Воспоминания ночного сторожа
В его голосе, было, столько боли и раскаяния, что я даже не рассердился на него. Ефим Фомич просто боялся высоты…03 - Ну и чё? – Эта короткая фраза в устах Романа Романовича говорила о многом: во-первых, о том, что уже давно пора выпить, (иначе он просто бы молчал), во вторых, о том что, деньги у него есть, и в третьих, о том, что бежать за султыгой, и перелазить через забор внешнего периметра, не смотря на мое продолжительное молчание, придется все-таки мне. - Роман Романович… - Мне, честно говоря, не хотелось… - Миш… - За этим следовал настолько убедительный взгляд, что возражать уже было бессмысленно… До своего ухода на вполне заслуженную пенсию Роман Романович летал в чине бортмеханика на АН-8, и это, несомненно, давало ему право причислять себя к красавцам летчикам, а так же пользоваться массою, прилежащих этому званию привилегий, как-то носить летную форму с фуражкой, курить папиросы «Спутник», широко и честно улыбаться, имея в переднем строе зубов пару золотых коронок, а так же рассказывать девушкам слегка хрипловатым, но очень романтичным голосом о том, что жить пилоту без неба невозможно. Закусывали мы копченой селедкой, черным хлебом и луковицей, аромат которой, преодолевая все преграды, сбивал с толку влюбленных, спешащих на романтическое свидание далеко за территорией нашего предприятия. - Не устану повторять, то, что разобраться во всех перипетиях наших жизненных ситуаций бывает архисложно, практически… Роман Романович вытер руки ветошью для удаления излишков масла, разлил водку в потемневшие, от крепкого чая стаканы, и продолжил. - Была у меня одна встреча в Москве… Можно сказать незабываемая… Все истории Романа Романовича я слушал крайне заинтересованно, он был великолепным рассказчиком, таким, что я даже иногда старался ему подражать, пересказывая его истории, всегда очень содержательные, интересные, ироничные, и наполненные каким-то особым, присущим только добродушным умам, деликатным юмором. - Представь себе… Столица, август месяц… Я в командировке, уже не помню по какому поводу… Романыч прикурил свою вонючую папиросу, и я тут же открыл окно в приемной начальника цеха, где мы обычно и проводили вечерние часы нашего дежурства. - Комарье налетит… - Нет, Романыч… Видишь уже твой дым в окно потянуло, и часть насекомых погибла… Ты лучше продолжай… Стряхнув пепел в огромную пепельницу в виде перевернутой черепахи с усеченной шеей, Роман Романович продолжил: - Я приметил ее в метро… Стройная такая… До безумия… Формы волнуют, и сзади и спереди… Шея прямая, смотрит только перед собой, и, что главное… Не шелохнется… Как из кино… Роман Романович в очередной раз, на радость правительству, сократил период своего постпенсионного дожития, вдохнув порцию едкого дыма, немного помолчал, глядя куда-то в пустоту окна, и продолжил.04 Так тоскливо в моей, тогда еще не слишком продолжительной жизни не было, пожалуй, никогда… На ум приходили самые мрачные образы и с ними такие же безутешные формулировки, как «Снежная пустыня», «Белое безмолвие», «Суровые арктические дали» и наконец даже, очень близкое к теме - «Смерть в бескрайних снегах Заполярья…»… Это я о том, что увидел, поднявшись на крышу механического цеха, которую я мужественно решил очистить от снега, наледи и сосулек. Представьте себе бесконечную белую, занесенную снегом, глубиною не менее, чем в человеческий рост, белую пустошь… Она простиралась налево и направо, почти до самого горизонта… И только в самой ее средине, то есть в центральной части, как будто в наказание или издевательство надо мною, а скорее всего для того, что бы просто показать, что ожидает того, кто решится все это разгрести, был прорыт проход, не более метра в ширину, и полутора метров в глубину… Я не то, чтобы позавидовал Ефиму Фомичу с его высотобоязнью, или тем работягам, на которых первоначально был выписан наряд, или всем тем нормальным людям, которые их спокойно, не особо вникая в суть дела, подписывают, я просто вместил в себя то, что эта белая бесконечная равнина – моя судьба, и так или иначе, мне от этого не уйти. Я надел рукавицы, взял совковую лопату, которая заметно болталась на черенке, и начал сбрасывать снег с крыши… В порыве проработал до испарины, не меньше часа, или даже двух… При этом я не много сумел добавить к уже прорытому средь пустоши проходу, а убавить от снежной пустыни не сумел практически ничего. Но я не отступил… В другой раз мы поднялись на крышу с Ефимом Фомичем, он так же заметно загрустил, но для приличия пару часов помахал лопатой, так же без особого успеха, но, не уронив достоинства. И мы с ним тогда решили, что по мере сил будем работать, а там что будет, то и будет… И наш день настал…05 - Звали ее Хельга… То ли эстонка, то ли что-то в этом роде… - Роман Романович мечтательно посмотрел вдаль и затушил папиросу, при этом не доставив черепахе ни малейшего удовольствия. - И ты, знаешь, слова она этак медленно произносила… Как будто собаку за хвост растягивала… Типа: доообрыый вееечер… Пооойдемтее коо мнее… Паскуда, блин… Я налил в стакан Романа Романовича водки, плеснул немного себе, мы выпили… Селедка была великолепной, она настолько оттеняла спиртовый привкус, что тут же захотелось выпить еще. Что мы и сделали, в то время как с морщинистого лица Романа Романовича все не уходил некий романтический налет, возникший при воспоминаниях, где фигурировала некая замечательная особа, о которой он только что так нелестно отозвался. - Ну… Вечером договорились мы встретиться… В ресторане… - В каком ресторане? – Мне было интересно, какой московский ресторан посещает летный состав нашей транспортной авиации. - В каком… В ресторане… В хорошем… - Роман Романович собрался, было, закурить, но я опередил его, и пока, наливал водку в стаканы, спрятал спички… - В хорошем ресторане, в дорогом… Я еще перед этим перекусить сбегал, ну чтобы там… В ресторане поменьше… Беляши с молоком… Перед нашим офицерским общежитием парк такой… Там киоск в парке, с беляшами… А молоко я в гастрономе купил… В нашем широком окне солнце, постепенно уходя в закат, красиво прощалось, оставляя жителям Земли надежду в виде своих последних лучей, таких ласковых и теплых, как легкое прикосновение мамы. - Где эти херовы спички? – Пошарив минуту по карманам, Роман Романович, как всегда, вспомнил о нехороших женщинах, и достал новую коробку из нижнего ящика стола секретарши. - Посидели мы конечно хорошо… Где-то на треть моей зарплаты… Ну без левых, конечно… - В теплый воздух комнаты ввалилась незваная струя ядовитого табачного дыма, изображая из себя какие-то мрачные зыбкие образы, которым место в аду. - Сам понимаешь… Москва… Теплый летний вечер… Стройная женщина… Красавец пилот в фуражке… Потанцевали… - Струя дыма, тем временем, до конца жизни парализовала муху… - Роман Романович, а кто этот красавец пилот в фуражке? - Ты, Миша, не умничай, а слушай… - Когда Роман Романович делился своими воспоминаниями, его было очень трудно остановить, возможно в это время он и не переживал какие-то счастливые моменты своей жизни, как бы заново, но несомненно получал удовольствие, как рассказчик. - Меня огорчал постоянно один неприглядный момент… Живот немного придавило… В принципе и не так сильно, но все-таки дискомфорт… А я понимаешь ли, просто никак не мог отлучиться… За соседним столом четверо грузин сидели… Они ее танцевать приглашали, и даже не раз… Слушая вдохновенный рассказ Романа Романовича, я не забывал разливать спиртовый раствор и отдавать должное селедке, которая, нужно сказать, была выше всяких похвал. При этом в моем сознании, причем уже не в первый раз, получала свое развитие мысль о том, что работа ночного сторожа на нашем заводе, несмотря на низкую заработную плату, является одной из самых лучших работ на всем огромном земном шаре… И это при все при том, что мне пришлось бежать за второй бутылкой…06 Знаете, бывает так, вспоминаешь с вечера, полностью неудачный, хмурый холодный прошедший день, мрачное, даже тоскливое настроение, голова забита неразрешимыми завтрашними проблемами, а так же очень суровыми последствиями их неразрешения… И кажется: все… Приехали… Выхода нет… Пора сдаваться… Но вот только кому? Но на следующий день с самого утра, как-то особенно ярко засветило солнце, по-весеннему запели птицы, статистические данные по улыбкам за отчетный период резко рванули вверх, и когда я в конце рабочего дня забрался на треклятую крышу, то был приятно удивлен – большая часть работы по очистке кровли механического цеха от снега и наледи была уже сделана! Солнце и теплый воздух вполне сносно поработали за нас, и я только прошелся с совковой лопатой и очистил стоки, по которым растаявший снег вполне успешно уходил в ливневую канализацию.
Следующий день был еще теплее, что не так часто случается у нас в марте, и даже в его конце, а на третий день после начала скоростного таяния снега позвонила Лидия Васильевна сама и пригласила нас с Ефимом Фомичем сдать инструмент и получить деньги. Ну и в эпилоге стоит сказать о том, что я после этих событий приобрел репутацию специалиста, которому просто так не проедешь по ушам, и большое количество часов писать стоит очень и очень аккуратно. Я же для себя в то время сделал следующий вывод: вряд ли целесообразно чего-то преждевременно бояться и ужасаться, и соответственно сдаваться, - нужно иногда просто подождать восхода солнца…07 - То есть наш вечер развивался в самом правильном направлении. После кофе мы потанцевали, захватили две бутылки шампанского, и поехали к ней домой, на такси… Я, помню, предложил, прогуляться. Помню, неожиданно, поссать приперло… Вышли, где-то в районе Сокола… Потом куда-то еще шли… Она сказала, что живет на А-а-алабяна… Роман Романович замолчал, посмотрел на папиросы, на заходящее, за давно уже не мытым окном, солнце, на часы, которые показывали на двадцать минут позже реального времени, наконец, нашел взглядом бутылку, и скомандовал: - Наливай! Мы выпили, побаловали себя скромной, но весьма, замечательной закуской, после чего, я, как лицо весьма заинтересованное позволил себе вопрос. - Ну и что дальше? - Поссал кое-как… Роман Романович часто меня просто опережал. - Говорю, подождите сеньорита… Я чуть бакенбарды подправлю… Подержите, пожалуйста, шампанское… - Она и подержала… - А сам тут же в детский садик, который по дороге приметил… - Ну, а как же дети? - Ты понимаешь… Когда очень навязчиво хочется в туалет, не так сильно сопереживаешь детям, как бы этого хотелось… - Роман Романович все-таки закурил, и на минуту уставился в потолок, где рассматривать особо было нечего, разве, что кроме одной похабной надписи, которая неизвестно, как там появилась, но незыблемо проступала вновь и вновь, несмотря на многократные побелки. - Ну да… Не очень хорошо… Но я так культурно сходил, где-то с краю, за фанерного бегемота, что это всем подобным нарушителям можно поставить в пример… - Я вас, Роман Романович, не осуждаю… Наоборот, отношусь с глубоким пониманием, тем более, что только у нашего брата может прижиться такая поговорка, как: «Только покойник не ссыт в рукомойник…». Роман Романович мечтательно улыбнулся, еще раз посмотрел на закат, и продолжил: - Ты, Миша, послушай, что дальше было… Зашли мы в обычную многоэтажку, поднялись на самый верх… У ней ключи… Дверь открыла… - Романыч сделал небольшую паузу и закурил. - Зашла, свет в прихожей включила… - Проохоодите… Роомаан… Квартирка такая небольшая… Только кухня и спальня… Я даже в туалет не успел зайти… Постепенно начинало темнеть, солнце почти зашло, но еще цеплялось своими неяркими лучиками за земную твердь. Звуки постепенно становились мягче, движения более плавными, голоса приобретали новую мелодичную звучность… - Миша, наливай! Вновь бутылка склонилась перед мутными стаканами, обозначая, некоторым образом продолжительность нашего застольного общения. - Ты знаешь… Я шампанское разлил, а поговорить по душам у нас как-то не получалось… Я много шутил, но она не смеялась, отвечала своими растянутыми, как кишка словами: «Да-а-а…», «Ка-а-а-к», «Что-о-о»… Вдруг зазвонил телефон. Старый, массивный аппарат, мрачно черного цвета, снабженный еще коммутационной клавиатурой, которой, матерясь, еще пользовались некоторые наши начальники, он звонил так громко, что в радиусе трехсот метров все люди вздрагивали, мелкие животные подпрыгивали, насекомые прекращали полет, а птицы роняли из клюва все, что в нем в данный момент находилось. - Да… Так точно… Будет исполнено… Таблетку выпил… В сумке говоришь… Понял… Анализы завтра сдам… - Судя по выражению лица Романа Романовича, звонила его жена, а судя по эмоциональной составляющей его реплик, подобные звонки были регулярными… Наконец черная килограммовая трубка легла на массивный бакелитовый корпус базы, и мы оба, вдруг, ощутили, до чего притягательна и красива тишина теплого летнего вечера, особенно вдали от суеты… - У нас еще, между прочим, есть пирожки с капустой… Забыл из сумки достать… Так, что, Миша, наливай…08 - И кто меня дернул, сказать эту фразу… Причем первый и, надеюсь, последний раз в моей очень наполненной и многострадальной жизни… Как вспомню, так холодный пот прошибает… - Роман Романович обхватил голову руками. - Малыш, поверь, эту ночь ты не забудешь никогда! – Эти слова я сказал прежде, чем начал раздеваться. - Лег в постель, залез под одеяло… Лежу… Жду… Даже трусы снял… И тут… Понимаешь… Просто захотелось пернуть, живот немного ныл, ну и я подумал, что сделаю это очень тихо… И Хельга ни хрена не заметит… Но, где уж там…
Роман Романович на секунду наморщил лоб, но вскоре улыбнулся, и, как будто стряхнув с себя старые печали, увлеченно продолжил: - Короче, пернул я… Но чувствую, что-то не то… Как будто мокро там… А она свет потушила, включила только тусклый бра… И за дверкой шкафа… Ну, типа, там раздевается… Я настолько проникся рассказом Романа Романовича, что очень явственно представил себя на его месте… Меня тут же охватил озноб, и я, не дожидаясь призыва, наполнил рюмки… Выпили даже, не закусив… - Щупаю, а там действительно… Короче, я таким образом дристанул немного… Ну и эта, красавица, что–то почуяла… Подошла в трусах в кружевных и в лифчике, одеяло поднимает, а там я голый, и это… - Что-о-о-о-о? – Этим, пожалуй, было сказано все… С такой скоростью я не летал даже на своем Ан-8… Одежду схватил и унес с собой, один носок остался… Благо сумел открыть дверь и одевался уже на лестнице… Стемнело, по периметру зажгли электрические прожекторы. Романыч не отпускал, но мне уже пора было обходить объект, - работа, есть работа, пусть даже самая лучшая, где бы то ни было…
Свидетельство о публикации №221032401792
Михаил Боярский 24.03.2021 20:33 Заявить о нарушении