Мусье

Дивуар сильно хворал почти неделю.
Что только не делали и подорожник к ране прикладывали, и крещенской водой окропляли, и молитвы на всякую потребу читали, жар не спадал. Уже батюшку позвали исповедовать, да тот отказался - мол иноверных не вем.

К утру Дивуару полегчало. Он попросил сварить лягушачьего бульона с обжаренными до хрустящей корочки, лягушачьими лапками.
Я наловил с десяток не старых лягушек, оглушающих округу своим непрестанным кваканьем, и Марфа сдерживая тошноту приготовила Дивуару его французское кушанье.

Он прихлёбывал деревянной ложкой из миски зелёный бульон и от удовольствия запрокидывал голову.
Мы потом выбросили посуду, в которой готовили лягушек и ложку выбросили. А ведь она со мной в рекрутах служила. Ну не могу я с ней есть больше, так и кажется что из неё лягушка выпрыгнет.

Дивуар был ранен на дуэли и война для него закончилась.
Барин не барин, а пора и честь знать.
- Ты, говрю, мсье Дивуар, или ступай с Богом в свой Париж, или принимай Святое Крешение, женись на моей старшенькой и оставайся.
Из - за Доси весь конфуз и получился.
Италиец Сэмуэль снасильничать её хотел, а мсье Дивуар и заступился.
Слово за слово, честь перечесть, сошлись они у пруда шпагами друг в друга тыкать, вот италиец ловчей и оказался.
Говорят италийцу этому под Бородино голову оторвало ядром. Прости Господи. Враг и насильник, а всё же жалко, Божью душу.

Отечественная война 12 года не сразу стала Отечественной, в первый раз что ли дворяне друг с другом чего не поделят, кто их разберёт что те что эти по французски говорят, и налоги дерут.

Их начальник, Наполеон, им французским языком сказал:
— Мужиков не обижать, храмы и попов не трогать, девок оплодотворять только по взаимному согласию.

А французов то было у него чуть больше половины от всего войска, остальные италийцы да немцы всякие, даже наши давнишние славянские недруги поляки с литовцами. Вот же Бог дал соседей.

Они видать по французски не бельмеса не понимают.
Мужиков грабили, попов пинали, в храмы коней заводили, и девок насиловали. Наши барины тоже любили деревенских девок обучать французской любви, да за это хоть гостинца дурам давали, сахарку, гребень какой барский, а то и отрез на платье и не насильничали, а эти...

Вот мужик за вилы и взялся.

Этого и наши дворяне испугались, мол не по понятиям это, что бы чернь мужикастая без мундира в бой лезла, так они и нас могут на вилы поднять.

— Лучше бы вам было проиграть эту войну — сказал Дивуар.
— Ещё чего?! Ты мсье ещё не здоров видно.
— Свободен был бы, приехал бы ко мне в Париж.
— Чего я там забыл? Лягушек и у нас хватает. Да и некогда мне. Двенадцать деток по лавкам, да все девки. Всех замуж отдавать, а где я столько приданного возьму. Вот старшенькой уже четырнадцать замуж пора, да сватов всё нет и нет.

Весной Дивуар взял мешок с провиантом, попрощался со мной и повёл Досю замуж. Они взявшись за руки пошли в сторону Парижа.
Надеюсь, что всё у них будет хорошо.