В Ургуне. День третий

 Наконец-то я на полянке и готова к охоте на ту самую - большую ярко- зеленую саранчу. Воздух вокруг меня пропитан запахом травы. Он настолько насыщенный, терпкий и горячий от раскаленного солнца, что даже тяжело дышать. Насекомые поют на все голоса и стрекот кузнечиков и саранчи разносится далеко-далеко. Я сначала долго стою прислушиваясь и впитывая в себя окружающий мир всеми своими чувствами. А потом начинаю потихоньку идти на звук. Я иду потихоньку не потому что боюсь спугнуть насекомых, а потому что не очень хочется наступить на коровью лепешку. Однако через десять шагов мои кеды всё-таки в неё наступают. Но меня не смущает и не отталкивает. Даже не смущает запах. Я просто отхожу чуть в сторону и начинаю вытирать подошву о траву... И вот передо мной одна из самых больших саранчей. Я стою перед ней с сильно бьющимся сердцем в груди. Я аккуратно и осторожно хочу схватить её двумя пальчиками... Ещё одно мгновение и мои пальцы сомкнутся на её крылышках... всего мгновение... Но страх и мысли о том, что даже если я её поймаю, то как я её понесу домой, и что она меня может всё-таки укусить - меня останавливают. Я громко хлопаю в ладоши и вижу как саранча совершает свой головокружительный полет-прыжок далеко-далеко от меня. Я провожаю взглядом... После такого мне неинтересны кузнечики и я иду домой. Охота на сегодня закончена. А чуть позже я прошу бабушку сходить на речку. Бабушка соглашается, но говорит, что на шум мы не пойдём, далековато... И если я хочу, то мы можем сходить к заводи, которая находится буквально в 30 шагах от забора, где заканчивается наш участок. Я соглашаюсь, потому что я очень хорошо знаю это место. Это очень тихое местечко. Тихое и спокойно. У самого берега вода практически стоячая, с правой стороны всегда колышется тина и ряска, а через три - четыре шага начинается без дна. Я это знаю. Все это знают. Иногда на этом месте сидят рыбаки те, кто хочет побыть именно в одиночестве и подальше от шума. Я тоже иногда сижу здесь с удочкой, хотя больше предпочитаю всё-таки рыбачить на шуме. Я знаю, что когда приедет мама, мы с ней пойдём рыбачить на шум. Но это будет в выходные, а сегодня только среда. Мне разрешено надуть свой ярко-желтый надувной круг, надеть его на себя и зайти в воду не более, чем на 3 шага. И обычно я так и делаю. Мне больше и не надо. Я панически боюсь глубины и не умею плавать. Но в этот день на третьем шаге мои ноги подскальзываются на илистом дне, и меня начинает относить течением дальше. Я понимаю, что я уже нахожусь где-то на середине реки, и что мои ноги не чувствуют дна. Мне становится страшно. Но при этом я прекрасно осознаю то, что благодаря кругу, я по-прежнему держусь на воде. Я не тону, не ухожу с головой под воду... я начинаю работать ногами так как меня учили. Но у меня никогда раньше не получалось. Постепенно, несмотря на весь шок и страх, на осознание того что я оказалась одна больше чем на половине реки, я понимаю что постепенно я приближаюсь к противоположному берегу. К тому самому берегу, на котором начинается густой тёмный лес. Оглянуться я не могу, только слышу голос бабушки:" Работай ногами!!! Ногами работай!!! Так как я тебе учила!! Давай-давай!!" Я доплываю до берега. И выйдя на него я не снимаю круг. Я стою на берегу и мне страшно... страшно того, что позади меня находится густой и темный лес. Мне так и кажется, что сейчас оттуда кто-нибудь выйдет. Причём я прекрасно знаю, что никто никогда не рассказывал, о том что в Ургуне водятся волки или медведи. Но мне страшно именно от его темноты и обратно плыть мне тоже страшно. Если туда я попала потому что так получилось по суровой необходимости и безысходности, то обратно сознательно снова сделать шаг в глубину я не в состоянии. Я плачу навзрыд. Бабушка с другого берега кричит:" Плыви обратно! Плыви! Давай! У тебя всё получится! Уже получилось!" Но я не могу пересилить свой ужас перед глубиной, у меня начинается истерика. Я начинаю кричать, что я не могу плыть и что мне страшно. Меня всю трясёт... я плачу...и тут я вижу, что бабушка раздевается. И оставшись в бюстгалтере и плавках, она заходит в воду и начинает плыть мою сторону. Плывет она очень медленно или мне так кажется, что она плывет медленно. Она доплывает до меня, подхватывает меня одной рукой, и мы плывем обратно. А на середине реки я, вдруг, замечаю, что что-то не так. Я прислушиваюсь к дыханию бабушки и слышу, что она хрипит. И тут до меня доходит, что у бабушки приступ астмы. Приступ астмы от волнения и переживания из-за меня. И я понимаю, почему бабушка сразу не бросилась за мной в воду, когда меня начало относить к другому берегу. Она и прекрасно видела всю обстановку и понимала, что я смогу доплыть, а ещё потому, что чувствовала, приближающийся приступ. Её хрипы становятся всё громче... Наконец достигаем берега. Я сажусь на землю, и тут я с ужасом понимаю, что все бабушкины лекарства: её дыхалка- специальный препарат от астмы, чтобы снять спазм, это всё осталось домике. Я говорю, что сейчас сбегаю, но бабушка жестом меня останавливает. Я в ужасе смотрю на неё, слышу её хрипы, и в очередной понимаю, что это всё из-за меня... По счастью минут через десять, благодаря жаркой погоде и сухому воздуху дыхание бабушки приходит в норму, и мы с ней очень медленно возвращаемся домой... Вечером бабушка хочет приготовить борщ. Поэтому я иду грядкам и рву морковь, свеклу и всё что для него нужно. А ещё я срываю с грядки маленький огурчик и тут же, не помыв, начинаю им хрустеть! Потом я ещё срываю пять или шесть стручков гороха. Спелый горох мне не очень нравится, поэтому я пытаюсь найти стручки молодого. И сначала всегда съедаю сами горошинки, а потом, вынув середину стручка съдаю и сам стручок. По пути к домику я так же прихватываю с собой несколько листочков огуречной травы. Мне нравится ощущать на языке её колючесть. А вечером, пока бабушка готовит суп по всем правилам - долго варит говядину, и обжаривает овощи, я иду к бабушкиной соседке живущей напротив. Сегодня вечером к ней должна прийти внучка. Олеся старше меня лет на четыре-пять. Не знаю интересно ли ей со мной, но она предлагает завтра вместе сходить на рыбалку. И я говорю, что если бабушка отпустит, то я с радостью. А когда я выхожу от соседей во двор, моё сердце замирает. Во дворе я вижу чёрного петуха. Вообще у соседей много кур и петухов, но этот - чёрный с тёмно красным гребешком, это гроза всего двора! Я замираю, но он меня замечает и начинает лапами яростно рыть землю. А я пытаюсь быстро-быстро сообразить, с какой скоростью мне нужно пересечь двор, чтобы он меня не догнал и не впился своим клювом ни в руку, ни в штанину. Потому что каждый раз это гонка с преследованием, и далеко не всегда в ней побеждаю я. А если его клюв смыкается из то очень-очень больно, иногда даже до крови.