Утром в четыре часа

Происшествие в далеком пространстве не исключает отражения в нашем будущем или настоящем. Когда я пришла в дом к этому человеку, я спроецировала изменение в своей жизни на долгие годы вперед. И если теперь случится что-то невероятное и непредсказуемое, я буду знать, что является этому причиной.

ЧАСТЬ 1

   Я шла по тихой сельской улице, направляясь к своему маленькому покосившемуся двухэтажному домику с двумя комнатами и кухней. Я жила в комнате на чердаке - это мое любимое место в доме. С раннего детства я залезала на подоконник, садилась, свесив ноги на улицу, и наблюдала за происходящим вокруг. Я и сейчас люблю посидеть вот так, но только по ночам, когда в комнате выключен свет, и есть гарантия, что меня никто не заметит. Поэтому когда вчера я, сидя ночью на подоконнике, вдруг услышала, как кто-то говорит ворчливым неприятным голосом: «Опять шпионишь», - то чуть не вывалилась за окно. Вздрогнув, я принялась рассуждать: это невероятно, здесь же никого нет. Я, сдерживая дрожь в руках и коленях, спустила ноги на пол и подошла к выключателю. Щелк - включился свет, и ярко освещенная комната оказалась, конечно же, пустой. Я, прищурившись, стояла у стены, держа руку на клавише выключателя и размышляя о том, что же такое я услышала. Ничего не придумав, я подошла и заглянула под кровать, затем в шкаф – пусто. Ладно, почудилось, - махнула я рукой на бесполезные поиски. Выключив свет, я снова уселась на подоконник и, вглядываясь в ночную даль, вспоминала свое детство. «Зачем ты смотришь в пустоту?» - услышала я тот же голос за спиной. На этот раз я действительно испугалась и готова была сама выпрыгнуть из окна. Когда у меня мелькнула эта мысль, раздался мерзкий прерывающийся смех, похожий на блеяние овцы. 
    – Мама! – закричала я на всю округу истошным голосом. В соседних домах загорелся свет в окнах. Люди проснулись, но не рискнули выйти на улицу, предпочитая дождаться следующего крика (может, послышалось) или отсидеться (вдруг кто-нибудь другой поможет). Мой крик прозвучал нелепо. Я давно уже живу одна, без родителей. Они предпочли город тихому уютному местечку на краю леса.

   Итак, я продолжала сидеть на подоконнике и дрожать, думая, что же со мной происходит? В комнате воцарилась тишина. Я боялась пошелохнуться. Соседи начали гасить свет в окнах, и вскоре на улице была абсолютная бархатная темнота – осязаемая темнота деревенской ночи. Тучи заволокли все небо, и даже луна и звезды не могли мне помочь рассмотреть хоть что-то или кого-то. Я сосчитала до десяти громко вслух, чтобы разрушить эту звенящую тишину, и на счет десять спрыгнула на пол, включила свет, открыла дверь и побежала вниз по лестнице на первый этаж. Я включила свет во всем доме, два фонаря на улице и телевизор. Человеческая речь успокаивающе подействовала на меня. Я подошла к холодильнику, достала сметану, намазала ей большущий кусок булки и облегченно вздохнула. Кажется, все в порядке.
   Я села к телевизору, откусила булку, и в этот момент раздался стук в окно. Перестав жевать, я сжалась в комочек. Следовало бы спросить: «Кто там?», но у меня был целый рот булки, и от страха я даже забыла, как нужно жевать. В окно постучали еще раз, и мужской голос спросил: «Есть кто живой?» Мне захотелось крикнуть: «Нет!» Вместо этого я встала, на цыпочках подошла к окну и тихонько отодвинула занавеску. На улице стоял незнакомый мужчина лет тридцати пяти. Он заметил мое испуганное лицо с раздутой от булки щекой и спросил: «У вас все в порядке?» Я утвердительно кивнула, но он продолжал стоять под окном. Я прикрыла занавеску, прожевала булку и спросила:
   – Что вам нужно?
   – Я живу недалеко, услышал крик и решил посмотреть, все ли в порядке.
   – Я вас не знаю, ни разу не видела. – Я попыталась вспомнить, у кого рядом мог жить молодой мужчина. Нет, если считать людей в нашей деревне в возрасте от восемнадцати до сорока лет, получится ровно три человека: я, моя подруга Оксана, которая приезжает исключительно по выходным, и Андрей, недавно пришедший из армии и еще не определившийся со своим будущим. Если кто-нибудь приезжал в гости или тем более оставался здесь жить, об этом знала вся деревня. А ко мне сердобольные старушки бежали в первую очередь. «Незамужняя тридцатилетняя женщина – это ненормально, тебе надо найти хорошего мужика», - твердили они наперебой и спешили сообщить мне о любом потенциальном женихе. Вероятно, это не жених, поэтому я не в курсе. Но все равно, я бы узнала, что в деревне появились новые люди.
   Пока эти мысли скакали в моей голове, мужчина продолжал стоять под окном.
   – Спасибо, у меня все хорошо, – прокричала я ему.
   – Ты уверена? – настаивал он.
   – Да, спасибо, извините за беспокойство.
   – Почему у тебя открыто настежь окно на чердаке, и свет горит во всем доме и даже на улице? Ты чего-то боишься?
   «Вот привязался», – подумала я и ответила:
   – В данный момент я боюсь тебя. Ты не внушаете мне доверия. Я вижу тебя впервые и настойчиво рекомендую уйти, пока я не заорала и не разбудила всю округу.
   – Ты уже кричала и безрезультатно, никто не пришел на помощь.
   – Уходи, – сказала я и задернула занавеску. Я опять уселась около телевизора, но этот человек не давал мне покоя. Интересно, ушел ли он? Я тихонько соскользнула со стула и подошла к окну, но отодвинуть занавеску мне не хватало духу. Простояв минут пять и так и не посмотрев в окно, я вернулась к телевизору.

*** 
   Около четырех часов утра мои силы иссякли, и я начала клевать носом, сидя на стуле. И зачем я себя мучаю? Я перебралась на кровать и легла, не выключая телевизор и свет – так спокойнее.
   – Нюта! – Сквозь сон я услышала, что меня зовет соседка – баба Маня. Она стучала своей клюкой по стене дома. Мне пришлось встать и открыть дверь.
   – Доброе утро, баба Маня, – сказала я, еле разлепляя глаза.
   – Доброе утро, Нюта. У тебя как, все хорошо?
   – Да.
   – А свет почему везде повключала?
   – Да вот включила, а потом уснула.
   – А я уж подумала, не случилось ли чего? – допытывалась баба Маня. – Ночью видела я, как ты занавеску отодвигала и все в окно поглядывала. Ждала что ль кого?
   – Нет, я никого не ждала. – Я задумалась. – А больше вы ничего не видели?
   – Видела, что свет у тебя горит везде. И все.
   – А когда я выглядывала, никто под окном не стоял? – спросила я и сама поняла, как нелепо звучит мой вопрос.
  – Никого я не видела. Что-то ты, девка, темнишь. Рассказывай, давай, что произошло-то?
   Яркое утреннее солнце развеяло мои ночные страхи, и все уже казалось далеким и нелепым. Но слова бабы Мани о том, что никого она не видела, заставили меня задуматься. Старушка, прищурившись, посмотрела и, бесцеремонно отодвинув меня в сторону, прошла в кухню. Она уселась за стол и сказала: «Нечего, давай выкладывай» - и похлопала по сиденью стула, приглашая меня садиться рядом и рассказывать. Я послушно подошла, села и рассказала, как мне ночью на чердаке слышался чей-то противный голос, как я потом, глядя в окно, разговаривала с мужчиной. «А вы, баба Маня, говорите, что никого не видели», – закончила я. Старушка покачала головой.
   – Не знаю, может и не заметила я мужчину-то, темно же было. А вот с голосом надо что-то делать.
   – Что? – встрепенулась я.
   – В церковь сходи, возьми святой воды и попрыскай по углам с молитвой, – назидательно проговорила старушка.
   – Да я и молитвы не знаю, – покачала я головой.
   – А я тебя научу.
   – И в церкви я уже сто лет не была. Да и не верю я в это! Может быть, лучше вы с молитвой попрыскаете? – попросила я бабу Маню.
   – Я? Да причем здесь я? Тебя побеспокоили, ты и разбирайся. – Она встала. – Пойду я. У меня дел полно. – И она пошла к двери. У порога остановилась и спросила, – В церковь когда пойдешь?
   – Сейчас. – Опустила я голову.
   – То-то же, – улыбнулась старушка. – Вернешься, зайди ко мне. Объясню подробно, как и что.

*** 
   Баба Маня ушла. Я везде выключила свет, собралась и отправилась в соседнюю деревню. Там была церковь. Идти недалеко, всего пару километров, но солнце жгло нещадно, и я, пройдя метров пятьсот, присела отдохнуть и обдумать все, что случилось. Бессонная ночь и жара дали о себе знать, и я уснула. Меня разбудил грохот мотора, проезжавшего мимо грузовика. Чихая и кашляя от поднятой им пыли, я встала и почувствовала резкую головную боль. Перегрелась. Не дай Бог, солнечный удар. Я усмехнулась: вот и я вспомнила о Боге и иду в церковь, хотя раньше никогда не придавала значения всем этим старинным обрядам, а теперь собираюсь самостоятельно выгонять кого-то из собственного дома.
   Я продолжила путь, и вскоре на горизонте показались голубые купола церкви. Я, конечно, убеждала себя, что все делаю правильно. Что нужно сделать то, что посоветовала баба Маня. Более того, нужно верить в то, что это поможет, иначе, если я еще раз услышу этот мерзкий голос, мне прямая дорога к психиатру. И ночевать больше я в своем собственном доме не смогу. И где я тогда буду жить? Придется возвращаться в город. У меня в городе двухкомнатная квартира, я сдаю ее и на деньги, которые получаю от жильцов, благополучно существую в деревне. Я не работаю, в смысле, не зарабатываю деньги на жизнь. Моя деятельность не приносит мне дохода, зато я получаю громадное моральное удовлетворение от свободы и творчества. Я – художник, поэт и исследователь мира. Вот так я себя называю, и мне все равно, что окружающие считают меня ненормальной. Я довольна собой и своей жизнью.
   Я подошла к церкви, вошла в церковный дворик. Вот и вход. Я чувствую себя неловко здесь. Я не знаю, как правильно себя вести, что нужно и что не нужно делать. Я вхожу в церковь, как в чужой дом, куда меня не приглашали.
   Внутри полумрак и прохлада, горят свечи. Бабулька в черном платке ходит от иконы к иконе и что-то шепчет. Где-то пройдет просто так, где-то по-хозяйски поправит наклонившуюся свечку или подберет опавшие лепестки цветов. Я решила обратиться к ней:
   – Здравствуйте, – начала я. Бабулька вздрогнула и обернулась. – Я хотела бы узнать у вас, где я могу взять святой воды?
   – А зачем тебе? – Покосилась она на меня. Странная какая-то бабулька. Я решила с ней не связываться и, сказав, – Извините, пожалуйста, – попятилась к выходу.
    – Постой! – властным голосом окликнула меня старуха. – Я смотрю, ты в церковь вошла не перекрестилась. – Она строго посмотрела на меня. – Зачем тебе святая вода?
   Я рассказала ей, что хочу дом очистить. Выложила все начистоту. И она улыбнулась, дала мне святой воды, ладана и объяснила, как все это использовать.
   – Только это не игра. Тут вера нужна. Если не веришь, лучше и не делай ничего. Бесполезно это, – напоследок сказала мне старушка. Я поблагодарила ее и отправилась домой.

*** 
   Был уже полдень, когда я подошла к деревне. Я зашла в магазин, чтобы узнать, не видели ли в деревне новых людей. Мне не давала покоя мысль о вчерашнем ночном посетителе.
   – Привет, Нюта, – поздоровалась со мной продавщица. – Ты такая задумчивая. Вошла, не здороваешься.
   – Ой, извините, тетя Глаша. Я хотела узнать, к нам в деревню на днях никто не приезжал? – Нет, не слышала, не видела. А что?
   – Да так, ничего.
   Я купила батон и пошла домой. Проходя мимо дома Семена Макаровича, который давно уже стоял заколоченным, потому что его хозяин уехал в неизвестном направлении и возвращаться не собирался, я заметила, что дверь в дом приоткрыта. Облокотившись на плетень, я пыталась разглядеть, есть ли какие-нибудь следы пребывания здесь человека, как вдруг сзади на мое плечо опустилась рука, и знакомый голос произнес:
   – Решила в гости зайти?
   Я отскочила от изгороди и обернулась. На тропинке стоял тот самый мужчина, который ночью приходил к моему дому.
   – Привет, – выдавила я из себя. – Вы здесь живете?
   – Кажется, ночью мы уже перешли на «ты», – усмехнулся он и, протянув руку, представился, – Никита.
   Я пожала его руку и назвала себя: – Анна.
   – Мне интересно, зачем ты вчера вечером вылезла на подоконник?
   Я ахнула и спросила:
   – Как ты меня увидел, было же темно?
   – Сперва я тебя услышал, а потом уже увидел. Так ты не ответила на мой вопрос.
   «И не собираюсь», – подумала я. - Почему я должна на него отвечать? - произнесла я вслух.
   – Нет, не должна, конечно. Мне интересно, что человек делает в двенадцать часов ночи, сидя на подоконнике, свесив ножки вниз, – засмеялся он. – Мне вспомнилась Маргарита.
   – Нет, я не ведьма, – улыбнулась я его сравнению. – А кто ты? Как давно ты здесь? Почему никто в деревне тебя не знает и ни разу не видел? И этот дом… Он был заколочен. – Выпалила я все вопросы разом.
   – Я здесь недавно. Дом купил.
   – Ты хочешь остаться здесь жить или так в качестве дачи?
   – Не знаю, – пожал он плечами.
   – Ладно, я пойду, – спохватилась я.
   – Постой. У тебя все хорошо?
   – Да, – бросила я на ходу.
   Вернувшись домой, я первым делом как следует пообедала – мне же нужны силы – а потом уже пошла к бабе Мане. Получив очередную консультацию, я была во всеоружии и чувствовала себя, по меньшей мере, как охотник за привидениями. Нет, нужно отнестись к этому серьезно, одернула я себя и принялась за действо с молитвой, с курением ладана, с брызганьем по углам святой водой – все как положено. Когда процесс был закончен, на душе стало действительно спокойнее. Я пришла к бабе Мане и доложила:
   – Все сделала.
   – Хорошо, – одобрила она. – Теперь тебя никто не побеспокоит.
   – Надеюсь.
   – И не думай сомневаться!

***
   Было уже часов шесть вечера, когда я решила еще раз пройти мимо дома, где теперь жил Никита. Я быстро прошла мимо, чтобы не обращать на себя внимания, но заметила, что дверь приоткрыта. Как так может быть, что никто не знает об этом Никите?
   Я пошла в соседний дом к Авдотье Михайловне. Постучалась и услышала: «Войдите»
   – Здравствуйте, Авдотья Михайловна. Что же вы и не спросите: «Кто там»? Сразу же «войдите».
   – А кому и быть-то? Здесь все свои, – ответила, щуря глаза, старушка. – Ты что ли Нюта? Проходи, садись. Сейчас чайку попьем, – засуетилась она.
   – Не беспокойтесь.
   – Да какое это беспокойство? Это же удовольствие – гость в доме.
   Я улыбнулась и сказала:
   – Незваный гость хуже татарина. Да я еще и с пустыми руками.
   – Не говори ерунды. Лучше помоги мне, а то я совсем плохо видеть стала, – сказала Авдотья Михайловна, снимая с полки чайник. Я взяла чайник у нее из рук и, налив воды, поставила его на плитку. – Как живешь, Нюта?
   – Хорошо живу, как всегда, – ответила я. – А как ваше здоровье?
   – Здоровье-то? Скрипим помаленьку, – она захихикала.
   Чайник закипел. Я заварила чай, и мы сели за стол. Отпив глоточек, Авдотья Михайловна сказала: – Что ты у меня хотела спросить, Нюта?
   Я чуть не подавилась.
   – А вы откуда знаете, что я хотела спросить?
   – Зачем же еще может прийти молодая женщина к старухе? Просто поговорить – некогда и неинтересно. Значит что-то нужно. А что с меня возьмешь кроме спроса?
   Я смутилась. Неудобно как-то получается.
   – Да ты не стесняйся, спрашивай, – улыбнулась старушка.
   – Я хотела узнать о доме, что по соседству. Он же раньше принадлежал Семену Макаровичу?
   – Да. Но это было лет пять назад. Потом он его продал и уехал.
   – А кому он его продал?
   – Не знаю.
   – Значит, дом был куплен. А сейчас в нем кто-нибудь появляется?
   – Никого там нет.
   – А дверь приоткрыта, и я сегодня разговаривала с мужчиной, назвался Никитой и сказал, что купил дом. Вот я и решила у вас узнать, видели вы его или нет?
   – Не видела. Я плохо видеть стала, говорила ведь уже. А знакомиться новый сосед не приходил. Свет вечером не включает, - задумалась Авдотья Михайловна. – Хотя, постой-ка. Видела я несколько раз, как проходил мимо моего двора какой-то мужчина.
   – Авдотья Михайловна, вы не помните, как он выглядит?
   – Как он выглядит? Обычно. Мужчина средних лет, высокий.
   – А волосы у него какого цвета?
   – Ой, не заметила я. Это тебя интересует цвет волос, а я на это уже давно внимания не обращаю. – Подмигнула мне старушка и покачала головой. – Вот теперь какая молодежь, и не зашел с соседями познакомиться.
   – Не успел, наверное, – заступилась я.
   – Да нет. Вам же, молодым, вечно некогда. – И она стала жаловаться на одиночество, на детей, которые редко приезжают; на внуков, которые совсем бабку забыли. Я просидела у старушки около часа и, попрощавшись, пообещала себе, что в следующий раз обязательно приду к ней просто так и с гостинцем.

НОЧЬ
   Начинало смеркаться, и мной овладело непонятное беспокойство. Конечно, я старалась не думать о голосе на чердаке, но постель перенесла на кухню. И все равно, чем темнее становилось на улице, тем больше мне хотелось убежать из дома и переночевать хотя бы у бабы Мани.
   Я даже в детстве не боялась темноты, уговаривала я себя. Все обойдется. Если я уйду сегодня, не факт, что я смогу переночевать здесь завтра. Если я поддамся страху, потом мне с ним ни за что не справиться.
   Включив настольную лампу и телевизор, я улеглась и стала смотреть новости, потом переключила на фильм. И вдруг я почувствовала, как кто-то дышит рядом со мной! Я непроизвольно обернулась – никого. Уф, выдохнула я и стала слушать, что говорят герои фильма. Но теперь я слышала чужое дыхание еще явственнее: было ощущение, что кто-то дышит мне прямо в ухо. Я встала и попятилась к двери. Дыхание меня преследовало. В панике я выскочила на улицу и побежала к бабе Мане. Я подбежала к ее дому и стала колотить по двери кулаками:
   – Баба Маня, это я! Откройте!
   В доме было темно и тихо. Я стучала и стучала. Дыхание снова приблизилось ко мне вплотную. Я побежала дальше, к следующему дому, и стала стучать в двери, в окна. Тишина. Никто не отзывается. Двери у всех закрыты. Они что все снотворного наглотались? – подумала я и побежала дальше. Вот дом Никиты. Дверь открыта. С криком: «Никита, помоги!» – я заскочила в дом и захлопнула за собой дверь.
   Отдышавшись, я прислушалась. Тихо. Я больше не слышу преследовавшего меня дыхания, но я вообще ничего не слышу. «Никита», – негромко позвала я, и звук моего голоса утонул в сумраке и безмолвии этого дома. Может быть, он спит? Я прошла через темные сени в большую комнату, разделенную пополам печкой. Пусто, никого в этом доме нет. А дверь он хронически забывает закрывать, отметила я. Но вот что странно – в комнате было светло. Нет, здесь не горела лампочка. Через окно лился дневной свет.
   Я подошла к окну – за окном день. Но я только что бежала по улице, и было темно! Ничего не понимаю. Моя и без того не железная логика согнулась под грузом догадок и домыслов. Я осматривала комнату, прекрасно осознавая, что не имею права здесь находиться. И все-таки выйти из этого дома, меня мог заставить только страх бОльший чем тот, что меня сюда загнал. Вот проснуться соседи или придет Никита (этого мне хотелось меньше всего) тогда я и пойду домой. Я старалась ничего не трогать и не передвигать в надежде, что мое пребывание здесь останется незамеченным.
   Но, все-таки, я не упустила возможность поближе познакомиться с домом Никиты. Здесь было много книг, очень много. Они лежали пачками прямо на полу вдоль стены. Большинство книг было научного содержания, но к моему удивлению, попалась толстая книга «Магия черная и белая», потом я разглядела несколько книг по философии. Отдельной стопкой стояли Библия, Коран, Махабхарата и другие книги религиозного содержания. На столе были тетради и исписанные листы бумаги. Я не удержалась и прочла то, что четким твердым почерком было записано на листах. На одном были какие-то формулы и вычисления, на другом – диаграммы и графики. На листе, лежащем на самом краю стола, было записано большими буквами по центру «АННА» и далее от моего имени, как лучи солнца, отходили стрелочки в четырех направлениях и подписи под ними: она чего-то боится, живет одна, любопытна, недоверчива. В самом низу листа мелкими буквами – милая, симпатичная… Я сделала несколько шагов к выходу из комнаты и в самом углу заметила кучу скомканных бумаг, видимо приготовленных на выброс. Мой взгляд выделил среди белой мятой бумаги карточку бежевого цвета. Я наклонилась и подняла ее. Морозов Никита Иванович – прочитала я на карточке, и сердце мое гулко ухнуло, далее следовала аббревиатура какого-то научного учреждения неподдающаяся расшифровке и звание доктор физико-математических наук.


***
   Я вернулась домой. Дверь в мой дом была приоткрыта. Я еще смеялась над Никитой, а сама-то. Я вошла в комнату. Телевизор не работает, свет не горит. Неужели опять выключили электричество? Когда уже установят новый трансформатор, и прекратится это безобразие! Два дня назад было какое-то короткое замыкание, пришлось весь вечер сидеть без света. Я подошла к холодильнику. Еще не потек, значит, свет отключили недавно. Я посмотрела в окно. Что-то в окружающем меня мире было не так. Тишина и отсутствие какого-либо движения – вот что насторожило меня. Птицы не пели, ветер не дул, не было слышно звуков просыпающейся деревни, пения петухов, собачьего лая. И ни единого движения, как на картине. Я давно мечтала о том, чтобы остановить мгновение, как стоп-кадр, только наяву. И вот это случилось.
   Я прошла в большую комнату, служившую мне студией и кабинетом, взяла холст и посмотрела в окно. По тропинке к моему дому шел Никита. Пришлось отложить холст и кисти и выйти к нему навстречу.
   – Привет, – поздоровалась я. Он был очень взволнован, и странно посмотрел на меня.
   – Значит, это ты провела ночь в моем доме, – уверенно произнес он.
   – Я? –  попыталась я улизнуть. – Да, я. Откуда ты знаешь? – Не умею врать.
   –  Больше некому, – ответил Никита.
   – Извини меня. Я там ничего не трогала, – начала я оправдываться. – Как ты, вообще,
заметил, что там кто-то был?
   – Я обычно не закрываю дверь, когда выхожу из дома.
   – Странная привычка, –  заметила я. – И все же, почему ты пришел именно ко мне?
   – Я же уже сказал — здесь больше никого нет. И я не знаю, как ты здесь появилась. –
Задумался Никита.
   – Я здесь живу очень давно. Я родилась в этом доме. А вот кто ты? О тебе никто ничего не знает.
   Никита кивал головой, не меняя выражения лица.
   – Ты ничего не замечаешь... необычного? – прервал он мою речь.
   – Очень тихо, нет ветра, нет движения.
   – Почему? – спросил Никита.
   – Не знаю. Такое ощущение, что все спит, как в сказке о «спящей красавице».
   – Не спит только красавица, – улыбнулся Никита и объяснил, – здесь никого
больше нет. Только я и ты.
   – Только я и ты? – повторила я. Он кивнул и сочувственно посмотрел на меня. – Я,
по-твоему, похожа на сумасшедшую!
   – Нет, не похожа.
   – Тогда объясни мне, почему ты разговариваешь со мной так осторожно, как с пациентом после нервного срыва.
   – Вернее до, – усмехнулся Никита. – Ладно, извини. Расскажи, как ты оказалась в моем доме
   – Я испугалась и побежала к соседям. Стучала во все дома, но никто не отзывался. Я
побежала к тебе, думала, ты поможешь, увидела, что дверь открыта, заскочила в дом. Тебя дома не оказалось, а я боялась выйти. Я немного посидела там, а потом пошла домой. Я ничего там не трогала...
   – Это не важно, – перебил меня Никита. – Чего ты испугалась?
   – Ты будешь смеяться.
   – Поверь, мне не до смеха.
   – Почему? У тебя что-то пропало?
   – Нет. Скорее появилось.
   – Я не понимаю, – окончательно запуталась я.
   – Объясни мне, что тебя напугало, – терпеливо повторил Никита.
   – Дыхание.
   – Что?! – не понял Никита.
   И мне пришлось подробно рассказать ему все, что со мной произошло.

*** 
   Когда я завершила свой рассказ, то спросила Никиту:
   – Почему ты так настойчиво повторяешь, что здесь никого нет?
   – Ты же сама рассказала, как стучала в дома соседей, и никто не открыл тебе. Здесь только мы вдвоем ты и я.
   Я попятилась от этого странного человека. Как он может утверждать, что в деревне остались только мы? Куда делись остальные? Не мог же он их всех убить. А почему нет? Пошел ночью и всех поубивал, а меня дома не застал, поэтому и догадался, что это я была у него в доме, больше-то некому. Серийный убийца, маньяк! Я отходила все дальше и дальше. Наверное, все мои мысли были написаны у меня на лице, потому что Никита поднял вверх руки, а потом сел прямо на землю и вдруг расхохотался.
   Воспользовавшись моментом, я повернулась и побежала со всех ног прочь из деревни на станцию, там же есть люди, телефон (мой остался лежать на столе в кухне). Все три километра до станции я пробежала. Не думала, что хватит сил, помог страх. На станции я отдышалась и вошла в здание вокзала. Тишина, и никогошеньки нет. Я стала открывать все двери подряд: в кассу, к начальнику станции. Никого. Тогда я подошла к телефону и сняла трубку. Гудка не было. Я посмотрела на часы – четыре часа. Не может быть! Вероятно, часы не ходят. По расписанию поезд должен был прийти в 11:15. Я села на скамейку и стала ждать поезда.
   – Не убегай, Аня.
   Услышала я голос Никиты и подскочила, как ужаленная.
   – Не подходи ко мне! – крикнула я.
   – Давай поговорим, и тебе все станет ясно, – попросил Никита.
   – Мне итак все ясно! Если ты сделаешь еще один шаг, то я… – Я замолчала. Что я могла ему сказать? Я убегу – догонит, звать на помощь некого. Бесполезно, я ничего не могу сделать. Я села обратно на скамейку и спросила, – Что ты хочешь мне рассказать?
   – Я не причиню тебе вреда. Не бойся. Подумай, разве мог я истребить весь мир? Здесь нет не только людей, животных тоже и растения как неживые. Попробуй, сорви цветок, он не завянет. Здесь нет времени. Все остановилось.
   Никита замолчал, предоставляя возможность обдумать то, что он сообщил мне. Я попыталась понять. Честно. Но это было слишком неправдоподобно. Версия о серийном убийце была более здравой по сравнению с версией о мире без времени, где почему-то оказались именно мы: я и Никита.
   – Я пойду дальше, – приняла я решение.
   – Куда?
   – Прямо по дороге. Возможно, я встречу еще кого-то в этом мире без времени. – Я решила ему подыграть, сделать вид, что поверила.
   – Бесполезно. Ты все равно далеко не уйдешь. Я пробовал. – Он махнул рукой и усмехнулся. – Ты не веришь мне. Это понятно. А представь, если бы ты сейчас осталась здесь одна, совсем одна и некому было бы объяснить тебе, что случилось. Так было со мной. Я ученый, я изучал физику, математику, химию, но ни одна из этих наук не дала мне полного видения мира. Я хотел знать больше. Я начал читать все подряд: философию, мистику, религиозную литературу. Я пытался сопоставить данные науки с информацией, полученной из этих источников. Однажды я понял, что теория ничего мне не даст. Нужно пробовать, нужно доказать, что время – это относительное понятие, и мы можем им пренебречь. Что существует множество миров. Да, не я придумал это, но я решил это доказать на деле. Многие рассуждают на эти темы, но достоверных сведений нет ни у кого.
   Никита говорил спокойно и уверенно, и это еще больше пугало меня. Чокнутый ученый, помешанный на физике и мистике – адская смесь.
   – Я оставил работу, купил дом в деревне, где никто не мог бы мне помешать. Мои эксперименты долго не приносили результатов. Я придумал теорию, благодаря которой я должен был попасть в мир, в котором я не буду одинок. В нем должны были жить люди, знающие, что мир не ограничивается материальными благами. Я одинок на этой планете. Окружающие меня люди не понимают, что их жизнь проходит зря. Они теряют свою жизнь, подчиняясь времени и вещам. Я оказался на Земле случайно и силой своего сознания, разума, души решил переместиться туда, где я буду понят, принят. В пространство, где существуют люди, достигшие иного уровня понимания мира.
   Он замолчал и с грустной улыбкой смотрел на меня, пытаясь понять мою реакцию на свои слова. Мне стало жаль Никиту. Многие знания - многие печали. Его не понимали окружающие, и он был очень одинок. Я в некотором роде была его товарищем по несчастью.
   Когда я приняла решение жить в деревне, то услышала в свой адрес много замечаний: вечно ты выдумаешь, ненормальная, зачем тебе это нужно. Но меня удовлетворяла моя жизнь, и согласовывать свои решения с общественным мнением я хотела меньше всего. «Ты там одичаешь совсем», – говорила мама. Но я не чувствовала себя одинокой. Соседи, друзья, лес, животные, птицы – все окружающее наполняло меня любовью, чувством полноты существования. Я радовалась жизни, хотя соседи считали меня странной, но мое присутствие приносило им покой и удовольствие.
   Никита спросил:
   – Готова? Тогда слушай дальше. Я вычислил способ перемещения между мирами. Если не вдаваться в технические подробности, то можно все очень просто объяснить. Всего нужно было три дня. В первый день – он называется «темным» - нужно было ни с кем не общаться, вечером везде выключить свет, можно пользоваться только свечкой. Нужно вспомнить свое прошлое и навсегда проститься с ним. Во второй день – светлый – наоборот, следует включить свет во всем доме и радоваться настоящему моменту. В третий день – чистый – нужно оставить все земные мысли, очистить себя и свой дом при помощи молитвы и святой воды. В полночь постараться и представить себя в том месте, где бы ты хотел оказаться. Но ни в коем случае нельзя бояться, иначе ничего не получиться.
   Я слушала Никиту, и внутри у меня все переворачивалось. Такие совпадения не могут быть случайными. У меня были эти «три дня»! Вчера был чистый день, позавчера – светлый, а еще раньше – короткое замыкание. И нужно мне было взять свечку и сидеть, рассматривая старые фотографии, нет, чтобы спать пойти! Я поймала себя на мысли, что ведь я поверила ему, поверила в эту псевдонаучную чушь!
   – Значит, ты испугался? – спросила я Никиту.
   – Да. В последний момент я подумал, а вдруг ничего не получиться и я всю жизнь буду одинок.
Я засмеялась, потом осеклась.
   – Извини.
   – Ничего, я понимаю. Здесь я научился смеяться над собой. А что мне оставалось делать? Я провел здесь уже четыре года.
   – Что?! – закричала я – четыре? И за это время ты не придумал, как выбраться отсюда? Или ты этого не хочешь?
   – Хочу, но не получается.
   – О, Боже! – застонала я. – Я не хочу оставаться в этом ненормальном мире. Это неправда, ты пошутил. Молодец! Классно получилось. Я почти поверила.
   Я встала и пошла к дому бабы Мани. Постучала в окно – нет ответа, зашла в дом – пусто, такое впечатление, что дом заброшен, и в нем давно уже никто не живет. Я бегала от дома к дому, и везде было пусто. Вдруг меня осенило.
   – А как же наша вчерашняя встреча? – спросила я Никиту. – Я же видела тебя, разговаривала, а потом была у твоей соседки. И все было нормально.
   – Каждый день и каждую ночь ровно в двенадцать часов я перемещаюсь из этого места в наш реальный мир. Я провожу там только один час, а потом возвращаюсь сюда. Так вчера мы с тобой и встретились.
   – Как только я попаду в реальный мир, сразу же побегу на вокзал и сяду в поезд. Мне все равно, в каком направлении он будет идти, главное, чтобы он увез меня подальше от этого места и от тебя. – Я поняла, что снова включилась в его игру; поверила его словам. Он, наверное, торжествует. Я как можно спокойнее и убедительнее сказала, – Замечательно выпутался. Тебе сказки надо писать. – Я хотела еще много сказать Никите, но вдруг поняла, что произношу свою речь для пустого места.

ПОЛДЕНЬ
   Я сидела на кровати у себя дома. Уф, я приложила ладонь ко лбу. И приснится же такое!
По телевизору шел фильм об ограблении банка. Я уснула и не выключила телевизор. Не удивительно, что во сне у меня все перемешалось – события прошедших дней и какая-то фантастическая телепередача.
   Я потянулась, встала и подошла к холодильнику.
   – Дверь открыта, а тебя не видать. – На пороге стояла баба Маня.
   – Я только что проснулась, – ответила я, доставая творог из холодильника. – Проходите. Позавтракаем вместе.
   – Спасибо, Нюта. Я чайку бы выпила, а завтракать в двенадцать часов поздновато, – засмеялась баба Маня.
   – Ну, я и спать!
   – Конечно, ты, небось, всю ночь телевизор смотрела. Я, как ни встану, все вижу, он у тебя включен.
   – Я под него и уснула.
   – Как не беспокоил тебя сегодня никто? – поинтересовалась баба Маня.
   – Нет. Если не считать странных снов, – начала рассказывать я и осеклась. На пороге стоял Никита. Баба Маня проследила за моим взглядом и заерзала на месте.
   Никита поздоровался, представился, и баба Маня вдруг заторопилась: – Ой, Нюта, я совсем забыла, мне же в магазин надо. – Уходя, она подмигнула мне, и, обернувшись у дверей, подняла вверх большой палец.
   – Завтракаешь, – сказал Никита. – Молодец, крепкие у тебя нервы.
   – Ты это к чему? – смутилась я.
   – Я думал ты уже на станции в поезд садишься.
   Я даже подавилась от этих слов.
   – Как? Почему? – прокашлявшись, спросила я.
   – Ты сама так сказала, – пожал он плечами.
   – Да, я помню… Но разве это был не сон? – с мольбой в голосе произнесла я.
   – Сожалею. – Никита посмотрел на часы. – Через полчаса мы снова окажемся в безвременье
   – Ты это так называешь? – Я была вне себя от ощущения своего бессилия. – Значит, бежать бесполезно, – выдохнула я.
   Никита кивнул головой и добавил. – Я пробовал.
   – Ты точно все испробовал? – строго спросила я.
   – Нет, все будет тогда, когда я найду решение.

***
   Я успела доесть свой завтрак до того, как переместилась в новый для меня ненавистный застывший мир. Я осталась в своем доме, а вот Никиты уже рядом не было. Как и в прошлый раз, он исчез во время нашей беседы. Я вышла на улицу, и опять это безмолвие и неподвижность заворожили и ошеломили меня. Я отправилась к дому Никиты и увидела, что и он уже идет мне на встречу.
   – Почему ты все время исчезаешь? – крикнула я.
   – Куда бы ты ни ушла в том мире, по возвращении сюда окажешься в своем доме.
   – Поэтому ты сказал, что убежать невозможно.
   Мы остановились на нейтральной полосе – посередине пути между нашими домами – и долго смотрели друг на друга, так будто встретились впервые. Я уже не видела в нем маньяка или обманщика, рассказавшего мне фантастическую историю.
   – Чем ты занимаешься здесь? – Я не могла представить себе, как человек мог находиться здесь четыре года и не оставить следов своего присутствия нигде кроме своего дома.
   – Пытаюсь решить задачу со множеством неизвестных.
   – Ты все время проводишь в своем доме с книгами, формулами и вычислениями? – поморщившись, спросила я.
   – Тебе это непонятно. Так же как для меня является загадкой то, как ты здесь оказалась.
   – Я прошла через все эти твои «три дня», только это было случайно.
   – Того что я тебе рассказал не достаточно. Есть еще множество факторов необходимых для перемещения. Поэтому мне и не понять, как тебе это удалось.
   – Это тебе «удалось»! Ты этого добивался! А я здесь случайно. И я хочу обратно, как можно быстрее. – Я топнула ногой и села прямо на землю. – О каких еще факторах ты мне не сказал?
   Никита подхватил меня подмышки, поставил на ноги и повел к своему дому. Мы вошли в комнату. На столе уже не было того беспорядка, который я обнаружила, оказавшись здесь впервые. Никита открыл ящик стола и вытащил оттуда толстую папку, из папки он достал сложенный лист бумаги. Когда он его развернул, лист занял всю поверхность стола. Это была схема с формулами и чертежами, с заметками, сделанными мелким торопливым почерком.
   – Вот здесь точное описание процесса перехода, – торжественно провозгласил Никита.   
   Он, наконец, дождался возможности рассказать о своем открытии, но я не смогла разделить с ним восторга.
    Никита начал объяснять мне «теорию перехода» и употреблять слова «волновая функция» или «квантомеханическое взаимодействие», что привело меня в ступор.
   – Стоп, стоп, стоп, – замотала я головой, – это не для меня. Я ничего не понимаю. –
Никита вздохнул. – Не получилось из меня благодарного слушателя, – улыбнулась я. – Ты не можешь объяснить как-нибудь попроще?
   – Проще я уже тебе объяснял. – Никита сложил схему и убрал ее на место. – Выходит, кому-то было нужно, чтобы ты здесь оказалась.
   – Почему ты так решил?
   – Сама ты этого не хотела. Кто-то напугал тебя и практически устроил все для твоего перемещения. Только неясно зачем? – Никита сел к столу и достал лист бумаги. Он чертил очередную схему, объясняя мне ход своих мыслей. – Все внешние условия были соблюдены, но тебя вынудили к ним. Ты находилась в темноте по независящим от тебя причинам. Свет – тебя специально напугали. Очищение – следствие того же испуга. А дальше нестыковка. Ты выбежала из дома, и на улице было темно (здесь, если ты заметила, ночи нет), ты не смогла войти ни в один дом кроме моего.
   – Да, потому что у тебя была открыта дверь, – вмешалась я в его рассуждения.
   – Ты зашла в дом из-за того, что была открыта дверь?
   – Не только. Я была уверена, что ты мне поможешь, даже звала тебя. И когда я прошла в комнату, за окном уже был день.
   – Вот! – приободрился Никита. – Ты проскочила через тот мир, где была ночь, и попала в этот, – и он скромно добавил, – мой.
   – И что это нам дает? – поинтересовалась я.
   – Нужно подумать. – И он погрузился в расчеты.
   Я вышла из дома. Мне гораздо легче рассуждать, гуляя по улице. Я решила обойти весь этот мир и посмотреть, не найдется ли что-то интересное, какая-то зацепка, ключ. Должна же решаться эта задача! И не при помощи логических вычислений – я же попала сюда без всякой логики. Я шла и думала о Никите, о голосе, о дне и ночи и незаметно для себя оказалась на станции. Я вошла в пустое здание и совершенно по-новому ощутила пустоту этого места. Это декорация к спектаклю, а актеров нет. Мой взгляд упал на циферблат часов – четыре часа – так же как и в прошлый раз. Я побежала к Никите, чтобы спросить его, почему именно четыре часа. Я бежала через лес и внезапно опять оказалась дома.

ПОЛНОЧЬ
   Ночь. В комнате темно. Я включила свет и увидела на столе грязную тарелку. Убрав тарелку и зачерствевший за день хлеб, я поняла, что ужинать мне абсолютно не хочется, спать тоже. Я чувствовала себя потерянной. Я пыталась вспомнить, зачем я бежала через лес. Я что-то хотела рассказать Никите.
    Меня отвлек хриплый смех. Я встала и попятилась к двери. Страх сжал в тиски мое сердце и заморозил разум. – А-а-а!!! – завопила я во всю мощь своих легких, рванула дверь, и она с удивительной легкостью распахнулась. Краем глаза я заметила темный силуэт за дверью и с визгом бросилась к окну. Я отдернула занавеску и изо всех сил толкнула оконные створки. Старая щеколда отлетела, и я прыгнула в окно.
   – Аня, стой! – Никита успел схватить меня за руку, когда мои ноги уже были снаружи. – Что ты делаешь? – Он втащил меня обратно в дом, посадил на стул и принес воды.
   – Он здесь, – прошептала я, озираясь, – я слышала его смех. Ты спугнул его.
   – Не бойся. Я подозревал, что он не оставит тебя в покое. – Казалось, Никита был доволен тем, что его предположение оправдалось. – Прости, ты убежала, и я не успел тебя предупредить.
   – О чем? – не поняла я.
   – Я не знаю, кто это, но оно хочет установить с тобой контакт. Я специально сразу не пошел к тебе, решил проверить так ли это.
   – В другой раз, когда соберешься сделать из меня подопытного кролика, предупреждай. Я чуть с ума не сошла от страха! – закричала я в пустоту. Никита исчез.

***
   На улице снова светло, и не понять, где и как ты живешь. Где день, где ночь. Когда есть, когда спать. Никита сказал, что постепенно я привыкну прислушиваться к своему организму и буду есть не по режиму, а просто потому что хочу есть, так же и со сном.
   – Есть один неоспоримый плюс в нашем положении. – Хитро улыбаясь, сказал он, после того как я прибежала и отругала его за эксперимент по контакту с потусторонним «кем-то».
   – Какой плюс?!
   – Я провел здесь четыре года – это 1460 дней. Путем простых вычислений ты узнаешь, сколько земных лет прошло за это время.
   – Нет уж! Достаточно одного математика в этом мире. Я считать не собираюсь, – возмутилась я и спросила, – А сколько?
   – Около трех месяцев. Прошло четыре года, а я ничуть не изменился.
   – Я об этом не думала, – честно призналась я.
   – Ты, может, еще не успела подумать.
   – Да стаж маловат, – пошутила я и вдруг вспомнила, о чем я хотела спросить Никиту. – Почему на вокзальных часах четыре часа?
   – Я думал об этом и пришел к выводу, что это ничего не значит.
   – Так и скажи: «Я не знаю». Это не просто так, я уверена. – Я поймала его удивленный взгляд и продолжила. – Ты делаешь сложные математические вычисления, магические ритуалы, а на элементарные, очевидные вещи не обращаешь внимания! Ты пытался прокрутить свою схему, ну «теорию перехода», в обратном порядке? – Никита кивнул. – А пробовал протащить сюда вещи из того мира?
   – Легко. Если они у тебя в руках или в доме.
   – А ты пробовал изменить этот мир?
   – Каким образом?
   – Этот мир как нежилая комната. Он напомнил мне декорации к спектаклю. Сцена готова, а актеров нет.
   – И что ты предлагаешь?
   – Я? Изменить этот мир! Это ты сидишь и думаешь, а я буду действовать.
   Я хотела нарушить этот безупречный порядок. «Сорви цветок, он не завянет», – вспомнила я слова Никиты. Я пошла в сарай, взяла пилу. Я буду пилить деревья. Если построить дом, то вдруг это поможет переместиться обратно. Старые дома не помогают, а новый поможет. Время отмеряется событиями. Здесь ничего не происходит. Я это изменю!
   Никита стоял и смотрел, как я пилю ствол березки. Я выбрала не очень толстое дерево, решила попробовать.
   – Зачем ты это делаешь? – спросил Никита.
   Не буду же я рассказывать ему про дом, на смех поднимет. Хотя без него дома мне не построить.
   – А когда спилишь все деревья в округе, чем займешься? – подтрунивал он.
   Березка упала, прошелестев на прощание листьями. Мне стало жаль зеленую красавицу. Но она же ненастоящая, убедила я себя, в этом мире все не по-настоящему. Я зажмурилась и потрясла головой, а когда открыла глаза, то уже стояла дома с топором в руках.

ПОЛДЕНЬ
   Эти резкие перемещение сбивали меня с толку. Я, возвращаясь в нормальный мир, начинала вести себя как привыкла: думать о еде, сне, картинах, невыполненных делах, забывая, что не успею ничего за какой-то отведенный мне час. Осознав это, я в отчаянии плюхнулась на кровать и заплакала. Это были очень горькие слезы, я рыдала в голос. Давно со мной такого не было!
   Я не слышала, как пришел Никита. Он присел на край кровати и начал гладить меня по голове, как маленького обиженного ребенка.
   – Успокойся, – смущенно говорил он. – Я постараюсь… – Никита замолчал. Ему было понятно мое состояние, он это уже пережил.
   Я выплакалась и сидела с опухшими глазами, шмыгая носом, на кровати и смотрела на Никиту. Он держал меня за руку и молчал. Я каждую секунду ожидала момента, когда он исчезнет, и мы снова переместимся в тот ненормальный мир. Мне казалось, что час уже прошел, что мы сидим рядом рука в руке уже давно, а Никита все не исчезает. Та же мысль, видимо, посетила и его. Мы, не сговариваясь, вскочили с кровати и выбежали на улицу. Тишина, безмолвие, спиленная береза посередине двора – мы переместились, но переместились вместе!

***
   – Как ты объяснишь это? – спросила я Никиту.
   – Я держал тебя за руку. Но мы снова здесь.
   – Я вижу, – огрызнулась я. – Предлагаю потратить время до следующего перехода более плодотворно.
   – Что ты называешь плодотворным — валку леса?
   – Не смешно! Мне не нравится эта ситуация.
   – Я внимательно тебя слушаю, – сложив руки ладонь к ладони и прислонив их к груди, Никита отвесил восточный поклон.
  – Шут гороховый, – улыбнулась я, хоть мне и было невесело. – Вернемся к «эксперименту». Я поняла, что должна познакомиться ближе с этим... Не знаю с чем! Должна? – Я вопросительно посмотрела на Никиту, страстно желая услышать в ответ: «Нет, это совсем не обязательно».
   – Я понимаю, что тебе страшно, но это было бы отлично, – ответил Никита.
   – Как это сделать? – обреченно проговорила я.
   – Ночью ты окажешься в своем доме, и я уверен, что оно захочет пообщаться с тобой снова. Не бойся, – повысил голос Никита, увидев, как я побледнела, - я буду рядом. Стоит тебе только закричать, и я приду.
   – Хорошо. Я постараюсь не умереть на месте от страха.

ПОЛНОЧЬ
   Я знала, что Никита рядом, где-то под окном или у двери. От этой мысли мне было спокойнее, и я почти не боялась. Я просидела целый час в ожидании своего ночного гостя. Но на этот раз он не проявил себя.

*** 
   – Я думаю, мое присутствие не желательно, - осторожно начал Никита, когда мы снова встретились на нейтральной полосе.
   – В тот раз не помешало, – возразила я и тут же предупредила. – Я больше ни на секунду не останусь ночью одна в доме!
   – Так у нас ничего не выйдет. Мы застрянем здесь навсегда. – Никита знал, какое слово подействует на меня наверняка. Я поняла это и улыбнулась.
   – У тебя дар убеждения.
   – Расскажи о себе, – попросил Никита.
   – Моя история не стоит твоего внимания. –  Попыталась отделаться я.
   – Ты не хочешь говорить, ведь так?
   – Вообще-то и истории никакой нет. Я не люблю рассказывать о себе. Меня это напрягает. Вроде школьного сочинения на тему «Как я провел каникулы». А никак! Валялась целыми днями и бездельничала. Нет, вот возьми и придумай, чтобы всем было интересно. Терпеть это не могу!
   – А на вопрос ответишь?
   – Что ты хочешь узнать?
   – Что тебя привлекает в одиночестве?
   – Я свободна. Ни от кого не завишу. Ни за кого не отвечаю. Наверное, так можно ответить на твой вопрос. Но я не ощущаю одиночества. Мне часто не хватает времени... –  Я запнулась – Опять мы вернулись к этому «времени»!
   – Время дарит нам минуты и отнимает годы, – сказал Никита. – Все зависит от точки зрения.
   – А ты — философ.
   – Здесь я научился беседовать с самим собой. А сейчас у меня великолепная возможность поделиться своими мыслями с другим человеком. Раньше я считал это неважным, теперь для меня это счастье.
   – Я предпочитаю хранить свои мысли при себе. Надеюсь, ты меня поймешь
   – Больше никаких вопросов, – согласился Никита. – На самом деле не важно, что было. Важно — к чему это привело.

ПОЛДЕНЬ
   Час прошел на редкость весело. Было воскресенье, и Оксана решила заскочить ко мне на минутку, как она выразилась, и, естественно, могла задержаться надолго. Я слушала ее болтовню в пол-уха, размышляя как бы мне исчезнуть, не навредив своей подруге и не обидев ее. Никита появился как всегда вовремя.
   – Анна, мы же должны были встретиться. Я не дождался и решил прийти сам. Ой, извините, – заметил он Оксану, – я вам помешал?
   – Нет, – подскочила Оксана и, подмигнув мне, сказала, — Я уже ухожу.
   – Ты меня спас, – сказала я Никите.
   – Это еще вопрос – кого из вас я спас, – пошутил он.

***
   Встреча с Оксаной заставила меня почувствовать, что я действительно выпала из реальной жизни.
   – Я решилась, – сказала я Никите, когда мы снова встретились на нейтральной полосе.
   – На что? – не понял он.
   – Тебе не стоит приближаться к моему дому сегодня ночью.
   – Правда? Ты уверена? – Никита был и рад, и обеспокоен.
   – Да. – Мне с трудом удалось произнести это «да» уверенно. Чтобы не проколоться и не расчувствоваться, я решила провести остаток времени до полуночи в одиночестве. – Я погуляю немного, извини, – сказала я Никите и отправилась в лес.
   Абсолютная тишина угнетала. Я вспомнила, как смотрела по телевизору передачу про космонавтов. Им приходиться подолгу находиться в полной тишине. На Земле их подготавливают к этому в специальных камерах. Не помню, сколько человек может выдержать в тишине, и как она действует на психику.
   Сейчас я тоже чувствовала себя участником какого-то эксперимента.
   –Я не подопытный кролик, — начала я говорить деревьям, окружавшим меня со всех сторон, — и если это ваша проверка, если вы сейчас сидите и смотрите на все это… — Я сжала руки в кулаки и резко опустила их вниз. — Это жестоко! - выкрикнула я в пустоту, – недостойно, отвратительно, низко! Выпустите меня отсюда. Я клянусь, я буду молчать. Ни слова никому. Я не такая крепкая как Никита. Я не выдержу здесь!
   Произнеся «Никита», я подумала, а вдруг и он заодно с ними? Поэтому он так спокоен. Это же его эксперимент! И он решил проверить какие-то свои безумные идеи на мне. Не зря же и для меня он завел схему. Я вспомнила лист и «Анна» посередине. Интересно, что теперь прибавилось на этом листе? Как бы посмотреть, узнать?
Точно! – стукнула я себя по лбу ладонью, — это он все задумал. А я-то дурочка поверила и еще посочувствовала ему. Я резко развернулась и отправилась к дому Никиты с твердым намерением вывести его на чистую воду.

***
   – Сидишь! – Я заглянула в комнату и увидела его за очередным вычислением.
   – Где ты была?
   – А ты не знаешь? – прищурившись, посмотрела я на него.
   – Ты какая-то странная. Что-нибудь случилось? – Никита отложил в сторону ручку, отодвинул лист бумаги.
   – Что это ты там пишешь? – Я подскочила к столу и, схватив лист, начала читать. — Исходя из теории параллельных миров... Так это не то, — остановилась я
   – Не то? – спросил Никита. – А что ты ожидала? — Он встал, подошел ко мне и взял меня за плечи. — Совсем плохо, да? – ласково спросил он.
   – Отстань. Не трогай меня. Покажи мне сейчас же тот лист, на котором ты писал обо мне, – потребовала я.
   – Лист? О тебе?
   Я несколько раз качнула головой, глядя на него в упор.
   – Я не понимаю о чем ты.
   – В ту ночь, когда я впервые оказалась в твоем доме, на столе лежало много листов, и на одном из них в центре было мое имя. Я хочу видеть этот лист и прочесть, что на нем написано теперь.
   – Кажется, я понял, о чем ты говоришь. – Никита подошел к столу и, порывшись в бумагах, достал лист. –  Этот? Не пойму, зачем он тебе?
   Я вырвала лист из его руки. Ничего нового.
   – Зачем ты это писал? – спросила я строго.
   – Ты заинтересовала меня. Я подумал, что если бы у меня все было хорошо. Если бы я жил как все нормальные люди, у меня был бы шанс узнать тебя ближе. А так я не мог даже находиться рядом с тобой, рискуя исчезнуть, раствориться в воздухе у тебя на глазах. А ты что подумала?
   – Неважно. Твое объяснение меня не убедило, – твердо сказала я.
   – В чем? Ну, что ты еще придумала? Объясни, в чем я должен тебя убедить?
   – Как тебе удалось заманить меня сюда? Нас снимает скрытая камера? В мои продукты подсыпали галлюциногенный порошок? Или я совсем отстала от жизни, и прогресс настолько обогнал меня, что даже в самых своих смелых предположениях я далека от истины?
   – Скрытая камера? Галлюцинации? Ты снова не веришь мне.
   Никита внушил бы мне доверие, если бы в свои слова вложил отчаяние или хотя бы сожаление. Но нет, он как обычно говорил спокойно, ровным голосом, без тени эмоций. Так, будто он уже устал объяснять неразумному ребенку прописные истины и решил не тратить понапрасну свои силы. Способность понять либо есть, либо нет. А на нет сказать нечего, лучше промолчать. Никита стоял передо мной, смотрел чистым честным взглядом, и чем дольше он так смотрел, тем спокойнее я становилась. Я уже не думала, что он заодно с теми, кто придумал этот эксперимент, и решила открыть ему глаза на правду. Он же не подозревает, как заблуждается! И я высказала ему свою версию происходящего.
   – Они проводят эксперимент, – подвела я итог.
   – И из-за этого ты стала проверять, что я написал о тебе?
   Никита был ни капли не впечатлен моим открытием и спрашивал о незначительных вещах.
   – Я думала ты с ними заодно.
   – Ну, ты даешь, – протянул он. – А еще говорила, что мне нужно сказки писать. Ты и сама не промах.
   – Я не права, – разочаровалась я.
   – Почему ты должна мне верить? – неожиданно сказал Никита. Я как раз думала, что если он ответит: «Да, не права», я задам ему именно этот вопрос.
   – Как ты узнал?
   – Просто поставил себя на твое место. Получилось? – улыбнулся он.
   – Великолепно. Что-то мы сегодня находимся здесь дольше обычного, тебе так не кажется? – спохватилась я.
   – Я говорил, что время вообще понятие относительное, а здесь оно абсолютно непредсказуемо. Здесь другая система исчисления времени. Я пробовал замерить промежутки между перемещениями, и ничего не вышло. Механические часы здесь стоят. В песочных — песок сыплется то быстро, то медленно, а если я не смотрю, он совсем перестает сыпаться. То же и с водяными часами Я пытался много раз найти закономерность в промежутках времени, а потом бросил это бесполезное занятие.
   – Механические часы не ходят, – повторила я и вспомнила часы на вокзале. – Никита, какие ассоциации вызывает у тебя цифра четыре?
   – Квадрат, стабильность, четвертое измерение. А что?
   – А у меня – четыре лапы у животных, четыре угла в комнате, четыре стороны света, – перечисляла я. – Подумай еще, Никита.
   – Хорошо. – Он задумался, потом сказал, – Четыре года я нахожусь здесь. Четыре раза я пытался повторить свою схему перемещения, и ничего не получилось.
   – Постой. В твоей схеме требуется три дня, а вдруг для обратного эффекта нужен четвертый день?
   – А может и пятый, и шестой. И не день, а год, – продолжил Никита. – Нет, Аня, нет. И что ты привязалась к этой четверке?
   – На вокзальных часах четыре часа. Это подсказка! Я уверена. Я чувствую это.
   – Как?
   – Чувствую и все. Не зря же там именно четыре часа. Мы перемещаемся в двенадцать. Было бы правильно, если бы на часах было двенадцать часов или час, но четыре... – я развела руками.

ПОЛНОЧЬ
   И снова я дома. Полночь. Как мы и условились, Никита не приближается к дому. Я сижу и вздрагиваю от каждого шороха. Жду. Оно не проявляет себя. Для меня сейчас время тянется медленно-медленно. Пытка ожиданием страха. Нет, не могу, не хочу, не буду. Я встала и направилась к двери.
   – Убегаешь, – то ли прошипел, то ли проскрежетал голос у меня за спиной. Сердце упало в пятки. Он ужасен! - завопил мой разум. Ноги приросли к полу. Нет ничего страшнее собственного безволия.
   Я не могу выбраться из безвременья — это не в моих силах. Но победить страх и не убежать сейчас, а повернуться лицом к этому голосу, я могу. Я сделаю усилие над собой, я справлюсь.
   – Ты... – робко проговорила я. – Эй, ты! – крикнула я громко. – Я не убегу. Я больше не боюсь тебя.
   – Жаль, – прошелестел голос. Было слышно, что оно расстроилось.
   – Тебе нравиться, что я боюсь тебя?
   – Нравиться – не нравиться, людишки, – презрительно хихикнуло оно. – Я ждал тебя. Ты совсем забыла о своих картинах, стихах, о вдохновении. Ты только и делаешь, что носишься с нелепыми идеями о благополучии своих старых соседок.
   Я вспомнила, что, действительно, до того как началась эта катавасия с перемещениями, я помогала бабе Мане и ее подругам разобраться с новым законом о пенсии. Потом несколько раз ездила в город к маме по тому же поводу.
   – Не пойму, тебе-то какая разница? – Я стала спокойнее относиться к этому бестелесному голосу. Если оно поддерживает беседу, значит не все потеряно. Я смогу разузнать, как оно устроило мое перемещение. Главное понять, что оно хочет и, возможно, подружиться с ним.
   Оно начало говорить почти нормальным голосом:
   – Я очень долго искал источник энергии или, если тебе так яснее, питания. Все эти старушки – абсолютно безэмоциональные существа. Скрипят, ворчат. На сильные страсти и эмоции они не способны. И вот появилась ты. Как огонек – яркий теплый. Ты пишешь картины, и в этот момент от тебя исходит мощнейшая энергия созидания. Я купался в ней, как в чистом источнике. Но вдруг питание прекратилось. Ты забросила творчество, иногда тебя подолгу не было дома, а, появляясь, ты не излучала ничегошеньки. Я слабел, но не хотел искать другой источник.
   И тогда я решил попросить тебя поработать. Ты сидела на окне, и я решил – вот хороший момент. Она спокойна, ее мозг не бурлит от ненужных мыслей, и она сможет меня услышать. Я заговорил с тобой, а ты испугалась. Страх — мощнейшая эмоция! Совершенно отличная от тех положительных энергий, к которым я привык, но мне понравилось. Я подпитался очень основательно. Потом ты решила уйти из дома. Я знаю, ты думала вообще не возвращаться сюда. Пропал бы такой великолепный источник энергии. О... – вздохнул он, – ты не представляешь, как мне нужны твои эмоции. Пугать тебя. Пугать и питаться твоим страхом. – Он засмеялся, а потом заговорил прежним скрипучим голосом. – И тут появился он. Этот мужчина. Он невыносим! Безэмоционален. Он и тебя научил этому. Ты больше не боишься меня. Что я теперь буду делать?
   Но будь уверена, я сильнее, намного сильнее его. И я заполучу тебя. Ты будешь со мной, будешь моей. Будешь!
   Я пыталась понять то, что услышала. Оно считает меня своей едой?!
   – Ха-ха-ха. – Скрипучий смех остановил мои мысли. – Не тебя. Твои эмоции, человеческое создание.
   – А ты? Кто ты? – успела спросить я. Но в следующий момент оказалась в вечном дне.

***
   Выскочив на улицу, я побежала к Никите. Он спешил навстречу.
   – Я говорила с ним! – крикнула я на бегу. Потом, отдышавшись, продолжила. – Он... Я... В общем, я питаю его своими эмоциями.
   – Кто он? – спросил Никита.
   – Я не успела. – Я тяжело дышала.
   – Сядь и успокойся, – сказал Никита.
   Мы уселись на траве. Я собралась с мыслями и передала Никите все то, что сказал мне голос.
   – Питается эмоциями. –  Задумался Никита. – Это может быть....
   – Кто? Ну, кто? – тормошила я Никиту.
   – Некая сущность, застрявшая между мирами, не переместившаяся на иную ступень или не желающая другой жизни. Он неплохо устроился рядом с тобой. – Никита похлопал меня по плечу. – Умница, ты справилась.
   – Какой от этого прок? Это ни на шаг не приблизило нас к разгадке.
   – Как знать, – сказал Никита.
   – Ты что-то понял?
   – Пока нет. Но в следующий раз ты сможешь узнать больше. В обмен на эмоции, конечно.
   – Как это в обмен на эмоции?
   – Ты больше его не боишься, но картины-то ты писать не разучилась. Вот и попробуй, скажи ему, что он сможет искупаться в твоей творческой энергии в обмен на информацию.
   – Ха! Ты думаешь, это так легко, взять и написать картину или сочинить стихи? Щелкнул пальцами и вдохновился. Еще щелчок, и твоя энергия бьет ключом. Тем более что я успею за час?
   – Вдруг он поверит тебе. Он даст информацию, а потом ты растворишься в воздухе.
   – Ага. А в следующий раз, когда я там появлюсь, он развеет меня по ветру со злости. И знаешь, мне кажется, он может читать мои мысли.
   – Не преувеличивай, он не имеет власти в том мире. – Сказав это, Никита подскочил как ужаленный.
   – Что? – спросила я.
   – Он не имеет власти там! Вот почему он хотел переместить тебя сюда. Он сказал, что сильнее меня. Он знает, как происходит перемещение. Он осуществляет его в любое время по своему желанию. Напитается энергией и снова свободен.
   – Почему он выбрал меня? – остановила я Никиту. – Я уже не даю ему необходимого питания. Мог бы найти другой источник для своей голодной душонки.
   – Его задел мой успех. Ты досталась мне, а он хотел переместить тебя в свой мир. Поняла?
   – К чему такие сложности? – Спорила я с Никитой. – Мог бы пугать кого-нибудь другого или найти творческую личность и продолжать купаться в энергии.
   – Вот об этом ты его и спросишь в следующий раз. – Поднял указательный палец вверх Никита. – И я думаю, ответ тебе не очень понравиться.
   – Почему?
   – Боюсь твоего гнева, поэтому замолкаю. Пусть буря твоих отрицательных эмоций минует меня и обрушится на него. Он будет доволен.
   – Никита, скажи. Ну, скажи, Никита, – клянчила я все оставшееся до перемещения время.

ПОЛДЕНЬ
   Дом, родной дом. Я снова оказалась на своей кровати и вспомнила фильм «День сурка».
Только там герой оказывался каждый раз в одном и том же дне, а я каждые двенадцать часов – в одном и том же месте. Я привязана к этому дому. Может поджечь его? Что тогда? Я буду возвращаться на пожарище, и сидеть на железном остове кровати? Я представила эту картину и вздрогнула. Нет, я не могу. Не хочу расставаться со своим родным любимым домиком.
   – Так же как я не желаю расставаться с тобой. – Услышала я скрипучий голос.
   – Я понимаю тебя и рада, что ты по-прежнему здесь. Я знаю кто ты. – Я помедлила, ожидая его реакции. – Ты домовой. Правда? Я угадала?
   – Хи-хи-хи, – хриплый презрительный смех и слова, – это слишком примитивно даже для тебя. Хи-хи.
   – Прекрати хихикать. У тебя мерзкий смех. И скажи: кто ты такой?
   – Для меня нет названия в вашем мире. Я неподвластен вашему времени и законам пространства. Мне нравиться имя Ли-и-ий, – произнес он напевно и звонко. – Я знаю у вас принято называть себя, ведь вы не чувствуете особую присущую каждому духовному существу энергию. А я вижу и чувствую твою энергию. Я выделю тебя из миллиона. Ты больше всего подходишь мне для питания. Кроме того, я хочу разгадать тебя. Ты – моя тайна. – Последние слова он произнес задумчиво и тихо.
   – Лий, – произнесла я как можно нежнее и звонче, пытаясь повторить его интонацию. – Лий, ты меня слышишь?
   – Мне не нужно слышать тебя. Я итак знаю, о чем ты думаешь. Этот твой друг, человечишко, хотел перехитрить меня. Не выйдет. Я получу тебя, не вступая в сделку. Обмен? Нет, я не согласен.
   Он разговаривал со мной, отвечая сразу же на появляющиеся у меня в голове вопросы. Это не очень-то просто следить за своими мыслями! У меня мелькнула мысль: Как ты собираешься отобрать меня у Никиты?
   – Узнаешь, – проскрипел Лий в ответ. – Сейчас я не скажу.
   – Ну, и не надо, – в сердцах сказала я и подумала: «Они как сговорились. Этот не скажу, тот не скажу. Надоели оба!» Смех, напоминающий скрежет металла, остановил поток моего негодования.

***
   Мне надоели рассуждения Никиты о представителе другого измерения, а особенно его упреки: «Тебе посчастливилось наладить контакт, а ты не смогла разузнать, чем его мир отличается от нашего? Куда мы переместились? Почему не можем вернуться обратно? Неужели ты не могла подумать или спросить его о важном для нас!
   – В другой раз обязательно спрошу, но я не уверена, что он захочет ответить. Его знания  – это его козырь в этой игре, и он недвусмысленно заявил о своем преимуществе перед тобой. Все хватит! Я устала. Я чувствую себя как выжатый лимон. У меня кончилась не только творческая, но любая другая энергия. Я хочу отдохнуть. Прошу не приходи ко мне. Я сама приду, когда буду готова общаться с тобой.
   И я пошла домой. Мне необходимо отдохнуть. Лечь и отключиться. Тем более что здесь для этого идеальные условия – тишина и покой.
   Я вошла в дом и легла на кровать. Раньше я только мечтала о том, чтобы быть не ограниченной временем. Спать сколько влезет. А то вечно или соседи стучат, пилят, или кому-то помощь нужна, или сама проснешься с мыслью: хватит спать, всю жизнь проспишь; или пустой желудок заставляет тащиться к холодильнику. Теперь же я могу спать сколько угодно, а потом встать и нарисовать этот застывший мир. Я же собиралась сделать это, как только попала сюда, даже холст приготовила. На этом мои мысли прекратили свою причудливую игру и отпустили меня в мир снов.

***
   Когда я проснулась, снова был день. Я проспала очередное ночное перемещение, а может быть, и нет. Неважно. Теперь у меня много сил. Мне не зачем оставаться в доме, я могу писать картину прямо на улице.
   Я перетащила мольберт во двор и принялась смешивать краски. Мной овладело воодушевление, в голове звучала мелодия. Она состояла из различных цветов, и эти цвета хотели вылиться причудливыми узорами на холст. Я потеряла себя, витала где-то около границ миров. Мои руки жили отдельно. Они водили кистью без участия мозга — рационального мыслительного аппарата, который не знал, что я изображу на картине. Сквозь легкие мазки проступало очертание фантастического мира. Мое сознание терялось в догадках: что это? Но я не могла дать ответ на этот вопрос до тех пор, пока не закончу картину.

ПОЛДЕНЬ
   Внезапно я оказалась на своей родной кровати с кистью в руках. Это же надо, прервать меня в такой момент! Нет слов! Я встала и пошла на улицу. Конечно же, мольберта здесь не было. В замешательстве я походила по двору, а потом поплелась обратно в комнату.
   – Нюта, – окликнула меня баба Маня.
   – Здравствуйте, – отозвалась я грустно.
   – Что-то ты сама на себя не похожа, – качая головой, заметила она.
   «Интересно, что она подумает, если я растворюсь прямо у нее на глазах?» - мелькнула шальная мысль.
   – Тебя в последнее время дома не застанешь, – сказала баба Маня, подходя ко мне. – Как ты поживаешь? Чем занимаешься?
   Я подумала, что баба Маня наверняка заметила ежедневные визиты Никиты ровно в четверть первого днем, а возможно и ночью, – подсказал услужливый рассудок. Я улыбнулась и, смутившись, ответила:
   – Картину пишу.
   – Целыми днями? – всплеснула руками баба Маня.
   – Большая картина, серьезная, – ответила я.
   – Понятно.
   Она не знала, что еще спросить, а я чувствовала, что время поджимает. Еще минут десять и бабке гарантирован инфаркт или нервный срыв.
   – Мне в магазин надо, – сказала я и пошла прочь от дома. Зная, что она смотрит мне в след, я старалась не очень торопиться. Завернув за угол улицы, я побежала к лесу, там точно никто не увидит, как я ухожу в никуда.

*** 
   Успела. Мгновенное перемещение из леса на любимую кровать прошло благополучно. Я выскочила из дома и побежала к картине.
   Буйное сияние красок привело меня в восторг. На картине не было определенного рисунка, сюжета — это была музыка в красках. Музыка, которую я не дослушала, поэтому картина была незакончена. Удастся ли мне снова настроиться на верный лад? Как же хочется увидеть, что получиться.
   Я решила перенести картину в дом. Даже если я перемещусь, она будет рядом, и я смогу ее дописать. Встав перед картиной и закрыв глаза, я пыталась вспомнить мелодию. Я напрягла все силы, все воображение. Бесполезно. Я села и расслабилась. Не получается. Нужно отвлечься.
   Я вышла на улицу, думая о своей неудаче. У меня не получиться дописать картину. Все пропало, – думала я, а ноги несли меня на вокзал.
   – Вот мы и встретились, – обрадовался Никита.
   Мы столкнулись с ним в дверях вокзальной кассы.
   – Что ты здесь делаешь? – спросила я его.
   – Смотрю на часы.
   – Зачем?
   – Пытаюсь разгадать тайну цифры четыре.
   – Успешно? – поинтересовалась я.
   – Нет. А ты как здесь оказалась?
   – Не знаю. Шла, шла и пришла.
   – Отдохнула?
   – Еще как!
   Я услышала заботливые нотки в голосе Никиты и поняла, что мне не хватало его. В этом мире все наоборот! Здесь мне не хватает общения, а там хочется сбежать от людей. А как же он, бедняга?
   – А ты как провел время?
   – Если бы я его провел, нас бы уже здесь не было. Это оно меня провело или обвело вокруг пальца.
   – Все шутишь?
   – Тебе это не нравиться?
   Я вспомнила Лия:  «Нравиться – не нравиться, людишки», – и засмеялась.
   – Ты замечательный! – похвалила я Никиту и, увидев его недоумение, добавила, – Я хочу показать тебе кое-что, пойдем.
   Эта мысль появилась внезапно. Я решила показать ему картину.
   – Куда мы идем?
   – Ко мне. – Я провела Никиту в комнату, где стоял мой необычный набросок. – Вот смотри.
   Никита молча разглядывал картину и качал головой.
   – Как ты думаешь что это? – спросила я Никиту.
   – Я думаю... – начал Никита, и в следующее мгновение я оказалась одна.

ПОЛНОЧЬ
   Лий, – позвала я. – Лий, откликнись. Я знаю, что ты здесь. – Я вспомнила упреки Никиты и решила выяснить все что необходимо. Лий не отвечал. Я прошлась по дому, периодически окликая его. Тишина. – Ладно, не хочешь, не надо.
  Я вернулась к картине. Раздался стук в дверь.
   – Никита, ты? – спросила я.
   – Да. – Я открыла дверь и увидела его довольным и улыбающимся. – И снова здравствуй, – шутливо поклонилась я.
   – Не стоит церемониться, – отвесил он ответный поклон. – Как ты догадалась, что это я?   
   – Для этого есть две причины.
   – Какие?
   –Угадай.
   – Попробую. Первая причина – я постоянный ночной гость в этом доме. Кстати, баба Маня регулярно отслеживает мои посещения, особенно ночные.
   – Что? – Я замахнулась на него палкой колбасы, которую вынула, чтобы сделать нам бутерброды.
   – Осторожнее с едой. Не стоит так близко подносить ее к голодному как зверь мужчине. – Никита выхватил колбасу из моих рук и предложил. – Я помогу. Как резать?
   – Как угодно, – ответила я. Он взялся за нож.
   – Боюсь вашего гнева, мадам, но второй причиной я считаю то, что вы очень ждали моего появления.
   – Ничего подобного. Вторая причина – отсутствие Лия. Он не появляется в доме, если ты поблизости.
   – Странно, – громко и сурово сказал Никита. - Лий, наверное, боится меня. – С вызовом произнес он.
   – Зря стараешься. Его здесь нет. Давай, режь быстрее, а то есть очень хочется.
   Никита сделал бутерброды. Я потянулась за одним, но он, отодвинув тарелку, сказал:
   – Сначала духовная пища.
   – Какая? – переспросила я.
   – Картину я так и не рассмотрел как следует.
   – Нечего там рассматривать. Я ее еще не закончила. А если ты сейчас уйдешь, я начну есть без тебя. И когда выйдет время, ты окажешься в своем доме, а бутерброды останутся при мне.
   – Это весьма веский довод, – согласился Никита, и мы сели ужинать.

*** 
   И снова вечный день. Я стояла перед картиной, пытаясь уловить ту волну, на которой я неслась в тот первый раз, но ничего не выходило. Я тогда была на улице, может и сейчас стоит пойти туда?
   – Рисуешь? – спросил, заглянув в студию, Никита.
   – Нет, не могу собраться.
   – Можно я посижу здесь? Мне что-то в последнее время совсем тоскливо одному. Тяжело, знаешь ли. Я хочу признаться тебе. Хотя может, ты из-за этого будешь хуже ко мне относиться, но я скажу. – Он вдохнул воздух, как перед прыжком в воду. – Я рад, что ты здесь. Что я не один. Вот. – Он опустил голову. – Эгоистично, правда. Но я действительно рад.
   – Я тоже рада.
   – Чему? – искренне изумился он, подняв на меня глаза.
   – Что тебе не одиноко.
   – Вот-вот, добей меня своим благородством. – Он встал и запустил пальцы в свои светлые густые волосы.
   – Успокойся. Я считаю, что ты очень сильный человек. Провести здесь столько времени в одиночестве.
   – Не надо, не утешай меня.
   Я фыркнула.
   – И не собиралась! Сядь, не мельтеши, если хочешь, чтобы я тебя здесь оставила. – Я указала на стул в углу комнаты. Он послушно сел. – Слушай, я расскажу тебе, как писала это живописное полотно. – Высокопарно начала я, и мы оба прыснули от смеха. – Я вышла на улицу и услышала мелодию, – рассказывала я Никите, и по мере моего рассказа ощущение полета возвращалось ко мне.
    Вскоре я замолчала и уже не видела Никиту, комнату, краски. Я снова парила в музыке, в танце. Я творила! Мелодия достигла своего апогея, и внезапно все смолкло. Я тряхнула головой, приходя в себя. И посмотрела на холст.
   – Боже мой! – воскликнула я. Передо мной сверкала всеми цветами радуга, но это была не обычная радуга-дуга, это была спираль из радуги. И она была необычайно великолепна.
   – Можно? – услышала я голос Никиты и вспомнила, что я не одна в комнате. Я перевела взгляд в тот угол, где сидел Никита, и увидела рядом с ним неясное облачко. Клочок цветного тумана. Фиолетовые, розовые, голубые пастельные тона, переливаясь, создавали причудливые фигуры. Их очертания постоянно менялись.
   – Ты превзошла саму себя. – Услышала я голос.
   – Лий! Это ты? Ты такой красивый!
   – Где он? – вмешался Никита.
   – Ты не видишь? Он рядом с тобой. Слышишь, он разговаривает со мной?
   – Нет, я не вижу и не слышу его. Я слышу тебя. Ты сказала, что он красивый? Мне не послышалось?
   Облачко начало таять.
    – Подожди, Лий!
   Я бросилась к тому месту, где свет был наиболее интенсивным, и попыталась ухватить его. Руки прошли сквозь туман. Я ничего не почувствовала, но в следующий момент  сама погрузилась в эту дымку. Перед глазами появилась та самая спиральная сверкающая радуга. Она быстро вращалась. Я испугалась, у меня закружилась голова. Я не ощущала своего тела. Его попросту не было.

***
   Я очнулась от лая собаки. Опять этот Бобик мешает мне спать, – подумала я. Хотелось перевернуться на другой бок и накрыть голову подушкой. Но я поняла, что лежу не на кровати, а на чем-то жестком. Где же? Я с трудом разлепила глаза.
   Яркие лучи солнца освещали комнату. Солнце! Я опять переместилась. Значит, сейчас двенадцать часов. Я встала и пошла на кухню, автоматически посмотрела на будильник. Сколько мне осталось минут в мире с бегущими часами? Сейчас три часа. Что?! Три!!! Этого не может быть. Должно быть. 12.30 или 12.45.
   Я выбежала из дома и увидела идущего по дороге соседа.
   – Михаил Степанович! – крикнула я и побежала за ним. – Стойте-стойте.
   Он обернулся и уставился на меня как на привидение.
   – Ой, кто же это? – Развел он руками. – Никак Нюта?
   – Михаил Степанович, сколько сейчас времени?
   – Ты что же, затворница, решила все-таки выйти к людям? Баба Маня сказала, ты картину пишешь, – торжественно произнес он. – Все переживают. Мы тебя уже неделю не видели.
   – Михаил Степанович, сколько времени? – Я дернула его за рукав рубахи и посмотрела на часы. Пять минут четвертого. – У вас часы правильно идут?
   – Не сомневайся. Точно. А ты, что ли, картину-то закончила?
   Только сейчас я подумала про картину и про Никиту,  про Лия, про туман, и крикнув, – да, закончила, – побежала обратно в дом.
   Солнечный свет падал на картину, и краски, переливаясь, создавали иллюзию движения. 
   – Нюточка, детка. – Баба Маня стояла на пороге студии. – Я уж стучу-стучу, а ты стоишь, как глухая. Я невидящими глазами посмотрела на старушку. – Странная ты какая,  – покачала она головой. – Что картину-то дорисовала?
   Я кивнула головой и поманила бабу Маню. Она почтительно подошла и, посмотрев на холст, ахнула, – Ах, красота-то какая! А что это, Нюточка?
   – Это время, баба Маня, – ответила я, и сама растерялась от своих слов.


ЧАСТЬ 2

   Близилась полночь. Я стояла у дома Никиты, не решаясь войти. В прошлый раз это превратилось для меня в капкан, поэтому я решила дождаться Никиту снаружи. Я заглянула в окно.
   Как это произойдет? Я увижу огненную вспышку, голубой мерцающий свет или разряд молнии – так обычно показывают в кино. Но проходили секунды, и ничего не менялось. Внезапно дверь дома резко распахнулась, и на улицу выбежал Никита. Увидев меня, он остановился и присел, положив ладони на колени. Он часто дышал, будто пробежал спринтерскую стометровку. На выдохе он проговорил,  – Ты здесь, –  и выпрямился, протянув ко мне руки. Я подошла к Никите и, взяв его за руки, спросила:
   – Что с тобой?
   Он улыбнулся и ответил, – Я рад, что все хорошо. Я думал, что не увижу тебя больше. – Он отпустил мои руки и с восхищением посмотрел на меня. – Твоя картина – это что-то невероятное, потрясающее! Мне кажется, она живая, – серьезно закончил он и вопросительно посмотрел на меня.
   – Я не понимаю, Никита. Ты видел картину? – удивилась я, пытаясь понять, как и где он мог сделать это.
   – Да. Это чудо! Ты пропала, растворилась в воздухе. И в тот же миг твой дом потерял все свои краски и стал таким же пустым и заброшенным как все остальные дома. Я подошел к мольберту и увидел картину. Она осталась! Мне казалось, что она движется и живет сама по себе. Я сидел напротив и думал: что это? Как называется эта красота? Только ты знаешь ответ, ведь это твое творение. А тебя не было рядом. И я даже не мог себе представить, где ты.
    Анна, ты же разговаривала с Лием перед тем, как исчезнуть. Я боялся, что он забрал тебя с собой, и мы больше не увидимся.
   – А ты? – перебила я Никиту. – Ты разве не видел Лия? Не слышал его?
   – Нет. – Никита грустно улыбнулся. – Я было подумал, что у тебя с головой не все в порядке, когда ты заявила, глядя в пустоту: «Лий, ты такой красивый». Ты была в восторге.
   – Да он чудо как хорош! – вспомнила я свое видение.
   – На кого он похож? – спросил Никита.
   – Не могу описать словами. Но мы зря теряем время! – опомнилась я. – Слушай меня внимательно, Никита. Я вернулась сюда, и ты тоже можешь сделать это. Молчи, – сказала я, увидев протестующий жест и открытый для возражения рот Никиты. Я взяла его за руку. – Не перебивай меня. Хорошо?
   – Аня, – не выдержал он, – я очень тебе благодарен, но самое главное сейчас быть осторожными. – Он отнял свою руку. – Лучше, если ты будешь находиться подальше от меня и от дома, – добавил он и подтолкнул меня к калитке. – Иди, скоро час закончится.
   – Что значит, иди? – растерялась я. – Куда идти? Я хочу помочь тебе. И уверяю тебя, я не слабонервная. Если ты внезапно исчезнешь у меня на глазах, откачивать меня не придется.
   – Я и не сомневался, – засмеялся Никита. – Но не пытайся спасать меня при помощи непроверенных экстренных мер.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Неважно. – Никита сделал несколько шагов в противоположную от меня сторону и, посчитав, что находиться на достаточно безопасном расстоянии сказал, – Теперь можешь рассказывать, что ты придумала.
   – Я думала, как вернуть тебя в этот мир и услышала Лия. Он изменился. Очень изменился, Никита. У него сейчас совсем другой голос – мелодичный и нежный. Он сказал: «Можно и миг сделать вечностью при помощи сознания». «Что ты имеешь в виду», – спросила я у него. Лий начал рассказывать мне о времени. И знаешь, Никита, к своему сожалению, я мало что поняла из его слов и еще меньше запомнила. Но я знаю, что у тебя есть возможность вернуться. Мы должны вместе подумать как.
   Никита прошептал, – Миг, вечность, сознание, – и исчез.

***
  Сколько времени мы потратили впустую. Размышляла я пока шла домой. Мы так не сможем ничего решить. Я не рассказала ему и половины из того, что узнала. А Никита! Почему он так странно ведет себя? Что за экстренные меры? Глупость какая-то.
   Я пришла домой и легла спать. Но сон не шел ко мне. Я задавалась вопросом: КАК? Как изменить создавшуюся ситуацию? Что я могу сделать? Я могу... Да ничего я не могу! Я даже не в силах запомнить толком, что рассказал мне Лий.
   Я села на кровати и позвала его:
    – Лий, Лий! Пожалуйста, помоги мне.
   – О чем ты хочешь спросить меня? В твоей голове так много вопросов, и все они смешались в большой темный ком.
   – Лий, я так рада, что ты здесь! – Я подпрыгнула на кровати.
   – Вижу, вижу. Ты вся светишься от радости.
   – Свечусь?
   – Да.
   – А каким цветом? – Лий засмеялся. Теперь это был звенящий струящийся смех, а не скрип. – Ты помнишь, каким ты увидела меня?
   – Конечно, помню. Это незабываемо.
   – Я – жалкое подобие. Ты значительно ярче и красивее.
   – Не может быть, – прошептала я.
   – А когда ты творишь, от тебя исходит тепло и свет. Я впитал энергии достаточно для того, чтобы покинуть тебя.
   – Покинуть! Лий, ты хочешь уйти?
   – Я могу уйти. Это гораздо важнее, чем хочу. Я долго пытался разгадать тайну человека. У вас есть физическое тело и ему нужна еда. Духовное тело, которому необходим сон. Вы получаете энергию во сне даром. А я за эту энергию должен сражаться. Я нашел ответ. Эмоции — это не главное. Творчество и любовь — вот сила, которую ты излучаешь.
   – Я не понимаю. Любовь, эмоции, сон. Как все это связано между собой?
   – Ты получаешь духовную энергию во сне, а днем растрачиваешь ее на эмоции. Когда я пытался получить энергию эмоций, это приносило мне лишь временное насыщение. А твои картины и стихи преображают мир, тебя и меня. Я изменился. Я прощаюсь с тобой и благодарю тебя. Не забывай о творчестве и любви.
   – Лий, постой! Подскажи мне, как вернуть Никиту в этот мир.
   – Ты ничего не сможешь сделать. И я не могу помочь. Он должен решить все сам.
   – Лий, ну, хоть подскажи, – в отчаянии крикнула я в пустоту.
   Я почувствовала, что теперь я одна. Совсем одна. Я встала и пошла в комнату к своей «волшебной картине».
   – Никита, ты слышишь меня? – крикнула я в самый центр радужной спирали и горько засмеялась сама над собой. – Лий, – крикнула я. – Удачи тебе!
   Я взяла кисть и нарисовала Лия – нежное переливающееся облачко. Покажу завтра Никите, а сейчас спать. «Утро вечера мудренее – говорили в сказках», – прошептала я, опуская голову на подушку, и провалилась в сон.

***
   Утро! Взошло солнце. Как это прекрасно и удивительно – новый день, новые впечатления. Я стояла на пороге своего дома и слушала птичий щебет и шелест листьев, и жужжание насекомых. Как же мне всего этого не хватало в том застывшем мире. Я внезапно вспомнила слова Пушкина: «Остановись мгновенье». Если бы великий поэт знал, что принесет ему остановка времени...
   Я села на траву и погладила нежную упругую зелень рукой. Миг, превратившийся в вечность, остановка мгновения. Я закрыла глаза и вспомнила, что во сне я видела часы. Те самые часы на вокзале, вечно показывающие четыре часа. И Никиту... Да-да, он рассказывал мне, как приехал в деревню впервые.
   «Это было рано утром. Поезд остановился на станции всего на несколько минут, и я вышел из него», – рассказывал Никита. – «Поезд уехал, и я остался стоять один в полной темноте и тишине. На часах тогда было четыре часа. Это мгновение запечатлелось в моей памяти, как момент абсолютного одиночества".
   Я вспомнила этот сон, и понимание теплой волной разлилось внутри меня. Собирайся, – сказала я себе, – у тебя есть еще три часа до встречи с Никитой. Я взяла бумагу, ручку и начала писать.
   «Никита. Я не успею сказать тебе всего, что нужно за тот короткий час, отведенный нам для встречи, поэтому я решила записать это. Лий рассказывал мне о том, что времени не существует, но я не смогла понять его слов. Надеюсь, тебе поможет то, что я запомнила, и ты лучше, чем я сможешь понять идею времени. Сейчас ты находишься в ловушке собственного разума. Ты не видишь все окружающее тебя пространство, а видишь лишь часть его. Все время одну и ту же часть. Изменяется лишь то, на что ты обращаешь свое внимание. Ты, как и хотел, смог преодолеть границу обычного земного мира и попал в другое измерение. Теперь тебе нужно пожелать вернуться обратно. Никакие формулы и обряды не нужны. Только сила твоего сознания поможет тебе сделать выбор и осуществить перемещение».
   Я хотела написать так много, а получилось всего несколько предложений. Я перечитала записку. Неужели это написала моя рука? Во всяком случае, мой мозг отказывается понимать смысл этих фраз. Но Никита должен разобраться! Это же он - ученый, а я так... помощница. Скорее бы двенадцать часов.
   Время движется медленно, когда ждешь.

***
   В 11.45 я стояла у дома Никиты с письмом в руке. И подгоняла минуты. Скорее же, скорей. Наконец-то! Никита вышел и, увидев меня, улыбнулся.
   – Встречаешь?
   – Жду. Держи. – Протянула я ему лист бумаги.
   – Что это?
   – Некогда объяснять. Потом прочитаешь, а сейчас слушай. Мне приснился сон. –  Я готова была выложить Никите все, что мне приснилось, но остановилась и спросила.  – Расскажи, как ты впервые приехал в эту деревню?
   – Да, я не помню. Расскажи лучше, что тебе приснилось.
   – Давай вспоминай. Это важно. Я помогу тебе. Во сколько ты приехал?
   – Ох, – вздохнул Никита, наморщив лоб, – не люблю я это вспоминать. Я так хотел быстрее оказаться здесь и приступить к работе, что приехал очень рано. Когда я сошел с поезда, на станции кроме меня никого не было. Тишина, темнота, пустота. Даже некого было спросить куда идти. – Он замолчал.
   – А сколько было времени? – настаивала я
   Никита задумался, а потом его глаза загорелись, и он сказал, – Точно! Я вспомнил. Было ровно четыре часа. И если бы было светло, то обстановка в тот момент, когда я приехал на вокзал, точно соответствовала бы…– Он замолчал, и я продолжила за него, – декорациям мира без времени.
   Никита посмотрел на меня так, как будто увидел впервые.
   – Как ты узнала?
   – Я же говорю, мне приснился сон. И еще, Никита, моя картина изображает время. В прошлый раз я не успела сказать тебе это.
   – Время? Интересно.
   – Да, еще Лий... Он сказал, что получил все, что хотел и теперь свободен. Я больше не могу общаться с ним. Он ушел.
   А про себя я добавила: «И не осталось никакой надежды на то, что он поможет нам».
   – Не расстраивайся. Мы справимся. – Никита, как всегда, пытался подбодрить меня.
   – Я еще, знаешь, о чем подумала? Только не говори «нет» сразу же. Обещай, что подумаешь.
   – Обещаю, – ответил Никита.
   – У тебя наверняка остались друзья, коллеги, с которыми ты работал в институте. Может быть, обратиться к ним за помощью?
   Никита засмеялся.
   – Это не смешно! – прищурившись и пытаясь приструнить его взглядом, начала я. – Ты обещал.
   – Подожди. Ха-ха-ха. – Не мог остановиться Никита. – Я представил себе, как ты скажешь кому-нибудь: «Помните Никиту? Помогите ему, пожалуйста. Он застрял в каком-то то ли параллельном мире, то ли в другом измерении. Не знаю, как правильно это называется». Как ты думаешь, через какое время, после того как ты начнешь свой рассказ, мои друзья пожалеют бедную женщину и вызовут санитаров.
    – Мне совсем не весело. – Окончательно расстроилась я – Неужели в твоем институте у тебя не было единомышленников?
   – Не было, – усмехнувшись, ответил Никита.
   – Ясно. А если попытаться… – У меня мелькнула шальная мысль. – Помнишь, когда ты держал меня за руку, мы оба остались в моем доме? – Я с надеждой посмотрела на него.   
   Никита сделал несколько шагов, удаляясь от меня.
   – Вот это я и назвал в прошлый раз «экстренными мерами».
   – Так ты тоже думал об этом?! –  Обрадовалась я и побежала к нему.
    Никита помахал мне рукой и растаял в воздухе.

***
   «Не нужно было говорить ему об этом!» – ругала я себя. Конечно же, он не согласится. Неизвестно что произойдет. Может он останется здесь, а может, и я попаду в безвременье. Эта идея о совместном перемещении посетила меня внезапно, и я не успела ее обдумать. А теперь я бы поступила по-другому. Я бы позвала его к себе в дом под предлогом, что я хочу ему показать картину, на которой изображен Лий. И в последнюю минуту схватила бы его за руку. И все. А там будь что будет. Я уверена, что это подействует!
   Только теперь это будет не так-то просто осуществить. Никита осторожен. Слишком осторожен. Он продумал этот вариант заранее и держался от меня на безопасном расстоянии. Как же быть? Я не знаю. Все мои идеи терпели крах, а сам Никита не предлагал ничего!!! Ничегошеньки. Сидит там в своем маленьком мирке и только и думает, как бы обезопасить себя от использования мной «экстренных мер».
   Наверное, впервые в жизни я злилась на человека из-за того, что он думает и заботиться в первую очередь обо мне, а не о себе. «Где твой здоровый мужской эгоизм?» – мысленно ругала я Никиту, – «Мне не хочется оказаться снова в этом безумном неизвестном пространстве, но я готова рискнуть ради тебя!» Я увидела его спокойное улыбающееся лицо, кроткий ласковый взгляд. Не пытайся спасать меня! Что за глупость.
   Так ворча себе под нос, я вернулась домой и пошла сразу же к картине времени Я остановилась перед ней и подумала, что возможно сейчас в этом же доме, но в другом мире, стоит Никита и тоже смотрит на мою картину и думает о том письме, которое он наверняка уже прочитал. Пойми, прошу тебя. Пойми, что хотел передать тебе Лий! – молила я Никиту.
   Я живо вообразила себе Никиту и, взявшись за кисть, начала рисовать его рядом с Лием. Я прекрасно помнила, как он выглядит, но ничего не получалось. Я не могла передать черты его лица. Все выходила как-то смазано, и чем больше я старалась, тем хуже у меня получалось. Я бросила бесплодные попытки изобразить человека, ставшего для меня очень близким. Эта неудача – очередная моя неудача – расстроила меня. Я больше не желала мириться с таким положением. Все вокруг казалось бессмысленным. Зачем есть, пить, спать, рисовать картины, разговаривать с людьми – вообще совершать какие-либо действия, если я не могу сделать одного, но самого главного: помочь Никите. Слезы навернулись на глаза. Плакать – замечательный выход. Я сжала руки в кулаки и остановила готовящиеся прорваться рыдания. Вытерла глаза. Никаких слез! Думать, думать и думать!
   Я вернулась к картине. Лий, почему ты не сказал что-то более определенное? Такое что я могла бы понять. Я взяла кисть, и сдерживаемые слезы снова покатились из глаз. Я дала им волю и начала снова рисовать Никиту. Теперь, сквозь слезы, мне не казалось удивительным то, что образ нечеткий и размытый. Когда я закончила рисовать, то увидела на картине Никиту в ореоле волшебного мерцающего сияния. Рядом с ним Лий казался бледной призрачной пеленой. Я всматривалась в картину и понимала, почему Лий сказал, что он всего лишь мое жалкое подобие.

***
   Наступил вечер. Я решила, что не пойду к дому Никиты, и он будет вынужден сам прийти ко мне. Все гениальное просто!
   Я испекла пирог с малиной, накрыла на стол и, довольная своей находчивостью, ждала своего ночного гостя. Уже двенадцать часов – он переместился. 12.10 – идет. 12.15 – подходит к двери. Я встала, чтобы встретить Никиту. Но нет, шагов не было слышно. Я вышла на улицу, надеясь увидеть приближающийся силуэт. Никого.
   Я пошла к дому Никиты и на полпути встретила его самого.
   – Ты что здесь делаешь? - спросила я, столкнувшись с ним буквально нос к носу.
   – Я … думал.
   – О чем же, интересно, ты думал? Я сижу, жду его, места себе не нахожу!
   – Ты ждала меня? – обрадовался Никита.
   – Ха! Это же удивительно, правда? Мы вместе пытаемся решить небольшую такую задачку, незначительную. Конечно, почему это я так волнуюсь и жду тебя?
   Никита смотрел на меня, продолжая улыбаться. Он явно наслаждался моим возмущением.
   – Прекрати, – сказала я себе, а вслух произнесла, – Мы зря теряем время. Идем.
   – Куда?
   – Я хочу тебе показать кое-что.
   – Я как раз стоял здесь и думал, что мне не стоит заходить к тебе в дом.
   – С чего бы такая скромность? Или это осторожность? Не бойся, я не наброшусь на тебя.
   – Обещаешь? – серьезно спросил Никита.
   – Ты невыносим! – Я развернулась и направилась обратно к своему накрытому на двоих столу. – Что ж, буду есть пирог одна, – бросила я небрежно.
   – Что? Пирог? Мне не послышалось?
   – Да, я испекла пирог и хотела тебя угостить. Но мы же такие независимые, самоуверенные, мы не можем доверять никому кроме своей исключительно правильной персоны.
   Я продолжала шагать к дому. Никита плелся следом.
   – Что же ты сразу не сказала о пироге?
   – Конечно! Ты вообще не собирался сегодня идти ко мне, а я должна была, обнаружив тебя здесь, сказать: Никита, пожалуйста, прошу к столу.
   – Это было бы приятно.
   – Еще одно слово, и я не пущу тебя на порог, не то что за стол. – Я открыла дверь и обернулась. Никита стоял, подняв руки вверх.
   – Сдаюсь. Молчу. И уже чувствую прекрасный аромат пирога.
   – Проходи, – строго сказала я, – и прежде чем ты начнешь жевать, соблаговоли сказать, что помешало тебе прийти ко мне? Только честно.
   – Я никогда тебя не обманывал, так что последние два слова оскорбляют меня.
   – Отвечай, – зашипела я на него.
   – Понимаешь, я думал о письме, которое ты мне передала, и передо мной начала открываться какая-то истина. Вернее, я почувствовал эту истину. Я пережил заново те минуты, которые предшествовали моему первому сознательному перемещению. Я понял, что я упустил самое главное. И когда это главное уже вставало в моем сознании во всей своей простоте, я внезапно оказался здесь и потерял нить... – Никита нахмурился. – Мне кажется, что я гоняюсь за призраком.
   – Возьми пирог, – сказала я Никите, – держи, потому что скоро закончиться время, а ты даже не успеешь его попробовать. – Никита казался совершенно потерянным, было похоже, что он даже не слышит меня. – Я все понимаю, Никита. – Я встала и подошла к нему. Мне так хотелось обнять его и не отпускать. Было обидно видеть взрослого, сильного, умного мужчину и такого, в сущности, беспомощного, потерявшегося в собственных идеях и фантазиях.
   – Что ты понимаешь? – спросил он, вставая. – Мне пора уходить.
   – Нет, не пора. Пойдем. – Я поманила его за собой. – Смотри. – Показала я на картины. – Я понимаю, как тяжело поймать мысль, идею. Со мной происходило то же самое, когда я пыталась дописать картину. У меня было ощущение, что я никогда не смогу снова почувствовать того состояния одухотворенности и волшебства. Но благодаря тебе я смогла закончить ее. А ты. Почему ты пытаешься всеми силами отделаться от меня, оттолкнуть? Не принимаешь моей помощи.
   Я опять говорила с пустотой.

***
   Сколько же сил и терпения нужно, чтобы понять другого человека. Но это только до тех пор, пока ты считаешь его другим, чужим.
   Никите сейчас очень тяжело, а еще я со своими упреками. Как же так? Я сочувствую ему, а через минуту вдруг предъявляю свои претензии. Я совсем потеряла контроль над собой. Как быстро мы забываем о своих  переживаниях. Когда нам удалось справиться с проблемами, все кажется предельно простым. И мучения человека сталкивающимися с теми же вопросами, представляются нам надуманными и неестественными. Хочется сказать: Это же так просто! Неужели ты не видишь очевидного. Мы забываем, что сами нашли ответ, лишь пережив и прочувствовав ситуацию. Когда я оказалась в тупике, то попросила Никиту оставить меня, дать побыть одной. А сейчас, когда Никита захотел того же, я принялась осуждать его.
   Мысли, затопившие мой разум, не способствовали улучшению настроения. Они хоть и объясняли причину странного поведения Никиты, но зато выставляли меня не в самом выгодном свете.
   Я уснула лишь под утро, пытаясь найти оправдание и победить презрение к себе самой. Проснувшись, я знала, что делать дальше. Нужно забрать свои слова назад. Я написала: «Никита, я прошу прощения за упреки. Я очень хочу тебе помочь. Но иногда приходит момент, когда нужно разобраться в себе. Я знаю, для тебя этот момент настал. Помни, я желаю тебе удачи. Анна».
   Я взяла записку и впервые после возвращения вошла в дом Никиты. На столе было пусто. Хорошо, он сразу заметит мое письмо. А чтобы это случилось наверняка, я поставила букет и прикрепила записку к нему. С чувством, что сделала все, что могла, я вышла из дома Никиты.

*** 
   В полдень я не встретилась с Никитой. Он не пришел ко мне. Не было его и на нейтральной полосе. Дальше я пойти не решилась. Пусть он спокойно все обдумает. Если ему понадобиться моя помощь, он знает, где меня найти. Я промаялась весь день, не находя себе места. Сходила в магазин. Прогулялась по лесу. Все равно мысли возвращались к Никите.
   Вечер. Я села у окна и стала ждать. Я была уверена, что он придет. Десять часов, одиннадцать, двенадцать. Потом я считала минуты. В час ночи я легла спать.
   Утром я поняла, что так дальше продолжаться не может. Надо отвлечься. Невозможно все время ходить с разрывающими голову вопросами. Как помочь, и что делать? И, тем не менее, ровно в полдень я опять превратилась в слух и зрение. Я ждала появления Никиты. Напрасно. Он не пришел. Я начала волноваться, прекрасно понимая, что это безумие, что он не обязан отчитываться передо мной в своих мыслях и поступках. «И я тоже свободна», – убедительно произнесла я, заставляя себя действовать, а не сидеть, мучаясь вопросами и ожиданием.
   Я выглянула в окно. Жизнь кипела. Баба Маня с Михаилом Степановичем оживленно беседовали, то и дело показывая в сторону моего дома. Собака загнала полосатого кота на березу и теперь отчаянно лаяла и прыгала на ствол дерева. Я распахнула окно, и горячие солнечные лучи проникли в мой дом, ставший исключительно моим миром, в котором я жила одна. И не было возможности поделиться своими мыслями, страхами и ожиданиями ни с кем из того внешнего, солнечного, живого мира. Я была отгорожена от всех окружающих людей осознанием того, что мои проблемы для них не то чтобы не существуют, они нереальны. Для них нет иного мира – без времени, человека по имени Никита, затерявшегося в пространстве, Лия – духа перемещающегося между мирами. Начни я говорить об этом с кем угодно и, как верно заметил Никита, из самых лучших побуждений мне вызовут скорую помощь, решив, что я свихнулась от одиночества. Сердобольные старушки будут говорить, проходя мимо моего дома: «Вот жила тут одна. Странная. Картины писала и дописалась», - и покрутят пальцем у виска. А может быть и правда, ничего не было – все это лишь мое воображение.
   Я подошла к картине. Спираль времени манила меня. А Лий и Никита реальны ли они?
   – Нюта, Нюточка. Детка. – Баба Маня настороженно смотрела на меня
   – А? Что? – откликнулась я.
   – Мы вот тут с Михаилом Степановичем решили тебя проведать. Он говорит, ты бродишь вокруг дома по ночам как неприкаянная. Не случилось ли чего? – аккуратно подбирая слова, сказала она.
   Михаил Степанович кашлянул и спросил:
   – На картину-то можно посмотреть?
   – Проходите, – пригласила я их.
   Михаил Степанович посмотрел на картины и спросил, указывая на Никиту и Лия:
   – Это что ли ангелы у тебя здесь нарисованы?
   – Почему вы так решили? – улыбнувшись, спросила я.
   – Уж больно хороши. И светятся, – Михаил Степанович смутился.
   – Ты совсем исхудала, Нюта, – заговорила баба Маня. – Пойдем-ка, я тебя накормлю.
   – Нет, спасибо, я недавно ела.
   – Это когда же недавно? – спросила она.
   Я не могла вспомнить и ответила: – Хорошо, пойдем.
   – Вот и славно.
   Баба Маня подмигнула Михаилу Степановичу и, взяв меня под руку, повела к себе домой. Она усадила меня за стол, поставила передо мной тарелку борща и вышла проводить Михаила Степановича.
   – Видно, что девка мучается. Пропал ее кавалер-то. Уже который день его не видно, – сказала она старику.
   – Да-а, дела, – протянул он. – Любовь – она штука такая.
   Я услышала его шаркающие удаляющиеся шаги. Вот в чем дело. Они заметили, что Никита не приходит. Решили, что у меня разбито сердце, и взялись за мной присматривать.
   – Ну, баба Маня, спасибо, – сказала я, доев суп. – Борщ был отличный.
   – Может, посидишь, поговорим?
   О чем говорить? –  подумала я. Но возвращаться домой не хотелось, и я кивнула, соглашаясь. Просидев с бабой Маней до десяти часов вечера и проговорив на все возможные темы, избегая лишь одной – Никиты, что было легко, поскольку баба Маня считала, что бередить душевную рану не стоит, я распрощалась с милой старушкой и вернулась на свои пост. Дождавшись двенадцати часов и промаявшись целый час, я решилась-таки пойти и проверить, не изменилось ли что-нибудь в его доме.
   Первое, что я увидела, войдя в его комнату, был увядший букет и упавшая на стол записка. Прочитал ли он ее? Я развернула лист. Никитин почерк.
   «Анна, спасибо за заботу. Ты самый замечательный человек, которого я встретил в своей жизни. Благодаря тебе я все понял и смог вырваться из замкнутого круга, который я создал сам. Теперь я совершил то, что хотел с самого начала. Я вошел в тот мир, где могу быть самим собой. Я больше не одинок. Я безмерно счастлив, и все это благодаря тебе! Ты и Лий, вы были правы, времени не существует. Только на Земле мы ощущаем бег времени. За пределами человеческого восприятия лежит другой мир. Ты видела его каким-то невероятным образом, когда нарисовала спираль времени, меня и Лия. Я смог изменить свое сознание и увидел все возможности, которыми обладают наши души, все мысли, все судьбы. Я вспомнил о том, что всегда знал. На земле мы блуждаем в лабиринте возможностей».
   Я перестала читать, дыхание перехватило. Он все понял! Никита вырвался из оков собственного сознания, но не вернулся сюда. Что же, это его выбор. Я сильно зажмурилась, потом открыла глаза, несколько раз быстро-быстро поморгала и продолжила читать.
   «Мне не хватает слов и понятий – звучит нелепо, а на самом деле это грандиозно! Еще раз спасибо тебе, Анна. Без тебя я навсегда остался бы в миге, который превратился в вечность. Никита».
   Я в отчаянии разорвала это послание из ниоткуда в мелкие клочки, а потом взяла большой чистый лист бумаги и написала посередине большими печатными буквами:

Я РАДА ЗА ТЕБЯ, НИКИТА

   Положив лист на стол среди мельчайших обрывков бумаги, я спокойно вышла из дома и аккуратно закрыла дверь. Безумие закончилось. Пора вернуться в реальный мир.



***
   Прошла неделя. Я стараюсь жить так же спокойно и безмятежно, как жила раньше. Я надеюсь, что со временем эти приключения, перейдя в разряд воспоминаний, перестанут быть для меня реальными. И только две картины будут напоминать мне о том, что со мной действительно происходили сверхъестественные события, что я была участницей фантастического эксперимента, беседовала с духом, живущим вне времени.
   Во сне я часто вижу Никиту. Иногда он счастлив и довольно улыбается мне. Иногда просит о помощи. И я вновь пытаюсь спасти его и переправить в этот мир. После таких снов я просыпаюсь в смятении. Действительно ли ему там хорошо или у него ничего не получилось, и тем письмом он решил обезопасить меня. Но в таком случае, почему же я не могу увидеть его снова? Хотя каждую полночь и полдень прихожу в его дом. Мне гораздо легче считать, что Никита находиться в мире, о котором мечтал, и что он там счастлив, чем в то, что он просит о помощи. Это действительно так или я обманываю себя?
   Хватит. Пора забыть обо всем. Нельзя жить воспоминаниями. Необходимо уехать отсюда, тогда все окружающее меня не будет напоминать о Никите, о Лие, о перемещениях. И уж точно не следует больше ходить в тот дом и ждать, ждать, ждать...
 
***
   Итак, я решила уехать, сменить обстановку, отвлечься. Я вернусь сюда, когда приду в себя, переболею Никитой и иными мирами. Когда все произошедшее станет лишь миражом.
   Я встала в шесть часов утра, не спалось перед отъездом. Я складывала вещи в дорожную сумку. Много брать не буду, вот эту юбку, пару футболок и джинсы. Мои пальцы ощутили что-то твердое, когда я, сложив джинсы, укладывала их в сумку. Я достала из кармана Никитину визитную карточку, покрутила ее в руках и хотела выбросить, но передумала. Пусть пока останется.
   Поезд в город только в час дня. Я еще успею в последний раз прогуляться по лесу и искупаться в озере. А потом? Не важно.
   Я оправилась через лес на озеро. Лес проснулся с первыми лучами солнца, и сейчас жизнь уже кипела в нем в полную силу. Как же чудесно здесь! Я обязательно вернусь, –  пообещала я лесу, – ты же будешь меня ждать. Уж ты-то обязательно дождешься.
   Озеро – круглое зеркало, в котором отражается зелень деревьев, гладкое и чистое открылось передо мной сразу же за пригорком. Я сбежала к воде, на ходу стягивая с себя одежду, и нырнула в прохладную обжигающую воду. Вдоволь наплескавшись, я поплыла к берегу и заметила сидящего на траве человека. Я не верила своим глазам.
   Щурясь от солнца, на траве сидел Никита! Я вылезла из воды и направилась к нему.
   – Привет, – небрежно бросила я
   – Привет, – улыбнулся он.
   – Как ты здесь оказался? – растерянно спросила я.
   Никита продолжал, улыбаясь, смотреть на меня. Он ничего не ответил.
   – Никита, что ты здесь делаешь? – еще раз спросила я.
   Его взгляд изменился, в нем промелькнуло недоверие и изумление.
   – Кто ты? – спросил он. – Откуда ты знаешь мое имя?
   – Это не смешно! – крикнула я, отскочив в сторону. – Прекрати свои нелепые шуточки!    – Я засмеялась, оправившись от первого шока. – Давай, рассказывай.
   Я оделась и взяла его за руку.
   – Ты меня с кем-то перепутала, – начал говорить Никита. – Я впервые вижу тебя. Я приехал сегодня утром в четыре часа. Я недавно купил дом в деревне в километре от этого озера. – Он указал направление деревни. – Я отнес вещи в дом и решил прогуляться. Здесь очень красиво.
   Я молча слушала. Его слова не желали укладываться в моем сознании. Одна фраза не давала мне покоя: «Я приехал сегодня утром в четыре часа». В глазах потемнело, голова закружилась. Я села на траву.
   – Что с тобой? Тебе плохо? – Никита наклонился ко мне.
   – Нет-нет, все в порядке. Иди. Оставь меня, пожалуйста. Мне нужно кое о чем подумать.
   – Но откуда ты знаешь мое имя?
   Никита сел рядом со мной на траву. Он не собирался уходить. Вместо ответа на вопрос я протянула Никите его визитную карточку.