Безумные глаза героической эпохи

                БЕЗУМНЫЕ  ГЛАЗА  ГЕРОИЧЕСКОЙ ЭПОХИ
        Выбранные места из авторских примечаний-3
        Спору нет и быть не может,  кино-фотодокументы    в прошлом веке и сегодня  стали в полной мере прямым, неопровержимым  историческим  источником  Новой и новейшей истории.  Документальные фильмы, кинохроники и фотографии становятся свидетельским иллюстративным материалом по истории  преступлений  против человечности, фотографиями года, «фотопортретами» эпох и правящих режимов.
        Одним из  таких  портретов  большевизма стала фотография   мальчика из деревни Благовещенка  Запорожской губернии Иллариона  Нищенко, который во время голода 1921-1922 годов убил и съел своего трёхлетнего  родного брата,  им насытился  и сошёл с ума. Фотография  живого юного скелета, с безумным взглядом каннибала через газеты и журналы  обошла в то время   весь цивилизованный мир и стала «лучшей фотографией 1921 года».  Невозможно без ужаса и содрогания смотреть в  эти страшные навыкате глаза  мальчишки-каннибала и ещё трудней, почти невозможно,   представить себя на его месте. Безумные глаза  этого безумного мира. Сегодня их можно узреть на  фотографиях газет и журналов того времени, как в зарубежной печати, так и в советской «Рабочей газете», в партийных  «Известиях» и  «Правде». В них множество фотографий  тех земледельцев, кто от голода потерял рассудок и сошёл с ума. 
     В  стране Советов (Совдепии)    среди  тысяч   людоедов  поневоле  были и такие, как например, крестьянка  Акулина Чугунова,  убившая и частично съевшая свою дочь,  и Андрей Семыкин, «хладнокровно расчленивший ради пищи  тело своей квартирантки».  Оба людоеда, ровесники  века пара и электричества,    проявили себя в  условиях жесточайшего голода и террора   как    пещерные антропофаги  эпохи  палеолита, когда человек для другого человека  являлся    легкодоступным источником белковой пищи, «составной частью пищевого кода» (К. Леви-Строс).   
        Никто до сих пор не знает, сколько людей  тогда, в начале 20-х   годов  прошлого века, погибло от голода, сколько сошло с ума, сколько  перенесло глубоко разрушающих  нервную  систему  душевных,  психических и психологических  травм.   Сколько от них  могло  родиться и родилось психически здоровых и полноценных детей. Такая статистика  «бухгалтерии смерти, немыслимого урона и потерь» в большевистской «оптимистической трагедии» отсутствует. Зато  сохранились и дошли до  потомков сотни тысяч документов и сотни уникальных жутких фотографий, ибо большевики умышленно совмещали гласность  и пещерный, людоедский  прагматизм. Допуская западных журналистов в Поволжье, большевики рассчитывали получить от Большого Запада материальную и продовольственную помощь. Подробности голода в Поволжье, многие  душераздирающие фото- и кинокадры известны благодаря  прибытию в советскую  Россию благотворительной группы великого  гуманиста и полярника Фритьофа Нансена. Когда  такая помощь была оказана, когда были спасены  от голодной смерти десятки  тысяч детей,  и голодомор в стране пошел на спад, короткий период широкой гласности закончился. Специальным решением  от 30 января  1922 года  Политбюро ЦК РКП(б)  запретило публиковать  в печати  сообщения о массовом людоедстве  в стране. Виновниками  голода и трупоедства  большевики объявили меньшевиков, эсеров, контрреволюцию (помещиков, попов)  и мировую буржуазию.   
       В будущем при  следующем и более чудовищном массовом голоде  и людоедстве в 1932-1933 годы, ни о какой гласности речи уже  не шло. Наоборот, это очередное массовое бедствие было строго  засекречено, а всякая информация о нем расценивалась бдительными  чекистами как антисоветская  враждебная пропаганда. Но социальную и национальную катастрофу, как и природные катаклизмы, невозможно утаить от мира и навечно строго засекретить. Среди миллионов запуганных  обывателей и обитателей «Скотного двора» при гигантской Скотобойне   обязательно  найдётся один храбрый летописец, фотограф  и свидетель, валлийский  журналист Гарет  Джонс, австрийский инженер и фотограф-любитель  Александр Винерберг  и Роберт Конквест, с его «Жатвой  скорби». Всегда найдется тот, кто  честно назовет свою эпоху  «пиром во время чумы», а свою страну юдолью  скорби и страданий, страной мужепёсов и людоедов.  За каждым достижением державы, за каждым славным юбилеем плетётся длинный хвост поражений и позора, безумных трат,  немыслимых утрат и безвозвратных потерь. Чем больше в монстре власти просматривается лик пещерного антропофага, тем длинней становится  череда угрюмых годовщин, тем всё чаще и более чётко проявляется на полотне эпохи мурло чиновника-русофоба и садиста-палача, и коллективный портрет   советских граждан-людоедов и вегетарианцев, согласных (под страхом голодной  смерти) на любую жертву.   
      У таких людоедов поневоле  и прочих безгласных  жертв  большевистских социальных экспериментов,  как правило,  особый «тюремный»,  пустой, равнодушный или безнадёжно-обречённый тоскливый взгляд. Его мы можем встретить и сегодня, на лицах наших современников и  на  тюремных фото  в уголовных делах Сергея Королёва, Андрея Туполева, Роберта Бартини, Ивана Айдинова, Николая Вавилова,  Льва Карсавина,    Алексея Лосева,  Осипа Мандельштама,   Варлама  Шаламова… Тревожно-депрессивный взгляд у  тех, кто обречён на  верную смерть, приговорён к расстрелу.    Тяжёлый взгляд убийцы и палача,   криминального, тюремного  авторитета, пившего  для поддержания своего здоровья  венозную кровь своих безропотных сокамерников. 
      Сложно и весьма   трудно складывалась  дальнейшая судьба  тех, кто по неведению, кто в состоянии голодного безумия вкусил  по вине  большевиков человечины. Не менее тяжёлой  была судьба    детей и внуков тех, кто сумел  пережить голодный мор без каннибализма, остаться психофизически здоровым  и  дать потомство –   детей Беды.
    Уже не за горами столетняя годовщина  сплошной  коллективизации  сельского хозяйства и голодомора начала 30-х годов, унесшего при Сталине   свыше 10 млн. жизней (в два раза больше, чем голод в Поволжье при Ленине). Скоро, через 10 лет  наши потомки увидят    не одну, а много   самых разных, рассекреченных,  жутких  и правдивых снимков «голодоморной»  сталинской эпохи, и самую  лучшую (самую кошмарную)  фотографию  1933 года по  авторитетному признанию World Press Photo.  А  потом, через 15 лет ещё одно  безумное лицо эпохи – лицо  послевоенного голода, унесшего во время восстановления разрушенного войной народного хозяйства, около 1,5 млн. граждан-победителей. 
        1946 год оказался в СССР неурожайным, а экспорт зерна за рубеж продолжался и даже стал  увеличиваться, а реальной  помощи бесправным сельским жителям государством  не оказывалось. В итоге  в первой половине 1947 года  милицией было зафиксировано сотни случаев каннибализма.       
       Не прошло  и десяти месяцев со дня великой Победы над Германией, почти вся европейская часть СССР  ещё лежит в развалинах,  тяжёлая и легкая промышленность полностью не восстановлена, а в Кремле уже решили, что   надо снова готовиться  к  новой  мировой войне. Предлогом стала Фултонская речь о наступившем «железном занавесе»   господина Черчилля. 
      Чтобы побить капиталистов,  надо быть сильными и не жалеть себя,  снова переводить промышленность на военный лад, переводить важные оборонные предприятия на удлинённый рабочий день, выполнять досрочно пятилетки и перевыполнять производственные планы без выходных и отпусков.  Только что закончилась война и опять всё начинается сначала,  как когда-то было  до войны.  Очередная мобилизация ресурсов для укрепления обороноспособности страны,  показушная готовность населения опять  «мужественно  переживать трудности», снова запасаться сухарями и  картошкой и жить надеждой на новую великую победу. Опять   всё надо начинать сначала. Неужели лишь для такой жизни рождались, мучились, трудились и страдали  простые советские люди – наши отцы, матери, деды и прадеды, бабки и прабабки?
     Страшные, жуткие и угрюмые  юбилеи. Не жизнь, а сплошная борьба за выживание на биологическом уровне, бесконечный дефицит продуктов и промтоваров, и   всё возрастающее  равнодушие  друг к другу, лютая зависть, ревность, жадность, а  с ними острый  дефицит сострадания, филантропии  и человечности, деградация, бесчисленные болезни тела и души, вырождение и смерть.
      Никого из видных большевиков и коммунистов никогда  не волновали судьбы переживших страшный  голод  людей, никого из наших правителей не волновало психофизическое здоровье нации. Забота «родной партии и родного правительства» о здоровой и счастливой  жизни   советского народа в  самом великом и  самом могучем  Советском Союзе  всегда носила лицемерный,  декларативный, лживый  пропагандистский характер. На самом деле, постоянный, «регулированный сверху» дефицит продуктов в стране,  хроническое недоедание населения и голод   использовались большевиками и их коммунистическими  последователями   как идеологический инструмент в борьбе против всемирной буржуазии и как один из  мощных рычагов интенсификации труда  на  «великих» стройках   реального казарменного  коммунизма.
      Однако, фотопортреты эпохи голодных моров,  эпохи созидательных трудовых подвигов и достижений во время досрочного выполнения пятилетних планов, иллюстрируют  не только бесчеловечность большевистского режима, но и его ползучий, перманентный  геноцид русского народа.
      Сотни тысяч  вечно голодных  детей-сирот, детей-рахитиков, страдающих глубоким  нарушением  вегетативной нервной системы, костеобразования, дефектами органов зрения, слуха и речи. Миллионы многодетных  вдов и матерей одиночек. Череда угрюмых юбилеев, а между ними – лихорадочная и напряжённая подготовка  страны  к будущей войне, к будущим победам и всемирной славе – монстры власти не  мыслят себя вне борьбы за мировое господство, в условиях войны они чувствуют себя значительно лучше, чем в условиях мирного времени.  Их непомерная гордыня, банальная мания величия, криминальная мораль  и политическая шизофрения стали  смыслом жизни миллионов людей и смыслом страшной человеческой истории. Это порождает в народных массах  глубокий  пессимизм, социальный паралич  и нигилизм, и, соответственно, череду новых земных божеств и монстров власти.  череду  угрюмых юбилеев и кровавых памятных дат –    1921-22,  1929-33, 1939-41, 1947-48, 1993-2000… (см. Анатолий  Апостолов, Череда угрюмых  годовщин. –  ПРОЗА.РУ).
     О том, что сегодня наше общество переживает  глубокий весьма затяжной  духовно-нравственный кризис известно всем людям доброй воли во всём мире. В том числе и нам, детям  Войны и детям Беды,   переживших чудом  шесть генсеков и двух президентов и повидавших  многое на  этом свете. 
     О том, что русские люди деградируют и исчезают как вид, знают все зарубежные и отечественные социальные антропологи и политики, но печальные  итоги кромешных  социальных бед и катастроф нашего народа  не стали уроками ни для мира, ни для властей, ни для  самих «борцов за народное счастье» – русско-советских патриотов и державников. Ничто не проходит бесследно. За всё надо платить страшную цену. За самообман, за больную гордыню и своё  очередное новое величие.  В современной  советско-буржуазной авторитарной России такой ценой оказался сам государствообразующий народ, почти утративший своё высокое предназначение, смысл жизни и смысл истории. Как быть нам дальше после всего, что было с нами? Авва Отче, кто мы? Кем были и кем стали? Амма, Матерь Божья, кто мы? Кто мы и зачем мы в этом мире? 
    И кто же мы сегодня как народ?  Народ, ещё способный к саморазвитию и созиданию или  к самоуничтожению и поеданию друг друга? Кто ответит на этот острый  и жгучий до нестерпимой боли  вопрос? Никто, кроме нас  самих, ещё живущих и доживающих свой  век. Ни Бог, ни Путин, ни    Солженицын.

19-20.03. 2021,  в День Счастья, в День  Поэзии