине 1990-х гг., по мнению специалистов, по своим масштабам была сравнима с аналогичным процессом в период гражданской войны 1918 – 1922 гг.: треть всех доходов и расходов территорий стало обеспечиваться денежными суррогатами. В бюджете 1996 г. ими было заменено 145 триллионов рублей[26].
Отдельно стоит остановиться на реформе местного самоуправления, на которую возлагались большие надежды в 1990-е гг.: начатая еще в 1994 г., она предполагала большую степень самостоятельности местных властей. Тем не менее, делегированные на места полномочия не были подкреплены соответствующим финансированием, не была обеспечена налоговая база местных программ, что привело к резкому ослаблению местного самоуправления[27]. Сложившаяся ситуация с реформой местного самоуправления была подробно рассмотрена в докладе Министерства по делам национальностей и федеративным отношениям Правительству Российской Федерации по реализации федерального закона об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации. Прежде всего, в документе подчеркивалось, что развитое местное самоуправление способно активно влиять на снижение напряженности в сфере межнациональных отношений, так как практическое решение конкретных хозяйственных вопросов, обеспечение жизнедеятельности того или иного поселения – это сфера деятельности, касающаяся потребностей разных национальных групп. В докладе перечислены правовые основы осуществления местного самоуправления, описан успешный эксперимент, проведенный в семи субъектах федерации, но, тем не менее, отмечено, что разработанные и апробированные методики не внедряются из-за отсутствия финансирования и нерешенности вопросов формирования муниципальных финансовых средств, доходных источников местных бюджетов, объектов собственности, муниципальных земель, кадров. Таким образом, одной из главных проблем, тормозящих процесс становления местного самоуправления, названа неразвитость его финансово-экономической основы[28].
Слабо финансировалось не только развитие местного самоуправления, но и другие программы в рамках национальной политики государства. Указанная проблема (слабая обеспеченность финансовыми средствами основных направлений и программ национальной политики) была характерна для всего рассматриваемого периода. В этой связи большой интерес представляет выступление на коллегии Министерства по делам национальностей и федеративным отношениям в 1996 г. начальника Департамента по делам национальностей (имя в документе не указано). В выступлении звучала критика в адрес Минэкономики России, исключившего из проекта бюджета 1997 г. «значительное количество мероприятий, в том числе и федеральных целевых программ», несмотря на то, что последние были ориентированы на решение наиболее острых и безотлагательных языковых, культурных, информационных и других гуманитарных проблем народов России. Сами мероприятия, как подчеркивалось в выступлении, разрабатывались органами власти субъектов Российской Федерации и национальными общественными объединениями, находившимися в сложном социально-экономическом и культурном положении. Исключение мероприятий из плана, по мнению выступавшего, способствовало росту националистических и сепаратистских тенденций, недоверия к федеральному центру[29].
Фонд национально-культурного возрождения народов России, созданный в мае 1994 г., был скорее декоративной организацией, чем реальным инструментом национальной политики. Его обеспеченность финансовыми средствами не превышала 16%[30]. Отказ Комитета (Министерства) национальным организациям в ходатайствах о получении средств на проведение мероприятий в сфере межнациональных отношений были нормой для 1990-х гг. В конце десятилетия, несмотря на протест руководства Министерства по делам национальностей и федеративным отношениям, указанный фонд был ликвидирован.
Таким образом, в 1990-е гг. сильно изменилось как межрегиональное взаимодействие, так и взаимодействие федерального центра и регионов. На сферу межнациональных отношений не мог не оказывать влияния правительственный курс на введение рыночных отношений максимально быстрыми темпами и в радикальной форме. Этот курс (на фоне глобальных политических изменений, волны суверенизации, распада хозяйства СССР, представлявшего собой единую согласованную фабрику), включал в себя одномоментную либерализацию цен, в том числе на энергоносители, фактическую поддержку иностранных производителей при отсутствии поддержки отечественного производства, стремительную смену собственника предприятий в ходе форсированной приватизации, дробление крупных хозяйственных комплексов и другие меры. На протяжении рассматриваемого периода представители регионов постоянно сообщали центральной власти о том, в каком состоянии находятся региональные предприятия: на местах гибли десятки тысяч тонн отечественных продуктов (сливочное масло, зерно и др.)[31], в то время как покупателям предлагались иностранные продукты питания низкого качества; неограниченное поднятие цен на сырье лишало предприятия оборотных средств, что, вместе с высокими налогами, парализовало производство; резко возросло количество технологических катастроф, так как вложения в капитальный ремонт сокращались до минимума; тяжелые экологические проблемы регионов не решались. Несмотря на поступавшую тревожную информацию, Правительство Российской Федерации не стремилось решать проблемы совместно с субъектами федерации. Красноречиво об этом свидетельствует и неохотное посещение членами Правительства встреч с представителями регионов, что, в частности, обсуждалось на заседании парламента в октябре 1992 г.[32]
Итогом вышеперечисленного явилось значительно ослабление связей между центром и регионами, стремление последних освободиться от всевластия центра, не лишаясь при этом его финансовой поддержки[33]. Национально-политическая асимметрия государственного устройства приобрела форму социально-экономической асимметрии прав и ответственности субъектов федерации. В конечном итоге, все это сказывалось на различиях в качестве жизни населения по регионам (например, разрыв в конечном потреблении на душу населения между Москвой и Ингушетией составил 18-кратную величину по данным конца 1990-х гг.)[34].
Успех пропаганды местных националистов, рост преступности, конфликтов на межнациональной почве были теснейшим образом связаны с низким уровнем материальной обеспеченности большинства населения многонациональной страны, а также со становлением института частной собственности в условиях «дикого» рынка. Проблема выживания, ставшая для большинства российских семей первостепенной в 1990-е гг., с одной стороны, способствовала резкому подъему националистических настроений в стране, а с другой – была постоянным фактором, с которым приходилось считаться при реализации национальной политики. Стоит добавить, что практически вся социальная инфраструктура страны пришла в упадок за рассматриваемый период: происходило запустение дворцов культуры, массовое закрытие библиотек, бесплатных спортивных секций. Лишенная досуга молодежь становилась объектом воздействия националистов.
Справедливо звучит замечание В.А. Печенева о том, что последствия социально-экономических реформ сказались прежде всего на русских. Данные реформы в первую очередь оказали разрушительное воздействие на производственную сферу, высокотехнологичные, наукоемкие отрасли производства, академическую науку, здравоохранение, образование. Русское население в краях, областях, республиках традиционно было занято именно в этих отраслях. Сама приватизация осуществлялась без учета интересов русских как в регионах, так и в центре[35].
Наконец, не могли не оказать воздействие на сферу межнациональных отношений значительные демографические изменения в стране. С учетом высокого миграционного прироста все население России за период с конца 1991 по 2000 гг. сократилось на 2,6 млн. человек. Сокращение было неравномерным по регионам. В целом по стране смертность превысила рождаемость почти в 2 раза к концу 1990-х гг., а в 12 областях с преимущественно русским населением – примерно в 3 раза.
В то же время из горячих точек, где происходили межнациональные конфликты, из стран СНГ, где обнаружились тенденции к построению этнически однородных государств, переезжали сотни тысяч человек, в большинстве своем русских по национальности. Всего за период с 1992 по 2000 гг. было зарегистрировано более 330 тысяч семей беженцев и вынужденных переселенцев, приехавших в Россию из стран ближнего зарубежья (808 тысяч человек)[36]. По оценкам экспертов, реальное число прибывших в Россию достигало 3 млн. человек[37]. Прибывшие соотечественники неминуемо сталкивались с бытовыми трудностями, безработицей.
Изменению демографической ситуации в регионах способствовали и факторы внутренней миграции. По данным доклада группы экспертов, опубликованном в 2016 г., регион Северного Кавказа покинуло более 360 тыс. русских в период 1990-х гг.[38] Произошла так называемая «моноэтнизация» ряда национальных республик. Вынужденные переселенцы должны были заново налаживать быт в Центральной России в период экономической нестабильности.
Таким образом, уровень жизни населения объективно препятствовал гармонизации межнациональных отношений, этнокультурному развитию народов страны[39]. Как было сказано выше, мероприятия Государственного комитета (Министерства) по делам национальностей, направленные на укрепление межнационального мира и согласия, практически не финансировались. В этих условиях народы России активно откликались на финансовую поддержку иностранных государств, перехватывавших инициативу у федеральной власти. Имели место финансовые вливания в сферу этнокультурного развития народов России со стороны следующих государств: США, Эстония, Латвия, Финляндия, Венгрия, Турция, Иран, Саудовская Аравия, Нидерланды, Япония и др.[40], что можно назвать финансовой и идеологической «интервенцией» в российскую этнонациональную политику.
Подытоживая сказанное, можно отметить, что социально-экономическая подоплека межнациональных отношений так и не стала в 1990-е гг. предметом всестороннего анализа со стороны государственных ведомств. Требовалось детальное исследование последствий либеральных преобразований для межэтнических отношений с целью выработки рекомендаций со стороны Государственного комитета (Министерства) для Минэкономики России, Госкомимущества России и других заинтересованных ведомств. Необходима была поддержка спектра мероприятий в сфере этнокультурного развития народов России. Наконец, положительную роль могла сыграть конструктивная пропаганда дружбы и сотрудничества народов, исторических традиций добрососедства и мирного сосуществования, положительных примеров служения интересам Российского государства представителей разных народов, совместный с субъектами Российской Федерации поиск объединяющих целей, задач, ценностей в новой России.
4.2. Информационное обеспечение национальной политики
В прессе, материалах теле- и радиовещания 1990-х гг. регулярно освещались проблемы межнациональных отношений в России. Специфика этого освещения была тесно связана с особенностями развития средств массовой информации в постсоветский период, характерные черты которого освещены в ряде исследований[41]. Эксперты сходятся в том, что в ходе борьбы законодательной и исполнительной ветвей власти в начале 1990-х гг. произошла стремительная политизация СМИ, а вопрос о межнациональных отношениях оказался разменной монетой в этой борьбе. Независимость прессы, теле- и радиовещания, имевшая место в начале 1990-х гг., вскоре была утрачена в силу причин политического и экономического характера[42]. Процесс подчинения СМИ представителям политической элиты и бизнеса был в целом завершен к середине 1990-х гг., когда большинство общенациональных СМИ было поделено между узким кругом собственников[43]. Политические предпочтения медиа-магнатов, часть которых входила в ближайшее окружение Президента, были созвучны установкам федеральной исполнительной власти вплоть до начала первой чеченской кампании[44].
Еще в период складывания медиа-холдингов руководство страны начало применять различные рычаги давления на СМИ, стремясь использовать их в политических целях. В качестве рычагов использовались финансовые дотации политически близким изданиям, ограничение доступа к информации оппозиционным СМИ, негласные договоренности с журналистами и их материальное поощрение[45]. В 1993 г., когда борьба законодательной и исполнительной власти достигла своего апогея, властями применялась цензура, приостановка деятельности и даже закрытие печатных изданий и телепрограмм, кадровые чистки. В результате влияние СМИ оппозиционной (коммунистической и национально-патриотической) ориентации было существенно ограничено. В сфере особого внимания властей находилось телевидение. Руководящий состав телеканалов с 1991 г. стал назначаться из представителей партий демократического блока и из числа деятелей, лояльных президенту[46]. «Рецепт успеха был прост, – писал в своих воспоминаниях журналист Б.Ю. Кагарлицкий. – Надо было не контролировать содержимое передач, а правильно расставлять кадры таким образом, чтобы на всех ключевых местах оказались люди, совершенно добровольно и свободно говорящие именно то, что требуется правительству»[47]. Политические взгляды руководителей определяли как кадровую политику телеканалов, так и содержательное наполнение эфирного времени. Установки федеральной исполнительной власти разделяли наиболее популярные телеведущие того времени – В.Н. Листьев, Н.К. Сванидзе, Е.А. Киселев, Л.Г. Парфенов, А.М. Любимов, С.И. Сорокина. В то же время единственная передача оппозиционного характера на центральном телевидении – «600 секунд» А.Г. Невзорова – была закрыта после событий 1993 г. По признанию А.М. Любимова, возглавлявшего в 1990-е гг. телекомпанию «ВИД», а затем занимавшего пост исполнительного директора общественно-политического вещания ЗАО «Общественное российское телевидение» (ОРТ), ведущий «600 секунд», Невзоров, «был при Ельцине под тотальным запретом»[48].
Если говорить об органах законодательной власти, то Государственная Дума до 1997 г. не имела своей программы на основных федеральных телеканалах. С 1997 по 2000 гг. выходили парламентские передачи, названия и распорядок которых постоянно менялись, что мешало адекватному восприятию информации телезрителем.
Резкое падение тиражей и покупательной способности населения в условиях либерализации цен привело в начале 1990-х гг. к снижению роли общероссийских печатных изданий, уступивших место телевидению. Тем не менее, ряд органов прессы и их руководители обладали значительным влиянием. К их числу принадлежали такие деятели, как П.Н. Гусев («Московский комсомолец»), Е.В. Яковлев («Общая газета»), Д.А. Муратов («Новая газета), В.Т. Третьяков («Независимая газета»). Как правило, эти деятели придерживались либеральных взглядов, близких установкам федеральной исполнительной власти. Приверженцы национально-патриотической и коммунистической оппозиции имели возможность излагать свою точку зрения в немногочисленных газетах – «Правда», «Советская Россия», «Правда России», «Завтра»[49].
До начала первой чеченской кампании освещение межнациональных отношений в основных федеральных СМИ строилось на основе набора определенных идеологем, большинство которых сохранило свое влияние и до конца 1990-х гг.[50] Верховный Совет России, а затем Государственная Дума не раз обращались на своих заседаниях к разбору данных идеологических установок. Депутаты болезненно реагировали на тот факт, что в ходе борьбы за власть орган представительной власти оказался отстраненным от рычагов влияния на сферу массовых коммуникаций. По мнению ряда парламентариев, СМИ, особенно телевидение, пытались создать «образ разваливающейся России», внушить российскому обществу, что «народы, населяющие эту страну, будут счастливы от того, что они будут жить во множестве государств»[51].
Значительная часть СМИ в начале 1990-х гг. фактически исходила из тезиса о невозможности сохранить единство России, добиться согласия между населяющими ее народами. Об этом, в частности, в апреле 1993 г. на совместном заседании палат Верховного Совета говорил заместитель Председателя Совета Национальностей А.В. Аникиев. «Удивляет позиция большинства СМИ, – отмечал парламентарий, – с готовностью освещающих только трудности переговоров и убеждающих общественность в их бесперспективности. К сожалению, все больше убеждаешься, что большинство центральных СМИ, особенно телевидение, включившись в своекорыстную политическую борьбу, часто забывают о жизненных интересах России»[52].
Важной особенностью общественно-политической ситуации начала 1990-х гг., оказывавшей значительное влияние на сферу межнациональных отношений, было дробление единого информационно-коммуникационного пространства. Падение тиражей печатных изданий, связанное с либерализацией цен, не в равной степени затронуло различные СМИ: тиражи региональных газет уже в 1993 г. в 2,5 раза превысили тиражи газет общероссийских. В большинстве субъектов Российской Федерации крепли региональное телевидение и печатные СМИ, выражавшие интересы местной администрации[53]. На фоне данных изменений в целом негативную роль играл тезис о том, что национальное возрождение каждого из народов России должно проходить отдельно от других. Эта идея поддерживалась большинством либеральных СМИ, нашла отражение в документах Государственного комитета (Министерства) в сфере национальной политики, в Концепции государственной программы национального возрождения народов Российской Федерации, утвержденной Советом Национальностей в конце 1992 г. «Условием возрождения, – говорилось в Концепции, – является национальная консолидация. Она проявляется во внутреннем сплочении каждого народа (этнической группы) на основе общности интересов, ценностей, исторического прошлого»[54]. Хотя в документе и указывалось на недопустимость «национального эгоизма, этноцентризма и шовинизма, превращения национальных движений в националистические», акцент делался именно на возрождение отдельных народов, а не на их взаимодействие. Случайно или нет, но мысль о возрождении национальных культур через самостоятельное развитие отдельных этнических групп оказалась созвучна установкам организаций националистического толка. Так, Чувашский национальный конгресс, утвердивший Декларацию о национальном возрождении чувашского народа, одновременно принял решения, фактически дискриминировавшие русских на территории Чувашской республики[55].
Перечисляя различные организации националистического толка на местах, аналитическая записка Государственного комитета по национальной политике о состоянии регионально-национальных отношений в Российской Федерации в 1992 г. констатировала: «Возникающие гражданские формирования, движения, партии, союзы, культурные центры прибегают к таким понятиям как «национальное возрождение», «воля нации», «национальный дух» и т. п., чтобы в доступной для масс форме выразить свое видение организации общества и своей собственной роли в нем»[56]. Понятие «возрождение» широко использовалось и структурами, выдвигавшими планы радикального изменения государственно-территориального устройства России. Так, Межрегиональная общественная организация «Возрождение» в Якутии стремилась создать на базе Хабаровского и Приморского краев, Амурской, Сахалинской, Магаданской областей самостоятельную Дальневосточную республику, а Партия Чувашского национального возрождения – отделить Чувашскую Республику от Российской Федерации[57]. По замечанию Р.Г. Пихоя, центральной власти «с трудом удалось пресечь попытку создания Енисейской и Уральской республик» в регионах, где также в ходу были лозунги о «возрождении» (в данном случае, региональном) [58].
Еще одним сюжетом, который регулярно затрагивали СМИ, стал вопрос о реабилитации репрессированных народов, сопровождавшийся детальным освещением истории репрессий. Реализация курса реабилитации обосновывалась необходимостью восстановления исторической справедливости, однако само по себе проведение этой политики постоянно напоминало народам об исторических травмах, о былых конфликтах, актуализировало память о прошлых обидах и притеснениях. Одновременно с проведением политики реабилитации не предпринималось усилий по обеспечению единства и целостности государства, замалчивались имевшие место в прошлом примеры солидарности народов. В условиях, когда было сложно осуществить на практике весь комплекс мер, связанных с возмещением исторического ущерба (в частности, полностью обеспечить материальную компенсацию или возвращение в прежние места проживания), сама пропаганда идеи реабилитации способствовала подъему националистических настроений[59]. Одной из проблем, обретавших в сложившейся ситуации особую остроту, становился вопрос о положении казачества. Вынашивались планы провозглашения казачества особым этносом, отдельным от русского народа[60].
Распространение в средствах массовой информации получила и установка на формирование негативного образа русских и России в целом[61]. Стоит отметить, что популярность данной установки не ограничивалась периодом начала 1990-х гг.: многие либеральные СМИ распространяли ее вплоть до 2000-х гг. Можно выделить следующие методы формирования негативного образа «русскости»: регулярная трансляция негативных высказываний в адрес русского народа и России, постоянное предоставление эфирного времени деятелям, исключительно критически отзывавшимся о России и русских[62], тенденциозное визуальное представление русских в телепередачах[63]. Методы, особенности, цели и последствия формирования указанной установки обсуждались в ходе парламентских слушаний в 1998 г. Один из выступавших, профессор В.А. Семин, генеральный секретарь Российского союза ректоров, отметил, что целью распространения указанных идеологем является навязывание государствообразующему народу России комплекса неполноценности[64]. Ярким подтверждением данного мнения может служить публикация в официальной газете партии «Демократический выбор России» в 1998 г. статьи В.И. Новодворской, где, в частности, говорилось: «Россия – невоспитанная, грязная нищенка, злобная и неумная ... Россия должна… смиренно просить Запад о научном руководстве всеми ее делами и начинаниями»[65].
В целом, как отмечали парламентарии, в средствах массовой информации, особенно на телевидении, широко использовались клише, формировавшие негативные стереотипы восприятия не только русских, но и других народов России: «русское разгильдяйство», «лица кавказской национальности», «злой чеченец» и др.[66] Отмечалось, что во многих случаях деструктивное воздействие тех или иных выступлений СМИ на ситуацию в сфере межнациональных отношений было связано не с оплошностью журналистов, а с сознательным замыслом. Так, употребление клише «русское разгильдяйство» сразу после описания несчастного случая в Башкирии создавало определенную контекстуальную связь между блоками информации, что вызывало вполне ожидаемый эмоциональный отклик зрителя[67]. И, наконец, само понятие «национальность» часто связывалось в СМИ с представлением о зле, угрозе (например, при употреблении термина «кавказская национальность»), что негативно сказывалось на политической стабильности в России с учетом ее полиэтнического характера.
Средства массовой информации регулярно сообщали о результатах социологических исследований, носивших явно тенденциозный характер. Так, в одном из телесюжетов телеканала «РТР» («Вести» от 3 ноября 1992 г.) говорилось о проведенном среди москвичей опросе: «Хотели бы вы жить в одном доме, в одном подъезде с...» (и далее называли представителей разных народов России). Журналисты сообщали, что большинство москвичей ответили на этот вопрос отрицательно. Подобные исследования повторялись регулярно. Нетрудно представить, какое воздействие данные сюжеты оказывали на общественное сознание[68].
Негативное воздействие на этнополитическую ситуацию в стране, по мнению депутатов, оказывала и пропаганда в СМИ самой широкой свободы рыночных отношений, которая на практике нередко представляла собой примитивную погоню за прибылью. В частности, на заседании Совета Национальностей в феврале 1993 г. депутат Г.М. Бенов отмечал: «Национальные конфликты, которые сегодня набирают силу уже на территории РФ, связаны в последнее время с происшедшим изменением отношения к собственности... Наши средства массовой информации нагнетают страсть к стяжательству, чтобы дети с малых лет в миллионеры рвались. Не разжигает ли это конфликты между народами, которые 70 лет жили в мире и дружбе?»[69]. На фоне проведения радикальных рыночных реформ менялось отношение широких масс населения к труду. «Сегодня по телевидению можно видеть ... все что угодно, но только не труд. А общество ведь живет только трудом и развивается только благодаря труду», – замечал депутат В.А. Тихонов в феврале 1993 г.[70] Российские социологи констатировали, что в 1990-е гг. произошло замещение культа труда культом денег[71]. В условиях крушения коммунистической идеологии, провозглашавшей основой для единения общества совместную трудовую деятельность для достижения общей цели, народы России теряли важный стимул, ранее так или иначе связывавший их воедино в рамках союзного государства.
Некоторые сюжеты СМИ, формально посвященные проблемам международных отношений, косвенно оказывали влияние на этнополитическую ситуацию в России, в частности, на Северном Кавказе. Так, телевидение и радио сообщали о том, что президент Грузии Э.А. Шеварнадзе наградил группу российских военнослужащих за передачу Грузии оружия из запасов Советской армии[72]. Много говорилось о заключении договора «о дружбе и сотрудничестве» между Россией и Грузией в разгар конфликта последней с Абхазией и на фоне нарастания «антигрузинских настроений... на Северном Кавказе»[73]. Депутат У.Е. Темиров отмечал, что в российскую делегацию для ведения переговоров с Грузией не включили ни одного представителя от Северного Кавказа. «Как же можно вести переговоры... за спиной... народов Северного Кавказа, которые вовлечены в этот конфликт, и непрерывно в средствах массовой информации говорить о том, что этот договор будет заключен?!... Мы получим очередной взрыв недовольства», – подчеркивал депутат[74].
В ряде случаев политика, проводившаяся Правительством России, вела к возникновению на местах политического вакуума, который заполнялся неправительственными силами, в частности, Конфедерацией народов Кавказа[75]. «Правительство и Верховный Совет две недели хранили гробовое молчание во время агрессии войск Госсовета Грузии, – заявлял в конце 1992 г. депутат А.И. Хутыз, касаясь грузино-абхазского конфликта. – Именно в этот тяжелейший для всего южного региона России и Кавказа критический период Конфедерация народов Кавказа заняла принципиальную позицию и во многом способствовала предотвращению геноцида абхазского народа».
Депутат отмечал, что в настоящее время Конфедерация – это «общественно-политическая организация, реально влияющая на умы и поступки людей на Северном Кавказе»[76]. «Вы нас толкаете к сепаратизму, не решая этот вопрос, – говорил по поводу ситуации в регионе Председатель Верховного Совета Кабардино-Балкарии Х.М. Кармоков. – Мы вынуждены будем объединяться в какую-то там Северо-Кавказскую Конфедерацию, чтобы противостоять Грузии, чтобы восстановить справедливость в отношении родственного этноса. (...) Никто наш народ ни о чем не спросил. Вернее, нас спросили на референдуме, мы высказались за сохранение единого, так сказать, советского социалистического государства, а в результате получилось все наоборот»[77]. Российских депутатов волновало, как прореагирует на их решения парламент Грузии. Не менее важна была реакция на эти решения республик Северного Кавказа. Кармоков заявлял: «Вы не отдаете себе отчета, что Северный Кавказ – это бомба под основанием российской государственности».
Если депутатов беспокоила пассивная, на них взгляд, политика федерального центра по отношению к проблемам Северного Кавказа и ближнего зарубежья, то команда Президента, напротив, стремилась обвинить Верховный Совет в разжигании межнациональной напряженности в России. В статье «Российское эхо кавказской войны» (газета «Известия») Э.А. Паин, выражая взгляды либеральной общественности на абхазо-грузинский конфликт, подверг жесткой критике постановление Верховного Совета Российской Федерации от 25 сентября 1992 г. «Об обстановке на Северном Кавказе в связи с событиями в Абхазии». По мнению автора статьи, Верховный Совет, заявив о поддержке Абхазии, подтолкнул «процесс расползания конфликта», создал условия «для его прорыва на российскую территорию», спровоцировал «многодневный митинг в Нальчике» в поддержку Абхазии[78]. В статье говорилось, что именно позиция законодательной власти стала катализатором выступлений народов Северного Кавказа в поддержку Абхазии. Однако это не соответствовало действительности, добровольческая поддержка Абхазии не могла быть следствием постановления Верховного Совета, а лишь отражала отношение родственных народов Кавказа друг к другу. Между тем в статье подчеркивалось, что большинство представителей либеральной общественности России в ходе грузино-абхазского конфликта твердо стало на сторону Грузии: «нельзя не признать справедливость многих претензий грузинской стороны», Россия – «достойное осуждения государство», так как допускает добровольческое движение в поддержку Абхазии. Резкая статья Паина с обвинениями в адрес Верховного Совета и добровольческого движения на Северном Кавказе, опубликованная в разгар абхазо-грузинского конфликта, не могла остаться незамеченной и, как можно предположить, способствовала росту недовольства в северокавказском регионе России. Не исключено, что именно на такой эмоциональный отклик и рассчитывал автор статьи.
По мнению депутатов Верховного Совета (а позднее и депутатов Государственной Думы), СМИ замалчивали многие реальные проблемы в сфере межнациональных отношений, например, нарушение прав русского населения в Чечне и в других регионах России. В дискуссиях на заседаниях законодательных органов не раз указывалось на материалы СМИ, способные спровоцировать новые межнациональные конфликты или обострить уже существующие проблемы. Например, на заседании Совета Федерации в 1994 г. обсуждалась телепередача, в которой говорилось о заявлении атаманов донского и кубанского казачества. Из сюжета следовало, что казаки якобы были готовы принять участие в военных действиях на территории Чечни. По мнению депутатов, распространение подобной информации грозило новым обострением напряженности в многонациональном регионе России[79].
Многократно на заседаниях законодательных органов власти поднимался вопрос о том, что произведения западной массовой культуры, пропагандируемые ими нормы поведения могут вступать в противоречие с моральными установками традиционных религий России. Так как указанная проблема стала очевидна уже в начале 1990-х гг., уместно обратиться к одному из первых случаев ее обсуждения, состоявшегося в апреле 1991 г. на заседании Верховного Совета СССР. Выступая на заседании, Н.Н. Губенко отмечал: «Многое из того, что привычно для глаза жителя западной Европы или США, способно шокировать нашего соотечественника. Нельзя ведь отвлекаться от традиций национальной культуры, от многовековых принципов народной морали... Не говорю уже о более строгих нравственных понятиях, сформированных у народов Закавказья или Средней Азии... Между тем три республики Средней Азии давно уже приняли постановления, регулирующие деятельность видеосалонов, потому что это нормально, в традициях их мусульманских религий»[80]. А.У. Хусанов, представитель Узбекистана, заявлял: «полагаю, что пропаганда порнографии… является диверсией. Диверсией, хорошо продуманной, которая приведет нашу страну в печальном будущем к краху, к развалу»[81]. Сообщая, что школьники склонны вместо уроков посещать видеосалоны, расположенные возле школы и демонстрирующие без ограничения возраста зрителя и времени дня любые фильмы, констатирует: «Таким образом, часть школьников становится на преступный путь. Остальная часть школьников идет в мечеть, изучает там науки, язык, получает воспитание. Там прививают нравственность, любовь к труду, уважение к старшим, которых так не хватает в школе»[82]. На том же заседании говорилось, что «республикам и национальным образованиям надо дать возможность вносить свою нюансировку» в регулирование «потока пропаганды порнографии и насилия».
Особенно важным являлся тот факт, что нерегулируемый поток продуктов западной массовой культуры спровоцировал запуск механизмов самозащиты у народов России: усиление исламизации отдельных регионов и, что еще более важно, усиление влияния зарубежных исламских центров на отдельные народы СССР, а затем России.
Исследователь АА. Жириков в статье «Целостность кавказской цивилизации» в 1997 г. констатировал: в 1990-е гг. на Кавказе осуществлялась «культурная революция, более разрушительная для традиционных ценностных ориентаций народов Кавказа, чем в свое время «культурная революция» большевиков»[83]. Автор отмечал, что российские власти не сознавали необходимость смягчения культурного шока от «американизации», «вестернизации» российского информационного пространства. Между тем такие мусульманские страны, как Турция, Иран и другие подключались к коммуникационным структурам региона посредством внедрения в них собственных СМИ и разрушали традиционные связи между сообществами внутри России. Более того, мусульманские страны стремились выполнять роль арбитра и стабилизатора – ту роль, которая в кавказском регионе традиционно принадлежала России.
Отдельно стоит остановиться на том, какие последствия для межнационального мира в России имели длившийся вплоть до конца 1990-х гг. конфликт исполнительной и законодательной властей и его отражение в средствах массовой информации[84]. В начале 1990-х гг., в период наиболее активного противостояния двух ветвей власти, в СМИ была развернута пропагандистская кампания по дискредитации депутатов. Анализ стенограмм заседаний органов законодательной власти позволяет выявить ряд пропагандистских методов, использовавшихся в СМИ для этой цели, в том числе, и фальсификацию решений органов законодательной власти. На заседании Совета Республики в апреле 1993 г. В.Б. Исаков сообщал: «У нас уже стало дурной практикой, когда документы, принятые Верховным Советом и Съездом народных депутатов, публикуются в, так сказать, отредактированном, а иногда, надо прямо сказать, в фальсифицированном виде. Именно в таком виде было опубликовано постановление съезда «О мерах по обеспечению свободы слова на государственном телерадиовещании и в службах информации». Председатель Совета Республики В.С. Соколов подтвердил факт фальсификации: «Такая практика исключительно порочна, но, к сожалению, она у нас постоянна»[85]. Отметим, что многие СМИ, преследуя цель дискредитации депутатов, явно искажали их позицию по национальному вопросу. Депутат В.И. Морокин заявлял: СМИ «раздули вопрос о том, что народные депутаты... выступают против возрождения казачества. (...) Тенденциозное освещение этого вопроса в СМИ, по телевидению и радио еще больше подлило масла в огонь. После съезда вопрос раскален до предела. (...) По вопросу разъяснения в СМИ (в том числе и электронных) считаю: этот вопрос надо поставить на поименное голосование. Потому что правовой бандитизм в них просто накаляет страсти в обществе»[86].
Представители исполнительной власти, по мнению парламентариев, попустительствовали разворачиванию в СМИ пропаганды, способствовавшей подрыву единства российского общества. Современники с тревогой отмечали, что из СМИ исчезла информация о достижениях народов России, совместном труде и сотрудничестве[87]. Отказ от привычных советских ценностей привел к тому, что в российском обществе исчезло представление об идеологических основах совместного проживания народов в государстве. В частности, на VII съезде народных депутатов России депутат А.И. Хутыз справедливо отмечал отсутствие общенациональной идеи, которая сплотила бы российский народ независимо от национальности, языка, культуры и других особенностей, отсутствие принципов национальной политики, которыми четко определялось бы, что Россия – федеративное государство и что все ее составляющие – одно целое. Депутат предостерегал, что забвение привычной идеологии грозит политическим и социально-нравственным вакуумом, которым воспользуются националисты[88]. «Мы, переходя к рынку, отпустили цены, а вместе с этим отпустили и ценности», – констатировалось еще до распада Союза на заседании палат Верховного Совета СССР в апреле 1991 г.[89]
Наряду с отсутствием общегосударственной идеи, которая могла бы сплотить российское общество, подвергшееся за короткий срок колоссальному социальному расслоению, негативную роль сыграло и то, что с телеэкрана исчезла и сама Россия с ее культурой и традициями. Ряд общественных деятелей (С.Ф. Бондарчук, И.К. Скобцева и др.) говорили о том, что люди во многом обмануты и лишены чувства национального самосознания, гордости, духа патриотизма и государственности из-за дезориентирующей роли телевидения и радио, просили «вернуть Россию на экраны телевидения, возвратить подлинные национальные ценности, народное искусство, историю и дух Отечества». Депутат В.А. Ребриков замечал: «Более 80 процентов населения России русскоязычное. А теперь соотнесите программы, идущие по нашему телевидению, с интересами коренного русскоязычного населения. Составляют ли они эти 80 процентов? Они же содержатся на средства этого населения»[90]. Вопрос о квотировании иностранной продукции на телевидении, поднятый еще в 1991 г., так и не был решен: «В стране абсолютно отсутствует квотирование зарубежной продукции. (...) на этой неделе с 8 по 14 апреля, на экранах Подмосковья идет 1 английский, 1 шведский, 1 китайский и 8 американских фильмов и только три советских. Таково соотношение»[91]. Приводилась в пример Франция, в которой доля зарубежной телевизионной продукции должна была обязательно быть меньше отечественной, последняя пользовалась государственными льготами.
К вопросу о квотировании примыкал и вопрос о поддержке российских творческих союзов, которые должны были в условиях рынка выживать самостоятельно и, следовательно, производить то, что давало наибольший доход, но не всегда соответствовало общероссийским ценностям[92]. Говорилось о том, что с телеэкранов исчезают сюжеты, посвященные не только русской культуре, но и культуре других народов России. Р.С. Мухамадиев, депутат от Татарстана, возмущался в феврале 1993 г. на заседании Совета Национальностей: «Наше государство является федеральным. Но является ли наше государственное телевидение органом Федерации? И почему исчезли и предусмотрено ли, чтобы хоть иногда, хоть один раз в год, появлялись на наших экранах образцы культуры народов, составляющих Федерацию? Или телевидение у нас все-таки орган массового оболванивания?» Депутат У.Е. Темиров от Карачаево-Черкесии констатировал на том же заседании: «Наше телевидение практически не касается ни федеративного договора, ни жизни республик, ни проблем, которые затронуты в федеративном договоре»[93]. Стоит отметить, что на состояние межнациональных отношений влияло и качество информационного потока, изливаемого на общество. Уровень общей культуры телевидения и прессы заметно снизился, стали допустимы грубые нелитературные выражения, «американизированная» лексика, тиражировался культ грубой силы и др.[94]
На заседаниях Верховного Совета справедливо указывалось, что СМИ концентрировали внимание, прежде всего, на конфликтах между народами России, почти не касаясь других аспектов межнациональных отношений. Так, по мнению депутатов, лидера сепаратистских сил Чечни
Д.М. Дудаева показывали на телевидении чаще, чем глав других субъектов Российской Федерации[95]. О том же впоследствии (с 1994 г.) говорилось и на заседаниях Государственной Думы. По мнению депутата А.Н. Гордеева, чрезмерное внимание средств массовой информации к конфликту в Чечне и фактическое игнорирование других сюжетов, особенно связанных с экономическими реформами и социальным положением населения, не было случайным. По словам депутата, правительство использовало конфликт в Чечне для того чтобы отвлечь внимание населения России от перемен, происходящих в социально-экономической сфере[96].
Одним из широко освещаемых в СМИ сюжетов начала 1990-х гг. стал осетино-ингушский конфликт. Поскольку власти не смогли выработать эффективную стратегию для предотвращения нарастания межнациональной напряженности и открытых столкновений на Северном Кавказе, поначалу они попытались просто запретить средствам массовой информации сообщать о происходивших в регионе событиях. На заседании Совета безопасности РФ 31 октября 1992 г., в ходе которого обсуждались меры по урегулированию осетино-ингушского конфликта, было принято решение «обязать Министерство печати и информации Российской Федерации, Всероссийскую государственную телерадиокомпанию «Останкино» принять меры по недопущению в средствах массовой информации, в телерадиовещании любых сообщений, провоцирующих эскалацию вооруженного конфликта». Однако последовательно придерживаться принятого решения оказалось невозможно. Политическая верхушка – в том числе и круги, близкие к органам исполнительной власти – к этому времени уже не была единой. В ее составе выделялись соперничающие группировки, каждая из которых преследовала свои цели.
Очевидно, с интересами одной из таких групп был связан показ 23 ноября 1992 г. по ТРК «Останкино» в программе «Новая студия» репортажа «Воспоминание о Законе», подготовленного журналистами О. Коробовой, В. Антиповым и Д. Шумовым. В репортаже рассказывалось о жертвах противостояния с ингушской стороны. По словам журналиста «Известий» В. Туровского, такой сюжет был связан с тем, что съемочной группе «Новой студии» не дали возможности снимать в Северной Осетии. «Их попросту не впустили. Съемочная группа ограничилась съемками в Ингушетии»[97]. Так или иначе, в эфир вышла передача, представлявшая интересы одной из сторон конфликта. Подобные действия глава «Останкино» Е.И. Яковлев считал вполне оправданными. «Этот фильм, – говорил он впоследствии о репортаже, – рассказывает о трагедии ингушей, о той страшной ошибке, что все средства массовой информации заставляют занимать проосетинскую позицию, только ее одну (…) Умолчание по национальным вопросам никогда не приводит к добрым вещам»[98].
Появление репортажа, отражавшего позицию ингушской стороны, вызвало резкое недовольство противоборствующей группировки. На заседании Совета глав республик 25 ноября 1992 г. глава Северной Осетии А.Х. Галазов потребовал освободить Е.И. Яковлева от занимаемой должности за нарушение Указа Президента РФ по ограничению информации с территории Северо-Осетинской ССР и Ингушской Республики и разжигание межнациональной розни. В тот же день руководитель «Останкино» указом Президента России был снят с работы[99]. По словам Ельцина, он принял подобное решение едва ли не против собственной воли. «Меня действительно возмутило, – писал он в мемуарах, – что из-за одной передачи на Президента России волком бросается глава Осетии Галазов. (…) Первый вариант указа по Яковлеву я подписал с тяжелой формулировкой, за развал работы и ошибки в политике освещения того-то и того-то… Как в старые добрые времена»[100]. Искренность Президента в данном случае вызывает сомнения – по мнению наблюдателей, Ельцин в ходе конфликта изначально был склонен поддерживать главу Северной Осетии[101]. Однако атмосфера, сложившаяся вокруг СМИ, и те методы, с помощью которых различные властные и околовластные группировки воздействовали на их деятельность, переданы в воспоминаниях достаточно точно.
Следует отметить, что в данном противостоянии речь шла не столько о праве СМИ объективно освещать конфликт в соответствии с требованиями журналистской этики, сколько о свободе трактовать и оценивать отношения между народами в соответствии с пристрастиями и задачами той или иной политической группировки.
Отдельно необходимо остановиться на том, как изменилось освещение межнациональных отношений в СМИ после начала первой чеченской кампании в 1994 г. Назревавший в правящей верхушке раскол к этому времени стал очевиден. В правящих кругах выделилась «партия войны» и «партия мира», опиравшиеся на подконтрольные им СМИ. Как отмечает А.А. Грабельников, в «партию мира» входили в первую очередь силы, ориентировавшиеся на Запад[102]. Распад России, начало которому должно было положить отделение Чечни, не выглядел в глазах этой группировки трагедией, поскольку способствовал бы самоопределению входивших в нее народов. Основным девизом средств массовой информации, поддержавших «партию мира», стало утверждение «чем меньше государства, тем лучше», превратившееся «в доминанту, определявшую отношение к происходящим в обществе процессам»[103]. СМИ, поддерживавшие «партию мира», прибегали к широкому арсеналу средств, стремясь утвердить пропагандируемые ими идеи в общественном сознании. Они делали акцент в своих программах и публикациях на фактах дезертирства из Вооруженных сил России, правонарушениях, совершенных федеральными войсками, утверждали, что в плену у сепаратистов солдатам живется лучше, чем в составе федеральных войск. Подчеркивалось (далеко не всегда основательно), что «все население России» осудило войну в Чечне, регулярно демонстрировались митинги в поддержку Чечни. Подробно освещались тяготы чеченского населения, страдавшего от боевых действий (умалчивая при этом о гонениях сепаратистов на русских)[104]. Фактически на стороне «партии мира» оказалось почти все телевидение, радио и большинство печатных СМИ, в том числе правительственных[105]. В ходе освещения чеченского конфликта сложилось даже определенное разделение труда. Так, публикации «Московского комсомольца» отличал особый натурализм при описании боевых действий, акцент на жестокости федеральных сил[106], газета «Известия» в целом выступала против вооруженных методов разрешения конфликта[107] и др.
В условиях стремительного разрастания чеченского конфликта Президент и некоторые из его приближенных вынуждены были принимать меры, призванные остановить распад государства. Однако в своих действиях эта группировка («партия войны») могла опереться на ограниченный круг СМИ. К их числу, в частности, принадлежала «Российская газета» (с 1993 г. подконтрольная федеральным органам исполнительной власти), подвергшаяся резкой критике со стороны либеральной прессы за поддержку действий по подавлению сепаратистов[108]. По мнению ряда исследователей, давление СМИ стало одним из факторов, заставивших Б.Н. Ельцина пойти в 1996 г. на подписание Хасавюртовских соглашений, т.е. фактически на признание поражения федеральных сил в Чечне[109].
В связи с конфликтом внутри правящей политической элиты стоит обратить внимание на воспоминания известного сторонника радикальных реформ А.Н. Яковлева, назначенного Президентом в конце 1993 г. руководителем «Останкино», а также возглавившего Федеральную службу по телевидению и радиовещанию (до 1995 г.), а затем и Совет директоров АО «Общественное Российское Телевидение» (до 1998 г.). Как отмечает Яковлев, возглавив «Останкино» и получив возможность руководить кадровой политикой телерадиокомпании, он произвел значительные кадровые изменения, уволив более 900 человек, сменив руководителей студий и редакций, для того чтобы «оживить» демократию[110]. С началом чеченской кампании выяснилось, что Яковлев солидарен с той частью политической элиты, которая составляла «партию мира»[111].
По воспоминаниям главы «Останкино», после начала военных действий федеральных сил в Чечне в конце 1994 г. он был вызван – вместе с главой ВГТРК О.М. Попцовым и руководителем ИТАР-ТАСС В.Н. Игнатенко – к главе правительства В.С. Черномырдину. Премьер-министр сообщил, что «принято решение навести порядок в Чечне» и прямо заявил: «Мы просим средства массовой информации помочь руководству страны»[112].
Несмотря на требования главы правительства, на телеканале «Останкино» начали появляться передачи, критиковавшие действия властей в Чечне. Говоря о причинах их выхода в эфир, сам А.Н. Яковлев ссылался на межведомственное соперничество, стремясь таким образом скрыть степень своего влияния на содержание телепрограмм. Так, один из появившихся на телевидении материалов был, по словам Яковлева, оплачен Министерством обороны, которое стремилось обвинить «в военных провалах правительство, а не военных». Подчеркивая наличие негласной цензуры, глава «Останкино» описывает в своих воспоминаниях, как ему позвонили представители Администрации Президента и Черномырдин и «выразили резкое недовольство» этой и другими передачами. Премьер-министр, по словам Яковлева, «был весьма суров в оценках и упреках», «в раздраженном тоне возмущался» позицией телеканала[113]. Таким образом, за появление на телевидении материала, не соответствовавшего взглядам главы Правительства и Администрации Президента, руководитель «Останкино» получил неофициальный выговор (по домашнему телефону).
О попытках Президента вернуть контроль над средствами массовой информации свидетельствуют и воспоминания О.М. Попцова, занимавшего пост председателя ВГТРК с 1990 по 1996 гг. По его утверждению, Б.Н. Ельцин мечтал о свободной прессе и «народном телевидении» лишь до того, как он занял пост Президента, а, заняв его, поменял свое мнение: «барские окрики» стали нормой, власть требовала дисциплины и подчинения[114].
Тем не менее, на деле попытки Президента и главы Правительства оказать давление на СМИ, развернувших антигосударственную пропаганду, не увенчались успехом. По мнению специалистов, всевластие радикально-либеральных СМИ (а точнее их владельцев – группы так называемых «медиа-магнатов») продолжалось вплоть до конца 1990-х гг. Перелом произошел в 1999 – 2000 гг., когда над СМИ был установлен более жесткий контроль со стороны властей. В ходе второй чеченской кампании большинство СМИ единодушно поддержало силовые действия федеральной власти[115].
Говоря об информационном обеспечении национальной политики, необходимо отметить исключительно пассивную роль главного субъекта национальной политики, Государственного комитета (Министерства), в информационно-коммуникационном пространстве страны. При анализе материалов текущего делопроизводства данного ведомства бросается в глаза, что Госкомнац, информируя вышестоящие инстанции о нарастании нестабильности в регионах, ничего не говорил о том, принимаются ли меры информационного воздействия на ситуацию. Среди задач, которые ставились руководством Государственного комитета своим отделам, не упоминаются ни разъяснительная работа с населением, ни пропаганда идей единства, дружбы и сотрудничества. В целом работа Комитета со средствами массовой информации в рассматриваемый период может быть оценена как крайне слабая. Комитет не имел рычагов воздействия на СМИ, выступления руководства и сотрудников данной структуры по телевидению и радио были редкими, публикации терялись в общем потоке информации[116]. Информационная политика Комитета фактически не финансировалась.
В целом характерной чертой ситуации, сложившейся в сфере освещения в СМИ вопросов национальной политики в 1990-е гг., было отсутствие согласия в «верхах» относительно того, каким должно быть это освещение. Острые противоречия разделяли не только законодательную и исполнительную власть, но и различные группировки в рядах последней. Государство потеряло инициативу в решении задач, стоявших перед многонациональной страной, что способствовало нарастанию конфликтов, в том числе этнополитического характера. Тенденциозное освещение национальных проблем в СМИ под влиянием различных групп политической элиты отнюдь не способствовало поддержанию мира и стабильности в сфере межнациональных отношений.
При всех разногласиях и противоборстве в «верхах», доминирующую роль в освещении национальной проблематики в СМИ играли в 1990-е гг. либеральные, ориентировавшиеся на Запад силы. Выступая за ослабление государственного регулирования национальной политики в России, СМИ проводили мысль о том, что каждый из входивших в нее народов должен был направлять усилия прежде всего на собственное «национальное возрождение», уделяя значительно меньше внимания поддержанию единства страны. Резко критическое отношение к недавнему прошлому страны, к факторам, поддерживавшим ее единство, нередко выливалось в негативное, зачастую шаржированное изображение русских и других народов страны, насаждение этностереотипов. Говоря об особенностях идеологии, которой руководствовалось большинство СМИ в 1990-е гг., уместно привести высказывание известного историка В.В. Согрина, по мнению которого либерализм того времени был утопичен по своей сути, базировался на «игнорировании реальных органических характеристик российского общества…, как и реальных возможностей России… для воплощения западных образцов»[117]. Стремясь к ускоренной вестернизации российского общества, сторонники радикальных реформ осуществляли ломку традиций и духовных основ, скреплявших народы России, используя как инструмент средства массовой информации, зачастую не учитывая реальные настроения и интересы широких слоев общества. Отсутствие четко выраженной позиции государстве в сфере национальной политики вело в этих условиях к дальнейшему обострению межэтнических отношений в России.
***
Подводя итоги главы, можно отметить, что особенности социально-экономического развития страны в 1990-е гг., а также сложившаяся в этот период ситуация в информационном поле оказывали в целом деструктивное воздействие на процессы реализации национальной политики. Характеризуя экономическую составляющую, нельзя не отметить низкий уровень материальной обеспеченности как субъекта, так и объектов национальной политики. Уровень жизни населения препятствовал гармонизации межнациональных отношений, поступательному развитию культуры народов страны. Мероприятия Государственного комитета (Министерства) по делам национальностей финансировались явно недостаточно, в связи с чем национальные организации народов России активно откликались на финансовую поддержку иностранных структур, перехватывавших инициативу у федеральной власти.
Касаясь информационной составляющей, необходимо отметить, что ситуация в этой сфере развивалась противоречиво. Команда Президента России, первоначально располагавшая значительным влиянием на средства массовой информации, использовала его главным образом для борьбы с законодательными органами власти, а также для отвлечения внимания населения от перемен, происходящих в социально-экономической сфере. Задачи укрепления единства страны отходили при этом на второй план. Государственный комитет (Министерство) по делам национальностей, в целом не имевший рычагов воздействия на средства массовой информации, не имел и задачи пропагандировать ценности, объединяющие народы России. Органы представительной власти безуспешно пытались отстоять свою позицию, но, в силу ряда причин, не смогли добиться значимого результата.
[1] Шестая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 12. Совместное заседание Совета Республики и Совета Национальностей ВС РФ от 26 февраля 1993 г. М.: Верховный Совет РФ, 1993. С. 29 – 30.
[2] Анализируя проявления национализма в 1990-е гг., руководитель Центра исследований межнациональных и региональных отношений ИСПИ РАН В.Н. Иванов с тревогой отмечал, что по данным экспертных опросов 1992 г., 1997 г., 1999 г. в национальных республиках был зафиксирован высокий уровень поддержки утверждения, что каждый народ, проживающий на территории Российской Федерации, должен иметь самостоятельную государственность, а республики – право на выход из состава федерации (см. подробнее: Иванов В.Н., Назаров М.М. Политико-идеологические и социально-экономические аспекты российского федерализма // Социс. 2001. № 1. С. 23 - 29).
[3] См., например: Кольба А.И. Политико-конфликтные аспекты отношений в системе бюджетного федерализма современной России (центр – регионы – муниципалитеты) // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: История. Политология. Социология. 2012. № 2. С. 107 – 111; Журавская Е.А. Бюджетный федерализм в России: проблемы, теория, опыт. М.: Инфра-М, 2005; Лавров А. Конфликты между центром и регионами в российской модели бюджетного федерализма // Эволюция взаимоотношений центра и регионов: от конфликтов к поиску согласия. М.: Комплекс-Прогресс, 1997; Полищук Л. Российская модель переговорного федерализма (политэкономический анализ) // Вопросы экономики. 1998. № 6. С. 67 - 77; Туровский Р.Ф. Отношения «центр-регионы» в 1997 – 1998 гг.: между конфликтом и консенсусом // Полития. 1998. № 1(7). С. 5 – 32.
[4] См., например: Солник С. «Торг» между Москвой и субъектами Федерации о структуре нового российского государства: 1990 – 1995 гг. // Полис. 1995. № 6. С. 95 – 108.
[5] Валентей С.Д. Федерализм: российская история и российская реальность. М.: М-ОКО, 1998. С. 104.
[6] Там же. С. 105.
[7] О.М. Попцов – председатель ВГТРК с 1990 по 1996 гг.
[8] Попцов О.М. Ук. соч. С. 61-62.
[9] Четвертая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 49. Заседание Совета Республики и Совета Национальностей ВС РФ от 27 марта 1992 г. М.: Верховный Совет РФ, 1992. С. 29.
[10] Итоги Зонального совещания руководителей органов исполнительной власти республик и областей Уральского региона по вопросам социально-экономического положения Российской Федерации / Замечания к аналитической записке Института экономики РАН «Об Основах формирования экономического механизма, федеративных отношений в современных условиях». 1993 г. ГА РФ. Ф. 10121. Оп. 1. Д. 143. Л. 39 – 40.
[11] Шестая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 5. Заседание Совета Республики и Совета Национальностей ВС РФ от 28 января 1993 г. М.: Верховный Совет РФ, 1993. С. 43.
[12] Там же. Бюлл. № 48. Заседание Совета Республики и Совета Национальностей ВС РФ от 8 июля 1993 г. М.: Верховный Совет РФ, 1993. С. 24.
[13] Итоги Зонального совещания руководителей органов исполнительной власти республик и областей Уральского региона по вопросам социально-экономического положения Российской Федерации / Замечания к аналитической записке Института экономики РАН «Об Основах формирования экономического механизма, федеративных отношений в современных условиях». 1993 г. ГА РФ. Ф. 10121. Оп. 1. Д. 143. Л. 28.
[14] Малашенко А., Тренин Д. Время Юга: Россия в Чечне, Чечня в России. М.: Гендальф, 2002. С. 52.
[15] Шестая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 12. Заседание Совета Республики и Совета Национальностей ВС РФ от 26 февраля 1993 г. М.: Верховный Совет РФ, 1993. С. 20 – 21.
[16] См., напр.: Итоги Зонального совещания руководителей органов исполнительной власти республик и областей Уральского региона по вопросам социально-экономического положения Российской Федерации / Замечания к аналитической записке Института экономики РАН «Об Основах формирования экономического механизма, федеративных отношений в современных условиях». 1993 г. ГА РФ. Ф. 10121. Оп. 1. Д. 143. Л. 39 – 40.
[17] Шестая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 12. Заседание Совета Республики и Совета Национальностей ВС РФ от 26 февраля 1993 г. М.: Верховный Совет РФ, 1993. С. 20.
[18] Лавровский Б.Л., Новиков А.В Практический анализ. Региональное выравнивание и межбюджетные отношения: уроки 1990-х // Экономический журнал ВШЭ. 2002. № 1. С. 33 – 37.
[19] См., напр.: Третья сессия Гос. Думы РФ I созыва. Заседание от 24 мая 1995 г. URL: http://transcript.duma.gov.ru/node/3054/ (дата обращения 14.04.2019).
[20] См., напр., речь Ф.Х. Мухаметшина в парламенте по поводу внутренней политики Татарстана в период общероссийского экономического кризиса: «В Татарстане ... продолжаются экономические реформы по принятой нами модели «мягкого» вхождения в рынок с установлением приоритетов социальной защиты граждан. (...) Полностью оправдала себя политика ... поддержки агропромышленного комплекса. (...) это позволяет гарантировать снабжение населения Татарстана продовольствием по доступным ценам. Сейчас Правительством и Верховным Советом республики готовится программа адресной социальной защиты малоимущих слоев населения. (...) Этот курс (...) находит всеобщее одобрение и поддержку населения республики» (Седьмой съезд народных депутатов РФ. Бюлл. № 3. Заседание от 2 декабря 1992 г. М.: Верховный Совет РФ, 1992. С. 22).
[21] Поручения Правительства Российской Федерации по бюджетному финансированию регионов и документы по их выполнению. Том 1. 1996 г. ГА РФ. Ф. 10121. Оп. 2. Д. 280. Л. 115.
[22] Христенко В., Лавров А. Экономика и политика российского бюджетного федерализма // Деловой Урал. 1998. 25 декабря. C. 11 – 15.
[23] Четвертая сессия Верховного Совета РСФСР. Бюлл. № 26. Заседание Совета Республики и Совета Национальностей ВС РСФСР от 26 декабря 1991 г. М.: Верховный Совет РСФСР, 1991. С. 18 – 19.
[24] Там же. Бюлл. № 27. Заседание Совета Республики и Совета Национальностей ВС РСФСР от 26 декабря 1991 г. М.: Верховный Совет РСФСР, 1991. С. 2.
[25] Шестой съезд народных депутатов РФ. Бюлл. 5. Заседание от 8 апреля 1992 г. М.: Верховный Совет РФ, 1992. С. 21.
[26] Лысенко В.Н. Разделение власти и опыт Российской Федерации / Федерализм власти и власть федерализма. Отв. ред Губогло М.Н., сост. Аринин А.Н. и др. М.: ТОО «ИнтелТех», 1997. С. 48.
[27] См. подробнее: Гельман В., Рыженков С., Белокурова Е., Борисова Н. Автономия или контроль? Реформа местной власти в городах России, 1991–2001. СПб.: Летний сад, 2002; Гельман В., Рыженков С., Белокурова Е., Борисова Н. Реформа местной власти в городах России, 1991–2006. СПб.: Норма, 2008; Митрохин С. Особенности реализации муниципального проекта в России: некоторые аспекты федеральной политики // Реформа местного самоуправления в региональном измерении. По материалам из 21 региона Российской Федерации / Под ред. С. Рыженкова, Н. Винника. М.: МОНФ, 1999. С. 29–30; Рыженков С. Реформа местной власти в городах России: «обусловленный путь» или хаос произвола и случая? // Местное самоуправление: стратегические направления развития / Под ред. С. Рыженкова. М.: МОНФ, 2000. С. 245–259.
[28] Протокол № 4 заседаний коллегии Министерства и документы к нему. 1996 г. ГА РФ. Ф. 10121. Оп. 2. Д. 321. Л. 9 – 39.
[29] Отчеты региональных отделов Министерства о работе за 1995 г. Том 1. 1995 г. Там же. Д. 211. Л. 41 – 42.
[30] См., напр.: Отчет о работе Миннаца России за 1996 год. ГА РФ. Ф. 10121. Оп. 2. Д. 324. Л. 9 – 23.
[31] См., напр.: Замечания к аналитической записке Института экономики РАН «Об Основах формирования экономического механизма, федеративных отношений в современных условиях». 1993 г. ГА РФ. Ф. 10121. Оп. 1. Д. 143. Л. 28 – 38; Шестая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 48. Заседание Совета Республики и Совета Национальностей ВС РФ от 8 июля 1993 г. М.: Верховный Совет РФ, 1993. С. 26.
[32] Пятая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 7. Заседание Совета Республики и Совета Национальностей ВС РФ от 8 октября 1992 г. М.: Верховный Совет РФ, 1992. С. 13.
[33] Специалисты отмечают, что доля федеральной финансовой помощи в доходах республик в первой половине 1990-х гг. составляла: в Ингушетии и Тыве – до 90%, в Дагестане – до 80%, в Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкессии – более 70% (см. подробнее: Кокорхоева Д.С. Модель федерализма в России 1990-х годов: институциональный аспект // Известия Саратовского университета. 2011. Т. 11. № 1. С. 82; Туровский Р.Ф. Период полураспада // Политбюро. 2003. № 11).
[34] Валентей С.Д. Ук. соч. С. 74, 115.
[35] См. подробнее Печенев В.А. Россия многонациональная. С. 7.
[36] Там же. С. 128 – 129.
[37]Абдулатипов Р.Г. Сущность нации-этноса: ответ сторонникам безнациональности. М.: Славянский диалог, 1999. С. 30.
[38] Северный Кавказ: русский фактор. Доклад группы экспертов под ред. В. Коровина // Изборский клуб. Русские стратегии. 2016. № 10 (46). С. 57 – 58.
[39] При участии зарубежных специалистов в России в 1992 г. был разработан физиологический минимум (см., например,Российский статистический ежегодник. Статистический сб. / Госкомстат России. М., 1995. С. 75). Председатель Комиссии Совета Республики Верховного Совета Российской Федерации по социальной политике, М.Л. Захаров на совместном заседании палат парламента в марте 1992 г. констатировал: «Мне стыдно за то, что в нашей стране разработан физиологический минимум, и для разработки этого минимума привлечен иностранный специалист. (...) по моим сведениям, такие физиологические минимумы разрабатывались в двух странах: в гитлеровской Германии и в Советском Союзе для тех, кто находится в тюрьмах и концлагерях» (Четвертая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 44. Совместное заседание Совета Республики и Совета Национальностей ВС РФ от 18 марта 1992 г. С. 13). Другой депутат (в стенографическом отчете не уточнялось его имя) добавлял: «Насколько обоснована входящая в жизнь терминология о физиологическом минимуме? (...) знаю, что физиологический минимум есть в рационе питания животных – при откорме, отёле, надое» (Четвертая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 47. Совместное заседание Совета Республики и Совета Национальностей ВС РФ от 25 марта 1992 г. С. 37). Физиологический минимум предполагал удовлетворение только самых необходимых потребностей человека: был рассчитан соответствующий рацион по возрастным группам населения, на деле позволявший вести лишь полуголодное существование. При этом, стоимость минимальной потребительской «корзины», положенной в основы расчетов, не обеспечивалась минимальным размером оплаты труда (даже взятой в 3 – 5 кратном размере) и минимальной пенсией (со всеми компенсационными выплатами), не говоря о пособиях и стипендиях. Следствием этого, явилось то, что большая часть населения России (от 30 до 60%) искусственно ввергалась в неработоспособное состояние.
В марте 1992 г. Министр труда А.Н. Шохин признавал, что 25% населения «живет ниже реальной черты выживания», минимальные пенсии не покрывают и половины размера прожиточного физиологического минимума, а «слои неимущих … растут» (Четвертая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 47. Совместное заседание Совета Республики и Совета Национальностей ВС РФ от 25 марта 1992 г. С. 34; Четвертая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 44. Совместное заседание Совета Республики и Совета Национальностей ВС РФ от 18 марта 1992 г. С. 10). Таким образом, в правительстве вполне осознавали, какая ситуация с доходами сложилась в реальности. В последствии это подтвердили воспоминания Г.Х. Попова и Ю.М. Лужкова, вышедшие в 2010 г. Авторы вспоминали о том, что на известие о ряде голодных смертей, зафиксированных медицинскими работниками в г. Зелиноград, Е.Т. Гайдар «ответил просто: идут радикальные преобразования, с деньгами сложно, а уход из жизни людей, неспособных противостоять этим преобразованиям, — дело естественное» (Лужков Ю.М., Попов Г.Х. Еще одно слово о Гайдаре // Московский комсомолец. 2010. №25259) . Официально, в сентябре 1992 г. Е.Т. Гайдар сообщал: «Детальный анализ показывает, что в настоящее время подавляющая часть населения сохраняет потребление продуктов питания на приемлемом уровне» (Пятая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 1. Совместное заседание Совета Республики и Совета Национальностей ВС РФ от 22 сентября 1992 г. С. 26).
Об общем уровне жизни населения красноречиво говорят следующие официальные данные: в 1992 - 1993 гг. треть населения имела доходы ниже физиологического минимума (33,5 – 31,5% населения). С 1994 по 2000 гг. данный процент колебался между 20 и 30, то есть, не менее пятой части населения России голодало. Процент людей, имевших доходы в районе 2-х физиологических минимумов колебался в рассматриваемый период от 57,9% (минимальное значение) до 78,9% (максимальное значение за период). 10 – 20% населения имело доходы в диапазоне между двумя и тремя физиологическими минимумами. От 10 до 17% входили в категорию «обеспеченных», обладая тремя физиологическими минимумами и доходами намного выше этой планки. Категория наиболее обеспеченных в статистике предусмотрительно не выделялась, но растворялась среди тех, кто имел более трех прожиточных минимумов.
Уже в первый год реформ возникло колоссальное социально-экономическое расслоение населения России. На парламентских заседаниях в конце 1992 г. озвучивались данные американских исследователей, констатировавших 100 – 200 кратное расхождение доходов обеспеченной верхушки и беднейшего слоя населения в России по итогам неполного первого года реформ (Пятая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 24. Совместное заседание Совета Республики и Совета Национальностей ВС РФ от 26 ноября 1992 г. С. 42). На Седьмом съезде народных депутатов Российской Федерации председатель Верховного Совета, Р.И. Хасбулатов, приводил данные Института социально-экономических проблем народонаселения: «произошла, по существу, поляризация общества: 10% считают себя достаточно благополучными, 50% отождествляют себя с обездоленными, 30% с ущемленными и оставшиеся 10% - находящимися на краю физического выживания. На фоне горстки обеспеченных абсолютное большинство семей полностью лишились накоплений, живут в долг, зачастую растрачивая ранее накопленное имущество» (Седьмой съезд народных депутатов России. Бюлл № 2. Заседание от 1 декабря 1992 г. С. 2). С одной стороны, по данным депутата Б.В. Тарасова, «в 1992 г. только в московской зоне России было продано автомобилей иномарок высшего класса... больше, чем во всей Западной Европе» (Шестая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 40. Совместное заседание Совета Республики и Совета Национальностей ВС РФ от 18 июня 1993 г. С. 16), с другой стороны, констатировалось нищенство большинства трудящихся: например, на месячную зарплату санитарки (1450 руб. при физиологическом минимуме в 2500 руб.) нельзя было купить даже аспирин в аптеке (стоил 1500 руб.) (Пятая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 24. Совместное заседание Совета Республики и Совета Национальностей ВС РФ от 26 ноября 1992 г. С. 37). Обнаружилась диспропорция в доходах тех, кто работал в государственных структурах, и тех, кто был занят в коммерческих компаниях, особенно с иностранным капиталом: приводился пример, что зарплата профессора Омского политехнического института была на четверть ниже зарплаты уборщицы, работавшей на одном из подобных предприятий (Седьмой съезд народных депутатов России. Бюлл № 3. Заседание от 2 декабря 1992 г. С. 21). «Мы имели в виду, что переход к рыночным отношениям активизирует человека, его трудовую деятельность, стремление заработать как можно больше, чтобы жить лучше и так далее. На сегодняшний день мы имеем совсем противоположное. (...) При столь значительном росте цен человек потерял надежду, уверенность в том, что он своими слабыми усилиями сможет компенсировать потери. То есть у нас трудовая апатия не разрушилась, а возросла», - констатировал депутат М.Л. Захаров в марте 1992 г. (Четвертая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 44. Совместное заседание Совета Республики и Совета Национальностей ВС РФ от 18 марта 1992 г. С. 12 – 13).
Однако Президент России был другого мнения. Признавая, что «экономические показатели … объективно плохие», в своих воспоминаниях он ставил в заслугу Гайдару, что с начала 1990-х гг. в стране появились люди «с новой психологией»: «с психологией мужиков, которые не ждут чужой помощи, ни на кого не надеются … поругивают всех и упрямо делают своё дело». Реформы в экономике, по мнению Президента, заставили людей «мобилизовать силы», человек приобрел «уверенность и собранность» (Ельцин Б.Н. Записки президента: Размышления, воспоминания, впечатления. М.: РОССПЭН, 2008. С. 223). Президента явно не волновало, что процент таких людей, сумевших адаптироваться к переменам, был очень мал.
[40] См. подробнее: Добаев И.П. Пантюркизм как идеологическое обоснование политики Турции в отношении Кавказа. // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. 2001. №. 3. С. 15 – 24; Жириков А.А. Этнические факторы политической стабильности. М.: Славянский диалог, 1995. С. 105 – 110; Сваранц А.А. Пантюркизм во внешнеполитической стратегии Турции в 90-х годах // Армянский вестник. 2000. № 1 – 2. С. 70 - 77; Шабаев Ю.П., Чарина А.М. Финно-угорский национализм и гражданская консолидация в России (этнополитический анализ). СПб.: Университет сервиса и экономики; ИЭА РАН, 2010. Также см. документы: Поручения Правительства Российской Федерации по бюджетному финансированию регионов и документы по их выполнению. Том 1. 1996 г. ГА РФ. Ф. 10121. Оп. 2. Д. 280. Л. 2 – 10.; Документы (отчет, аналитическая записка) по национальной политике в отношении финно-угорских народов России. 1999 г. ГА РФ. Ф. 10156. Оп. 1. Д. 111. Л. 36; Протоколы №№ 9 – 11 заседаний коллегии Министерства за 1996 г. и документы к ним. 1996 г. Там же. Ф. 10121. Оп. 2. Д. 319. Л. 102.
[41] Servaes E.J., Leuven R.L. СМИ в переходный период и политика в России // Засурский Я.Н. Искушение свободой. Российская журналистика: 1990-2004. М.: Изд. Моск. ун-та, 2005. С. 36 – 37; Восканян С.С. Взаимоотношения политической элиты и средств массовой информации в постсоветской России // КЛИО. Журнал для ученых. 2002. № 3 (18). С. 185 – 186; Грабельников А.А. Средства массовой информации постсоветской России: пятнадцать лет спустя. М.: РУДН, 2008. С. 8 – 9; Ветров К.В. Средства массовой информации постсоветской России. Особый путь вдоль проторенной дороги. М.: Книга и бизнес, 2004. С. 92 – 93.
[42] Грабельников А.А. Русская журналистика на рубеже тысячелетий. Итоги и перспективы. М.: Изд-во РИП-холдинг, 2001. С. 16, 59; Мрочко О. Г. Социально-политические и межнациональные отношения в России 1990-х гг. в оценках средств массовой информации: автореферат дис. ... канд. ист. наук. М., 2006. С. 9, 11.
[43] Яковенко И. Монополизация СМИ: нужны ли государственные границы? // Власть, зеркало или служанка? Энциклопедия жизни современной российской журналистики. Т. 1. М.: Союз журналистов России, 1998. С. 65 – 69.
К числу крупнейших медиа-владельцев принадлежали Б.А. Березовский (телеканалы «ОРТ», «ТВ-6», журнал «Огонек», газеты «Независимая газета», «Новые известия»), В.А. Гусинский (телеканал «НТВ», радио «Эхо Москвы», газеты «Сегодня», «Новая газета», журнал «Итоги»), Ю.М. Лужков («ТВ-Центр», «РЕН-ТВ», газеты «Московская правда», «Вечерняя Москва»), В.О. Потанин (газеты «Известия», «Комсомольская правда», журнал «Эксперт», радиостанция «Европа плюс»), П.Н. Гусев (газеты «Московский комсомолец», «Час пик», «МК-бульвар») и др.
[44] Грабельников А.А. Русская журналистика. С. 175; Ветров К.В. Средства массовой информации. С. 94.
[45] Восканян С.С. Взаимоотношения политической элиты и средств массовой информации. С. 186 – 187.
[46] Приведем некоторые примеры. Так, входившие в ближайшее окружение президента О.М. Попцов и В.Г. Игнатенко занимали соответственно посты председателя ВГТРК (1990-1996) и генерального директора ИТАР-ТАСС (1991-2012); В.И. Брагин (партия «Демократический выбор России») был в 1993 г. председателем РГТРК «Останкино»; его преемником в 1993-1995 г. являлся известный политический деятель, соратник М.С. Горбачева А.Н. Яковлев; С.Е.Благоволин (партия «Демократический выбор России») возглавлял в 1995-1997 гг. ОРТ; Б.А. Куркова (народный депутат РСФСР от блока «Демократические выборы-90») являлась в 1992-1995 гг. председателем Федеральной телерадиовещательной службы «Россия» и др.
[47] Кагарлицкий Б. Ю. Управляемая демократия: Россия, которую нам навязали. Екатеринбург: Ультра.Культура, 2005. С 127 – 128. Б.Ю. Кагарлицкий в первой половине 1990-х гг. был обозревателем газеты Московской федерации профсоюзов «Солидарность», а чуть позднее работал в изданиях «The Moscow Times», «Новая газета», «Век», «Взгляд.ру».
[48] Маловица О. Свобода слова есть, а свободы мысли нет. Интервью с телеведущим А. Любимовым. 7 июля 2015 г. URL: https://ufa1.ru/text/politics/53293682511872.html(дата обращения 14.04.2019).
[49] Яковенко И. Монополизация СМИ. С. 68.
[50] Эксперты говорят о том, что именно СМИ в 1990-е гг. «являлись основным средством формирования… межнациональных отношений» (Мрочко О.Г. Социально политические и межнациональные отношения. С. 9).
[51] Четвертая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 45. Совместное заседание Совета Республики и Совета Национальностей ВС РФ от 19 марта 1992 г. М.: Верховный Совет РФ, 1992. С. 32.
[52] Шестая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 27. Совместное заседание Совета Республики и Совета Национальностей ВС РФ от 28 апреля 1993 г. М.: Верховный Совет РФ, 1993. С. 40.
[53] Доклад Союза журналистов России о критическом состоянии российских средств массовой информации // Власть, зеркало или служанка? Энциклопедия жизни современной российской журналистики. Т. 1. М.: Союз журналистов России, 1998. С. 55 – 56.
[54] Концепция государственной программы национального возрождения народов Российской Федерации. М.: Известия, 1992. С. 4. Проект Концепции так и не был принят Верховным Советом РФ.
[55] Расходы на проведение Чувашского национального конгресса, подготовленного Советом министров Чувашии, были оплачены из федерального бюджета (см.: Документы о порядке финансирования проектов по национальной политике 1992 г. //ГА РФ. Ф. 10121. Оп. 1. Д. 83. Л. 8 - 15). Результатом проведения конгресса, на котором присутствовали «делегации и гости всех регионов СНГ, а также из США, Канады, Германии, Венгрии», явилось принятие пакета документов, в том числе резолюции «О государственном суверенитете Чувашской республики», «О принципах Закона Чувашской Республики «О гражданстве», «О концепции Конституции Чувашской Республики», «О развитии чувашской школы и подготовке национальных кадров», проект Закона о языке. В последнем из указанных документов «лишь чувашский язык провозглашался государственным». Согласно документу «О принципах Закона Чувашской Республики «О гражданстве» Чувашия устанавливала свое гражданство и вводила особые правила его получения. См.: Отчет Государственного Комитета РФ по национальной политике о работе по основной деятельности за 1992 г. Там же. Д. 82. Л. 86 – 90.
[56] ГА РФ. Ф. 10121. Оп. 1. Д. 81. Л. 15. Популярность лозунгов «этнического возрождения» в регионах России в 1990-е гг. отмечали и зарубежные исследователи. См. Treisman D.S. Russia's "Ethnic Revival": The Separatist Activism of Regional Leaders in a Postcommunist Order // World Politics. Vol. 49. Jan. 1997. № 2. P. 212-249.
[57] ГА РФ. Ф. 10121. Оп. 1. Д. 81. Л. 25
[58] Пихоя Р.Г. История современной России. С. 85
[59] Бугай Н.Ф., Штурба Е.В. Межэтническое согласие как фактор безопасности России: XX – XXI вв. Очерки. М.: Де’Либри, 2018. С. 16 – 17.
[60] См. Трофимов Е.Н. Ук. соч. С. 253.
[61] См., напр.: Сулейманова Ш.С. Национальная политика России и СМИ (1990-2000): теория и практика. М.: РАГС, 2009. С. 63 – 64.
[62] См. Боброва Н.А. Мифы научного и общественного сознания в области проблемы прав человека и национальных меньшинств // Национальный вопрос и государственное строительство: проблемы России и опыт зарубежных стран. Материалы научной конференции, 27-28 апреля 2000 г. / Под ред. проф. С.А. Авакьяна. М.: Издательство Московского университета, 2001. С. 95. Автор анализирует высказывания скандально известного общественного деятеля В.И. Новодворской на телеканале «ОРТ», который, по наблюдениям автора, с завидной регулярностью предоставлял ей эфирное время. Отметим, что подобные взгляды разделялись и некоторыми представителями власти. Так, в октябре 1998 г. А.Р. Кох, бывший глава Госкомимущества и заместитель председателя Правительства Российской Федерации дал интервью русской радиостанции WMNB в США, где проводил мысль об извечной неполноценности русского народа. См.: Минкин А. Прощай, умытая Россия. Признания бывшего вице-премьера // Новая газета. 1998. 3 ноября.
[63] См. обсуждение телепередачи «Сельский час», показанной по центральному телевидению в феврале 1995 г., на заседании Совета Федерации. Депутат от Камчатской области Л.А. Григорьева с сожалением отмечала: «Мне было стыдно видеть, в каком свете представили русского мужика и русскую женщину. Может быть, мы действительно где-то "затюканные", есть у нас и такие люди, действительно неграмотные, но ведь только они показаны. Причем ни одного доброго, красивого лица не было. Мне было обидно и досадно за русского мужика, за русскую женщину» (Первый созыв Совета Федерации РФ. Заседание № 16 от 7 февраля 1995 г. URL: http://council.gov.ru/activity/meetings/?date=07.02.1995 (дата обращения: 14.04.2019).
[64] О концепции по разработке государственной программы национально-культурного развития русского народа. Материалы парламентских слушаний 16 ноября 1998 г. М.: Издание ГД, 1999. С. 53.
[65] Новодворская В. Завтра умирает сегодня // Демократический выбор. 1998. № 36-38. URL:http://ds.ru/dv/dv9836.htm (дата обращения: 14.04.2019).
Широко известны и другие высказывания Новодворской по отношению к русскому народу:
«Я бы назвала народ другим словом - паразиты. Это паразиты, неспособные работать, чтобы себя прокормить. ...К сожалению, паразиты - это историческое наследие» (из интервью газете «Панинтер») (цитата по: Первая сессия Гос. Думы РФ II созыва. Заседание от 12 апреля 1996 г. [Электронный ресурс] http://transcript.duma.gov.ru/node/2954/ (последнее посещение 27.02.2017 г.);
«в России не народ, а быдло, чернь»; «в России нет народа. Народом могут называться лишь 8 процентов, которые будут голосовать за Явлинского или Титова. Остальные, которые будут голосовать за Зюганова или Путина, - это охлос. В России грядет охлократия… Да, я не люблю русский так называемый народ! А можно ли любить грязного, пьяного, ленивого и глупого русского мужика?» (цитата по: Боброва Н.А. Мифы научного и общественного сознания в области проблемы прав человека и национальных меньшинств / Национальный вопрос и государственное строительство: проблемы России и опыт зарубежных стран. Материалы научной конференции, 27-28 апреля 2000 г. под ред. проф. С.А. Авакьяна. М.: Издательство Московского университета, 2001. С. 95).
[66] Пятая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 9. Заседание Совета Национальностей ВС РФ от 21 декабря 1992 г. М.: Верховный Совет РФ, 1992. С. 5.
[67] Там же. С. 42.
[68] Там же. Бюлл. № 14. Совместное заседание Совета Республики и Совета Национальностей ВС РФ от 5 ноября 1992 г. М.: Верховный Совет РФ, 1992. С. 21.
[69] Шестая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 5. Заседание Совета Национальностей ВС РФ от 17 февраля 1993 г. М.: Верховный Совет РФ, 1993. С. 26.
[70] Там же. Бюлл. № 5. Заседание Совета Республики ВС РФ от 17 февраля 1993 г. М.: Верховный Совет РФ, 1993. С. 24.
[71] По данным исследований Института социологии РАН, проведенных в начале и середине 2000-х гг. и отражающих итоги развития России в 1990-х гг., в сознании россиян произошли кардинальные изменения: «наших соотечественников удалось убедить в том, что не считают справедливым даже отпетые рыночники-немцы: в том, что «деньги решают всё». Либералы могут праздновать идеологическую победу». Цит. по: Свобода. Неравенство. Братство: Социологический портрет современной России / Авт.-сост. Е.П. Добрынина; Под общ. Ред. М.К. Горшкова. М.: ИИК «Российская газета», 2007. С. 182.
[72] Шестая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 8. Заседание Совета Национальностей ВС РФ от 31 марта 1993 г. М.: Верховный Совет РФ, 1993. С. 5.
[73] Седьмой съезд народных депутатов РФ. Бюлл. № 5. Заседание №5 от 3 декабря 1992 г. М.: Верховный Совет РФ, 1992. С. 16.
[74] Шестая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 9. Совместное заседание Совета Республики и Совета Национальностей ВС РФ от 18 февраля 1993 г. М.: Верховный Совет РФ, 1993. С. 10.
[75] Конфедерация народов Кавказа – организация, созданная в конце 1980-х гг., к 1991 г. объединившая 12 народов с целью создания «единого политического, социально-экономического и культурного сообщества», совместного решения вопросов общекавказского характера. В Декларации организации, принятой 1-2 ноября 1991 г. в г. Сухум, значилось: «республики, которые мы представляем, не могут быть частью какой-либо империи, большой или малой, и должны добиться полного государственного суверенитета». См.: Декларация о конфедеративном союзе горских народов Кавказа // Газета «Барт». №13. Ноябрь 1991. URL: https://chechenlaw.ru/?p=765 (дата обращения 14.04.2019).
[76] Седьмой съезд народных депутатов РФ. Бюлл. № 5. Заседание №5 от 3 декабря 1992 г. М.: Верховный Совет РФ, 1992. С. 16.
[77] Шестая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 10. Заседание Совета Национальностей ВС РФ от 30 апреля 1993 г. М.: Верховный Совет РФ, 1993. С. 15.
[78] Паин Э.А. Российское эхо кавказской войны // Известия. 1992. 9 октября.
[79] Первый созыв Совета Федерации. Заседание № 14 от от 16 – 17 декабря 1994 г. URL: http://council.gov.ru/activity/meetings/?date=16.12.1994 (дата обращения 14.04.2019).
[80] Пятая сессия Верховного Совета СССР. Бюлл. № 36. Совместное заседание Совета Союза и Совета Национальностей ВС СССР от 8 апреля 1991 г. С. 26.
[81] Там же. Бюлл. № 38. Совместное заседание Совета Союза и Совета Национальностей ВС СССР от 9 апреля 1991 г. М.: Верховный Совет СССР, 1991. С. 17.
[82] Там же.
[83] Жириков А.А. Этнические факторы политической стабильности. М.: Славянский диалог, 1995. С. 105 – 110.
[84] Ход и разрешение конфликта подробно описаны в исследовании: Пихоя Р.Г. История современной России. С. 77 – 141.
[85] Шестая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 9. Заседание Совета Республики ВС РФ от 14 апреля 1993 г. М.: Верховный Совет РФ, 1993. С. 11.
[86] Там же. Бюлл. № 21. Совместное заседание Совета Республики и Совета Национальностей ВС РФ от 30 марта 1993 г. М.: Верховный Совет РФ, 1993. С. 42.
[87] Баграмов Э.А. Ук. соч. С. 58.
[88] Седьмой съезд народных депутатов РФ. Бюлл. № 5. Заседание №5 от 3 декабря 1992 г. М.: Верховный Совет РФ, 1992. С. 16.
[89] Пятая сессия Верховного Совета СССР. Бюлл. № 37. Совместное заседание Совета Союза и Совета Национальностей ВС СССР от 9 апреля 1991 г. М.: Верховный Совет СССР, 1991. С. 7.
[90] Шестая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 46. Совместное заседание Совета Республики и Совета Национальностей ВС РФ от 2 июля 1993 г. М.: Верховный Совет РФ, 1993. С. 18.
[91] Пятая сессия Верховного Совета СССР. Бюлл. № 36. Совместное заседание Совета Союза и Совета Национальностей ВС СССР от 8 апреля 1991 г. М.: Верховный Совет СССР, 1991. С. 25.
[92] Там же. Бюлл. № 38. Совместное заседание Совета Союза и Совета Национальностей ВС СССР от 9 апреля 1991 г. М.: Верховный Совет СССР, 1991. С. 12.
[93] Шестая сессия Верховного Совета РФ. Бюлл. № 5. Заседание Совета Национальностей ВС РФ от 17 февраля 1993 г. М.: Верховный Совет РФ, 1993. С. 11-12.
[94] О концепции по разработке государственной программы национально-культурного развития русского народа. Материалы парламентских слушаний 16 ноября 1998 г. М.: Издание ГД, 1999. С. 57.
[95] Там же. С.43.
[96] Третья сессия Гос. Думы РФ I созыва. Заседание от 11 января 1995 г. URL: http://transcript.duma.gov.ru/node/3109/ (дата обращения 14.04.2019).
[97] Туровский В. Председатель «Останкино» освобожден от обязанности говорить правду // Известия. 1992. 25 ноября.
[98] Патиев Я. 1992. Фильм «Воспоминание о Законе» и увольнение Егора Яковлева // ИА «Максимум». 2016. 21 ноября. URL: http://ia-maximum.ru/?p=4288 (дата обращения 14.04.2019).
[99] Галазов А. Пережитое. М: Грааль, 2002. С. 445-446.
[100] Ельцин Б.Н. Ук. соч. С. 285.
[101] См. Дейч М. Осетино-ингушский конфликт: у каждой из сторон – своя правда // Независимая газета. 2007. 2 ноября.
[102] Грабельников А.А. Русская журналистика. С. 175
[103] Мрочко О.Г. Социально политические и межнациональные отношения. С. 10 – 11.
[104] См. конкретные примеры в работах: Грабельников А.А. Русская журналистика. С. 164, 175-185; Марков Е.А. Первая чеченская война в материалах российских СМИ // Теория и практика общественного развития. 2011. № 2. С. 179 – 182; Симонов А., Памфилов О. Информационная война в Чечне // Власть, зеркало или служанка? Энциклопедия жизни современной российской журналистики. Т. 2. М.: Союз журналистов России, 1998. С. 238- 249. Детальный разбор методов психологического манипулирования аудиторией со стороны СМИ в 1990-е гг. см. в монографиях: Пугачев В.П. Управление свободой. М.: КомКнига, 2005; Дзялошинский И.М. Российские СМИ в избирательной кампании: уроки эффективности. М.: студия «Викон», 1996.
[105] По словам одного из исследователей, командование федеральных войск вынуждено был глушить в зоне чеченского конфликта передачи правительственной радиостанции «Радио России», поскольку они оказывали деморализующее действие на личный состав войск (Мрочко О.Г. Социально политические и межнациональные отношения. С. 13).
[106] Например: Российские самолеты бомбят улицу Московскую // Московский комсомолец. 1994. 21 декабря; Калинина Ю., Зайнашев Ю. «Штурма не будет»: будут химическая атака, пожары и бомбежки // Московский комсомолец. 1994. 31 декабря.
[107] Например: Мостовщиков С. Лубянка вербовала российских военных для секретных операций в Чечне // Известия. 1994. 2 декабря;Кононенко В. Б. Ельцин по-прежнему делает ставку на силовое решение чеченского кризиса // Известия. 1994. 27 декабря.
[108] «Российская газета» критиковала освещение чеченской кампании на телевидении, в частности, выступала против заметной во многих телепередачах фактической пропаганды дезертирства (см.: Верин В. Легенды и мифы второй древнейшей // Российская газета. 1995. 19 января). О своем отношении к освещению конфликта большинством СМИ коллектив редакции заявил в статье:О позиции «Российской газеты» // Российская газета. 1995. 21 января.
[109] Ветров К.В. Средства массовой информации. С. 94.
[110] По словам Яковлева, в момент назначения руководителем «Останкино» его «снова охватила романтическая надежда, что через телевидение и радио можно будет разбудить задремавшую демократию». См.: Яковлев А.Н. Ук. соч. С. 610.
[111] Свою позицию А.Н. Яковлев четко выразил в интервью «Радио Свобода», назвав «Российскую газету», выступавшую, как отмечалось выше, против уступок сепаратистам, профашистским изданием, самой лживой газетой в стране (Смирнов В. Между Сциллой и Харибдой // Российская газета. 1995. 20 апреля).
[112] Яковлев А.Н. Сумерки. С. 612.
[113] Там же.
[114] Попцов О.М. Тревожные сны царской свиты. С. 28 – 30.
[115] Ветров К.В. Средства массовой информации. С. 93; Марков Е.А. Первая чеченская война в материалах российских СМИ. С. 182.
[116] Министерство заключило соглашение о сотрудничестве с информационным агентством «Интерфакс» и информационно-аналитическим фондом «Энергия» (1996 г.) с целью оперативного освещения деятельности Министерства. С середины 1990-х гг. совместно с информационным агентством «ИТАР-ТАСС» Министерство издавало ежемесячный журнал «Россия: власть на местах». С 1992 г. издавался общественно-политический журнал «Жизнь национальностей» (См. подробнее: Отчет о работе Миннаца России за 1996 год. ГА РФ. Ф. 10121. Оп. 2. Д. 324. Л. 9 – 23).
[117] Согрин В.В. Либерализм в России конца XX века: перипетии и перспективы // Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы. Материалы международной научной конференции. М.: РОССПЭН, 1999. С. 157.
Горохова Е. Ю. Национальная политика - Глава 4
© Copyright: Евгения Юрьевна Горохова, 2021
Свидетельство о публикации №221032301344
Свидетельство о публикации №221032301344
Рецензии