продолжение просто жизнь

 
          

           Набрала полную ванну и сверху крестом полила святую воду. Я никогда не испытывала фанатичного стремления регулярно посещать церковь, но Вера, истинная Вера всегда жила во мне. Я никогда лицемерно не использовала молитву, не уповала на крест на шее или на святую воду, но подсознательно свято верила в их защитную силу, и эта вера укрепляла мой Дух.
           Скоро Новый Год. Мой самый любимый праздник. Вспоминается маленький домик моей бабушки и, обязательная, пусть маленькая, ёлочка, свежекрахмаленые занавески на чистых окнах, тёплая русская печь, отдыхающая от трудов праведных – столько вкуснятины напекла на радость нам людям; домотканые половички натянуты как по линейке и предновогодний дух во всём доме. Пахнет ёлкой, выпечкой, ванилью, тайной и ожиданием праздника. Ах, как здорово хоть мысленно заглянуть в те беззаботные радостные дни детства, которые никогда не вернутся, но они живы в моей памяти.  Жива моя любимая ясноглазая бабушка, и её сказочный домик.  И приусадебный участок по весне в свадебном наряде, и тёплые, нагретые летним солнцем гроздья ягод на смородиновых кустах, а в палисаднике - задумчивые головки георгинов. Я твёрдо верю – пока жива память – живы все, кого мы знали и помним.
           Где, как и с кем я буду встречать грядущий 2000 год? Скорее всего в одиночестве. Сын -студент и у него свой круг общения и свои интересы, он полностью отошёл от меня. Это нормально, это Жизнь, но осознавать это грустно. За несколько дней до Нового года поступил звонок, и неуверенный женский голос просит о встрече.
        - Каковы проблемы? – задаю обычный вопрос, сама думаю: опять муж запил или загулял. -Очень срочно? Праздник на носу. Может, отложим встречу?
        - Мне бы поговорить, посоветоваться…я не знаю, как мне быть, что делать, – голос опускается до шепота, говоривший не желает, чтобы его слышали находившиеся вблизи, – хочу, чтобы Вы посмотрели мою дочь, – и, торопясь, – ей только семь лет.
       - Заболевание?
       - Нет, нет! Слава Богу! Меня волнуют её странные необъяснимые поступки и мне посоветовали показать её Вам.
         Уточнив, кто ей советовал и определившись со временем, я приглашаю женщину прийти. Честно сказать, мне совсем не хотелось за два дня до праздника грузиться чужими проблемами, но я должна… И вот звонок в дверь. Открываю. Молодая женщина. Свежий аромат духов, одежда скромная: полушубок искусственного меха, плотная длинная юбка, чистые полусапожки, на голове пушистый шарф. Рядом, в зимнем комбинезончике с капюшоном, ребенок, пол определить трудно.
        - Входите, – придав голосу приветливость, приглашаю пройти, – можете снять верхнюю одежду, в квартире тепло.
          Женщина скинула обувь, аккуратно пристроив в уголке, сняла полушубок, а шарф опустила на плечи, извиняясь, произнесла: – Почему-то все время мерзну.
         Сняла с ребенка комбинезон. Под ними оказалось тростиночка в юбочке с пушистой круглой головкой и круглыми же глазками-бусинками, похожая на бельчонка, сходство подчеркивали хвостики волос над ушками. Прелестный ребенок. Открыто улыбнулась, показав отсутствие верхних зубов.
        - И в каких боях зуб потеряла? – смеюсь.
        - Разве вы не знаете, что это дитячьи зубки? Потом будут настоящие, взрослые.Только не надо сказки рассказывать, что фея унесет старые и принесет новые.
       - Ты не любишь сказки?
       - Я из них давно выросла, но совсем-совсем  волшебные люблю.
       - Сама книжки читаешь или маму просишь?
       - Я с детства читаю сама, маме некогда, – со вздохом произносит ребенок.
       -  У меня неплохая библиотека, не хочешь порыться в книжках?
        - Можете общаться, я посмотрю книжки.
        Я отвела ребенка в соседнюю комнату к стеллажам с книгами, и вернулось к ее маме.
        - Интересно, новое поколение - все такие? Мне мало приходится общаться с детьми. Я плохо знаю эту породу человечества, – с улыбкой обращаюсь к маме.
        - Они все очень разные и много зависит от среды, в которой растет ребенок, семьи и воспитания. Я окончила иняз, поэтому, можно сказать, с первых слов Юля и с английскими словами общалась.
        - Нечего себе! – я искренне удивилась.
         - А читать начала буквально с трех лет, причем я на нее не давила, азбуку освоили в игровом варианте и только, а дальше как-то само получилось.
         - Просто вундеркинд!
         - Ох, и не говорите! И так все окружающие уверяют в этом. А я не хочу ребенка лишать детства.
         - Так какова проблема? – в недоумении спрашиваю я.
         - Понимаете, - женщина мнется, подбирая слова. – Юля каким-то образом исполняет свои желания.
        - Так это же здорово!
        - Дело в том, что желания эти не всегда хорошие, правильные что ли.
        - Как это же может быть, ведь Юля ребенок?
        - Вот послушайте. Пример. Я находилась на службе. Муж собирал Юльку в школу и настаивал на теплых гамашках под брюки, а у нее необъяснимый негатив против этого вида одежды. Кричит: «Я не лягушка! Нет». Но ведь погода диктует свои правила - холода.
Победа осталась за мужем, одел и выпроводил в школу. Вечером, одевая пижаму муж умудрился запутаться в штанинах и грохнулся ,сломав ногу в лодыжке.
        - Как вы это связываете с Юлей?
        - О-о!  Нужно было видеть её удовлетворённую рожицу, да еще злорадно прошептала: «Так тебе папочка и надо. Это я тебя наказала.» 
        - Может быть, это обычная детская обида?
        - Не скажите. У нее сложные отношения с классным преподавателем, кстати, милейшая умница, тактичный педагог, ну Юлька не признает жесткой дисциплины, безоговорочного послушания. Так вот, Юля приходит из школы и заявляет, что учительница заболела, и вообще начались каникулы. Я позвонила в школу и выяснила, что преподаватель попала в клинику с серьезным отравлением.
        - А причем здесь Юля?
        - Мне страшно… Юля сказала мне, что угостила учителя яблоком из сказки «О мертвой царевне», чтобы та уснула.
        - Как это? А что за яблоко?
        - Яблоко я положила в её ранец, обычное яблоко, но Юлька своими желаниями превратила его в другое яблоко. Ох, как страшно! – Женщина готова расплакаться. - Я очень люблю свою дочь, но я порой не знаю, что от нее ожидать.
        - И все же, я считаю, что вы утрируете и надумываете ситуацию. Это просто совпадение.
        - Был еще случай в прошлом году, – её голос монотонный и тихий. Я понимаю, что она не впервые повторяет этот рассказ. – У нас в подъезде жил ничейный кот, которого подкармливали все соседи.  И вот кот пропал. Юлька заявила, что виноват Толя, подросток, несколько хулиганистый мальчик, и обещала его наказать. Я боюсь, что она задумала.
        - Но мало ли что может говорить ребенок.
      - О, нет! Это сокровище всегда выполняет свои обещания. Главное, добиться от неё обещания, об остальном можно не беспокоиться – выполнит. Вот так вот!
      - Да, вы меня озадачили. Если то, что вы рассказали действительно так, это серьезно. Вы обращались к детскому психологу?
      - Обращалась, конечно, но там я не могу говорить так, как с Вами – откровенно,-  в глазах ее надежда.
      - А как у Юли со сном?
      - Иногда поднимается ночью, разговаривает во сне. И, Вы, знаете, говорит, что к ней прилетает сова и она с ней общается. 
     - Сова?!
     - Да. Говорит мудрая сова, которая её многому обучает.  А психолог прописал детское успокоительное, - в голосе безнадежная обида.
    - Я бы вам посоветовала травяные ванны, они благотворно влияют на нервную систему.
     - А какие травы?
      - Так называемая «сенная труха». Это травы, оставшиеся после уборки стога, где сохраняется богатое сенное разнотравье. Вам необходимо связаться с сельскими жителями, только там вам помогут в этом травяном сборе. Средство это дает волшебный результат.
       Мы помолчали. Девочка в соседней комнате читала вслух. Я захожу к ней.
      - Что ты нашла, Юлечка?
      - «Небесный собеседник».
- Ничего себе! Сказочка! Но я помню, что книга хорошо иллюстрирована с богатой художественной фантазией.
       - Тебе, наверное, понравились картинки?
       - Да. Красиво, волшебно, как в танце.
       - Ты любишь танцевать?
        - Я люблю видеть красивое, а танец, особенно балет, почти всегда сказочно красиво. Я хочу, чтобы все люди улыбались, танцевали, веселились и делали всем-всем только хорошее! И только по правде!
        - Значит, ты хочешь делать Мир добрым? А если не «по правде», как с этим быть?         
        - А тех, кто ведёт себя не «по правде», нужно наказывать и прогонять, – личико ребёнка заострилось, а глаза под длинными бровями потеряли блеск.
        - Интересно. По-твоему, получается, что для совершения доброго дела нужно применить Зло? Ведь прогонять, бить и наказывать - это применение Злой Силы.
И ты берёшь на себя смелость наказывать того, кто поступил плохо, не «по правде»?
       - Я очень хочу, чтобы было радостное солнце, и никто никого не обижал, – девочка опустила голову и нахмурила брови. Упрямо промолчала. – Я делаю всё по - правде.
        Да, девочка слишком, прямолинейно серьёзна, а ведь именно детский смех разгоняет негативные элементы. Только детский смех - жизнерадостный, звонкий, искренний - имеет редкую, удивительную частоту, звук от которого рассеивает сгустки грязной злобной сущности.
Её мама стоит в дверях с грустной улыбкой и слушает наш диалог. Это просто здорово, что ребенок растет в здоровой семье, у нее, слава Богу, добрые любящие родители. Я понимаю, что девочка очень одаренная и может очень многое, но правильного понятия грани между Добром и Злом, в силу своего маленького житейского опыта, пока не имеет. С ней нужно много работать объяснять грань Чёрного и Белого, чтобы, не дай Бог, не занесло в черные дебри. Иначе будет – караул! Мистические дарования накладывают большую ответственность и неумение управлять этой силой может её погубить.
        В последнее время участились случаи проявления сверхспособностей у людей очень разного возраста. Подобные явления характерны для переломного исторического и временного момента. А сегодня наш Мир приближается к переходу из одного тысячелетия в другое, и в этот период невозможно избежать столкновения сил Добра со Злом.
        Сегодня 31 декабря 1999г. Три девятки. Магия. А перевернутые три девятки являются тремя шестерками. Брр-р! Я получаю поздравления с Наступающим Новым Годом. Сама звоню знакомым, приятелям, бывшим сослуживцам, дальним родственникам.
      - Привет! Затворница! – звонит давняя подруга школьных времен. Я очень рада ее слышать – С Наступающим тебя! Как жизнь? Все зелье варишь, Бабка-Ёжка?
       - А ты все юморишь? 
       - Где Новый год-то встречаешь?
       - Да, скорее всего, дома.
      -  Вот и подкатывай к нам, в нашу тёплую компанию. Чужих не будет, только свои. Давай, давай! Жду, – и отключилась.
        Людмила в своем репертуаре.  Указание дала и отключилась.
Ну, что ж, все складывается замечательно, и я встречу Новый год в семейной среде. Пусть это и чужая семья, но иногда не мешает погреться у чужого огонька, отогреть свою душу.
         Настроение улучшилось, и я стала прикидывать, какие продукты могу взять к праздничному столу, и что можно сообразить в качестве подарков под елку, поскольку ребятишек у Людмилы четверо, а это - уже задача.
         Последнее время коробки конфет в моем доме складировались стопками, как и шоколадные плиточки. Почему-то мои посетители считали просто необходимым подсластить свои визиты, а у меня порой сахара не было в чай сыпнуть. Ну не пью я чай ни с чем, кроме сахара или ложечки меда. Вот такой вот парадокс. Так что конфеты, шоколад - чем не новогодний подарок. Решено.
         Я совершенно отвыкла, от каких-либо застолий, тем более времена не располагали к ним, но Новый год - это особенный праздник. В этой семье не ощущался экономический кризис. Конечно, это заслуга Людмилы и ее мамы, которые из чего угодно способны создать вкуснейшую красоту. В этом семейном тепле я совершенно отодвинула все свои проблемы, расслабилась и на время забыла чужую боль.
         Неожиданным оказалось новогоднее поздравление президента с официальным заявлением о сложении своих полномочий. Вот это сюрприз! Чего теперь ждать? Опять какие-то перемены.  То ли худа, то ли добра, но, кажется, хуже уже просто некуда.  Будем ожидать лучшего, хорошего развития в общественных и международных взаимоотношениях. 
         Первое утро 2000 года не спешило просыпаться. Небо было пасмурное, хмурилось и сыпало мелким частым снежком. Я гляжу в окно. От вчерашнего праздничного настроения ничего не осталось, даже появилась какая-то необъяснимая, необоснованная тревога. Снег шевелил воздух за окном и не понять, то ли сыплет сверху, то ли поднимается снизу. Мысленно ищу причину глубокой внутренней тревоги.
         Надо мной образуется прозрачный, серебристый купол. Возникает образ с вскинутыми руками, ладони раскрыты вверх и слышу внутри себя голос: «Вера – это копье, которое пробьет тебе дорогу. Вера – это щит способный прикрыть тебя и отразить удары противника. Хандра и доминирующая рутина убивают авторское отношения к жизни, а жизнь- это бесконечное пространство, где каждый «рисует свой путь». Думай. Учись искать путь к познанию истины. Думай и помни - я всегда, постоянно в тебе самой, как маленькая частица огромной мыслящей материи, а мысль уничтожить невозможно. Теперь в твоей стране большие перемены. Они только, только набирают силу, а китайская пословица гласит «Когда дуют ветры перемен, нужно ставить не щиты, а ветряные мельницы».
        Купол надо мной медленно рассеивается. Да, конечно, это те же существа в белом. Это они ведут и направляют меня, подсказывают и поправляют, если я начинаю спотыкаться или скользить на своем жизненном пути.
        Мне стало легче, ощущение одиночества отпустило, но где-то, на дне души, гнездилась тревога и не отпускала мысль, что кому-то плохо, кому-то нужна помощь, кто-то нуждается во мне, но кто и где? Мысленно перебираю, знакомые лица, прошедшие мимо меня, вошедшие или просто коснувшиеся моей жизни, но ответа не находила. Я очень хотела отдохнуть в первые новогодние дни, без визитов, звонков, жалоб и криков о помощи.
        Занимаясь бытовыми делами, отвлекала себя, но нет-нет, да и сожмет сердце, кольнёт болью или страхом. Телефон почти молчал, за исключением редких поздравлений с новым годом. А он неспешно и очень осторожно передвигался по стране с обновленным президентским руководством.    
            

           Этот звонок прозвучал необычно ранним утром. От гнетущей тревоги последние ночи я не спала, засыпая только под ранний рассвет, от этого сонная вынула руку из-под одеяла и сняла трубку с аппарата.
        - Наталья Григорьевна, Вы? Доброе утро!
        - Кто это? Утро-то доброе, только больно раннее.
        - Простите. Это дежурный с проходной. Тут Вас какая-то тетенька приезжая спрашивает. Просит ваш адрес. Дать, иль нет?
        - Какая тетенька? Дай ей трубку, – какая - то возня. Что - то упало. Молча, жду.
        - Наташенька! – хриплый, придушенный бестелесный голос – Это я, Любаша. Баба Маня померла, – в трубке тяжелое с всхлипом дыхание.
Сон слетел мгновенно. Я вскочила, уронила аппарат, запуталась в одеяле, вновь схватила трубку:
         - Любочка, жди меня там, я сейчас приеду.
В голове пустота, двигаюсь на автомате, подгоняя себя – быстрее, скорее, беги!!! Будто этим ускорением могла заглушить, откинуть, стереть, уничтожить голос из телефонной трубки с таким страшным сообщением. Потом долго металась у подъезда, долго ждала такси, которое совсем не спешило, видать, люди еще празднуют и никому нет дела до моего горя.
          Ворвавшись в проходную, оторопела, при виде какой-то неопрятной старухи, в которой еле-еле узнала Любашу, ранее вальяжно-спокойную, в аккуратно, туго повязанном платочке. Я обняла ее, в огромном китайском пуховике, со сбившейся шалью, из-под которой выбивались серые пряди волос, и заревели обе, глуша рыдания.
       - Поедем ко мне, голубушка, поехали, поехали. Все. Все потом, потом дома, – и не выпуская ее из объятий, повела к машине, через плечо благодарно кивнув дежурному, с недоумением наблюдавшему эту сцену. В машине Люба устало прислонилась к моему плечу и изредка всхлипывала, но я видела, что чувства, страх неопределенного, незнакомого отпускает ее, как отпускает путника, наконец -то добравшегося до теплого, человеческого жилья. 
         Дома, помогая Любе раздеться, я опять удивилась произошедшей в ней перемене. Она походила на свечу, оплывшую не от пламени, а от внутреннего жара, отекшую к низу, к земле. У нее были не просто пустые глаза, в них была отрешенная безнадега, вселенская скорбь.   
       - Я из Тюмени ехала. Поезд приходит к вам рано утром, а мне Дашка назвала твое предприятие. Вот я туда и припёрлась. Думаю, на работу-то придешь, буду ждать, – Люба посмотрела на меня извиняющимся взглядом, больно уколовшим меня. 
       - Любочка, давай позавтракаем, помоешься в ванной, бани у меня нет.
       - Наоборот. Сперва ополоснусь, а потом все остальное.
Я включила погорячее воду, приготовила полотенце, халат, положила на стиральную машину, нашла сыновьи тапки, а сама все изумляюсь ее переменам. Теперь я должна быть сильной, понимая, что она приехала ко мне, именно ко мне, как к близкому, родному человеку. В беде, либо в горе человек ищет верное, надёжное плечо, к которому можно притулиться. Вздохнув, поплелась в кухню, соображая, что же приготовить, одна я себя готовками не утруждаю. Люба вышла из ванны в моем халате - я не перестаю удивляться! Почти впору! Это же надо было так похудеть. Серые гладкие волосы, щеки обвисли, подчеркнув рот, сложенный скобочкой.
        - А теперь помянем бабу Маню, – серьезно произнесла она и села к столу. Тащи-ка мой баул. Там у порога кинула.
          Я принесла из прихожей Любину поклажу в кухню и удивилась этому изделию – явно самопал, но какой! Очень профессионально выполненный, с каким-то орнаментом, просто произведение искусства!
       - Ты где эту сумку раздобыла? – я хочу вопросом отвлечь её от печальных мыслей
       - А… Это? Это я сама сшила… давно уже…. Я мечтала путешествовать, ехать далеко-далеко, на поезде, – прерывисто вздохнула, – мечтала смотреть в окно, на разные города, большие и маленькие, разные станции, посёлки и деревушки и ехать долго-долго, на край земли. 
         Я слушала Любу и смотрела на нее во все глаза. Вот так Любаша! Она оказывается в душе мечтатель, творческая личность.
       – А поездку все откладывала, а время все шло, а деньги менялись, а цены росли, а баба Маня старела. Ну как я ее брошу!? Вот теперь она меня отпустила, а какая теперь радость!
В глазах слезы и вопрос. Я погладила ее по голове, словно ребенка.
        - Баба Маня прожила долгую и очень интересную жизнь, не пустую, люди ее будут помнить.
        - Да, помнить ее многие будут. Добра много отдала людям. Все свое сердце.
Люба достала из своей необыкновенной сумки тряпичный сверток, развернула и поставила передо мной два подсвечника, выполненных из корней деревьев. Я узнала эти подсвечники, когда-то завораживающие меня.
        - Баба Маня наказала тебе передать, – тихо вымолвила, - а если поедешь со мной, то там много чего для тебя есть, – я обняла Любашу, она вывернулась и продолжала:  – Как ты уехала она стала очень задумчива, а позднее много дала наказов и все для тебя. Походит так –то, подумает и опять что-нибудь накажет, так что все для тебя, будто она вперед смотрела или знала, что нам не дано и не видано.
        - Любаша, совсем не в том дело, что мне что-то завещано. Я просто обязана поклониться ее могиле. Веришь - нет, дня не проходило, чтобы ее не вспоминала. Я задумалась, проверяя события прошедших лет.
         -Я всегда ее помнила, мысленно советовалась, жаловалась и рассказывала свое житье - бытье.  Да оно так и будет дальше.
        - Я знала, что уговаривать тебя не нужно. И она тоже знала. Вот поедем, и все наказы расскажу и всё покажу.
        - Любаша, можешь…говорить?  Расскажи, как она ушла?
          Мы сидели в кухне за столом. Меж разговорами я, как могла,  накрыла стол тем, что обнаружила в своём холодильнике, да Любашиными гостинцами. Разлила по кружкам чай, конечно, конфеты в коробке, открыла красивую бутылочку какого-то напитка и наполнила крохотные рюмочки. Мы помянули усопшую, пожелав ей царства небесного, и Люба начала свой рассказ.
        - Что теперь говорить…Праздник был…да наша глушь, – ей было очень трудно говорить, но я ждала и Люба продолжила.
        - Заболел у бабы Маши зуб под Новый год, а она ведь не знала этой боли, да и сама себе помочь не могла. Ты тоже это знаешь.
        - Знаю. Себе помочь очень трудно, почти невозможно.
        - Вот то-то и оно. Пришлось вызывать «скорую», и это в праздники-то!
Приехала бригада…спросонья…с запашком. – вздохнула с горечью, вспоминая - Оно, конечно, понять можно…Люди ведь…праздник.
          Ну, вырвали ей самый крайний зуб, правда, укол сделали, чтоб не больно. Поудивлялись, поахали на зубки-то баб Манины, да и уехали. Наказали антибиотики принимать. Ну, мы делали, что могли и фельдшерица наша тут же суетилась, только баба Маня всё сгустками кровяными плевалась, а под утро я задремала, – Люба обеими руками заткнула свой рот и глядела на меня глазами больной собаки. Справилась и почти шепотом продолжала: – Чуток задремала-то, а очнулась – она мёртвая и тёпленькая ещё, - Любаша завыла в голос, не удержалась и я. Так обнявшись, и плакали обе. Потом Люба говорит:
        - А наша фельдшерица сказала, что баба Маша померла не от кровопотери, а от какого-то сепсиса очень скорого, название мудрёное, я не запомнила.
Помолчали, каждая думая своё и единое. Любаша всё реже и протяжнее всхлипывала.
       - Я сразу с похорон на попутке до Дашки доехала. Она уж меня на поезд посадила. Ехала и себя не помнила, только плакала и плакала. Ведь не болела же она! Старость - это не болезнь!
Она всегда говорила, что старость – это старуха добрая и с ней можно долго идти в ногу, только обгонять её не нужно! Люба ушла взглядом в себя.
       – А хоронили её молча. Всей деревней. Даже петухов было не слыхать, только собаки выли, – опять вздохнула, а я сказала:
       - Мы с тобой, Любочка, приедем на 9 дней и помянем чистую душу Божьей Рабы Марии. Ты только немного потерпи. Я постараюсь, насколько это возможно, поддержать тебя в этой потере. Потерпи, моя милая Любочка, ты же теперь мостик между мной и бабой Машей.
Ты связующее звено, болезненное, хрупкое, но ты есть. Она обняла меня и - опять слёзы, но уже не такие горькие. Мои слова вселили в неё надежду, и я вижу, что ей стало чуточку легче, она разделила своё горе со мной. Слава Богу – отпустило. Только я удивляюсь, как Люба смогла в таком состоянии доехать до меня, донести своё горе горькое, разделив его со мной.
           Мы с Любой выехали в Тюмень, взяв самое необходимое, да, в принципе, много ли нужно.
Я уезжала из дома, не ведая, когда вернусь, но я знала, что еду к бабе Маше. Мой сын стал совсем взрослым, у него появилась серьёзная подружка. Я имею в виду серьёзность отношений. Дай-то Бог! Очень хочу ему верную, надёжную, любящую подругу на всю жизнь.
           На вокзале нас встретила Дарья. Мы с ней не виделись больше года. Она только однажды приезжала, да и то на служебной машине, поэтому времени для общения у нас было всего на два слова. Конечно, были междугородние переговоры, но из-за дороговизны это удовольствие я не могла часто себе позволять. Сегодня мы встретились по очень печальному случаю, поэтому наша встреча, хоть и была радостной, но «со слезами пополам». И нам совсем не до личных разговоров.
          Она потащила нас к себе отдохнуть с дороги.
          - Ну хоть на минуточку! Чайку попьёте, да на моё сокровище глянете одним глазком! 
 Я  её не узнала. Всегда и так не унывающая  Дашка  просто светилась внутренним светом.
          Она остригла свои волшебные волосы, а это нужно понимать как внутреннее стремление к  жизненным переменам, к глобальным переменам.
        -Дашка, что ты с собой сотворила?!- я легонько прикоснулась к её волосам.
       - А-а! Отрастут, коли захочу! Устала я с этой гривой управляться, – тряхнула короткой, очаровательно-пышной причёской. Шея казалась длиннее и стройнее, плечи более округлыми. Обновлённая Дашка мне начинала нравиться, но привыкать придётся.
        - Ты с нами в посёлок не едешь?
        - Никак! Работа…Настёнка ещё мала…. А вот машину я вам организую, доедете с комфортом!
        - Как ты на дочку-то решилась?
Из сообщений я знала о переменах в Дашиной жизни и о пополнении в её семье, а теперь довелось увидеть.
        - Давно мечтала! А то кругом одни мужики! Сторож дворовый и тот кобель, - смеётся, совсем счастливая. Теперь у меня доченька есть, звёздочка моя, зорька ясная, – мечтательная улыбка на круглом сияющем личике в ореоле пышных волос. Ну, что тут скажешь!  Дочка и впрямь получилась звёздочка ясная. Я очень рада Дарьиному счастью.
          К полудню мы добрались до посёлка и, не входя в дом, прошли к кладбищу, оно было полностью укрыто снегом, из которого выглядывали кресты да редкие надгробные пирамидки. Кое - где торчали прутики кустов и елки, посаженные к могилам.
          Могила бабы Маши, как свежая рана на снежном покрывале, темнела землёй, усыпанной бумажными цветами. Над ней большущий, прямо монументальный крест, раскинув руки- перекладины, возвышался над раненой землёй, и не было в нём горькой безысходности, а было величие вечности.
         Я молча стояла над могилой дорогого человека и просила прощения за опоздание, сожалея, что не нашла возможности повидаться ещё раз в её жизни. Слышала её прощальные слова: «Прощай, дочка, больше на этом свете не свидимся». Я стараюсь сообразить, сколько же лет она прожила на этом свете, получается почти 100 лет, где-то 98-99 со своего рождения. Сколько же она повидала, пропустила сквозь свою душу за столь долгую жизнь. У каждого человека своя судьба, свой временной отрезок в этом мире, на этой земле. Приходит, наступает миг, мгновение между жизнью и смертью. Всё – остановка. Дальше поезд не идёт. Тогда я ещё не знала, насколько с неожиданной стороны я узнаю Марию Лукьяновну, ознакомившись с её архивом, оставленным мне в наследство.
           Вернувшись с кладбища, я не могла сразу переступить порог дома, оставшегося без хозяйки. Мне казалось, что дом присел, нахохлился. Соседка топила печь в отсутствие Любы, и в доме было тепло и тихо, не тикали часы и зеркала ещё закрыты.
Я погладила ладошкой печь, как старую знакомую, сочувствуя её потере хозяйки, с которой они столько лет дружили, коротали зимние вечера и согревали друг друга в осеннюю хмарь.
           Завтра будет 9 дней со дня смерти бабы Маши и нам предстоят хлопоты. Люба занялась готовкой предстоящего обеда, а я, пытаясь помогать, попросту мешала. Всё валилось из рук.
         - Вот завтра отведём поминальный обед, и я покажу тебе всё, что баба Маша тебе оставила, там разбирать да разбирать.
         - А надо ли? – безразлично спросила я.
         - Как же не надо? Она много говорила об этом и наказывала только тебе всё передать, что только ты всё поймёшь и оценишь, – Люба заводила квашню теста на булочки. – Печь-то ночью придётся. Ну да ничего, вдвоём управимся.
           Спать мы так и не легли, и когда потянулись ближние и дальние соседи в дом бабы Маши, у нас в горнице был накрыт стол. Всё готово. Всё честь честью. Конечно, это полностью Любашина заслуга. Она умница – все законы, порядок и правила знала, не то что я.
          Вечером я валилась с ног, а Люба хоть бы хны. Прибрались в доме и устроились на ночлег. Я не могла лечь на кровать бабы Маши и легла на знакомый диванчик, а Люба на топчанчике в кухне. Несмотря на усталость, сон не шёл. Мы вяло, односложно переговаривались, вроде мысли вслух, и в конце сон одолел.
          Мне приснилась баба Маша, улыбающаяся, румяная, сидела за столом и ласково благодарила меня: «Я знала, что ты приедешь. Будешь здесь, и будешь здесь долго, но чуток позже. А теперь, заклинаю тебя, выполни мой наказ» - «Какой, баба Маша?» - «Всё тебе доложит Люба, – и погрозила мне пальцем. – Исполни! Я на тебя большую надежду имею, – опять улыбнулась и говорит: – А я тебе, чем смогу - помогу. Отсюда-то полегче будет».  продолжение следует....