Цепное восстановление

                Мы доказываем при помощи логики,
                но открываем благодаря интуиции.

                Жюль Анри Пуанкаре


Это произошло прошлой осенью. Я лежал в известном на всю страну Главном клиническом госпитале космических войск имени академика Д.А. Егорова с тяжелейшими травмами после страшной авиакатастрофы. Триста двадцать шесть человек, находившихся на борту авиалайнера, погибли. Выжил лишь я один, хотя те травмы, которые я получил, оказались из разряда несовместимых с жизнью. Я полностью потерял левую руку, буквально разорвал себе грудную клетку с левой стороны и спереди с переломами всех рёбер и грудины, у меня лопнуло левое лёгкое, открылся пневмоторакс, через секунду и гемоторакс. Кроме того, наряду с массивной кровопотерей я был напичкан в прямом смысле этого слова осколками какого-то твёрдого и серебристого материала. Они были всюду: в оставшейся руке, в ногах, в голове, внутри меня, а именно в сердце, в правом лёгком, в пищеводе, даже дошли до желудка и левой почки. Удивительно, как трахея осталась при этом целой и невредимой?! Позже меня много раз спрашивали, как я выжил. Я неизменно отвечал: «Чудом!»
Первая операция продолжалась двенадцать часов. Меня оперировали лучшие врачи этой больницы. Но ночью уже в послеоперационном периоде моё состояние вдруг резко ухудшилось из-за открывшегося внутреннего кровотечения, что стало показанием к следующему хирургическому вмешательству. 
Вторая операция длилась восемнадцать часов. Во время этой масштабной медицинской процедуры я оказался в пограничном состоянии, то есть в состоянии клинической смерти. Только если другие пациенты находятся во время аналогичного переходного периода между жизнью и биологической смертью в бессознательном состоянии, то я, как бы странно и неправдоподобно это не звучало, очнулся во время неё. Очнулся в тот самый момент, когда врач осуществлял прямую электрическую дефибрилляцию. Слова, которые я произнёс в те невероятные секунды, оперирующий кардиохирург запомнит на всю оставшуюся жизнь. Но именно после этих слов неразрешимая и, казалось бы, безвыходная ситуация, возникшая перед высококвалифицированным врачебным персоналом, стала разрешимой. Выход был найден. Но об этом немного позже.
Темнота. Кругом стояла чернильная и непроглядная темнота. Она была не только вокруг меня, но и надо мной, и подо мной. Ей даже удавалось проходить сквозь меня. Каким только образом, оставалось загадкой. С темнотой нашей планеты, которая рождается с наступлением ночи, она не имела ничего общего. Здесь не было страха, не было того наплыва мыслей, образов, видений, что непременно появляются у любого человека, оказавшегося в кромешной земной тьме. Так уж устроен наш мозг. Но здесь присутствовала абсолютная тишина, первородное (человеком не испорченное!) спокойствие и какое-то особое ощущение безопасности, чувство того, что ты в знакомом до боли месте, родном крае, что ты дома в конце концов. С земными чувствами это не идёт ни в какое сравнение.
Неожиданно справа и откуда-то сверху начал пробиваться бледно-голубой свет. По мере приближения он становился бело-голубым. Я смотрел на него как зачарованный. Через мгновение свет стал приобретать контуры шара, переливающегося всеми возможными оттенками белого и голубого цветов. Отвести глаз стало невозможно. Настолько это было красиво, ярко, пленительно. Что он представлял собой, мне было непонятно.
Вдруг слева и откуда-то снизу появилась ещё одна точка света. На этот раз она представляла собой шар синего цвета. По размерам он был гораздо меньше первого сферического образования, но по красоте ничуть ему не уступал. Такие же переливы, такие же превращения одних оттенков синего цвета в другие и наоборот. Картина изумительная и завораживающая!
По прошествии какого-то времени, которое, кстати, в этом необыкновенном месте не ощущалось вообще никак, то бишь могла пройти секунда, а мог пройти целый час, и это было бы воспринято совершенно одинаково, светящиеся объекты начали вращаться вокруг меня. На самом деле, я это понял гораздо позже, шары начали вращаться не вокруг меня, а друг относительно друга. Но и это, оказывается, было далеко не так. Объект меньшего диаметра вращался в непонятном на первый взгляд, но закономерном сферическом пространстве вокруг объекта большего диаметра, исполняя таким образом яркий, увлекательный и очень интересный танец, наблюдая за которым, я почувствовал, как внутри меня пульсирующим потоком вспыхивают настоящие пожары какого-то нового и неизвестного мне переживания, приятного, душевного, вдохновляющего. Отдалённо его можно было сравнить с желанием человека, с его стремлением и рвением что-то совершить ещё, эдакое важное и полезное, объёмное и тяжёлое, после успешного выполнения им какой-нибудь трудновыполнимой задачи с большим грузом ответственности. После выполнения такой задачи обычно следуют фразы: «Так!»; «Ну наконец-то!»; «Отлично!». При этом происходит характерное трение ладоней друг об дружку.
Спустя вновь какой-то миг, кружащие сферические поверхности стали удаляться от меня. По мере того, как они становились всё меньше и меньше, к ним, словно в дополнение, начали примыкать со всех сторон другие подобные образования и системы. Некоторые из них состояли уже не из двух шаров, а из трёх и более. Некоторые были буквально нашпигованы маленькими «шариками». Причём, было интересно, в зависимости от количества малых объектов данные системы собирались в группы, пусть без чётких границ и контура. И в каждой группе, в каждой системе неизменным оставалось одно – вращение малых сфер относительно больших.
Картина складывалась весьма специфическая и довольно масштабная, что, кстати, ничуть не мешало лицезреть её в полном объёме. 
Из курсов физики, которую, честно скажу, я знал очень плохо, мне всё-таки было известно, что подобные структуры представляют собой кристаллические решётки различных химических веществ, их так называемый скелет. Являлись ли наблюдаемые мной группы и системы данными образованиями – однозначного ответа я дать не мог.
Внезапно непонятно откуда появился впервые мной слышимый глухой и протяжный треск, напоминающий отдалённо звук счётчика Гейгера-Мюллера, зарегистрировавшего попавшие в него ионизирующие частицы. Буквально сразу я увидел его источник – это была ещё одна группа сферических поверхностей, неспешно двигающихся («плывущих») в сторону уже описанных мной шаровых систем. Что характерно, объекты большего диаметра, входящие сюда, имели продолговатую, вытянутую форму. Геодезисты назвали бы их сфероидами.
Также наблюдались и другие изменения. В первую очередь эти изменения касались самого набора представленных сфер, то есть, если в предыдущих системах присутствовал один большой шар и разное количество шаров меньшего диаметра, то в этих структурах, причём во всех, было по два объекта большего диаметра и по одному меньшего. Что примечательно, сферические поверхности меньших размеров осуществляли круговые движения вокруг своих «великорослых собратьев» по пространственной фигуре, которую условно можно именовать объёмной или трёхмерной восьмёркой. Две капли воды, симметрично расположенные друг к другу сторонами с пониженным давлением (возникает в месте отрыва капли от какой-либо поверхности. - Прим. автора). Кроме того, в каждом из шаров продолговатой формы пульсировала, медленно и равномерно, как мне показалось на первый взгляд, небольшая красная точка. Когда её яркость достигала максимума, сфера приобретала розовый оттенок, по мере же затухания становилась белой. Переливы оттенков и другие подобные превращения цветов в «неординарных гостях» отсутствовали. Но это совсем не значит, что я ими не любовался! Последнее, что стоило отметить, так это достаточно быстрое вращение объектов меньшего диаметра. С чем это можно было связать, я так и не смог взять в толк. Как не смог взять в толк и то, что эти сферические поверхности вообще из себя представляли.
Приблизившись к структурам, напомнившим мне про кристаллические решётки, «шумные путники» замедлили своё движение, при этом стало отчётливо видно, как красные «лампочки» заморгали чаще и даже сильнее в такт увеличению скорости обращений малых шаров. «Что это? – мысленно спрашивал я себя. – Как будто оценивают обстановку?..» - и удивлялся: «Разумные что ли?!» 
Между тем, продолжив движение, удивившие меня «новички» оказались среди группы «старичков», в каждой системе которой насчитывалось по двадцать одному объекту: один большего диаметра, двадцать – меньшего. Дальше этой группы они не двинулись, равномерно распределившись по всему её пространству. Я же ожидал, что они проследуют далее.   
Мгновение, словно щелчок выключателя, - и перед взором осталась только образовавшаяся картина. Все другие изображения исчезли. Сколько я наблюдал за ней, трудно сказать. Наверное столько, пока что-то не заставило меня обратить внимание на слабое мерцание и дребезжание малых шаров в «тройных системах» - понятии, более применимом в космологии, нежели относящимся к микромиру. Мерцание и дребезжание становилось наибольшим, когда указанные объекты попадали в плоскость, в которой одновременно находились оба красных центра. Но никогда не было такого, чтобы они двигались в этой плоскости. При этом скорость их здесь существенно замедлялась. По мере прохождения данной плоскости, они вновь ускорялись. 
Ещё один феномен, рождавший сплошные вопросы и ни одного ответа. Происходившая ситуация напомнила мне школьный экзамен, когда ты вытянул билет, и все три вопроса, содержащиеся в нём, оказались в списке тобой не изученных. Но тебе нужно на них отвечать. Здесь же отвечать не нужно, но необходимо понять, что, для чего и зачем происходит. Ведь должна быть какая-то разгадка всего этого. Должно быть какое-то объяснение. А если не объяснение, то тогда хотя бы наведение на предпосылки к нему, либо на самые невероятные, но в то же время правдоподобные гипотезы, версии, предположения. Иначе для чего я вижу эту удивительную картину?! Для чего?!
«Показалось что ли?» - удивился я, когда краем глаза, если в подобном месте можно так выразиться, заметил слабые вспышки света из глубины тёмного царства. На этот раз это были не сферические поверхности. Это было что-то другое, понять которое я тоже был пока не в состоянии. Свет вспыхивал маленькими искровыми разрядами через неравные промежутки ожидания. Казалось, надвигается гроза. Длительность их оставалась неизменной.
Я наблюдал. Сила вспышек чуть увеличилась. Как будто они стали ближе.
- Что это? – наклонив голову, более пристально начал всматриваться я. – Они связаны что ли?
Оказалось, что мерцание и дребезжание малых шаров в «тройных системах» напрямую зависело от наблюдавшихся мной «всполохов». Другими словами, если бы эти вспышки света не появились, никаких мерцаний не было бы вообще. И двигались бы объекты малого диаметра по пространственной восьмёрке с постоянной скоростью.
- Интересно, - рассуждал я, - если электрические искровые разряды (а я не сомневался, что это были именно они) могут воздействовать на подобные образования, следовательно, последние способны генерировать сами электростатическое поле и двигаться в нём. Мало того, могут взаимодействовать им, создавая новые источники электрического тока. Такими источниками могут оказаться либо системы из их числа, либо системы из числа «стандартных». Так и оказалось. Новыми источниками электрического тока стали структуры с двадцать одним шаром.   
- Только почему они сразу не пришли в возбуждённое состояние, почему внешний «раздражитель» не смог повлиять на них, вернее смог, но через «промежуточные звенья»? Опять непонятный механизм?
Тем временем я созерцал ещё одно красивейшее явление – красные центральные точки в объектах продолговатой формы перестали пульсировать и превратились в буквальном смысле в массивные и ослепляющие огни, демонстрируя «величие и победу над бескрайним тёмным царством». Именно такая мысль постигла меня при виде этого необычного зрелища.   
Пока я зачаровывался волшебной картиной, произошло невероятное событие. То ли очередная вспышка оказалась такой сильной, то ли в одной из сфер меньшего диаметра, что находилась ближе всех к источнику света, произошёл взрыв, но итог получился следующий: из системы, состоящей из двух шаров большего диаметра и одного меньшего, образовались две, каждая из которых имела сначала по два сферических объекта, потом по три, через мгновение уже по пять, девять, семнадцать… Мне не пришлось гадать, каким количеством малых шаров завершится данный процесс. Их оказалось, как и в классических системах, по двадцать экземпляров. То есть одно совершенно чуждое образование своим делением дало жизнь двум новым структурам, известным мне из химического определения атомной кристаллической решётки.      
Не ускользнула от меня и ещё одна интересная деталь во всём этом «деянии». Остальные «стандартники» испускали (по крайней мере, мне так показалось) слабые свечения разных цветов при скачкообразных изменениях расстояний между объектами, двигающимися по периферии, и центральным шаром. «А какая может быть взаимосвязь тут?» - очередной немой вопрос, оставшийся без ответа. 
Что произошло дальше, я так и не понял. Я стал увеличиваться в размерах. Нет. Это не я стал увеличиваться в размерах. Это пространство вокруг меня и всё, что его составляло, закружившись, приступило к тотальному уменьшению по всем своим параметрам. То медленно, то быстро наступала окружающая темнота, поглощая своей интенсивностью всё вокруг. Но группа шаровых образований, удалившись от меня, не исчезла, как я подумал изначально. На минутку в глаза даже бросилось небольшое и едва заметное её расширение, но я счёл это зрительной иллюзией. Свечение со стороны, которое я расценил как электрический искровой разряд, стало «бить» куда-то вниз, будто больше не замечая «подмигивающих» ему сфероидов.   
«Живая» картина ещё более уменьшилась. Сколько прошло секунд, одному Богу известно. Всё продолжалось в том же духе. «Что за странное движение там происходит?.. - вдруг обратил я пристальное внимание на скопление упомянутых выше объектов. – Они «дышат» что ли?»
Я замер, вглядываясь что было мочи в их движение.
- Нет, не показалось, - выдохнул я, наконец убедившись в действительной пульсации видимой группы шаров. 
Только пульсация эта была какой-то странной. Как будто и не пульсация вовсе. Словно это огромный живой организм пытался вырваться из невидимого плена, из крепкой недоступной человеческому глазу сети, накрывшей его со всех сторон, но у него ничего не получалось. Даже появляющаяся периодами и протягивающаяся по достаточно сильной дуге «рука» соседнего свечения, что продолжало уходить вниз и в сторону (то, что я сейчас наблюдал, было просто фантастическим видением; в реальной жизни такого близко нельзя было нигде увидеть), не могла помочь ему. Я бы и дальше гадал над всей этой картиной, если бы вдруг не увидел яркий луч серебристого цвета, метнувшийся от «руки» в направлении пульсирующего «облака» и тут же мгновенно погасший, но, видно, этого сгустка энергии хватило, потому что следом мне пришлось зафиксировать деление ещё одного «нестандартного» набора сферических образований. После появления двух новых классических систем и небольшого расширения, всё вновь остановилось и замерло.      
До меня дошло. Оказывается, те структуры, которые я считал чуждыми, странными и неординарными, обладают удивительным свойством, располагают уникальным качеством. При получении определённого кванта энергии они способны преобразовываться в известные нам формы и виды. Другими словами, чтобы они превратились в необходимую нам материю, вещество, элемент, необходимо предоставить данным системам какую-то порцию энергии, зарядов, заряженных частиц, - я почувствовал себя учёным, открывшим очередной фундаментальный закон. Тем не менее, несмотря на полученные результаты и сделанные выводы, вопросов у меня возникло немалое количество, основные из которых звучали следующим образом: какое количество энергии требуется для их преобразования, конечные продукты этих преобразований какие будут иметь числовые параметры и физико-химические свойства, все ли виды химических элементов из таблицы Менделеева способны получиться из подобных структур, что это за структуры, какое вещество представляют они собой. 
Пока я рассуждал, задаваясь вопросами, что-то легонько кольнуло меня в груди, прямо в область сердца. Я готов уже был обратить на это своё внимание, как вдруг пространство вокруг меня вновь начало резко уменьшаться, да так стремительно, что наблюдаемая мной группа шаровых образований вмиг превратилась в точку. К ней стали стекаться другие аналогичные точки, пока не слились в одну. Что она из себя представляла и чем являлась, – догадаться у меня времени не было. Стремительное уменьшение и последующие слияния продолжились. Образовавшаяся форма приобрела красноватый оттенок, продолжив дальнейшее слияние с идентичными формами. «Откуда они появлялись?» - спросите вы меня. Я вам отвечу: «Отовсюду».
Через мгновение из собравшихся форм сложилась пространственная фигура красного цвета, в которой я сразу опознал один из самых важных органов человеческого тела – сердце. Оно казалось настоящим. Я чётко видел его аритмичные пульсирующие движения за счёт сокращения поперечнополосатой мышечной ткани. «Но что это?» - неожиданно всплыл внутри меня вопрос при виде вдруг резко изменившегося сердца, словно его повернули другой стороной. Оно оказалось деформированным. Деформированным в области правого ушка чуть выше венечной борозды. Как будто его смяли в этом месте, чем-то придавили, а выпрямить забыли. При более детальном рассмотрении я заметил присутствие в самом центре патологического изменения какой-то серебристый материал. Его было немного, но он был буквально всажен и погружён в миокард. Вытащить его без хирургического вмешательства не представлялось возможным.
Далее я услышал нарастающий шум, словно ко мне приближался южный тропический ливень. Чуть позже к нему добавился какой-то скрежет, немного отличный от того, который мы привыкли слышать в нашей повседневной жизни. В чём именно он был отличный, трудно было сказать. Одновременно мне бросились в глаза расплывчатость и искажение пространства около изображённого сердца, вернее, вокруг него. Будто кадры из фильмов, что старых, что новых, про телепортацию. На этот раз вопросов я не задавал, а молча и внимательно следил за возникшим явлением.   
Вдруг образ сердца «преобразился». В один миг, без каких-либо ярких вспышек или полного погружения в непроглядную темноту. Несмотря на то, что я внимательнейшим образом следил за происходящим, тем не менее, процесс и механизм «преобразования» остался для меня незаметен. Теперь я вновь видел жизненно-важный орган, но уже в открытой грудной клетке у человека, лежащего без сознания на литых подушках голубого цвета операционного стола. Такой цвет создавал специальный химический раствор на основе воды. Это было изобретение и, надо отметить, удачное изобретение российской фирмы ВИПС-МЕД, запустившей свой продукт в широкие массы нашей страны всего через два-три года после успешной пересадки первого в мировой практике бионического непульсирующего сердца человеку. Основным преимуществом данного изобретения являлось его свойство охлаждать человеческое тело до минимальной температуры, при которой работа жизненно важных органов сохранялась. Но и комой это нельзя было назвать. Это было какое-то особое пограничное состояние между нахождением человека в сознании и без сознания. К последнему я относил обыкновенный обморок.   
Удивлению моему не было предела, когда я понял, что человеком, лежащим на операционном столе, являюсь я сам. Ещё большее удивление.., хотя нет, это было уже не удивление, это был самый настоящий шок, я начал испытывать при виде собственной развороченной грудной клетки и аритмично бьющегося с инородным телом внутри сердца. К последнему были прикреплены два электрода с датчиками: один, что покрупнее, с маркировкой «Sternum» в той области правого желудочка, что располагалась у правого ушка; другой с маркировкой «Apex» - прямо по центру верхушки сердца. По ним периодически проходил электрический разряд с последующей фиксацией сердечного ритма на электрокардиограмме.
При виде очередной электрической дуги и сопровождающего её треска меня вдруг осенило, отчего шоковое состояние стало максимальным. Оказывается, всё увиденное мной относительно переливающихся разными цветами шаров, их систем, движений, делений и рождений, от самого начала и до самого конца, до этого момента, было тесно связано с моей персоной. Даже не так. Всё, мной запечатлённое, происходило во мне, внутри меня, а точнее, в моём сердце. «Невероятно, - выдохнул я, - значит его можно восстановить…»
В это мгновение что-то произошло. Как, каким образом я очутился в собственном теле, да ещё при этом и очнулся, навсегда осталось для меня неразрешимой тайной. Позже я буду прокручивать этот «этап» моего «путешествия» снова и снова, в течение долгих и бесконечных часов, но ответа я так и не найду. Открыв глаза и увидев склонившегося над моим изувеченным телом человека в белом одеянии, не понимая собственных слов и языка, я произнёс:
- …поставить отрицательный заряд над инородным телом.
Перед тем, как вновь погрузиться в объятия чернильной и непроглядной темноты, на этот раз которую я не смог уже отобразить в своём внутреннем созерцании, мне удалось зафиксировать в своей памяти широко раскрытые глаза врача и его обезумевший от неожиданности и удивления взгляд.
Операция продолжалась восемнадцать часов. Об этом мне сообщил прооперировавший меня кардиохирург, когда я очнулся после длительной комы. Очнулся в ту секунду, когда дежурная медсестра собиралась поставить мне капельницу с физраствором. Не ожидав, что я открою глаза и посмотрю на неё, она выронила из рук пакет с лекарственным препаратом.
В окно больничной палаты светило солнце. Как же я рад был его видеть! Меня охватила волна радости и умиротворения, будто я вышел из глухой темницы после долгого заточения. Наверно, так оно и было. 
Врач встретился со мной этим же вечером. Это был высокий уже в преклонных годах мужчина с широким лбом и массивным телосложением, напомнившим мне известного в своё время венесуэльского бодибилдера Густаво Баделя. В руках он держал какую-то газету.
- Как вы себя чувствуете? – сразу спросил меня дрожащим голосом Юрий Владимирович.
Волнение моего лечащего доктора было заметно невооружённым глазом.
- Вроде бы нормально, - отвечал я, - только отсутствующая левая рука сильно чешется и болит.
- Да, к сожалению, авиакатастрофа, в которой вы выжили чудом, лишила вас левой руки… и найти её уже невозможно.., к тому же во избежание развития сепсиса нам пришлось удалить у вас левую почку и левое лёгкое… 
Эксперт в области человеческого сердца говорил медленно, не спеша, осторожно и аккуратно подбирая нужные слова. Смотрел прямо, взгляд не прятал, поэтому даже выражения его крупного лица помогали каким-то образом воспринимать столь тяжёлую и неприятную информацию. 
Мне было трудно поверить его словам, но я верил. Между тем, кардиохирург продолжал:
- …фантомно-болевой синдром, как правило, остаётся у людей на всю жизнь. Но его можно уменьшить и свести к минимуму, достаточно…
- …принимать таблетки… - не удержался я, понимая, что в той ситуации, в которой я оказался, врач тут совсем ни при чём.
- …можно принимать таблетки, а лучше научиться жить в новых сформировавшихся условиях, приняв себя таким, каким вы стали, - Юрий Владимирович обратился непосредственно ко мне. – Это самый непростой вариант, но зато самый действенный.
- А у меня разве есть выбор? – я чувствовал себя обиженным, и сделать ничего не мог.
- Выбор есть всегда, стоит приложить лишь усилие, чтобы выбрать достойный…
Его слова меня успокаивали. Я злился на него, злился на себя, на весь окружающий мир, а его слова меня успокаивали. Я считал его виноватым, я считал виноватыми всех окружающих людей (почему только - не знаю!), а сидящий передо мной человек в белом халате своими словами и энергетикой, которая исходила от этих слов, говорил мне об обратном, исцеляя мне душу и умиротворяя сердце. Даже обида, горькая и едкая, уходившая глубоко в сознание, отступала перед умением этого мужчины разговаривать с больными, с людьми с ограниченными возможностями, с инвалидами-новичками. «Выбор есть всегда…» - повторил я про себя его слова.
- Всё-таки вы остались живы - единственный из трёхсот двадцати шести человек, а, как известно, жизнь – бесценная штука, вы это и без меня прекрасно знаете, - Юрий Владимирович, заметив немое удивление на моём лице, добавил: - Судьба благосклонна к вам, вы родились в рубашке.
Я не знал, что ответить. С одной стороны, я действительно был везунчиком по жизни, но с другой – имела ли теперешняя жизнь право на дальнейшее продолжение или меня ожидало жалкое существование; не лучше ли мне было оказаться в списке погибших или без вести пропавших!.. Непонятные чувства смешались внутри.
Неожиданно кардиохирург встал и подошёл ко мне. Положив свою тяжёлую руку на моё правое плечо, он произнёс:
- Приложите усилие, я прошу вас. Я помогу вам почувствовать себя полноценным человеком. Главное, чтобы вы не сдавались…
Мне показалось или я на самом деле заметил в глазах врача какое-то странное переживание, какую-то неведомую мне и непонятную боязнь. Как будто отчим признал спустя долгое время в своём пасынке родного сына, и теперь боялся его вновь потерять. Словно мать, отпуская сына в дальнюю дорогу, не хотела, чтоб он уезжал. Или перед писателем, что написал одно из лучших своих произведений, встал вопрос о сохранении своей рукописи. 
- …одним из самых эффективных методов лечения фантомно-болевого синдрома, - продолжал Юрий Владимирович, - является метод зеркальной терапии Рамачандрана. Я назначу вам курс лечения данным методом. Поверьте, после его прохождения ощущения у вас будут совершенно иные.
Я никогда не слышал об этом методе, но попробовать его мне было интересно.
Пока один из ведущих специалистов Главного клинического госпиталя космических войск имени академика Д.А. Егорова рассказывал про преимущества и технику проведения зеркальной терапии, я вспомнил, как в 2021 году группа учёных из Университета Йокогамы провела неудачную операцию по пересадке напечатанной печени живому организму. Именно тогда биопринтинг вступил в «новый» этап своего развития, ставший поистине революционным и поворотным событием в мире биоинженерии. Когда Юрий Владимирович сбавил темп своей речи, я его перебил:
- Скажите, пожалуйста, могу ли я надеяться на то, что когда-нибудь у меня появится рука?
Вопрос на некоторое время озадачил стоящего передо мной врача. Я ожидал, что он начнёт сейчас рассказывать мне про новейшие достижения в медицине, трансплантологии, протезировании и упомянутому мной выше биопринтингу, что их возможности пока ещё не позволяют в полной мере осуществлять беспроблемное полноценное восстановление либо замещение потерянных, ампутированных, патологически деформированных или недоразвитых сложных анатомических частей, систем и органов человеческого тела, хотя отдельные единичные случаи имели место, но ничего подобного не было.  Вместо этого кардиохирург медленно, как и в начале нашего разговора, начал произносить:
- Понимаете, то, что с вами произошло, не происходило ни с кем. Я сейчас говорю не о том, что вы остались живы. Хоть это и несомненное чудо.
Мужчина, напомнивший мне Густаво Баделя, вытер пот со лба. Я чувствовал, что ему трудно говорить.
- Ваш случай – уникальный. В мировой истории не было и близко подобных инцидентов. Я даже скажу больше – теперь вы будете объектом исследований и, так сказать, дотошных наблюдений…
- Экспериментов, наверно, вы хотели сказать, - я посмотрел на Юрия Владимировича, а он посмотрел на меня.
- Вы помните, как очнулись во время проведения прямой электрической дефибрилляции, помните слова, которые вы тогда сказали?..
Не дожидаясь моего ответа, врач продолжил:
- Мы сделали так, как вы сказали. А потом произошло самое настоящее чудо, по крайней мере, явление, которому на сегодняшний день никто ещё не смог дать логичного и исчерпывающего объяснения, сколько бы людей сюда не приезжало и вас не осматривало.
Я стал прокручивать в памяти увиденную мной в беспамятстве картину, пытаясь вспомнить всё произошедшее до мельчайших подробностей. В этот момент я даже не слышал, что говорил мне доктор.   
- …так значит оно восстановилось, значит всё-таки получилось… - задумчиво проговорил я, обращаясь к своему необычному, а теперь, получается, и спасительному видению, после чего обратился к прооперировавшему меня кардиохирургу:
- Моё сердце, доктор, оно восстановилось, да?
- До первоначального объёма! – Юрий Владимирович не скрывал своей радости и восторженного удивления. – Мало того, исчезли все повреждённые кардиомиоциты и само инородное тело, которое присутствовало в вашем сердце. Это просто фантастика! За всю свою долгую жизнь я не видел ничего подобного! Не удивительно, что перед нами встал вопрос – как, как, чёрт возьми, это произошло?!
Я видел – эмоции врача били через край. Непривычно было видеть высококвалифицированного медицинского сотрудника в таком возбуждённом состоянии. Но его, конечно, можно было понять. На его глазах случилось невообразимое.
Всему причиной, я знал это точно, являлось инородное тело. Именно оно дало тот материал, в котором так нуждалось моё сердце. Дало путём собственной гибели, если здесь уместно так выразиться.
- Подождите, стоп, а вы откуда знаете? – недоумённо уставился на меня кардиохирург. – Вы же были без сознания?!
Я попытался присесть на кровати, но из-за внутривенного катетера Бобина (катетеры нового поколения с «дрейфующими» по кровеносной системе датчиками-табулами, изобретены в 2027 году. - Прим. автора) не смог этого сделать. Видя, с каким нетерпением слуга Гиппократа ожидает ответа на свой вопрос, я рассказал ему про своё видение, поведал всё, вплоть до самых мельчайших подробностей, закончив своё повествование тем, что зафиксировал в своей памяти широко раскрытые глаза врача и его обезумевший от неожиданности и удивления взгляд.
- Вы не видели, какой у меня был взгляд потом, когда я лицезрел восстановление вашего сердца, - рассмеялся мужчина в белом халате, - а анестезиолог со шприцем в руке вообще чуть в обморок не упала.
Я поддержал доктора улыбкой. Между тем, Юрий Владимирович продолжил:
- Честно скажу, мне приходилось и раньше слышать подобные рассказы, но я отношусь к этому более скептично, нежели мой друг и соратник, академик Российской академии естественных наук и почётный доктор психологии Европейского университета Маркон Данил Александрович. Я посоветую вас ему. Уверен, у вас состоится интересная беседа.
В палату зашла молоденькая медсестра. Словно студентка-практикантка (позже оказалось, что так оно и было), она робко прошла ко мне, осмотрела систему внутривенного вливания наряду с контролем данных датчиков, застенчиво посмотрела на меня и быстро удалилась из палаты, не сказав ни слова.
Я проводил её взглядом. Из-за своей красоты и стройности она показалась мне необыкновенной.
- Значит вы считаете этот инородный материал источником регенерации и полного исцеления вашего сердца… - задумчиво произнёс Юрий Владимирович.
Я посмотрел на врача.
- Я в этом ни капельки не сомневаюсь.
- А у вас есть предположения, что это за материал, откуда он взялся и как попал в ваше тело? – обратился ко мне кардиохирург.
- Даже близко не могу знать, - пожал я плечами. – Я надеялся узнать это у вас.
Доктор начал разворачивать газету, что всё это время была у него в руках. Открыв нужную страницу, он протянул газету мне. На восьмой странице я увидел крупный заголовок: «Пассажирский авиалайнер сталкивается с неопознанным летающим объектом. Кто виноват?» Далее идёт текст, из которого я узнал, что «… авиарейс RQ-325, выполнявший перелёт между городами Москва – Сингапур, в 05:36 по московскому времени, находясь на высоте восьми тысяч четырёхсот двадцати восьми метров над уровнем моря, неожиданно перестал выходить на связь и исчез с флайтрадара… Российский спутник «Глонасс-КМ» в это же самое время смог зафиксировать яркую вспышку в небе близ города Мумбаи… По данным предварительного расследования выяснилось, что пассажирский авиалайнер Аэробус R325-900/2 при снижении столкнулся с объектом, не включённым ни в одну классификацию транспортных и технических средств как отечественного (Боже, какое же старое слово употребили редакторы этой газеты в своей статье! Уже несколько лет прошло, как оно перестало присутствовать в словарном обращении. - Прим. автора), так и иностранного происхождения…»
- Получается, самолёт, в котором я летел, столкнулся с НЛО?! – не отрывая взгляда, я смотрел на своего лечащего врача.
- Получается, что так. Я даже скажу вам больше - это уже подтверждённый и доказанный факт.
Только я хотел сказать, что неужели в нашем мире наконец-то официально признали существование инопланетного разума, как Юрий Владимирович меня опередил:
- Пока вы пребывали в коме, мир за эти три с половиной месяца словно перевернулся, изменившись до неузнаваемости. Все как будто сошли с ума. В здравом уме остались единицы. Это были те люди, для которых известие про инопланетян и НЛО не стало новостью. Я, слава Богу, оказался в их числе…
- Я тоже в этом числе… - вставил в реплику врача я своё отношение к инопланетной теме.
- … большинство стран признало сей факт, но некоторые во главе со своими недалёкими лидерами так и остались слепы и глухи к данному событию, тем самым изолировав себя от всего окружающего мира. Теперь такое положение приводит к новому витку вооружённой конфронтации. Чем она закончится, одному Всевышнему известно.
Кардиохирург посмотрел на часы.
За окном всё также продолжало светить солнце. Оно немного поблекло, сбавив свою яркость, но, тем не менее, продолжало радовать глаз и греть душу.
Я устал. Не физически, а психологически. Как будто внутри меня сейчас лежал тяжеленный камень, не давая возможности мне сдвинуться с места. Тело начало ныть, зуд в отсутствующей руке усилился. Хотелось безумно почесать её, но это было невозможно. Попросив врача принести воды, я попытался изменить свою позу. Ничего не получилось.
- Послушайте, отдохните, - обратился ко мне специалист в области человеческого сердца, - мы с вами ещё успеем поговорить, до вашей выписки ещё дал…
Кардиохирург осёкся. По выражению его лица я догадался почему…
Сердце восстановилось мгновенно. Потребовалась доля секунды, чтобы превратить погибающий орган в полноценную жизнеспособную анатомическую часть человеческого тела. При этом усилия были потрачены минимальные. Ничтожные для такого преобразования. Если так пойдёт и дальше, вопрос о моём местопребывании здесь решится достаточно быстро.
Я посмотрел на врача. Этот человек в преклонном возрасте не выглядел уставшим, но я чувствовал, что он тоже устал, что он тоже вымотался и ему, как и мне, не мешало бы отдохнуть. Тем не менее, я не мог не задать последний на сегодня вопрос:
- Скажите, а этот инопланетный материал, который присутствует во мне, делая меня подопытным кроликом и первопроходцем в этой, скажем так, ситуации, отправили на исследование? Или будете методом тыка тестировать меня?
Кардиохирург замялся, несмотря на то, что он готовился к подобным вопросам. 
- Материал, разумеется, - смущение не отразилось на спокойном и ровном голосе Юрия Владимировича, - первое, что мы сделали, - это отправили его на исследования в различные ведущие химические лаборатории не только нашей страны, но и стран-компаньонов, заинтересованных в этом деле, благо «вашего» материала хватает с лихвой на всех, ещё и в вас его остаётся немалое количество. Я, к сожалению, забыл принести с собой рентгеновские снимки вашего тела. На них вы бы увидели ярко светящиеся точки малых, но, как правило, различных форм и диаметра, находящиеся практически во всех тканях и органах вашего организма. Понятно, что извлечь их до последней не представляется возможным.   
Врач свернул газету и потёр правый глаз, а потом добавил:
- Результаты будут известны не скоро, всё-таки это вещество не земного происхождения. Будет множество дебатов, консилиумов, заседаний после проведённых опытов, исследований, анализов… Что всё это время будете делать вы, где будете находиться и, вообще, что вас ожидает, я не могу сейчас сказать.
Я кивнул:
- Это уж точно.
В палату зашла, постучавшись, та медсестра, что показалась мне необыкновенно красивой. Она убрала систему внутривенного вливания, предварительно перекрыв катетер Бобина в моей руке. Извлекать его она не стала. Кинув на меня мимолётный взгляд, девушка вышла из палаты.
- Да, кстати, подобный «вашему» материал был обнаружен ещё в далёком тысяча девятьсот восьмом году, в месте падения Тунгусского метеорита, - проинформировал меня Юрий Владимирович, после чего покинул мою палату вслед за медсестрой.
Я присел на кровати. Захотелось в туалет. Солнце начало спускаться к горизонту. Только сейчас я заметил, что за окном лежит снег, чистый, белый, сверкающий… «Теперь в мире стало одной феноменальной загадкой больше», - подумал я про себя.
Осмотревшись вокруг, я заметил на стеклянном столике, что стоял у противоположной стены, небольшого размера блокнот с прикреплённым к нему карандашом. На первом развороте были напечатаны известные слова Анри Пуанкаре. Далее следовали рукописные данные артериального давления, значения температуры и пульса, а также количество актов мочеиспускания и дефекации, фиксируемые на протяжении трёх с половиной месяцев. До конца блокнота оставалось листов двадцать, когда я дошёл до страницы с сегодняшней датой вверху. Она оказалась чиста. Уткнувшись в чистый лист, я вдруг подумал: «А почему бы мне не записать своё видение?!»
Почему бы мне не отобразить на бумаге те чувства и эмоции, что я пережил, испытал, пропустил через себя. Быть может именно они когда-нибудь станут ключом к разгадке моего феномена для тех, кто будет разгадывать его. А разгадывать его будут непременно. Может даже разгадывать его буду я сам?! И тот химический элемент, которым я напичкан, окажется пропуском в совершенно иную жизнь совершенно иного уровня.
Я начал писать: «Это произошло прошлой осенью. Я лежал в известном на всю страну Главном клиническом госпитале космических войск имени академика Д.А. Егорова с тяжелейшими травмами после страшной авиакатастрофы…»