Сибилла

Сибилла или размышления, навеянные эпидемией коронавируса.  (Глава из книги «Мой Неаполь».)

Между мысом Капомизено (где две тысячи лет назад стояла большая часть  римского  военного флота), Сольфатарой (где на поверхность выходит вулкан, а под ногами хлюпает магма, вырываясь наружу ядовитыми парами сероводорода) и темными водами озера Аверно (в которых ночью, если повезет, можно увидеть, как качается на волнах призрачная лодка Харона) в маленькой сказочно красивой бухте огромного Неаполитанского залива удачно припаркован  крошечный городок.  Он втиснулся в узкое пространство берега между двумя чудом уцелевшими археологическими заповедниками -   греческим (или, скорее,  этрусским) поселением на холме и затонувшими в прибрежных водах мраморными виллами непонятного происхождения (официально- римскими).
Море здесь периодический поднимается и опускается: то обнажая свои тайны, то снова скрывая. Бывает, что за короткое время тут вырастают  горы, а бывает, что, наоборот, вода  быстро поглощает их.
 Весь Неаполитанский залив — жерло гигантского потухшего  вулкана.  Вулкан умер, но  живы его дети - Везувий, Сольфатара и  множественные  морские  фумаролы. Жив и змей Тифон, придавленный в результате схватки с Зевсом (этрусским Тином) островами Искья и Сицилия.  Тифон лежит, свернувшись кольцом, на дне Терренского моря и ждет конца времен, чтобы освободиться и разрушить Землю. Это его дыхание выходит из  моря «кипением» фумарол и разогревает термальные источники залива. Конвульсии его мышц шевелят желтую поверхность Сольфатары, поднимают и опускают море и горы, заставляют извергаться вулканы от Сицилии до Искьи.   Сколько цивилизаций строили города над его распластанным телом...

Люди селились здесь тысячи и тысячи лет еще до римлян и греков. Под современным городом в бухте погребен  другой, более старый. Все города  Неаполитанского залива такие - многослойные. Неаполитанцы неоднократно убеждали меня, что таким образом вулканическая пыль засыпает прошлое. Я не знаю. Думаю, что  так море смывает следы цивилизаций. А правильнее было бы сказать,  что истинный виновник  - время...

Когда-то на территории, окружающей залив, жили скифы. Они любили свободу, небо и ветер, море и солнце и поэтому строили простые дома, которые легко и быстро можно было разобрать.  В случае внезапной опасности скифы сжигали свои жилища, отпускали коней на волю и уходили по подземным проходам в безопасное место. Одни историки пишут, что  обширную сеть подземных туннелей залива создал именно этот народ.  Другие считают, что туннели, храмы и вышеупомянутые города «нижних слоев»  —  наследие прежней цивилизации  этруссков - гениальных инженеров и строителей.  Это их дороги, акведуки, амфитеатры, колодцы, храмы "разбросаны" по всей Италии. Римляне просто присвоили, попытались восстановить и использовали все это (и не всегда по правильному назначению). Их боги стали греческими и римскими:  и Зевс (Тин), и крылатая Ника (Туран), и Артемида (Артуне), и Аполлон (Апулу, Апулий), и все остальные. Та же участь постигла мифы, легенды, статуи и вазы. Единственное место, где все это осталось этрусским — музеи и библиотеки Ватикана. Этрусским мастером была сделана и знаменитая «римская волчица», которая (к слову сказать) не «римская», а являлась раньше символом Сиены. Этрусские правители  были «царями Рима», но их имена  стерты (порой очень неумело) с мраморных плит сохранившихся храмов. Многотомная история Этруссии, написанная одним из этих царей, была просто сожжена, а обрывки ее стали «историей Рима», как стали «римскими» акведуки, храмы, города и дороги...
  Пришли новые времена с новой историей, римским правом, ссудным процентом, лицемерными наукой и искусством. И только наполовину сожженное этрусское полотенце, так похожее на вышитые полотенца в русских, украинских и белорусских  деревнях, одиноко висит в одном из первых залов картинной галереи Неаполя, как напоминание об истоках. А  развалившаяся этрусская кирпичная печка (почти такая же как печка, на которой я спала в детстве у бабушки) стоит на одной из улиц легендарных Помпей и классифицируется  итальянскими экскурсоводами как - «предположительно остатки  торгового прилавка».

 Этрурия «канула в  Лету». А вот  бухта, о которой я рассказываю,  наблюдавшая рождение этой цивилизации, ее  развитие и гибель, по-прежнему украшает собой Неаполитанский залив. Как много она видела и  как много могла бы рассказать.

Когда-то очень давно, задолго до появления и Рима,   Геракл  останавливался на ее берегах, чтобы отдохнуть и выпасти быков, украденных у Гериона. (Все подвиги греческих героев сводились в большинстве случаев к тому, что они либо кого-то убивали, либо что-то крали). Возможно, поэтому местечко стало называться Баули ( Буоли, Буйоли, Буйволи) - «бычий выпас», а святилище на горе (от которого в настоящее время остались только разбросанные камни) получило имя  «Геракла Бовалио» (Геракла -владельца буйволов и пастуха). 
Сейчас над бухтой возвышается  огромный купол (наполовину разрушенный и уходящий «корнями» в морской песок и камни) храма Дианы Светоносной. До римлян это был этрусский храм богини природы и смерти Артуме (она же - греческая Артемида).

 Старый город Баули (археологический заповедник на горе) сохранился неплохо, благодаря тому, что место это забыто богом и людьми: его нет в путеводителях, и туристы до него не доезжают. Мне очень нравится бродить по его узким безлюдным улочкам, глядя с высоты на море и бухту,  заходить в дома, мысленно приветствуя их прежних хозяев.  В городе есть купальни и священное место, где бьет из скалы термальный источник, а с потолка разрушенного храма растет фиговое дерево.  Весной, когда распускаются почки и первые листки, оно так чудесно пахнет. Под фиговым деревом  - термальное озеро — нимфей - место культа нимф. Здесь  долгое и звонкое эхо.   Я привозила сюда своих сыновей, когда они были маленькими. Мои мальчишки прыгали вокруг озера, перекрикивались с эхо, брызгались водой и смеялись, периодически  выбегая из прохладной тени на пустынные  солнечные улочки замершего в веках полиса и поднимая пыль.  Морской бриз подхватывал ее и разносил  повсюду, как бы «вдувая» новую жизнь в развалины. Казалось, что сейчас город снова оживет, появятся люди, и по  переулку, направляясь к святилищу, пройдет только что прибывший в бухту Одиссей (Улисс), чтобы спросить у нимф дорогу к ведущему в подземный мир озеру Аверно, и при входе в храм столкнется с Энеем, которому нимфы только что рассказали, как найти  Сибиллу.

Сибилла или Сивилла? 
cио, тио, дио - бог;
вила, вилия, волия, волья — воля...
Буквы так ловко «прыгают между языками, бывшими когда-то давно одним языком, переходя из «б» в «в», из «л» в «м», из «м» в «т» ... Я буду называть ее по-итальянски — Сибилла.

 Никто не знает точно, когда Сибилла появилась в этих краях.  Очень-очень давно греческий корабль привез в бухту девочку. Она была не такой как все дети, и ее история тоже была необычной.
Отец девочки пас  овец на крошечном гористом  покрытом лесом кусочке суши в Эгейском море. Пастух был  красивым,  сильным и  добрым.  Он жил на острове один, предпочитая отшельничество шумному человеческому обществу. Людские страсти не интересовали его. Он был абсолютно счастлив, растворившись в природе острова, слившись с ней настолько, что легкие  нимфы (невидимые обычным людям) перестали избегать его. А одна из них влюбилась в молодого красавца и родила ему дочь. Девочка была сказочно красивой и необычайно умной, но смертной как  отец, и мать, боясь  увидеть ее увядание в будущем и замечая, как постепенно стареет пастух, перестала им показываться.  (Они такие переменчивые эти нимфы.) Наверное, пастух огорчился потерей любви, а может и нет, кто его знает.
Малышка росла. Ее звонкий смех сливался с пением  ветра и морского прибоя, согревая сердце отца, и заставлял его задумываться: «Будет ли она также счастлива, если останется одна на острове.» Изредка заезжающие за овцами и сыром торговцы привозили  одежду и подарки для ребенка и каждый раз говорили ему, что девочке нужны люди. Пастух не разделял это мнение.  Он видел, что дочке хорошо с ним, но в то же время понимал, что когда-либо умрет. После долгих раздумий отец поддался уговорам и отдал дочь жрецам, набиравшим детей для обучения и последующего служения в многочисленных храмах Аполлона (Апулия), разбросанных по всей Ойкумене.
 Дочь пастуха оказалась очень способной (еще бы, ведь ее мать была нимфой).  Жрецы определили ее в в особое место в далекой Этрурии: у озера Аверно, рядом с входом в подземное царство.
 
 Я не знаю, какое имя дали девочке при рождении. Виргиний в Энеиде называет ее Амфисия, беседующая с богами дочь Глауко. Но как бы то ни было изначально, после инициации (как и все женщины - оракулы храмов Апуулу в Этрусии) она стала зваться Сибиллой. Хотя, Сибилла - это, скорее, не имя, а «профессия». 

Озеро Аверно было сакральным местом. Только служители Апулия знали проходы к нему. Простые смертные  не допускались туда (ну, разве что в особых случаях — по особому разрешению богов.)  Людям жрица показывалась в  других святилищах. Наиболее известным из них был храм города Кумы - самого большого в то время поселения Неаполитанского залива. Поэтому по всей Ойкумене она стала известна как Сибилла Куманская.
Сейчас в Кумах  показывают туристам что-то очень похожее на римский проход для добычи камня как «пещеру Сибиллы», а россыпь камней рядом как «храм Аполлона».
Святилище Аполлона на озере Аверно сохранилось намного лучше. Оно возвышается над темной и гладкой поверхностью воды оранжево-красной тенью.  Но это не первоначальное сооружение. Древний храм «ушел» в озеро одновременно с «уходом» старого мира.
**(Похожую историю я слышала в местечке, где я родилась. Там в сосновом бору есть  «Свято озеро» без дна, т.е под «верхним дном», образованным упавшими деревьями и толстым слоем ила и песка, есть другое ( и, возможно, не одно). Вода в озере всегда прозрачная, чистая и очень холодная, в ней содержится большой процент серебра и немного золота. Местные жители рассказывают, что старинная церковь с золотыми и серебряными куполами, стоявшая издревле  на  берегу, за одну ночь опустилась под воду и исчезла.)**
Согласно легенде дна у озера Аверно тоже нет...
В святилище на Аверно Сибилла совершала самые важные обряды. А жила она в пещере на другой стороне озера. Ее пристанище было скромным, таким же как в детстве.
Аверно окружено невысокими горами, когда-то густо покрытыми лесом, а сейчас - садами местной мафии (таким образом, можно сказать, что оно осталось в своем роде «сакральным»: чужих здесь не любят.) Между садами есть тропинка вдоль озера к месту, известному как  «нора Сибиллы».   «Нора» представляет собой небольшую (запертую в настоящее время железной решеткой) пещеру, открывающую проход в разветвленную систему подземных туннелей, ведущих в разные стороны: к Кумам, к морю, к «городам нижнего слоя» и бог знает еще куда. (Кто знает, воможно, именно отсюда в  царство мертвых спускались Улисс и Эней.)
По этим  (тайным для обычных людей) проходам Сибилла могла неожиданно  появиться в любой точке залива, в любом храме, где ее уже ждали те, кто хотел узнать волю богов.
Жрица «материализовалась» из густого дыма благовоний и галлюциногенов, раздуваемого ветром, выходящим из подземного туннеля и шевелящим листья деревьев.  Еще минуту назад на  священном камне  никого не было, и вот она уже сидит там, медленно раскачиваясь и впадая в транс..

"Как снег на солнце медленно тает,
Так в ветру среди легхий листьев
терялась речь (фраза) Сибиллы..."
(Dante, Paradiso)

 Сибилла делала предсказание  и «исчезала» в сладком тумане.   

Большую часть года на Аверно очень тихо. Только при сильном ветре, эта тишина "рабавляется" плеском волн. Весной и осенью молчание природы нарушают крики перелетных птиц: гусей, уток и цапель, останавливающихся здесь на отдых после (или до) перелета через море. Майскими ночами озеро и его берега наполняются волшебным движущимся светом: это просыпаются после зимней спячки светлячки и начинают свои воздушный танец живого огня. Они здесь  гигантские, и их много: все пространство «горит». Осенними ночами озеро исчезает в высоком плотном тумане, уходящем в небо, и граница между верхним и нижним миром стирается. А наш мир, находящийся между, просто на короткое время пропадает. Именно в такие моменты можно увидеть в тумане лодку Харона, качающуюся при свете луны. К утру туман рассеивается и вместе с ним исчезает и перевозчик.  И только черная вода Аверно остается...

Как напоминание о лодочнике, маленький ресторанчик на самом берегу называется «У Харона». В нем очень вкусно готовят  рыбу. В озере ее много, именно поэтому перелетные птицы так любят останавливаться здесь. Посетители обязательно «припасают» немного хлеба, оставшегося от трапезы, и кормят им рыб и птиц. (Хотя, выражение «кормят рыб» неудачное, так как в Неаполе у него есть свое нестандартное «локальное» значение.) Птицы  не боятся людей и приближаются без опаски. Один раз целая стая диких черных уток решительно ринулась на моего (маленького тогда) младшего сына, вышедшего из ресторанчика к озеру, щипая его за штаны и прося угощения. Сын побежал за кусочком хлеба на кухню ресторанчика, и утки ломанулись туда же за ним всей толпой через открытую дверь.

Если вы не боитесь промочить насквозь ноги, то по узкой дорожке, частично затопленной водой, Аверно можно обойти вокруг.  Это долго - озеро большое. Иногда тропинка будет уходить в камыши, где  выводят птенцов кулики и утки-нырки. Вы встретите местных котов, охотящихся на птиц и охраняющих границы своих территорий.
Гуляя  вдоль озера, я всматриваюсь в воду, воображая, что вдруг время на мгновение «схлопнется» в одну точку, и я увижу  сразу «наслоение» всего, что отражалось в этой воде тысячи лет,  и среди этого «всего» - лицо Сибиллы на черном экране водной глади. Сколько раз она смотрела в это живое зеркало... Я увижу, как ее образ менялся с течением лет.

Сперва ее отражение было прекрасным: жрица славилась красотой.
Многие известные (и неизвестные) художники прошлого рисовали Сибиллу, но это была лишь игра воображения, никто из них не видел ее. На каждом из полотен она соответствует стандартам красоты того времени, в котором жил живописец, и вкусу самого автора. (Понятия «красивое» и «некрасивое» очень относительны.) 
В Сикстинской капелле можно видеть изображение, созданное Микеланджело Буoнарроти.  Микеланджело, бесспорно, был гениальным скульптором и художником и, к  тому же, - умным и прямым человеком (согласно  всем воспоминаниям, дошедшим до нас: записям Вазари, Челлини, хроникам Флоренции, папским документам). Но вот его «Куманская Сибилла», мне кажется,  не отвечает образу,  созданному в легендах. На стене капеллы она мужеподобна и груба.  Невозможно, чтобы женщина, написанная Микеланджело, так очаровала сердцееда Апулия, чтобы он обещал ей бессмертие за любовь.  (Просто Микеланджело не любил женщин. Ну, либо по его представлениям красивая женщина должна была быть подобна мужчине.)
 Апулий  влюбился с первого взляда. Но Сибилла не отвечала ему взаимностью. Не привыкший к отказам бог был очень удивлен и решил купить любовь, предложив исполнить любое желание. Он нашел «слабое место»: жрица хотела быть такой же бессмертной как бросившая ее в младенчестве нимфа, наивно думая, что когда она получит вечную жизнь, мать вернется к ней. К тому же, Сибилла хотела много узнать и многому научиться, а за одну человеческую жизнь так мало можно успеть.
Сибилла попросила бессмертие, но только за одну ночь. В то время жрица была юна и не думала о том, что когда-нибудь состарится, а вечная старость - это, скорее, наказание, чем награда. Молодость не задумывается наперед, она беспечна.
Хитрый бог смекнул, что это - его шанс. Кто его знает, может, и бог может полюбить по-настоящему (что, вообще говоря, с богами случается редко).  Он предположил, что когда она начнет дряхлеть, то испугается и захочет вернуть молодость. Он сделает ее снова молодой и прекрасной, и тогда  гордячка конечно же полюбит его. 
Апулий велел Сибилле набрать в ладони песка, и обещал ей столько лет жизни, сколько песчинок уместится  в ее руках. (Бессмертие в одном воплощении не бывает абсолютным, оно относительно, как и все в  мире.) Песчинок было много, они сразу же стали (одна за другой) высыпаться вниз. Сибилла осталась довольна, а Апулий  начал отсчет.

Время шло. Сибилла стала самой известной прорицательницей Италии. Ее уважали, иногда даже боялись, к ней прислушивались.  За ее пророчеством люди приходили со всех концов  Ойкумены. Жрица жила в гармонии с собой и с окружающей ее природой: озера, гор, леса и моря.  В гармонии жили и люди  залива. Время шло.

 Однажды у Аверно появился Эней. Сибилла ждала его. Нельзя сказать, что она была  ему рада, ведь она  знала, что именно с этого момента  начнется гибель ее мира, и в Италии появится новый  уклад жизни. Она видела, что все уже меняется. Но как противиться воле богов...
Сибилла предсказала Энею, что он станет основателем нового государства, проводила его в подземное царство «за инструкциями» и вывела обратно. Эней поплыл дальше на север - к месту, где Тибр впадает в море. (Так велели боги.)
Сибилла осталась в раздумьях. Она не хотела, чтобы гармония ушла из жизни, чтобы ее «мир» вывернулся наизнанку и превратился в  «рим», и  решила объяснить людям, что принесет с собой этот новый «римский» порядок. Вмешиваться в дела богов и людей было вопреки ее правилам, но она все же попробовала изменить ход событий.
Сибилла запаслась пергаментом села писать пророчества. Время шло... Но что значат для бессмертной жрицы несколько лет или даже веков. Когда 9 свитков были готовы, она направилась с ними в Рим. За прошедшее время многое изменилось. Эней уже давно умер. Этрусские понтифики стали называться римскими царями, обман стал уважаемым, война — основным доходом государства, рабство — нормальным явлением. Миром правили жадность, страх и тщеславие.  Жрица не узнавала Италию, но надеялась, что все можно еще повернуть вспять.
В Риме правил Тарквиний Гордый, он был этрусском, но "рим" уже «вошел» в него.
- Ты хочешь продать мудрость? Сколько?
Сибилла не ожидала такого неуважения. Она запросила много. Золотом.
- Слишком дорого!
Разгневанная жрица бросила три книги в огонь .
- Треть мудрости погибла!  Но цена за оставшуюся часть – та же!
- Я не стану платить за шесть книг как за девять!
- Тогда заплати за три как за девять! (Еще три книги полетели в огонь. )
Тарквиний купил три оставшиеся книги по цене, запрошенной Сибиллой и передал их в римский храм Апулия (вернее, уже Аполлона), а затем книги попали в храм Тина (Зевса, Юпитера) на Капитолии. Жрецы этих святилищ относились к свиткам трепетно и почтительно, вынимали лишь в случае крайней необходимости. Даже во времена империи к ним обращались за советами. Но мудрые книги противоречили устоям нового римского мира, и  правители устроили в храме пожар, в котором рукописи погибли. Говорят, что хранители восстановили их, записав по-памяти, но новые свитки то ли опять были сожжены, то ли были спрятаны или украдены.  (Не так давно в Эркулануме около Неаполя при раскопках засыпанной лавой виллы Плиния были обнаружены и восстанавливаются обгоревшие пергаментные свитки, которые (предположительно) могут быть переписанными римскими хранителями предсказаниями Сибиллы.)

 Жрица вернулась в свою бухту. Но уже не могла жить, как прежде. Все изменилось, и ей уже не было места в новом «римском мире». Люди стали жадными и злыми. Ее предсказания перестали слушать с уважением. От былой красоты не осталось ни следа: она состарилась, ссохлась, превратившись почти в тень. Часто над ней просто издевались.

Моему взору предстала Сибилла Куманская
подвешенная в клети, которой дети говорили: «Сибилла, что ты хочешь?
И она отвечала: «Хочу смерти.»
(Петроний)

И однажды  Сибилла пропала. Кто-то говорил, что она умерла, кто-то видел ее садящейся на корабль, уходящий в Грецию. Но мне кажется, что она ушла по подземному туннелю и живет в  городах нижнего уровня, иногда выходя на свет в каком-либо месте залива и наблюдая за нашим миром, который все еще следует римским законам и уже разрушается, так как, дойдя до абсурда, изжил себя.

Мне не жаль его. Я никогда не понимала и не понимаю его безумие и саморазрушение, его римское право, его странное и порой совершенно безвкусное искусство, лицемерную науку. Часто сталкиваясь с реалиями нашей действительности, мне кажется, что я случайно попала  в психиатрическую больницу, где сумасшедшие ставят самодеятельный спектакль: клоуны и проститутки играют политиков, ученых, медиков, философов. Они учат всех «как правильно», руководят и распределяют деньги.  А нормальные люди молча смотрят на все это и почему-то удивляются тому,  что разрушается природа, идут войны, деградируют люди, развращаются дети. Смотрят и ничего не предпринимают, надеясь, что все само наладится.  Но, увы,  мир, где правят сумасшедшие  не имеет шансов.
Год назад я подумала, что  эпидемия коронавируса — это очередное сезонное обострение нашего общества, но это обострение затянулось и перешло в хроническое заболевание, оказавшись удобным предлогом,  чтобы радикально сменить тип цивилизации.
 Я не знаю, какой она будет, эта будущая цивилизация, возможно, более жесткой, чем сейчас, и мы (или уже не мы) будем жить в «новом прекрасном мире» по Оруэлу и по чудесному фильму «Бразилия».  Сто  и двести, и триста лет назад уже были попытки построить  «этот чудесный новый мир». Они провалились: не было достаточной технической базы, да и человек не был достаточно разрушен. Я не знаю, получится ли это сейчас.
 Возможно, я наивна, но мне  хочется верить, что не подучится, и наша цивилизация все-таки имеет еще шанс повернуться от саморазрушения к свету и созиданию.

Если Сибилла жива, я бы хотела спросить у нее, что придет на смену нашему  миру...
 
Бродя по старым кварталам центра Неаполя, уходящим «корнями» в те самые засыпанные города нижних слоев,  мне приходилось встречать ссохшуюся старую женщину с умными пронизывающими насквозь ярко голубыми глазами.  ( Мне она показалась очень красивой, я как бы не видела ее дряхлости.) Женщина обычно стояла, прислонившись к полуразрушенной стене из желтого туфа (давшего название краске «желтый неаполитанский») и внимательно смотрела на проходящих мимо людей. В ее глазах не было эмоций, но они «впивались» остро как гвозди в проходящих.
Один раз мы встретились с ней взглядом. Она «просканировала» меня и, как мне показалось, поняла (ну, или считала  откуда то «свыше») все обо мне. Я улыбнулась ей,  и ее тяжелый взгляд  на некоторое короткое время потеплел. «Может, это ты, Сибилла?», - подумала я и в тот же самый момент споткнулась, подняв столб желтой неаполитанской пыли. Когда пыль развеялась, женщины  уже не было. (Куда она могла деться из тупикового переулка. Разве что растаяла в воздухе или провалилась под землю...) Она пропала вместе  с моим шансом задать ей интересующий меня вопрос.  Маловероятно, что я  встречу ее  снова  на улицах старого Неаполя, но если это когда-нибудь и случится, то боюсь, она ничего мне не скажет. Сибилла больше не дает предсказаний. Она просто наблюдает, как разрушается современный мир, и ждет, когда закончатся ее годы-песчинки, набранные когда-то в ладони. Возможно, их слишком много, и она даже увидит конец времен,  когда змей Тифон, освобожденный из плена, поднимется на поверхность, сожжет (согласно предсказанию) Землю и освободит Сибиллу от  бессмертия в ее текущем воплощении.

 Апулий  тоже ждет. (Его мужское  самолюбие было задето.) Он ждет, когда жрица попросит вернуть ей молодость. Он  сделает это с радостью. Но Сибилла уже не боится старости и смерти. Она  давно поняла, что будучи жрицей лучезарного бога, она является частичкой его света, а свет вечен. Любой человек, идущий к свету, также вечен. Он лишь меняет оболочки и формы (как бабочка), а его душа — частичка всеобщего поля света - бессмертна, как и само это поле.
Свобода выбора есть у каждого, даже когда кажется, что ее нет.  Надо просто задать самому себе вопрос: «Кто я? Куда я иду?» И пойти к свету в сопровождении своего ангела хранителя. Порой это трудно, но я пытаюсь (как могу) не бояться и идти, повторяя мысленно: «Не покидай,  сотканный из света...»

Я где-то читала, что  бывают люди богоподобные,  люди дьяволоподобные  и люди- животные.  Мне хочется верить, что большинство и нас-  богоподобные (даже, если кто-то забыл об этом),  и небольшой горстке дьволоподобных не удастся сделать из нас животных.
                24.03.2021