Давай закурим. Глава 2. Интересная история

   
   Экспедиция в то лето работала в Сколково, раскапывала слои периода муниципальной раздробленности. Случались маленькие открытия - были обнаружены следы так называемой культуры противогазов.
   Согласно историческим хроникам в это время на Русской равнине и в Европе появились девелоперы из Тувы. Предположительно, именно их называли "чёрная смерть". Согласно палеографическим материалам, аббревиатура ЧС именно с этого времени прочно укрепляется в языках многих народов.
   Смерть тогда действительно стала приходить к террористически настроенным гражданам из осёдлого населения.
   Время было непростое. На равнине ещё живы были свидетели приватизации. Кому-то надо было их убрать. Это и делали тогда тёмные силы, о которых современная наука, к сожалению, имеет крайне смутное представление. Но данные археологии подтверждают - долговые рвы вокруг многих городов именно в этот период заполняются человеческими костями.

   Надо думать, всадники ЧС смогли навести порядок и на какое-то время укротить представителей тёмных сил. По крайней мере, учёные находили в пластах культурного слоя этой эпохи следы масштабных празднеств, посвящённых, видимо, победам над Древним Злом.
   Культура противогазов связывали именно с этими празднествами. Были раскопаны целые поля противогазовых масок, лежавших в беспорядке, с нередкими вкраплениями стеклянных бутылок и прочего археологического материала.

   Группой молодых исследователей была выдвинута достаточно смелая гипотеза, что в этом месте не раз и не два происходили торжественные и таинственные ритуалы, в ходе которых люди в масках производили некие мистериальные действия оргиастического характера. О мистериальном содержании празднеств свидетельствовали резиновые маски. Их оргиастический характер следовал из контекста.

   Кое-кто шёл дальше и находил сходство между найденными противогазами и изображениями древнего  индийского божества Ганеши, из чего делался несколько преждевременный, по мнению многих, вывод, что Сколково на протяжении некоторого времени могло входить в состав Британской Ост-Индии.

   Так или иначе, о находках стало известно широкой публике, на раскопе стали появляться представители средств массовой информации.
   Обычно они появлялись парами, в большинстве случаев - худенькая девушка с микрофоном в руке и смотрящими куда-то в сторону глазами и молодой человек, чьего лица никогда не было видно за видеокамерой.

   Удивительно, но благодаря этим репортажам, праздничная и таинственная атмосфера древних мистерий, в незапамятные времена скрытая землёй, каким-то непостижимым образом передалась телезрителям. Разумеется, вместе с необходимым минимумом научной информации.
   Сначала противогазы стали носить жители окрестных деревень. Изготавливали они их из всего, что попадало под руку. Чаще всего встречались противогазы, выполненные из бересты. Некоторым удавалось достать настоящий, с раскопок. Это было незаконно, но деревенские всё равно расхаживали так, в настоящих артефактах, иногда оглядываясь только, не идёт ли участковый.

   Нельзя сказать, что местные верили, будто противогаз принесёт своему счастливому обладателю удачу или, скажем, сохранит здоровье. Всё это делалось, по выражению одного дачника, часто захаживающего на раскоп, "для понта".

   - Для прикола они это делают. Понт! - объяснил дачник, - Неужели непонятно?
   - Так, а в чём прикол? - зачем-то спросил тогда Мел, - Неудобно же...

   Ефим-ибн-Фомич (так называл себя дачник) посмотрел на Мела с высоты своего возраста и положения - он стоял на краю раскопа, а Мел в это время находился глубоко в яме - заправил в спортивные штаны майку-алкоголичку фасона "Правь, Британия" и ответил:
   - А всем праздника хочется. Не только москвичам. По телевизору показывают - в Москве все в противогазах.

   Майка-алкоголичка у него была столь невероятно тоскливого цвета, что эта тоска запомнилась Мелу, похоже, на всю жизнь. Краски мира померкли! Сейчас сам бы одел такую и не вздрогнул бы.
   Под настроение...

   Кстати, Ефим-ибн-Фомич сам был москвичом, кажется, военным пенсионером. Кроме майки той жуткой, шляпу ещё носил, такую же как у Индианы Джонса, только из китайской соломки.

   Судьба Фомича была трагична. Буквально через несколько дней после того разговора, кто-то донёс, что Ефим-ибн-Фомич выращивает у себя на участке табак. Ещё до того, как приехала вспомогательная полиция и вырвала с корнем два или три растения, озверевшие поклонники местного божка Зожа едва не забили пенсионера штакетником.
   Мел видел потом растерзанный забор у клуба...

   Полиции удалось отбить дачника у сельчан. Его, окровавленного, в разбитых очках, посадили в клетку и увезли в райцентр. Говорили, что эта клетка с Ефимом-ибн-Фомичём стояла перед зданием администрации несколько дней.
   Потом, вроде бы, преступника повезли в Москву, но это, скорее всего, сказки. Так поступали с правонарушителями куда более серьёзными. И было это в старые времена. Вообще, в древности глубокой. В клетке в Москву, например, везли Пугачёва, похитившего огонь у пацанов с Олимпа. По преданию, похитителя казнили на Бла-Болотной площади.

   Есть и другая версия. Имеются  убедительные доказательства того, что Пугачёва повесили на дереве гинкго. Вот на этом самом гинкго билоба, на Священном Дереве, что растёт прямо на Красной площади.
   Нельзя красть огонь у сильных мира сего...
   Огонь светит.

   А с культом противогазов события развивались стремительно. Выяснилось, что противогаз можно носить не только для прикола. В шланг можно было, оказывается, дуть и извлекать звуки.
   Тотчас группа молодых исследователей записала альбом музыки пластикового века, в котором с некоторым фрондёрством включила триумфальный марш из "Аиды" - более чем прозрачный намёк на как раз подоспевший очередной скандал в храме Ра, связанный с акцизами на водку.
   Конечно, "Аида" никакого отношения к периоду муниципальной раздробленности не имела, как и вообще к пластиковому веку. Всем известно, что её написали ещё во времена Эль-Цинской династии. Но альбом разошёлся неплохо и на раскопки покатила уже продвинутая молодёжь, из подмосковных имений.

   Студенты с удивлением узнали, что за месяц, пока они здесь, вся Москва уже стала ходить в противогазах. У магазинов каждый раз выстраивались огромные очереди за новой моделью этого изделия.
   Производители быстро наладили выпуск масок, отвечающих самым утончённым вкусам и самым современным эстетическим требованиям.
 
   Противогазы делали со шлангами и без, из резины, льняных и конопляных тканей, силикона и ещё БГ знает чего, разрисованные хохломой и однотонные. А также вышитые бисером и украшенные перьями тропических птиц. С носиком и без носика, с трубочкой и без трубочки, солнцезащитные и в рубчик. Встречались изделия с ручкой, чтобы держать как монокль в театре.

   Потом и сам театр подхватил распространявшуюся по всей стране моду и хоры стали выходить на сцену в противогазах, сделанных таким образом, чтобы показать публике что вообще происходит - трагедия или комедия.

   Для женщин выпускали противогазы, сделанные в виде венецианских масок, мужским каноном стало строгое изделие с толстым шлангом, в тяжёлых случаях доходившим до колена. Резина закрывала полностью голову и даже часть затылка.
   Лица мужского пола, которые не могли позволить себе приобрести новую фишку, просто брили головы. Они ещё почему-то все стали носить чёрные костюмы, что делало их похожими на служащих адвокатских контор средней руки.

   Мелу тогда было не до моды. Лишь однажды, после очередного отказа Эйприл пойти прогуляться и осмотреть живописные развалины, которых в Сколково было много, он забился к себе в палатку и попробовал примерить противогаз. Настоящий, взятый из находок экспедиции.
   
   Сейчас уже не очень помнятся детали, но в противогазе было душно, а также, как и предполагал Мел, неудобно. Состояния изменённого сознания, о котором глухо говорили некоторые модники, не наблюдалось. Чего-то подобного эйфории можно было достичь только зажав рукой шланг и подождав некоторое время.
   Но такие практики были очень опасны.

   Некоторые студенты даже высказывали сомнение, что противогаз - инструмент радости. То, что сакральная вещь - несомненно, но слишком сложно в нём было заниматься дыхательными практиками. Да и мир в противогазе выглядел не таким уж весёлым, как утверждали некоторые специалисты по истории Тёмных веков. Сквозь стёкла окружающее казалось запотевшим и, скорее сдавленным, чем прекрасным. Как будто давление земной атмосферы вдруг увеличилось и стало труднее жить.

   Так или иначе, гипотеза о празднествах древних и их мистериях в противогазах вызывала вопросы. Скепсисом потихоньку заразилась вся экспедиция. Один третьекурсник вообще утверждал, что найденные учёными предметы вовсе не сакральные прибамбасы, а орудия пыток.

   Мел тогда, в палатке, подумал, что если приделать к противогазу большие уши, то получится классный слон, натуральный Ганеша, так что в целом ему штука эта понравилась. Он, вполне возможно, и себе прикупил бы такой аксессуар, если бы были они в продаже, с ушами. Но разве до аксессуаров ему было тогда...

                ***

   На уик-энды Эйприл уезжала в Москву. Уже были у него с ней  поцелуи взасос, но она никогда не приглашала Мела с собой.
   Вскоре выяснилось, почему.

   В очередной уик-энд девушка осталась в лагере.
   При мысли о том, что должно произойти этим вечером, Мел начинал летать почти что в прямом смысле.

   Но вечером на мотоцикле "Урал" к Эйприл приехал из Москвы ухажёр, курсант Конвойной Академии.

   Небо реально упало на землю. Всё рухнуло.

   Курсант ловко соскочил с машины, сорвал с головы кожаный шлем с огромными стильными очками, обнял Эйприл, которая, как теперь стало ясно, ждала его у шлагбаума и буквально впился в губы девушке, рот в рот, как опытный вампир.
   Белый шарф курсанта будто помогал своему хозяину, тоже пытался обнять девушку, используя для этого каждый порыв ветра. Чёрный мотоцикл при этом сиял так, как никогда не засияет даже  рояль в Большом Кремлёвском дворце.

   Когда Мел пришёл в себя и смог перестать ждать, что в зубах мотоциклиста сверкнёт алмаз или жемчужина, Эйприл и курсант уже о чём-то говорили. Причём, опять же взасос, то есть взахлёб.

   Мел сделал шаг в их сторону, потом другой. На него обратили внимания. Он хотел спросить свою Эйприл, что всё это значит, но все слова исчезли и вопрос получился немым.
   В самом деле, что тут можно было сказать?

   Мел застыл и стоял как минарет, как Большой Эрнст в Останкино. Почему-то пахло пляжной раздевалкой.

   - Ну что ты так на меня смотришь? - спрашивала уже Эйприл, - Может быть, это мой кузен...
   - Кузен? - наконец смог вымолвить несчастный Мел.

     Уже курсант посмотрел на него таким взглядом, каким и сам Морган Фримен не смотрит вниз со своих облаков.
 
   -  Вы я вижу, не совсем понимаете, - кузен счёл нужным объяснить ситуацию Мелу, - Это художественный образ. Своего рода метафора. Вам, уважаемый соперник, следует почитать маркиза Де Сада...

                ***

   Нечего было и думать соперничать с таким аристократом. Мотоцикл у него, похоже, свой. Но даже если и из Академии, то всё равно, Мелу только и оставалось, что стоять, раскрыв рот. Ну или броситься на мотоциклиста и устроить драку с поножовщиной и всеми вытекающими оттуда последствиями.
   Конвой, кстати, при таком раскладе, вышел бы для Мела по первому классу. Люкс. Замочили бы прямо в столыпине, до Мордовии бы не довезли.

   Кузен уехал в ту же ночь. Кажется, Мел и тогда ещё стоял с раскрытым ртом. И нюхал её, эту подмосковную летнюю ночь. Гость оставил после себя в воздухе удивительно гармоничную смесь из аромата духов "Хьюго Босс", выхлопа двигателя внутреннего сгорания и странного запаха животных инстинктов, с детства взятых под контроль холодного разума, умелых ухоженных рук с наманикюренными по-уставному ногтями и горячего сердца, бьющегося в зажигательных латиноамериканских ритмах под форменным свитером от "Версаче".

   Какая там культура противогазов... Мел с трудом написал отчёт о практике. Хотя кредо историка всё же давало себя знать - Мел стал принимать участие во всех дискуссиях, возникающих в лагере, научных, разумеется. Причём делал он это с таким остервенением, что доходило до драки. Той самой, надо думать, что не состоялась тогда, когда к Эйприл приезжал курсант-кузен.

   Мало того, Мел начал вступать в споры с посещающей  раскопки любопытствующей публикой. Особенно с юношами и девушками в хитонах и туниках - эти особенно раздражали. Так могли выглядеть только посетители с Рублёвки.
   Они материализовывались у раскопа всегда неясным образом - будто у них есть неизвестный науке прибор, телепортатор из фантастических фильмов - и начинали щебетать на своём так же не совсем понятном языке. Вроде бы это был россиянс, но с таким количеством английских слов, что можно было подумать, они не с Рублёвки, а с Лондона.

   С хипстерами, которые обычно прилетали на парапланах с юго-запада, Мел тоже спорил. Но в их языке все слова были понятны. Зато какие у них были суждения!
   Невозможно представить, что они говорили про раскопки и вообще про историческую науку.


Продолжение:
http://proza.ru/2021/03/29/1449