Адрана. Хроники войны. Империя под ударом. 7

Глава 7

Мальчик пил воду жадными глотками, проливая за пазуху. Вода имела вкус железа, как и все вокруг. Он торопливо глотал, стараясь унять жажду. Он живо воображал все, что творилось теперь в крепости. Когда начались пожары, он со стоном отвернулся. Здесь, на Тропе, стоит легион, но, что бы ни происходило на равнине, они не тронутся с места – их дело защищать Тропу. Горели факелы, дым поднимался кверху, в черное небо, рассеченное на части скоплениями звезд. Кони тревожно всхрапывали, воины похлопывали их по теплым шелковистым мордам.

В ушах Ларси еще звучали последние слова Филиппа. Их выстукивали копыта его коня: легат, легат, легат. Когда, разгоряченный, с бьющимся сердцем, он спешился под защитой Тропы, оказалось, что за его тревожным сообщением не последует действий. Легионы, которых ждали в Гарпии, не подошли.

Ларси била нервная дрожь. Зубы стучали о край оловянного ковшика. Он поймал взгляд воина, сидящего на гладком валуне, и подумал, что выглядит, как насмерть перепуганный младенец. Он попытался взять себя в руки, но ветер с равнины нес сюда запах пожарища. Может быть, люди, с которыми он провел несколько месяцев своей жизни, теперь мертвы. Как тяжело, как страшно было думать об этом. Он стоял спиной к Гарпии, но, казалось, ее каменная плоть, пылающая в лиловой тьме, окрашивает все оранжевым, и бледные блики ложатся на лица легионеров. Мальчик стиснул зубами край черпака. Что, если кто-то из воинов вспомнил о нем, назвал предателем? Ведь покинул же он Гарпию в трудный час. Это ли не предательство? И как жить с таким позором? Ларси украдкой бросил взгляд на воина. Тот больше не глядел на него, занятый клинком с блуждающим отражением в его плавных гранях.

Протомах, наемник Двора, назначенный сюда, на границу двух номов, тоже не поднимал глаз на гибнущую заставу. Вестовые от Палеры прибыли до захода солнца. Протомах знал Палеру, война сталкивала их, и наемник уважал легата, как только могут уважать друг друга два сильных и опытных воина. Что произошло? Почему легионы все еще не здесь? Он стиснул рукоять меча так, что кисть побелела. Он знал, что творится сейчас на заставе. Сотня воинов приняла на себя удар целой армии мутантов. Это само по себе невероятно, а им еще удается их сдерживать.

Но это продлится недолго. Скоро лавина чужих будет здесь. В своих людях Протомах был уверен, как в самом себе. Но – это же простая арифметика! – силы слишком не равны.

Протомах медленно шел вдоль расположения. Плиты, разбитые тысячами караванов, прошедших здесь, не возвращали звука его мягких шагов. Командиры конных отделений, Липид и Добромир, оба белокурые красавцы, похожие как две капли воды, шли рядом, что-то горячо обсуждая. Протомах не слушал. Ему ни о чем не хотелось говорить сейчас. Быстрым взглядом окидывал он воинов и снова прятал глаза за пологом век. Он видел их, видел насквозь.

Когда командующий поравнялся с ним, Ларси бросил ковшик в кадку с водой, но промахнулся, и с дробным стуком, расплескивая остатки воды, ковш запрыгал по плитам.

- Офицер, я не могу оставаться здесь, - сказал Ларси громко, преграждая дорогу Протомаху. – На заставе гибнут мои товарищи. Быть может, они уже мертвы! Мой долг быть с ними.

- Ты жив. Благодари богов за это, - отвечал Протомах.

- Легионы королевы должны быть там! – крикнул Ларси со слезами бессильной ярости и, не глядя, ткнул указательным пальцем назад, во мрак равнины, где костром инквизиции пылала Гарпия. – Где они, скажи мне! Их нет. И ты не тронешься с места. Тогда пойду я!

- Ты глупый ребенок. Я даже слов не хочу тратить на тебя.

Протомах обошел его, словно внезапное, незначительное препятствие, и двинулся дальше. Ларси стоял как вкопанный, потом бросился следом.

- Ты не можешь удерживать меня. Я тебе не подчиняюсь.

- Ошибаешься. Ты в моем подчинении с той самой минуты, как ступил на Тропу.

Ларси закусил губу. Ему нечего было возразить. На ветру раскачивались кисти королевских штандартов. Ларси повернулся лицом к заставе.


***


Ветер Пустоши рвал знамя, развернутое при появлении кортежа. Ночная мгла уже совсем развеялась, клочья ее рваными тучами шли по накату страшного неба. Из кареты вышла женщина и вскочила в седло подведенной лошади. В тесном кольце телохранителей она поскакала к легионам, построенным на каменистой равнине Пустоши.

Это была Сулла, королева Эгина. В прежние времена народ мало любил ее. Знали лишь, что это развратная, ленивая женщина, а о ее причудах и расточительстве ходили легенды. Ее звали не иначе, как Жирная Королева. Все изменилось с началом войны. Теперь солдаты Эгина сражались за королеву, за Неистовую Суллу.

Всадники подскакали и резко осадили лошадей. Кони наемников поднялись на дыбы, те нарочно их горячили. Новобранцы глядели на королеву. Ветер топорщил и приглаживал мех ее накидки. Она щурилась, ресницы ее побелели, ледяное дыхание океана опалило ее лицо.

- Эгины! – громко сказала Сулла, когда смолк приветственный крик солдат. – Мои верные подданные! Говорить ли мне правду или пышными фразами, в угоду вам, ввести вас в заблуждение, но не лишить самонадеянности?

- Правду! Правду, королева! – отозвались сотни голосов.

- Если велите мне говорить правду, так, чтобы нельзя было потом уличить меня в лицемерии, я скажу. Доблесть существовала в Эгине с незапамятных времен, и приобретена она дорогой ценой, ценой крови и суровых законов. Сейчас, перед лицом опасности мы должны быть стойкими. Мутанты, эти страшные порождения Каньона, порождения самой Тьмы, не оставляют нам выбора, не предлагают иных условий, кроме одного – рабства! Желаете ли вы, воины, стать рабами? Желаете ли вы, чтобы дети ваши, от рождения до самой смерти терпели муки и унижения, желаете, чтобы красота нашего мира была попрана и уничтожена навеки?

Возмущенный крик поднялся над Пустошью. Даже ветер прервал свою заунывную песню. Конь Суллы шарахнулся, она сдержала его.

- Эгины! Никто из нас не желает позора. Война длится уже несколько лет. Эгин страшно страдает от чужих, пришедших к нам без приглашения. Не спрашивайте о численности их войска. Тьмы легионов пришли на нашу землю. И мы сражаемся! И даже, если останется лишь тысяча воинов, мы будем сражаться! Воины! Сегодня вы покинете берега Ледяного океана. В Белом Эгине идут жестокие битвы. Вы нужны там. Немногие останутся в живых. Мы видимся в последний раз. Но я верю, что каждый из вас покроет себя вечной славой. Будьте мужественны, воины. Вперед. За своих детей, за землю, за честь!

Легионы новобранцев взорвались криком. Ничего нельзя было разобрать, вырывалось лишь из общего гула: королева, королева!

Она стояла перед ними, точно распятая, точно преступница, осужденная на смерть. Сколько раз это было? Сколько раз она посылала эгинов в сражения? Кажется, уже не отмыть рук от крови. Ветер хлестал по щекам. Полил дождь. Капли на лету превращались в льдинки, острые, как крошево стекла. Ей предложили платок из шерсти. Она отказалась. Легионеры не замечали дождя. Это пустяки в сравнении с тем, что их ожидало. Сулла сняла меховую шапку. Ветер схватил ее длинные волосы, вырывая из прядей капли адамантов. Отовсюду доносились крики: королева. Рыдание сдавило ее горло.