Глава 2. Знахарь

                Глава 2. Знахарь

       Шаги гулко отзывались  двойным эхо, отталкиваясь от толстых бетонных стен.  Шаги, перемежающиеся ударом о бетон острым металлическим наконечником трости.  Да, и сами шаги не радовали.  Он вслушивался в них,  который раз  проходя по длинным, путаным коридорам.

       Он знал, сколько их будет. 294 правой ногой и 295 левой.  Движения ног были разными, и звуки шагов тоже разные. А эхо бесстрастно повторяло уверенный, короткий стук правого сапога и шаркающий, затяжной, левого.

       Так и не смог разработать до конца левую ногу. Операция, которую он провёл себе сам, удалив из сустава кусок ржавой арматуры, и которая едва не стоила ему жизни из-за болевого шока, дала возможность движения. Но порванные связки не смогли обеспечить былую подвижность, и левая нога не гнулась в колене, делая шаги с круговым забором вбок.

       Немного постоял перед сейфовой дверью.  Свои безрадостные мысли он всегда оставлял здесь, в коридоре.  А там, возле контейнера
(он никогда не мог назвать его гробом или саркофагом, даже в мыслях) он непременно улыбался и разговаривал только о хорошем.

       Он знал, что каждое его слово не пропадёт, не растворится в бесконечности прошлого, а отложится в серых клеточках мозга этого человека.

       Проверив температуру раствора, опустил в жидкость анализатор концентратора и, пока тот мерно жужжал и щёлкал, выводя на монитор информацию, двумя хромированными держателями поднял над поверхностью торс мужчины.

       Рука в перчатке привычным движением  приподняла веко, и он удовлетворённо хмыкнул, отметив прекрасное состояние глазных яблок.  Отпустив держатель, он проследил за погружением головы в раствор. Веки медленно опускались, прикрывая длинными тёмными ресницами часть щеки.  Гормоны давали побочный эффект, и волосяной покров рос чрезвычайно быстро, доставляя некоторые дополнительные хлопоты. В остальном эффект от раствора был налицо - тело жило. И глаза он никогда не закрывал ему сам, считая, что этим смирится с его смертью.  А ведь он никогда не был суеверным.

       Теперь он был почти готов и к работе с его  мозгом, но никак не мог на это решиться. Испытания проходили туго. И всего два положительных результата.  Из полутора десятков. Но ждать дальше было опасно.  Древние технологии в сочетании с современными разработками и собственными экспериментами  несомненно работали. Но его главный друг и враг - время, было ему неподвластно. Он старел. И мог не успеть. 

       Достал держателем руку. Несмотря на холод раствора в ней ощущалось живое тепло.  Отпустил держатель - рука плавно опустилась вдоль тела. Мышцы тоже работали.

       Удовлетворённо хмыкнул и вполголоса запел что-то из репертуара Георга Отса. Анализатор запищал и вывел на экран таблицу с колонками цифр.

       Быстро пробежав их глазами, вынул щуп анализатора. Промыл его дистиллированной водой  и прикрыл крышку контейнера. Ария Мистера Х зазвучала громче.  А шаги уже уводили его в другое помещение, где находилось несколько контейнеров - два больших и три поменьше.  Возле каждого он проделал те же манипуляции и покинул бункер. 

       Тяжелая металлическая  дверь бесшумно откатилась в сторону, пропустив его в помещение, а потом так же легко встала на место, отгородившись от мира массивным буфетом. 

       Виссарион, опустившись на своё ложе, слегка поёрзал на нём, сбивая бельё.  Затем поднялся и, отомкнув простую деревянную дверь вышел в горницу.

       На столе всё было готово к послеобеденному чаепитию.  Пыхтел самовар. На нём, издавая запахи летнего соснового леса, прогревался чайник с травяным сбором. В блюдце желтел прозрачный мёд, и горячие тугие пышки так и манили румяными бочками.

       - Пистимея, где ты там?

       - Иду, иду. За молочком бегала, за свежим. - В маленькую горницу вошла  женщина лет пятидесяти. В руках у неё была литровая банка молока.

       - Садись, попьём чаю. Пышки у тебя, Стюша, одно загляденье, как всегда. Как всегда.  Что бы я без тебя делал? 

       - Ну, что вы говорите, батюшка.

       - Что народ там, много?

       - Человек десять будет.

       - Что ж, даст Господь, всем поможем. - Далее трапеза прошла в молчании. Виссарион поблагодарил женщину, коротко, в бороду помолился и прошел в кабинет-приёмную.

       - Минут через пяток, Стюша, начинай приглашать. - И притворил за собой дверь.  Женщина украдкой осенила его спину крестом. Если увидит, осерчает.

       Но Пистимея денно и нощно  не уставала благодарить его за дочь.  Сейчас у её Варвары было уже двое малышей, муж и всё для счастливой жизни. А мать,  за её отшельничество с этим странным знахарем в глухом лесу дочь осудила, считая выжившей из ума старухой.

       Да, в Пистимее теперь никто бы не узнал  успешную некогда бизнес-вумен, Надежду Кардашеву.  Но она ни о чём не жалела, проводя дни и годы возле этого чудесного человека.  О возврате в ту  жизнь, в суете и нервотрёпках  больше не помышляла, выбираясь а свет лишь изредка, навестить дочку. Разве объяснишь кому, что боялась она нарушить данную самой себе клятву, боялась, что беда вернётся. Пусть уж. 

       И чего плохого в этой её жизни?  Живут тихо, никого не трогают. Не секта это никакая вовсе, просто Виссарион - человек с чудесной целительной силой, данной ему, не иначе как во служение людям.

       Деньги с пациентов берёт, но совсем немного (так, чтоб людям не совестно обращаться было и, в то же время, не в тягость), продуктами не брезгует, может ещё об услуге попросить. Кто ж откажет? Иных, буквально с того света вытаскивает. Только не за всех берется, сразу говорит, если помочь не сможет. За все время, что Пистимея с ним, таких только трое и было.

       Как ему это удаётся, она только удивляется. И ведь, особенного-то ничего и не делает с ними, разговаривает в основном да что-то вроде массажа проводит, травками поит. Но люди поправляются!

       Как в далёком прошлом врач, отработавший 15 лет в поликлинике, Пистимея знала, что иначе, как чудом такое  и назвать нельзя. Это  потом она сбежала в бизнес от безденежья. А здесь её прежние навыки пригодились - она вела учет пациентов, с карточками, как положено, иногда ассистировала знахарю, готовила отвары, настои и мази. 

       Сама приёмная Виссариона  совершенно не похожа была на знахарскую светелку, уж скорее напоминала врачебный кабинет, со стенами, полом и потолками из необработанной никакими лаками желтой сосны, источающей непередаваемый аромат. Потому, что дом совсем новый. Целый терем со всеми удобствами, построенный одним  благодарным олигархом в подарок.  До того ютились в небольшой избушке умершей вдовы лесника, здесь недалеко, на хуторе.  Всё есть для жизни, а главное, на душе спокойно.   

       И за этого человека Пистимея и в огонь и воду готова не раздумывая. Хотя и не знала о нём ровным счетом ничего.  Он появился в её жизни случайно. Просто БМВ последней модели застрял однажды посреди глухой  деревни, израсходовав бензин.

       Ехала она издалека, от какой-то очередной знахарки. Не до бензина было, в голове никак не уживалась мысль, что скоро её Вареньки не станет. Вот просто не станет, и всё.  И мир останется таким же, с тёплым солнышком, с песнями птиц, с дождями, снегом. С другими людьми, до которых ей нет никакого дела.  Всё останется, не будет только её Вари, её рыженькой, маленькой ласковой лисички. Без которой и её жизнь никакого значения и смысла не имеет.

       Прошли все круги ада современной медицины безрезультатно. А потом обезумевшая мать ухватилась за соломинку.

       Надежда повернула голову. Дочь спала рядом, укрытая меховым пледом, на  разложенном сиденье.  Она теперь всё время мёрзла.  Сырой холод могилы  подбирался к ней.  И спала она редко и мало. Её часто и мучительно тошнило - последствия химиотерапии. Большую часть времени девочка проводила в полузабытьи, или угрюмо уставившись в нечто перед собой.  Надежда видела, что она уже наполовину ТАМ...

       Сразу увидела это и женщина-экстрасенс, молча отрицательно покачала головой.  Вот и ехала Надя сейчас домой, потеряв последнюю надежду.  Разве могла она думать о каком-то бензине? Устало опустилась на руль горячим лбом.  Сухие глаза с лихорадочным блеском  видели только гладкий чёрный пластик с бело-синей эмблемой. Все слёзы были выплаканы давно. Осталась  злость.  Злость на весь мир, который ничем не может  помочь. На себя, за то, что проглядела болезнь дочери, руля бизнесом.   А ещё в её голове медленно оформлялась страшная мысль быстрого и сравнительно безболезненного решения ситуации для них обоих. 

       Почти всемогущая Надежда Кардашева, жёсткая и беспринципная бизнесвумен, жарким июльским днём лежала на руле в полном оцепенении, когда её вынес на свежий воздух пожилой хромой мужчина с изуродованным лицом.

       И тут прорвало. Посреди пыльной сельской дороги она билась в истерике на его груди, перессказав всю свою жизнь.  А перепуганное жёлто-землистое, безбровое, худенькое личико веснушчатой девочки в платке,  смотрело на них из окна раскалённой машины.

       В эту ночь Надежда осталась в деревне. А девочку странный мужчина  перенёс в свой джип и уехал в лес.  Три недели напрочь выпали из жизни бедной матери. Если бы её спросили, как она жила это время, чем питалась, чем занималась - не ответила бы.

       А однажды утром он приехал за ней  и привёз к избушке - развалюшке. На траве перед ней играла с огромной собакой её лисичка. Без платка. На привычно гладкой голове появилась плотная рыжая щетка волос, наметились брови.  А кожа показалась бледноватой, но без желтизны. Надя оглянулась на мужчину - может, прямой солнечный свет давал такую иллюзию?

       На подгибающихся ногах подошла к дочери, упала на колени. Втянула носом воздух. Пахло псиной и травой. Запаха прелой осенней листвы больше не было. Варя широко улыбнулась - дёсны розовые.

       - Что это? Кто вы? -  Надежда, хватаясь за его одежду, пыталась встать. Ноги не держали.

       - Вы, что, мамаша, своего ребёнка не признали? - И девочка заливисто захохотала. А Надя плакала и плакала. А думала, что уже не может...

                19.03.21

http://proza.ru/2021/03/24/1503