Закатное солнце косыми лучами освещало обширную поляну, поросшую зеленовато-белым хрупким мхом. Аккуратно лавируя между ветками позолоченных солнцем сосен, сверху плавно спускался старенький, побитый молью, ковер-самолет. Покачивая розовыми, выцветшими кисточками он на минуту завис в метре от земли, а потом мягко приземлился на мох.
Двое черноволосых мальчишек-близнецов и девочка с рыжим хвостиком одновременно поднялись с доисторического летательного аппарата и предстали перед худощавым невысоким мужчиной, сидевшим на пне с левого края поляны с таким видом, словно ничего необычного не произошло.
- Опять, значит, одни? – мужчина поморщился и подергал себя за тонкий, заостренный к низу кончик носа. Он уже пришел в себя после процесса перемещения и только нездоровая бледность еще сохранялась на выбритых до синевы, впалых щеках.
- Да мы старались, Валерий Михалыч, мы как только не уговаривали, - затараторил мальчишка, стоявший ближе к мужчине.
- А зачем это барахло притащили? – мужчина кивнул в сторону ковра-самолета.
- Ну, мы… Вы же говорили, нам можно здесь немножко попользоваться, - вступил в разговор второй мальчик.
- Вы же знаете, что максимум через сутки все волшебные свойства исчезнут, и эту тряпку можно будет смело выбросить на ближайшую помойку, - мужчина поднялся и, потягиваясь, прошелся по поляне.
- Ну-у, за сутки много что можно сделать, - протянула девочка с лукавым видом.
- Прям как младенцы! – мужчина раздраженно дернул плечом. – Я же сказал, сами развлекаться можете, но тайну хранить. Следовательно, перед друзьями не хвастаться. Все тащут-тащут это барахло, - он пнул кучу вещей, лежавшую у края поляны. – Что у вас здесь? Шапка-невидимка, сапоги-скороходы, три орешка для Золушки, теперь еще ковер-самолет. В следующий раз кого, сивку-бурку приволокете?
- Ну, Валерь Михалыч, вы ж сами сказали, что можно. Оно, конечно, недолго работает, но работает же. Это ж так прикольно! – дополняя один другого, стали объясняться близнецы.
- Я думал, вы – взрослые люди, способные думать об исследованиях, а вы… - мужчина пренебрежительно махнул рукой. – Ладно, проехали. Почему не удалось в этот раз?
- Понимаете, они почему-то нам не верят что ли… Или рисковать не хотят. Все это бабки-ежки, колдуны, змеи-горынычи, даже Емеля со своей печкой. Отмахнулся только, когда ему начали про перемещение объяснять. «Изыдите!» - говорит.
- Значит, отступаетесь? – Валерий Михайлович ехидно усмехнулся. – Силенок не хватило. Ну-ну.
- Да вы бы сами попробовали! – вскинулась девочка.
- Я бы попробовал! Я бы смог! – запальчиво выкрикнул мужчина. – Да не дано. Но вы, вы! Вы трое – избранные! И ничего не можете добиться! А уж ты, Лика, самая талантливая! - он рухнул на пень и сжал руками голову с такой силой, словно пытался раздавить ее от отчаяния.
- А почему оно, собственно, не работает? И как мы вообще туда попадаем? – миролюбиво поинтересовался один из близнецов, устраиваясь на ковре по-турецки.
Мужчина поднял голову и грустно взглянул на него.
- Как именно, я объяснить не могу. Мне и самому не совсем понятно. Главное здесь – ритуал. Я понял только одно, мир сказок в своем роде существует параллельно с нашим. И там это все, - он кивнул на кучу, - работает. Это еще платоновское – мир вещей, мир идей… Ну, в общем, не важно. Главное, туда можно попасть. Попасть через ритуал.
- А почему тогда вы не можете? – спросила Лика, обрывая ромашку.
- Тут срабатывает особый закон. Во-первых, попасть туда могут только дети, то есть люди, способные верить по-детски в реальность того мира. Во-вторых, они не должны быть крещеными. Возможно, потому, что в Церкви во все это не то что бы не верят, но относятся отрицательно, создают негативный барьер. В-третьих, у кандидатов должно быть развито, ну, биополе что ли.
- А ритуал откуда взялся? – Лика прихлопнула на щеке комара и почесала укушенное место.
- Его я нашел путем долгих поисков и экспериментов, перечитал множество книг, древних и современных. Ну, да это рутина, что говорить. Читал, пробовал. И вот, наконец, получилось! Да толку то, - Валерий Михайлович горько вздохнул и отвернулся.
- И что теперь? Проект закрываем? – спросил второй близнец, раскачиваясь на ветке, как на турнике.
- Не знаю, - мужчина снова опустил голову. – Не знаю…
- И что же вы хотите получить на выходе? Из-за чего стоит так расстраиваться? – полюбопытствовала Лика.
- А вот это, малявки, не ваше дело! – рявкнул руководитель проекта. – Я вам плачу, я разрешаю этими игрушками пользоваться. Вы свое получаете, а я и так в убытке.
Лика прошлась по поляне походкой начинающей модели и грациозно опустилась на ковер-самолет. Посидев с минуту, она чуть приподняла ковер в воздух и сделала круг по поляне.
- Если вам так нужны бабки-ежки, возьмите любую газету бесплатных объявлений. Там таких бабок полно, - задумчиво произнесла она.
- Я думал об этом, - кивнул мужчина. – Но они, как бы сказать, другие. Современные, что ли, - уточнил он. – У них полет мысли ограничен нашим временем. Не понимают они моих замыслов. А раз не понимают, о воплощении и речи нет.
* * *
Входная дверь громко скрипнула, Лика раздраженно поморщилась. Она так надеялась пробраться к себе в комнату по-тихому, чтобы мать не заметила. Но пока Лика снимала кроссовки, мама уже появилась в дверях.
- Доча, как хорошо, что ты пораньше! – Мать устало оперлась на косяк. – Бабушку я еще не кормила, а на работу уже почти опаздываю.
- Ой, ну мам, я ж на минутку, только перекусить и флешку взять! – капризно протянула Лика. – Я к Машке собиралась, к контрольной готовиться.
- Бабушку покормишь, потом пойдешь, когда отец вернется. И не вздумай бабушку одну оставить, как в прошлый раз. Мне потом полдня прибираться пришлось. А если бы она сама пострадала?! Совсем у тебя совести нет, - начала привычно выговаривать Ольга Васильевна, переодеваясь на работу, пока Лика чем-то шуршала на кухне.
- А папа скоро? Он звонил? – с полным ртом поинтересовалась Лика.
- Не звонил еще. Сама позвони, спроси, - рассеянно ответила мать. – Лика, котлеты и пюре разогрей, слышишь?! – она заглянула в кухню и увидела, как Лика уплетает котлету прямо со сковородки, заедая ее чипсами из пакетика.
- Мам, не хочу я греть. Ну, че ты опять! Я уже поела почти. Иди, опоздаешь же.
- Хоть для отца бы разогрела, - пробормотала Ольга Васильевна, хватая сумку с вешалки. – Все, я ушла.
* * *
Пацаны вернулись на поляну уже в сумерках. Ковер, аккуратно свернутый в трубу, лежал рядом с кучей уже никчемного, а когда-то вполне волшебного, барахла.
- Слушай, ну че он нам сделает? Он же сам ничего не может. Только на ритуале завывать, - Дэн хмыкнул.
- Не. Стремно как-то, - Сандро качнул головой. – А если он еще какой-нибудь ритуал на нас испытает? Превратит тебя в лягушку или в паука. Будешь человек-паук или царевич-лягух.
- Да, ладно. Прикольно же! Да и не увидит нас никто. В принципе, мы даже договор не нарушаем. Сделаем кружочек над городом и того – обратно в лес.
Сандро помолчал.
- Не знаю. А если нас камеры засекут или вообще он работать перестанет в самый неподходящий момент? Свалимся же – костей не соберешь.
- Ой, Санька – трус ты все-таки. Ничего интересного с тобой не сляпаешь. Лучше Лике позвоню. Огонь-девчонка. Я вообще удивляюсь, как она того Емелю силой на ковер не затащила.
- Не, ну то, что ты в Лику втюрился, я давно заметил. Так что, Дениска, я тебя и отговаривать не буду. Звони своей даме сердца и летите вместе в голубые небеса. Пардон, серые, - усмехнулся Сандро, глянув на небо.
- Тебе бы все прикалываться, - Дэн уже набирал номер Лики.
* * *
- Бабушка, ну ешь быстрее! – Лика поминутно смотрела то на часы, украшавшие стену еще со времен маминого детства, то на старушку, медленно пережевывающую почти совсем беззубыми челюстями творог.
Кажется, и бабушка, и часы решили окончательно довести ее. Стрелки двигались так же медленно, как и бабушкины челюсти. Старая механика, казалось вот-вот остановится, но мать категорически отказывалась сменить эту рухлядь на нормальные современные часы на батарейках, мотивируя это тем, что, если вдруг произойдет какой-нибудь катаклизм типа катастрофической солнечной бури, или еще чего-нибудь такое, то все батарейки сдохнут, и тогда даже время не узнать.
Лике от этих бердовых фантазий, появившихся у матери с тех пор, как та стала захаживать в храм, недавно открывшийся возле дома, сводило зубы. Мама теперь частенько поминала о последних временах, о конце света и тому подобном, и Лике в такие минуты хотелось заткнуть уши и тоненько завыть. А тут еще отец… Он тоже поддерживал эти дурацкие разговоры, только опирался не на какие-то там предсказания, а на новости и выживальческие сайты.
Лика взглянула на бабушку. Она уже не жевала, а проверяла языком дальний зуб.
- Все? – Лика потянула на себя поднос, но бабушка почему-то не отпускала. Задумавшись, она автоматически вцепилась в край подноса. Мобильник бодро заиграл мелодию, поставленную на звонки близнецов. Лика полуобернувшись, снова дернула поднос, чашка с недопитым чаем упала и по одеялу мгновенно растеклось мокрое пятно. – Да чтоб ты!.. – девочка выпустила поднос, из глаз буквально брызнули злые слезы. Бабушка смотрела как-то грустно, она, кажется, ничего не поняла, кроме того, что внучка снова недовольна.
- Я приехал! – крикнул отец от двери. – Можешь собираться к своей Машке.
- Ага! – пробормотала Лика, безпомощно глядя на постель. – Осталось белье поменять, стекло с ковра вымести, посуду помыть…
* * *
- Ну, че? С Ликусей облом? – Сандро подергал зависший в метре над поляной ковер-самолет за веселенькие кисточки. – Стемнело уже почти совсем. Пошли домой что ли?
- Слушай… - Дэн спустил с ковра ногу и теперь пытался дотянуться ею до ветки ближайшего дерева. – Мне мать сегодня утром сказала, что хочет нас покрестить, чтобы, мол, после смерти в одном месте быть, и все такое.
- И че? – Сандро присел на пенек и уставился в стремительно темнеющее небо.
- Че? Сам знаешь, тогда с проектом облом. Нас больше в сказку не отправить.
- Ну, ну можно отказаться, - Саня пожал плечами.
- Ага, а мать так и отстанет! Если она что-нибудь в голову взяла, с живых не слезет.
- Да, ладно. Выкрутимся как-нибудь.
- А ведь я слышал, что дважды креститься нельзя, так можно матери сказать, что мы уже крещеные, - хлопнул себя по колену Дэн.
- А то она не знает! – хмыкнул Саня. – Ты как скажешь!
- Не, ты не понял. Можно сказать, что нас, например, в летнем лагере крестили в прошлом году. Ну, типа, батюшка из монастыря приехал и всех некрещеных покрестил, - Денис мягко опустил ковер на мох и уселся на нем по-турецки.
- А че, может прокатить! – почесал нос Саня. – Мы ж матери про монастырь рассказывали, про экскурсию. Она, конечно, спросит, почему про крещение не сказали.
- Ой, ну скажем, что забыли. Проверить-то она, все равно, не сможет.
- Ну, в принципе, нормально придумано, - кивнул Саня.
- Слушай, а почему мы все по уже написанным сказкам шаримся? Может, нам самим сказку, как надо, сочинить?
- Думаешь, Михалыч согласится? – с сомнением протянул Сандро.
- Давай прям шас слетаем, спросим. Или тебе слабо? – Денис уже приподнял ковер над землей.
- Ладно, уговорил, - Сандро пристроился рядом, подальше от края ковра. Темно уже, глядишь, никто не заметит.
- Делать нефиг, ночью в небо таращиться, - кивнул Денис, поднимая ковер над лесом. – Не сбивай, я поведу, - прикрикнул он на брата, когда ковер попытался свернуть в сторону трассы и резко дернулся. – А то точно шмякнемся!
Они летели над самыми верхушками небольшого пригородного леска, в который любили выезжать владельцы для полноценного выгула крупнопородных собак. Небо за последние пару часов плотно затянуло облаками, и, кажется, начинал слегка накрапывать мелкий дождичек. Городские фонари создавали над городом сплошное розовое свечение. Луна даже не проглядывала, и ковер-самолет почти совсем не был виден на фоне однородно-темного неба.
Санька поежился.
- Надо было куртку брать, - пробормотал он, прижимаясь спиной к спине брата.
- Днем-то тепло было, а если бы потом домой за куртками зашли, пришлось бы с матерью объясняться – и куда, и зачем. Не растаем, не сахарные.
- Дэн, а кто сочинять-то будет? – Саня глянул время на смартфоне. – Десять почти. Михалыч, небось, уже спать собрался.
- Так у нас Лика есть. Она – умная. А Михалыч проснется, куда денется, - отмахнулся Денис. – Музыку вруби, а, - попросил он. – Скучно.
- Ты че, совсем уже? – Саня покрутил пальцем у виска. – Ковер-самолет со звуковым сопровождением! Может, еще светомузыку включить?
- Сандро, у тебя тупой юмор! Ты, правда, думаешь, что кто-то нас снизу услышит? Да даже если и так, будут вокруг оглядываться, а не в темное дождливое небо таращиться. К тому же, снизу фонари, нас тут вообще не видать.
Довольно быстро они оказались на окраине города. Машин было мало, прохожих – еще меньше. Ковер завис над небольшим двухэтажным домом, отделанным диким серым камнем. Вдоль второго этажа тянулась веранда из темного дерева, как это было принято в швейцарских шале.
Плотная живая изгородь укрывала двор от посторонних взглядов со всех четырех сторон. Ни сада, ни огорода возле дома не было. Двор был отсыпан гравием, и только площадка для шашлыков была покрыта травой. Мангал, пара скамеек и столик под навесом из поликарбоната только и оживляли картину. Когда-то здесь, видимо, были разбиты клумбы, но теперь от них остались только огороженные белым кирпичом и плотно заросшие травой квадраты. Фонарь у входной двери лишь слегка освещал пространство дворика.
* * *
- И вот представь, все пишут, что Китай с нами воевать не станет, потому что они у нас военную технику покупают, а они уже давно копируют и нашу технику, и американскую, и французскую. И все это безо всякой лицензии. Все об этом знают, и никто не возмущается. Вроде как, все нормально! – Олег Борисович подложил себе еще котлету.
- Пап, ну чего ты опять о политике, - протянула Лика недовольно.
- Ликуня, ты же – умная девочка! Неужели не понимаешь, что я не о политике, а о жизни. О той жизни, в которой тебе, между прочим, жить. Если китайцы нападут, а эксперты, кстати, прогнозируют с вероятностью в 95-98 процентов, что если грозит нам классическая война, то именно с Китаем, так вот, если они нападут, то мало не покажется никому.
- Ты же в прошлый раз говорил, что у нас ядерное оружие, а мама читала, что, по каким-то там пророчествам, они, все равно, дальше Урала не дойдут, - лениво откликнулась Лика, прихлебывая горячий чай.
- Так у китайцев тоже ядерное оружие, и они его вполне могут использовать, нанеся удары по Европейской территории России. В том и вопрос, что дальше Урала они не сунутся, им же нужна земля и ресурсы, а все это как раз и расположено в Сибири. За то, в Европейской России много совсем ненужного им народу, да и Европа вряд ли пустит их так близко к себе. Буфер-то Европе в нашем лице ох как нужен. И вот подумай, что будет, если они по нам ядерными ракетами шарахнут! – возбужденно закончил Олег Борисович.
- Ой, папка, ну шарахнут, а мы-то что можем сделать? Тут думай-не думай, а все будет так, как будет, - отмахнулась Лика. – Мама говорит, нужно молиться; ты говоришь – надо думать, а на самом деле надо просто жить, как живется. Ты не президент, а мама не святая.
- Ладно, что с тобой говорить. Иди спать, а то завтра в школу опять не добудиться тебя будет, - вздохнул отец.
Лика зашла в бабушкину комнату и аккуратно прикрыла дверь. Над кроватью бабушки горела лампада перед небольшим иконостасом. Бабушка не спала, но лежала тихо. Теперь она часто целые ночи проводила без сна. Лика переоделась в синюю пижаму с дракончиками в восточном стиле и нырнула под одеяло. Сегодня приходилось ночевать в бабушкиной комнате, чтобы присматривать за ней, а мама была на смене.
Отвернувшись к стене, Лика достала смартфон и вышла в интернет.
* * *
- Попробую ближе к окнам, - прошептал Денис, хотя в доме их услышать никак не могли.
- Так я думал, просто во двор спустимся, здесь же никто не увидит, - удивился Саня.
- Это потом. Давай сначала посмотрим, чем он занимается. Вдруг он как раз сейчас колдует. Подсмотрим, интересно же! А-то я даже от ритуала ничего не запоминаю, сразу улетаю типа в сон, а потом уже в сказке выныриваю.
- А если нас каким-нибудь побочным эффектом шандарахнет? – поежился Сандро.
- О, смотри! Вон он! – Дэн поднырнул под крышу, для чего братьям пришлось лечь на ковер, и подлетел к самому окну, единственному, в котором виднелся свет. Шторы были задернуты неплотно, и мальчики увидели, как Валерий Михайлович что-то налил в бокал, подошел к небольшому электрическому камину и стал смотреть сквозь жидкость на лже-огонь.
- Ну че? Колдует? – не выдержал Саня, которому было почти ничего не видно.
- Да не, похоже, просто квасит, - разочарованно протянул Денис. – Ой, падаем! – вскрикнул он неожиданно.
Ковер провис сначала серединой, а через пару секунд и просто тряпкой упал на веранду.
- Ну, я ж говорил! – прошипел в темноте Саня, поднимаясь и потирая колено. – Хорошо, хоть, высота маленькая была.
- Ладно, не ной! Посмотри, у меня кровь есть?
Сандро склонился к брату, стараясь разглядеть в темноте, рассек ли он бровь об подоконник. Неожиданно веранда осветилась сразу несколькими лампами. Дверь распахнулась и из комнаты выглянул Валерий Михайлович с пистолетом в руках.
- Не стреляйте, мы уже раненые! – шутливо поднял руки Денис, поднимаясь с пола.
- Здрасте! – добавил смущенно Сашка.
- Охламоны! – скрипнул зубами Михалыч, убирая пистолет за пояс. – Это травматик, и, пожалуй, стоило по вам врубить, чтобы мозгами думали в следующий раз. Какого вы сюда приперлись? Да еще на этой тряпке?!
- А у нас идея на сто баксов! – усмехнулся Дэн. – Нет, ну можно, конечно, и завтра. С утра в школу, потом мать на дачу потащит, а вечером…
- Ладно. Заходите, рассказывайте, - Валерий Михайлович выключил свет на веранде и скрылся в доме. Мальчишки, запинаясь за выдохшийся ковер-самолет, в полутьме последовали за ним.
Комната была довольно большой. Угловой диван даже с виду жесткий и неудобный, его черный фон был украшен красными геометрическими фигурами. Пол из ламината под темное дерево, двухуровневый серо-розовый подвесной потолок, большой плоский телевизор на полстены, пара блестящих глянцем комодов. Все это мало сочеталось с наружным видом дома, и только электрокамин и большой книжный шкаф, занимавший простенок возле дивана, придавали комнате оттенок уюта.
- Присаживайтесь! – Михалыч кивнул на маленькие квадратные пуфики, расставленные по всей комнате и обитые той же материей, что и диван. Сам он вернулся к камину и снова взял в руки бокал.
- А нас не угостите? – слегка нахально поинтересовался Дэн, кивнув на бокал. Саня тем временем пытался пристроить длинные ноги, которые на низком пуфике впору было подтянуть к ушам.
- Малолеткам не наливаю, - отмахнулся хозяин с недовольной гримасой.
- Ниче так вы живете, - огляделся Саня. – Вы, вроде, на заводе не вкалываете. На бирже играете?
- Вообще-то не твое собачье дело. У нас, слава Богу, хватает людей, потребляющих услуги белых магов.
Сандро заржал.
- У вас как-то все в одну кучу – и Бог, и магия. Мама говорит, что колдуны бесам служат, а вы Бога приплели.
- Много твоя мать соображает в колдовстве?! - скривился Валерий Михайлович. – Белая, я же сказал, белая магия – моя специальность.
- Мама говорит, что белой магии, вообще-то, не бывает, - хмыкнул Саня. – Вся магия – одинаковая, разница только в том, каким концом к чему ее прикладывать.
- Так, кончаем пререкания! – гаркнул Михалыч. - Мы тут собрались не для того, чтобы мои доходы обсуждать. Однако прежде чем мы перейдем к сути вопроса, вы расскажете мне, откуда вам известен мой адрес? Я, кажется, никогда не называл вам даже района города, где живу.
- Так это… Шапка-невидимка не сразу сдохла, - усмехнулся Денис, пересаживаясь прямо на пол, поближе к камину.
- И вы, значит, ее воспользовались, чтобы проследить за мной, - недовольно протянул Валерий Михайлович. – Кто ж из вас, конкретно, отличился?
- А что нам за это будет?
- Лика. Она ходит тише. Конечно, не тогда, когда специально каблуки в асфальт вбивает, - раздались одновременно голоса близнецов.
- Ах, Лика! – усмехнулся колдун. – Не стыдно вам на девочку все сваливать. Ничто не ново, однако. Кажется, в Библии все так же начиналось, - пробормотал он себе под нос.
- Мы о деле-то будем говорить? – хмуро поинтересовался Дэн. – Нам, вообще-то, скоро домой надо. Поздно уже.
- Ну, давай излагай, отрок, - кивнул Михалыч, допивая вино.
- Короче, идея такая, - заторопился Саня, - мы подумали, что герои нас слушаться не хотят, потому, что они – чужие.
- В смысле?
- Они подчиняются своему автору и своему заданному сюжету, - пояснил Дэн.
- И?
- И мы предлагаем написать свою сказку! – выпалил Сандро. – Мы можем даже включить в сюжет все, что герой должен сделать, по вашему желанию, и тогда он не отвертится.
- Ну, вообще… почему бы и нет, - с интересом посмотрел на братьев Михалыч. – Тут, конечно, есть вопросы. Например, кто будет сказочником?
- Лика! – хором выпалили мальчишки.
- Она ж – самая умная! – добавил Сандро.
- И по сочинениям у нее всегда пятерки, - кивнул Дэн. – Должна справиться.
- А сами?
- Че, сами? – пожал плечами Саня. – Мы вам такое понапишем!
- Не, сами не потянем, - поддержал Денис. – Но идея-то – наша! Зацените!
- Понятно, господа питекантропы. А авторучкой пользоваться вы еще не разучились?
- Не, - заржали близнецы.
- А нафига авторучка? – уточнил Саня. – В «клаву» пальцами тыкать умеем. Че еще надо?
- Я вот думаю, а зачем вы мне вообще нужны, если Лика все сделает? – протянул Михалыч, косо поглядывая на пацанов.
- Так это, мы – носители идей, а Лика – всего лишь, оформитель, - нашелся Саня.
- Ладно. Посидите тут пока, - Валерий Михайлович зачем-то вышел из комнаты.
- Ты зачем Лику ему сдал? - нахмурился Денис.
- В смысле?
- Ну про слежку и шапку-невидимку.
- А че Лике сделается? Она ж из нас самая талантливая. Мне кажется, он даже после дела Лику для чего-нибудь своего использовать будет, а нас выпрет только так. Уже пытается, сам видишь. У него к нам много чего уже накопилось, капнет последняя капля, и все. А Лике что хочешь с рук сойдет.
- Ладно, проехали.
- Вот вам по пятьдесят баксов за идею, - протянул им деньги вернувшийся хозяин. – И больше я вам ничего не должен. Надо будет, выгоню. Так что, ведите себя хорошо, детки! – произнес, как сплюнул, он.
- Как нас не ценят! – всплеснул руками Саня.
- Хватит трепотни, умники! Завтра обсудите с Ликой, подумаете над сюжетом. Если идея себя оправдает, озолочу, а пока – валите отсюда, - и Михалыч распахнул дверь на веранду. – Хотя нет, идите, уж, через первый этаж, а то прыгать – ноги переломаете.
- И вы нас даже не подвезете? – протянул Дэн с улыбочкой. – Вы выставляете двух одиноких детей на темную и холодную улицу! А если на нас нападет маньяк?
- Если на вас нападет маньяк, то ему можно только посочувствовать, - отрезал Валерий Михайлович, спускаясь по лестнице. – Так что чешите подобру-поздорову. А пешочком в вашем возрасте ходить полезно.
* * *
Окно кабинета было приоткрыто, ветерок слегка колыхал занавеску, пара желтых листьев пристроилась на металлическом подоконнике с наружной стороны. С внутренней весь подоконник был заставлен кактусами разных форм и размеров. Это было увлечение учительницы биологии, и некоторые девчонки в их классе вполне его разделяли, на переменах они частенько торчали возле окон, рассматривая кактусы, выискивая детки и выпрашивая их потом у Ольги Валентиновны. Чуть не до драк за эти детки доходило. Пацаны посмеивались, Валентиновна старалась поделить добычу честно и даже обещала какие-то совсем редкие экземпляры в утешение тем, кому не досталось.
Поговорить с Ликой до начала уроков братья не успели. Девочка влетела в кабинет буквально за минуту до звонка, обогнав на вираже биологичку. Валентиновна даже засмеялась, но сама Лика была хмурой.
«Ты что такая смурная? Случилось что?» - отправил ей записку Дэн, как только учительница увлеклась опросом.
«С матерью поругалась», - пришел краткий ответ.
«Ясно. Слушай, есть тема, перетереть надо. Мы вчера у Михалыча дома были, идею рожали», - Дэн пульнул записку на соседнюю парту. Братья сидели вместе, а Лика в параллельном ряду.
Ольга Валентиновна оглядывала класс на предмет очередного вызова к доске, и Лика сочла правильным выразить заинтересованность предметом, она уткнулась в учебник, делая вид, что повторяет материал. Не то что бы она совсем не учила, рассказать на «тройку», наверное, смогла б, но зачем провоцировать? Когда биологичка отвлеклась на демонстрацию учебного фильма на большом экране, Лика, наконец, смогла поинтересоваться, что за идея появилась на свет у пацанов.
«Больше в пустую по сказкам мотаться не будем. Ты сама напишешь нам нужную сказку, а потом мы выудим оттуда героя для Михалыча. А че он там с ним будет делать, это уже его проблемы. Он, кстати, озолотить обещал, если получится!», - Дэн перебросил записку и даже в приглушенном свете увидел, как расширились глаза у девочки. Рыжий хвостик возмущенно подпрыгнул. Лика даже не стала сочинять ответную записку.
- Почему я?!! - прошептала она громко. – Вы обалдели?
- Смирницкая! – голос учительницы с трудом прорвался сквозь толщу эмоций. – Анжелика, имей терпение, до конца урока осталось десять минут.
- Извините! – буркнула Лика, вперив взгляд в экран, но совершенно не улавливая смысла меняющихся кадров.
«Ликуся, ну не дуйся! Ты же у нас – самая умная! У тебя ж сочинения лучше всех в классе. А если ты не напишешь, тогда полный облом. Михалыч уже хотел сворачивать проект», - прилетела новая записка от Дэна.
Звонок прозвучал вовремя, Лика уже закипала от невозможности нормально поговорить.
- Да вы сами понимаете, чего просите?! – девочка вперила возмущенный взгляд в близнецов. Она сидела в коридоре на подоконнике и взирала на них сверху вниз. – Вот возьми и напиши сказку. Да как я ее напишу? О чем она должна быть? Где брать сюжет?
- Вот, умница! Это уже практические вопросы, - усмехнулся Сандро.
- Я так думаю, - потер переносицу Дэн, - мы уже кучу сказок перечитали, можно взять героев стандартных, ну там – Иван-Царевича или Ивана-дурака, или Ивана-крестьянского сына, составить схему сюжета, чтобы показать Михалычу, что ты можешь, а потом добавить в сюжет детали, которые нужны заказчику. Тогда и герой кочевряжиться не будет.
Лика смотрела на мальчишек, но взгляд был отсутствующим. Кажется, она уже ушла в сюжет…
* * *
«Иван-Царевич и змиева дочь - сказка», - прочитал Валерий Михайлович на титульном листе и открыл папку.
«Ветер туго надувал голубые паруса, корабль ходко шел вперед. Солнце, отражаясь в воде, слепило глаза. Пара чаек кружилась над судном. С камбуза несло аппетитными запахами. Иван-Царевич сидел у борта и ковырял пальцем смолистую капельку, выступившую на бревне. Он лениво поглядывал в даль, прищурив глаза, следил за чайками и вздыхал.
- Вань! – окликнул он рулевого.
- Че, ваше высочество? – рулевой перевел на его сосредоточенный взгляд.
- Ты ж у нас – самый умный, вот скажи, отчего мне все скучно? – Царевич откинулся спиной на борт и стал ковырять найденной щепочкой в зубах.
- Ну, во-первых, я, как известно, Иван-дурак.
- Кончай отмазки, - мотнул головой Царевич. – Сам знаешь, Иван-дурак во всех сказках самый умный.
- А во-вторых, - занудно продолжал рулевой, - ты, ваше высочество, сам посмотри: я рулю, матросы палубу драят, эти вон, - Ваня махнул рукой в сторону проплывавшего справа берега, - траву косят, а ты?
- А что я?
- А ты, ваше высочество, в зубах, извини, ковыряешься. Люди делом заняты, им и не скушно.
- И что, ты мне предлагаешь за штурвал встать или палубу помыть?! – Царевич даже привстал от возмущения.
- Я?! – Ваня аж присвистнул. – Я, ваше высочество, только на твой вопрос ответил.
- Эх, да разве ж это ответ, - вздохнул Царевич, снова опускаясь на прежнее место. – Я свои дела уже давно переделал. Змия зарубил? Зарубил. Вон, шкуры всему отряду на сапоги хватит, - кивнул он на свернутый у кормы рулон. - Царевну спас? Спас. Кто ж виноват, что она занудой оказалась? Не мог же я на такой жениться!
- Не, ваше высочество, эт не то, - протянул рулевой. – Это ж просто подвиг. Да и кто его готовил-то, вспомни? Егеря того змия неделю выслеживали, загонщики загоняли. Флажками чуть не всю гору обвесили, в небо на шариках флажки запускать пришлось. Но даже шарики и то, девки-селянки надували.
Меч-кладенец тебе кто добывал? Я, Царевич, я. Даже чистил и точил его тоже я. А ты… белой рученькой махнул, и три головы с плеч долой. Вот и подвиг. Только змееныши-то по всей горе расползлись, а тебе их вылавливать лениво было. Помяни мое слово, еще выйдет тебе боком эта история. Тебе ж быстрей пировать хотелось, подвиг праздновать.
Я-то тебе не про подвиги, про работу говорил. Вот отец твой, он же цельными днями-ночами с трона не сходит, послов принимает, указы провозглашает, о народе заботится, в общем – государством управляет.
- А что батя… Я состарюсь, тоже управлять буду…, наверное, - вздохнул Царевич, на лице его застыло кислое выражение.
- И про царевну-несмеяну ты не прав, - занудно продолжал Ваня. – Она – девка справная. Тебе батя что сказал? «Женись-остепенись, сынок, я стар уже, хочу тебе правление передать». А ты?!
- Это что ж я из-за отцовских интересов должен свою жизнь молодую ни за что отдать?! – Иван-Царевич треснул кулаком по бочке так, что она, аж, подпрыгнула.
- Не умеешь ты серьезную девицу оценить, ваше высочество, - вздохнул рулевой. – Вот, говоришь, зануда. А все от того, что она с тобой в тридевятое царство за молодильными яблоками скакать отказалась. Так девка ж! Ей честь положено смолоду беречь. Да если она с кажным Царевичем будет по тридевятым царствам мотаться, кто ее потом такую замуж возьмет? Да и зачем ей те молодильные яблоки? Ты сам подумай, ей же еще двадцати нет.
- Я ж и говорю – эгоистка! – взвился Царевич. – Ей не надо, а обо мне она и не думает. А у меня, между прочим, под левым глазом уже три морщины появилось! И все из-за подвигов. Все, баста! Никаких девок больше от змия спасать не стану, мне моя молодость дороже!
- Эх, ваше высочество, меньше бы ты с зеркальцем беседовал, - Ваня с жалостью глянул на Царевича. – Ну в пору ли такому лбу, как ты, выспрашивать: «Свет мой зеркальце, скажи…»? Косая сажень в плечах, три змия зарубил, а все детских привычек не оставишь.
- Вань, глянь-ко на север, - один из матросов хлопнул рулевого по плечу. – Видишь черную точку? Никак буря будет?
Иван-дурак долго вглядывался в горизонт, а потом со вздохом констатировал:
- Похоже, это похуже бури будет! Давайте-ка, братья, к бою готовиться».
* * *
Валерий Михайлович снял очки, потер переносицу и поглядел на ребят.
- Ну что ж… Неплохо, очень даже неплохо, - улыбнулся он. – Молодец, Лика! Не ожидал от тебя такого уровня. Для школьницы прекрасно, я бы сказал. На этом материале вполне можно попробовать реализовать мой план.
- Я не стала дальше писать, потому что не знаю, что вы хотите получить. Расскажите, на что мы должны уговорить героя? – Лика напряженно ждала ответа, она почему-то боялась, сама не зная, чего.
Колдун побарабанил пальцами по крышке комода. Он с сомнением оглядывал напрягшихся мальчишек и словно сжавшуюся в комок девочку. Сандро нервно сглотнул, Дэн придвинулся к Лике и положил руку на спинку дивана за ее плечами. На улице резко запиликала автосигнализация, все вздрогнули и Михалыч наконец заговорил.
- Пожалуй, вы все правы, и я расскажу, что мне необходимо от нашего сказочного героя, - он поднялся и подошел к окну. Отодвинув штору, Валерий Михайлович вглядывался в полутемное пространство, слегка подсвеченное парой декоративных фонарей. – Нужно, чтобы герой сказки отправился в прошлое России и принес мне пузырек со свежепролитой царской кровью. Это ингредиент, без которого мои опыты невозможно закончить, - Михалыч резко повернулся, словно ожидал удара в спину.
- Ни фига себе! Он, че, убить какого-то царя должен? – Саня поднялся с дивана. – Че-то вы странное придумали, - он хотел сказать «страшное», но постеснялся.
Лика кусала губы. Дэн приобнял ее.
- Ты не обязана писать такое, - пробормотал он в полуслышимость. – Тем более, что это будет потом не сказка.
Девочка вздохнула, выскользнула из-под руки Дениса и тоже поднялась с дивана.
- Я должна написать, как герой будет это делать? – спросила она напряженно.
- Не обязательно, - подумав, ответил Михалыч. – В сюжет достаточно добавить цареубийство. В сущности, таких сказок полно, - заговорил он быстрее и увереннее. – Вспомните, хотя бы, «Конька-горбунка». Да и в сказках братьев Гримм полно кровавых сцен. Мы могли бы выбрать любую из них, но я надеюсь, что твой, Лика, герой будет сговорчивее, ты, как-никак, его автор.
- А что я за это получу? – спросила девочка напористо.
- Деньги, хорошие деньги… Ты ведь хочешь денег? – Михалыч уставился на нее в упор. – Сумму мы обговорим с тобой потом, наедине. Да и перспективы дальнейшего сотрудничества тоже возможны. А пацанва получит свои обычные пятьдесят баксов за погружение в сказку. Но все это только после достижения положительного результата опытов, - жестко закончил он.
- Не пойдет, - Лика помотала головой. – Вы сразу оплатите мне работу над сказкой. Двести… Нет, триста баксов! Стоп. Лучше заплатите в евро! Те же триста евро. Вы же уже сказали, что такая сказка вам подходит. Погружение по пятьдесят каждому из нас – это само собой. А дальнейшее сотрудничество, это мы, действительно, потом обсудим.
Братья смотрели на нее удивленно.
- Лик, может, не надо. Я тебе триста баксов, ну или хоть даже евро, где-нибудь в другом месте заработаю, - пробормотал Дэн негромко. Лика только дернула плечом, не сводя глаз с колдуна.
- Хваткая девочка! – неожиданно усмехнулся он. – Ладно. Пусть так. Курс у тебя, конечно, грабительский. Евро в доллары один к одному! Но пусть… Пиши дальше. А вы, - он поглядел на мальчишек, - думайте, кого из царей избрать. Вы в школе историю учите, вот и вспоминайте, кто из уже убитых нам подходит. А-то новые преступления в прошлом организовывать как-то не хочется, вдруг «эффект бабочки» сработает, и накроется наше будущее медным тазом.
* * *
«Пятеро змеенышей вилось над кораблем, поднимая страшный ветер. Судно крутило, словно щепку в водовороте. Почти все защитники уже были перебиты. Рваные раны от острых ядовитых когтей и страшные ожоги не вылечил бы и самый искусный лекарь. Кажется, у змиевых чад яд был страшнее, чем у покойного папаши. Опаленные их дыханием паруса, обвисли черными клочками. Некоторые раненые еще стреляли из луков, но стрелы безсильно падали на палубу, отскакивая от металлизированной брони, прикрывавший животы змиевых чад.
Только Иван-дурак еще размахивал мечом, не смотря на залитое кровью плечо. Ему повезло, рана была не от змиевых когтей, а всего лишь от расщепленного обломка мачты, на который Иван налетел, когда корабль особенно сильно накренился, но кровь не останавливалась, и он слабел с каждой минутой. Умелый воин, он старался не допустить змеенышей до Царевича, без сознания лежавшего у борта, куда он был отброшен еще в начале боя, с силой ударившись головой о борт. Иван не видел, как одна из тварей сделала круг над кораблем, резко пошла вниз и, ухватив безвольное тело Царевича крепкими когтями, поднялась и тяжело полетела на север. Остальное змиево отродье продолжало отвлекать на себя внимание оборонявшихся. Но вот уже стрелы закончились, а Иван-дурак выронил ставший неподъемным меч, и упал на палубу, теряя сознание», - Лика потрясла рукой. Она и не помнила, как давно приходилось так много писать авторучкой.
Это отец преподнес сегодня сюрприз и оккупировал компьютер. Начальство требовало какой-то отчет. Хотя какой, скажите пожалуйста, отчет может быть у преподавателя на кафедре?! А он не успел доделать документ на работе. И вот теперь Лика сидела на кровати и писала сказку в общей тетради на 48 листов, пристроив ее на коленях. Эх, что стоило соврать, когда отец спросил, сделала ли она уже уроки! Да кто ж думал… Если бы уроки еще оставались, отец, конечно, не решился бы выставить ее из-за стола с компом, а теперь приходилось сочинять в таких вот ужасных условиях. Можно было, конечно, отложить это дело до завтра, но деньги… Деньги хотелось получить поскорее. Это был маленький, но ощутимый шажок к свободе.
« - Ну и как тебе тут? – царевна-Змиевна подошла незаметно и уже пару минут наблюдала за Иваном-Царевичем.
- Ничего так… Миленькие акварельки, - обвел он рукой развешанные по стенам зала картины в тяжелых золоченых рамах. – Не думал, что у тебя такой замок. Да и культурные интересы вполне на уровне, - хмыкнул он.
- Это от батюшки покойного осталось. Ему какой-то барон замок со всей обстановкой презентовал, перед изгнанием, - махнула дочь змия рукой, облаченной в золотую парчу. На шее ее блистали изумруды, на запястьях бряцали тяжелые браслеты, голову украшал венец с теми же камнями. Даже на сапожках что-то такое поблескивало.
- А чего это ты, Змиевна, так вырядилась? – изволил заметить ее наряд Царевич. – И для чего вообще нужно было меня похищать?
- Ну как же? – картинно развела руками царевна. – Батюшке ты моему ради своего развлечения головы срубил. Все три, - всхлипнула она наигранно. – И теперь я – девица беззащитная, братишки мои все мал мала меньше.
- Ага, видал я тех малышей, - усмехнулся Иван. – Они мне всю охрану, почитай, перебили.
- Ты, Царевич, не перебивай, дослушай сиротинушку, - вздохнула Змиевна. – Поскольку батюшку ты угробил, гору нашу разорил, змеенышей на улицу, можно сказать, выбросил, ты теперь, Ваня, должен и над горем нашим подумать.
- И что ты предлагаешь? Выкуп что ли хочешь?
- Ой, да на что мне? Я, как видишь, не бедствую. Но вот статус… - протянула царевна.
- Чего? – Иван-Царевич бухнулся на обитую бархатом скамью так, что у нее скрипнули ножки.
- Ну что ты девушку в краску вгоняешь?
- Тебя, пожалуй, вгонишь, - усмехнулся Иван, - если только в зелень…
- Ладно, - стукнула царевна кулачком о ладошку, - к делу. Ты, Ванюша, на мне жениться должен. Тихо-тихо! – она примиряюще подняла ладони, глядя, как Царевич подскочил со скамьи. – Ты ведь тоже не без выгоды останешься. Во-первых, - загнула Змиевна пальчик, - мы с тобой в равном статусе, а это немаловажно. Все равно, отец тебя женит, не на одной, так на другой царевне. Несмеяну ты брать не захотел. И зря, кстати. Девка в самом соку.
- Да уж, пожалуй, зря, - пробормотал Иван, волком глядя на змиеву дочь.
- Ну мне же лучше, - усмехнулась царевна. – В общем, лучше б, конечно, полюбовно, но коли уж я тебе не глянулась… Или как? – девица неожиданно крутанулась на месте, покачивая станом и позвякивая украшениями.
- Не глянулась! – буркнул Иван, не поднимая глаз.
- Ну и ладно, - Змиевна изящно опустилась на скамью рядом с Царевичем. – Я тебе, Ваня, вот что скажу, ты сейчас так печалишься, а ведь тебе женитьба тоже выгоду принесет. Женишься на мне и свободу получишь. С государством я как-нибудь и без тебя управлюсь, а тебе не жизнь, а малина – гуляй, охоться, пиры закатывай, за тридевять земель можешь хоть каждую неделю мотаться…
- Стой! – Царевич вдруг дернулся так, что Змиевна отшатнулась. – Как это ты с государством управишься?! А отец? Он – царь!
- А это, Ваня, дело преходящее. Сегодня – царь, а завтра, глядишь, и помер. Возраст, знаешь ли.
- Ах ты змеюка подколодная! – взревел Иван. – Ты батю угробить задумала?! Прав был Ванька-дурак, все отродье ваше надо было извести, а то, вишь, расползлись, твари ядовитые!
- Ядовитые, это да, - задумчиво проговорила змиева дочь, не впечатлившись вспышкой Царевича. – И ты бы, женишок, об этом не забывал.
На секунду Ивану показалось, что рядом зашипела, свернувшаяся в кольцо, огромная змея, но видение тут же исчезло. Змиевна улыбнулась и поднялась со скамьи.
- В общем, ты тут пока обживайся, а я с твоим батюшкой толковать буду. Да, и подумай на досуге, чья жизнь тебе дороже – твоя ль молодая, когда все впереди; или старика, который и так в шаге от смерти. Думай, Ваня, думай… И, главное, себе не лги!».
* * *
- Ну и че тут думать? – Сандро откинулся кучу бывшего когда-то волшебным хлама и положил планшет на колени. – Последний царь Николай Второй со всей семьей расстрелян был. Там кровищи было! Че еще Михалычу искать? Неужели сам не знает? Про это даже я помню! – Саня заржал.
Дэн покачал ногой, попытался сбить яркий желтый листок на краю ветки, и чуть не свалился с удобной развилки у самого ствола, где устроился со всеми удобствами, уложив под спину куртку, как в кресле.
- Не, тут что-то не так, - он задумчиво посмотрел на брата. – Конечно, он знает. Значит, чем-то ему этот вариант не подходит. Давай, еще варианты поищем, ну – в запас.
- Ладно, - пожал плечами Санька. – Представляешь, тут пишут, что еще несколько десятков лет после расстрела кровь на стенах выделялась. Как так может быть, а? Потом, из-за этого, Ельцин Ипатьевский дом приказал снести, а раньше любой мог на свежую кровь царскую посмотреть, прикинь! Эх, че ж он его снес! Сейчас бы голову не морочили, наскребли бы Михалычу там, скоко надо.
Дениса передернуло. Он на секунду представил виденные где-то, то ли в музее, то ли в интернете, лица Императора, Его Супруги, девушек-царевен и мальчишки, их ровесника - такие красивые, спокойные, даже величественные. Странно было понимать, что это действительно - Царь, Царица, Царевич и Царевны. А потом выстрелы, крики. Наверно, кто-то из взрослых пытался закрыть собой детей, и получалось еще хуже, дети дольше мучились… Кровь на стенах… Значит ее много было, крови, раз она потом все выделялась и выделялась… И ладно бы их по одному, а так-то, на глазах друг у друга, зачем? А одна девочка, с челочкой, он не помнил имени, но она была почти совсем ребенок, и ее кровь собирать и отдавать этому на опыты?
- Я бы туда не пошел! – буркнул Дэн брату. – Давай еще искать, - он достал из кармана смартфон и углубился в поиск. - Вот, смотри, еще были убиты Павел Первый и Александр Второй, - добавил он через пару минут.
- Ага, я тоже нашел. А еще давно совсем был Царевич Димитрий Угличский. Тут пишут, что от него остались нетленные мощи. А это че, не знаешь?
- Не от него, а он сам стал мощами. Ну, в смысле, тело его, - отозвался Денис. – В общем, я точно не знаю, как это делается, но, вроде как, фараонов бальзамировали, так и здесь, наверно.
- Не, я уже нашел, тут пишут, что мощи – это тела святых людей, которые жили праведно, а потом их тела не разложились, а наоборот.
- Че наоборот?
- Ну, тут пишут, что они исцеляют и благоухают, еще миро какое-то от них истекает. Оно тоже благоухает, им мажутся и так лечатся. Слушай, а может, нам Михалычу предложить это миро вместо крови? Там, среди умерших царей, что-то такое тоже было, поискать можно.
Дэн пожал плечами, помолчал, потом спрыгнул с ветки:
- Пошли что ли? Вон уже сколько вариантов нашли. Пусть Михалыч выберет, тогда будем дальше копать, если понадобится.
- Ага. Жаль, что ковер уже сдох, придется ноги бить. Надо попросить Лику, пусть всяких штук волшебных побольше в сказку напихает, а то, чувствую, последняя это сказка, больше уже нас Михалыч никуда не пошлет, а тут хоть поднаберемся.
- Толку-то? - дернул плечом Дэн. – Ну сутки поиграемся, и все, тю-тю…
- Ну сутки – а наши, - усмехнулся Сандро и, подпрыгнув, подтянулся на удобно отходившей от ствола в сторону ветке. Поболтавшись на ней, как на турнике, он спрыгнул на тропинку и в несколько прыжков догнал брата. – А че ты сегодня такой? Че случилось, что я не знаю?
- Да я сам не знаю, - вздохнул Дэн, - только не нравится мне как-то эта история с кровью, и еще Лика влезла. Понимаешь, автору же герои – не чужие, а тут она должна придумывать, как надо Михалычу. А вдруг ей от этого как-нибудь плохо будет?
- Ясно. За Ликусю переживаешь, - хихикнул Сандро и тут же получил кулаком в плечо. – Молчу-молчу. Только ведь она, все равно, сама все решает. Ты знаешь, что у нее за мечта?
Дэн покачал головой.
- Спрашивал, не говорит, типа, сглазить боится.
- Не доверяет, значит…
- Слушай, отстань, а! – дернулся Денис и, свернув на первую попавшуюся дорожку, почти побежал. – Не ходи за мной! - крикнул он с сомнением замершему на повороте брату.
* * *
- Батюшка, помолитесь, крест уж больно тяжел! – выглядывая из-под накинутой на голову епитрахили, Ольга Геннадьевна вздохнула-всхлипнула. – Все ропщу, терпения не хватает.
- На что ж ропщешь? В чем видишь тяжесть креста своего? – спросил священник, склоняясь. Сзади толпилась очередь, но он сейчас сосредоточился только на этой женщине, немолодой, унылой, осунувшейся. Частенько она бывала на службах, но к исповеди и причастию подходила редко. Стояла обычно в конце храма, у колонны, молилась сосредоточенно, но церковным человеком не выглядела. Видно, недавно веру обрела.
И вот теперь она решилась на разговор, и, хотя очередь волновалась, когда кто-то задерживался у аналоя, остановить женщину и перенести разговор на более удобное время – после службы, священник не рискнул. Душа готова раскрыться сейчас, что будет через час – никто не знает. А что бы быстрее исповедать всех подготовившихся, придется, видно, звать отца Алексия – второго священника. Главное, остановить его вовремя, пока не ушел соборовать на дому.
- У меня, батюшка, муж неверующий, ссоримся каждый день, - вздохнула женщина. – Говорю ему: «Хоть ради меня покрестись! Сходи на службу, что у тебя – ноги отвалятся?!», а он в ответ только улыбнется и рукой махнет. Ну разве можно такое вынести?! Я ему о самом главном, о Боге, о Вечности, а он! И дочка некрещеная растет. Совсем не слушается, с мальчишками из класса уже полгода дружит, все куда-то с ними ходит, а мне и не говорит ничего. Прошу ее с больной бабушкой посидеть, а она: «Мне некогда! Я к подружке – уроки готовить!». И ведь знаю, что врет – опять к своим мальчишкам пойдет, а что с ней делать? Пороть? Говорят, по Домострою, пороть надо. А как? Здоровая ведь уже девица!
Отец Михаил вздохнул.
- Тяжело вам, понимаю, - начал он деликатно. – И давно вы так плохо с мужем живете?
- Да нет, - задумчиво протянула женщина, – с год, может. Раньше-то я дура была, все ему в рот смотрела. Ох, любила его, вспомнить страшно! Он у меня – один кумир был. А потом как-то все разваливаться стало: мать совсем не в себе стала, Лика от рук отбилась, на работе проблемы. Я в церковь. Думала, и муж со мной, вместе же молиться за семью надо. А он – не в какую. Вот так и мучаюсь, такой у меня крест.
- Крест, оно конечно, - начал батюшка осторожно, боясь обидеть новоначальную и уже ревностную прихожанку. – Только вот читал я у преподобного Паисия Святогорца, что в своих тягостях мы, порой, сами виноваты. Вы из мужа кумира сотворили, это ваш грех. Вот, может быть, и точка отсчета ваших проблем, благодать-то отходит. Нельзя мужа на место Бога ставить. А потом вы свою внутреннюю работу провели, в вере пришли, а теперь пытаетесь мужа и дочку силой то же сделать заставить. А разве такое возможно. Вот если б вас кто-нибудь не год, а два года назад, например, стал уговаривать в церковь ходить и жизнь менять, как бы вы поступили?
- Нет, два года назад я бы точно не пошла, - покачала головой женщина. – У меня тогда все хорошо было: мама еще по хозяйству помогала, Ликуся училась хорошо, это сейчас она на тройки съезжать начала. С Олегом мы тогда вообще хорошо жили…
- Вот и получается, что пока было все хорошо, вы к Богу не шли. Вам бы теперь и с семьей поаккуратнее. Молитесь дома за них, терпением и смирением своим их к вере привлекайте. Муж ваш идти с вами в храм не хочет, зато вас без скандалов отпускает. А ведь у некоторых наших прихожанок мужья совсем не такие спокойные. Одну муж бьет, если застукает, что она в храме была; у другой - разводом грозится, обещает ребенка отобрать.
- Ой, да вы что?! – Ольга Геннадьевна так подняла голову, что епитрахиль соскользнула на плечи.
- Так что вы мужа поменьше ругайте, да побольше радуйтесь, что вам Бог крест не такой тяжкий дал, как другим.
Женщина закивала, и батюшка облегченно вздохнул – вроде, не обиделась. Он опустил руку в большой и глубокий карман подрясника и на ощупь выбрал книжечку в тонкой глянцевой обложке.
- Вот, это вам в подарок. Почитайте, обдумайте и приходите на исповедь, как будете готовы.
- «Опыт построения исповеди», - разобрала Ольга Геннадьевна, дальнозорко отводя руку с книгой подальше от глаз. – Ой, спасибо! В смысле, спаси Господи! – поправилась она. – А сегодня? Я же поисповедалась?
- Не совсем, - покачал головой отец Михаил. – Сегодня вы рассказали мне о своих проблемах. А в следующий раз надо будет вам подумать, в чем именно вы согрешили пред Господом и перед людьми – кого обидели, когда раздражались, ну и прочее. Вы книжечку почитайте, и грехи, какие у себя обнаружите, для памяти запишите. Попросите у Бога прощения за них, ведь каждый наш грех – это гвоздь в руку Распятого Спасителя, а потом здесь – у аналоя, свои грехи назовите, чтобы священник засвидетельствовал пред Богом ваше покаяние и отпустил грехи, ибо такая власть дана ему Христом.
- Все, поняла, - закивала женщина, - Ой, спасибо, разъяснили мне все!
- Помоги, Господи!
Батюшка благословил ее, коснулся рукой склоненной головы и оглядел возросшую очередь. Надо сразу отца Алексия звать, а то убежит соборовать, и будет он тут один до морковкина заговенья народ исповедовать.
* * *
«Царевич уже неделю мотался по замку. Нет, его не запирали в тесной камере, не приковывали к стене, не садили на хлеб и воду. Но стоило Ивану покинуть покои, откуда не возьмись, появлялся один из змеенышей и, шурша крыльями, лениво делал круг над двором. Ходить в человечьем обличии змиевы сыны не любили. Они частенько устраивали шутливые, и не очень, потасовки в небе над замком. Однажды одному из змеенышей брат так подпалил хвост, что ему пришлось срочно спускаться на перевязку. Иван-Царевич с ухмылкой наблюдал, как Змиевич сначала зализывал себе хвост, а потом неумело перевязал его розовой занавеской в меленький белый цветочек. Где он добыл такую красоту, Царевич не знал, но предполагал, что сорвал в комнатке, ранее предназначенной для служанок.
Ивану было невыносимо скучно. Ни тебе пиров, ни сражений, ни даже кокетливых служаночек, с которыми можно было перемолвиться словечком на заднем дворе, да поиграть красивым ножичком с витой, украшенной каменьями, рукоятью. Девицы краснели, хихикали не впопад, и не отрывали алчных взглядов от блескучих камушков.
Нет, кормили неплохо. Видно, таскали еду из какого-то трактира неподалеку. Вчера вечером Змиевич даже зажарил поросенка, аккуратно придерживая его в лапах и обдувая легким пламенем. Поросеночек получился не пережаренный – в самый раз, чувствовалась рука мастера. Только ведь пир – это не еда, это музыка и пляски, это шепотки и заигрывания по лавкам, это выбивающая слезу песня прохожего гусляра.
Правда, это и суровые взгляды отца, когда Царевич позволял себе вольности со служанками или устраивал, подвыпив, драку с кем-нибудь из отцовой дружины. Это и долгие, муторные разговоры на следующий день, когда Иван, проспав до обеда, вкушал, еще лежа в мягкой постели, огуречный рассол, а отец, словно, не понимая его состояния и того, что разыгралась вчера кровь молодецкая, внушал, что не гоже так вести себя при людях. Про долг и честь Царь-отец способен был говорить часами. Но у Ивана слова его вызывали только головную боль. Ведь всякий поймет, что молод он и красив, и никто не осудит игрища молодецкие. Да и не делал он ничего такого! Эх, тут бы отец обязательно вспомнил о Боге, о помазании на царство…
Царевич скривился, словно съел что-то кислое. Ну вот, опять мысли свернули на отца. А как не хочется думать о нем и решать-решать. Да что ж он может решить?! Но ведь примчится со дня на день эта змиевка! И начнет пилить – решай, Ваня, я тебе время дала. А что решать-то? В неволе он, она, уж, за него все решила! Нет, ведь хочет, тварь кусучая, чтоб он сам отца приговорил. А может и осуществил… ее планы поганые?! От этой догадки Ивану совсем поплохело. Тогда он совсем во власти Змиевны навсегда окажется.
Прижавшись лбом к холодной решетке, защищавшей окошко башни, Царевич тупо смотрел в темное небо. Ни одной звездочки, да и луны нет. Еще с полудня затягивать начало, а сейчас на горизонте поигрывали зарницы. Скоро может и сюда грозу принести. Словно в ответ на его мысли блеснула молния, через полминуты громыхнуло и царевич, было, отстранился от окна, как внезапно прозвучало из темноты:
- Ваше высочество! – шепот был такой негромкий, что отойди Иван на пару шагов, уже бы и не услышал.
- Иван! Дурачина! – Царевич вжался лицом в решетку. – Ты как здесь?
- Вот, висю, в смысле – вешу. Или как оно? – задумался некстати Иван. И в качестве ответа слегка мотнулся на зацепленной за какой-то крюк справа от окна веревке, потом ухватился одной рукой за оконную решетку и, нащупав под ногами какое-то архитектурное украшение, встал тверже.
- Ладно, неважно! Ваня, слушай! Ты сейчас поезжай к отцу, пусть посылает воинов, да побольше, чтоб меня освободили. Но освобождать меня надо тайно!
- Тогда зачем много воинов, если тайно? – не вовремя перебил мысль Иван-дурак.
- Помолчи! Они будут змеенышей отвлекать, а кто-нибудь меня тихонько выведет задним ходом. Они хватятся, а меня, уж, нет! Да и по дороге кто-то ж отбиваться должен будет, пока меня тайными тропами к отцу доставят. Надо будет и здесь их обмануть – ложной дорогой за отрядом пустить, а тихонечко, по тропинке…
- Ваше высочество, а че так все тайно-то? – осмелился поинтересоваться Иван. – Вы раньше и со Змеем-отцом не боялись на бой выходить.
- То - другое, - вздохнул Царевич. – Здесь эта девка заправляет. Так она меня на себе женить задумала.
- О, как! – хмыкнул Ваня и поудобнее перехватил колючую веревку. Только такую удалось найти в конюшне замка, но и ей был рад верный слуга. – А зачем ей? Полюбила крепко, аль выгоды ищет?
- Да уж какая там любовь! – пробормотал Царевич. – Ежили б она меня любила, я бы нашел способ освободиться, слов ей красивых бы наплел. Так нет, этой змеюке царство подавай!
- А как же батюшка-Царь? – возмущенно выдохнул Иван.
- Э-э… Слушай, не тяни время! Скачи во дворец и подмогу присылай. Иначе мне придется на Змиевне жениться, и тогда прощай волюшка, - прошептал Царевич со слезой в голосе.
- Ну скакать-то мне не на чем пока, еще лошадь добыть надо, - усмехнулся Иван-дурак.
- Чего там добывать? В ближайшей деревне сведешь у кого, и ладно.
- Это в смысле, если дуракам закон не писан, так и своровать можно? – Ваня переступил на узком карнизе. – А коли поймают и побьют? А вдруг это у мужика последняя лошадь, и у него вся семья потом с голоду помрет?
- А-а-а, - передразнил Царевич. – Вот станет у вас править Змиевна, тогда поймешь, скольких она мужиков загубит, если ты сегодня не поспешишь.
- Так я ж не говорю, что надо пешком идти, - Ваня пожал плечами и чуть не оступился. Вновь прижавшись к стене, он продолжил, - Просто надо не воровать, а к людям за помощью обратиться – мол, так и так, царевич в плену, выручать надо. Мужички не только лошадь, они и ополчение приведут на такой призыв.
- В общем, делай как знаешь, - отмахнулся Царевич, поеживаясь и с опаской глядя на приблизившиеся молнии. – Сейчас дождь ливанет, да и ветер холодный, пойду я. Но помни, я приказываю – антимоний с мужиками не разводить, к Царю поспешать, помощь привести! Приказ понял? Выполнять!
- Ага, - хмуро отозвался Иван-дурак, поглядывая в промозглую темень двора, куда ему еще предстояло спускаться».
* * *
- А че, классно получается! – перекинул Лике тетрадку Сандро. Географичка взглянула на него укоризненно, но промолчала. Она вообще редко делала замечания, и даже под откровенную болтовню вела урок, как ни в чем не бывало.
- А почему не на компе? – шепнул Дэн.
- Отец занял, - вздохнула Лика. – Теперь это все еще набирать придется.
- Давай я, - протянул руку Денис. – Я тебе потом текст по электронке перегоню.
- Правда? – Лика слегка улыбнулась и протянула тетрадь. – А ты быстро печатаешь?
- Нормально. Если мне Саня будет читать, а я набирать, еще быстрее получится.
- А вы уже решили, какого царя выбрать?
- Нет, - качнул головой Дэн.
- Да полно вариантов, - одновременно произнес Саня. Лика усмехнулась.
- Смирницкая, к доске! – видно, учительница не была совсем уж равнодушна к постоянным отвлечениям. – Лика, покажи, пожалуйста, как расположены основные угольные бассейны Африки. – Географичка протянула медленно шедшей к Физической карте Анжелике указку.
- Вот же попала! – вздохнул Дэн.
- Да ладно, выкрутится, - хмыкнул Сандро.
Учительница вдруг чихнула, потом еще раз, быстро отошла к столу и начала искать в сумочке платок. Платочек, на Ликино счастье, завалился куда-то в глубину, а Иришка, сидевшая на первой парте и чуть ли не единственная в классе искренне любившая географию, уже чиркала пальчиком по карте в атласе, на которой были указаны нужные месторождения.
- Показывайте, пожалуйста! – географичка наконец смогла аккуратно вытереть нос изящным кружевным платочком. Откуда она такой взяла, трудно было даже предположить. По крайней мере, Лике в магазинах эти шедевры швейного искусства, расшитые гладью и украшенные по краю кремовым кружевом, никогда не попадались.
Анжелика теперь держалась уверенно. Она четко показала нужные области и даже прокомментировала, каким странам они принадлежат. Географичка смотрела с недоверием, но из дополнительных вопросов выяснилось, что часть материала Лика все-таки дома учила.
- Садись, четыре, - учительница вздохнула недовольно.
Хотелось поставить на место совсем уж нахальную девчонку, но так некстати защекотало в носу… Она всегда немного терялась перед классом, хоть и преподавала уже двадцать лет, и потому старалась не замечать болтовни и отвлечений, чтоб и самой не сбиться. А дети сегодня такие жестокие, им только слово скажи - в ответ надерзят, обидят. Особенно мальчишки, их она старалась совсем не трогать. Географичка вздохнула, она понимала, что с такой чувствительностью не место в школе. Но куда идти теперь, в сорок пять лет, с педагогическим образованием?
* * *
- Нет, нет, нет! Никаких мучеников! – буквально возопил Валерий Михайлович, когда Сандро предложил добыть кровь расстрелянной в Ипатьевском доме Царской Семьи. – Вы совсем спятили?!
- А че не так? – удивился такой реакции Саня. Он, было, откинулся на диван, но теперь сел снова прямо и даже слегка прикрылся декоративной подушкой. Иногда ему казалось, что в гневе Михалыч способен превратить его в какую-нибудь лягушку или крысу. И, в общем, не было доказательств, что это не так. Дэн, конечно, посмеивался над его страхами, но, как казалось Саньке, и сам опасался раздражать колдуна.
- В общем, я уже сказал, это не подойдет! – рубанул Михалыч, пальцы его подрагивали, когда он взял пульт от телевизора и стал механически переключать каналы без звука.
- Да ладно - нет проблем, - развел руками Саня. – Вариантов-то полно.
- А почему вам мученики не подходят? - не вовремя решил продолжить тему Дэн.
- Тебе так надо это знать? – покосился на него колдун. – Ну слушай! Те силы, к которым я обращаюсь для… опытов, - произнес он с заминкой, - не любят ничего, связанного с Церковью, с христианством. Если хочешь, там присутствует некий антагонизм, как в физике, когда равно заряженные частицы отталкиваются друг от друга. Это духовный закон, и его следует соблюдать. Если помнишь, одной из причин, по которой я выбрал вас, было то, что вы – не крещеные. А кровь мучеников… Она обладает очень большой силой. Но распоряжаться этой силой мне не подвластно.
- Значит, миро и мощи вам тоже не пойдут, - пробормотал в полуслышимость Сандро.
- Разумеется, - скрежетнул зубами Михалыч. – Откуда вы этого понабрались? Были нормальные неверующие дети, а теперь?
- Так вы же сами нас в интернет искать варианты послали, - удивился Санька. – Там, кстати, пишут, что от мощей исцеления бывают и чудеса всякие. Вы про эту силу говорили?
- Это один из вариантов действия силы, но нужно уметь найти к ней подход. Короче, вы по делу что-нибудь скажете? Что там у вас за куча вариантов?
- Ну хотя бы Павел Первый или Александр Второй? – неуверенно произнес Саня.
- Павел… Павел был убит заговорщиками в Михайловском замке. Сын то ли участвовал в заговоре, то ли знал про него. Потом всю жизнь мучился совестью и, говорят, оставил престол, ушел странствовать под именем старца Феодора, и этот старец тоже стал святым… Да и самому Павлу некоторые молятся, хоть он и не прославлен. Про него, конечно, точно ничего не известно в этом плане, - пробормотал Михалыч, вспоминая. – До революции собирали случаи чудес на могиле. Даже, вроде, книга была… Но и нагрешить успел, с мальтийцами якшался, чуть ли не литургию сам служил, не будучи в священном сане. Опять же, если успел покаяться, да еще насильственная смерть… Рискованно. Нет, рискованно. И чудеса эти…
- А что будет? Ну если ошибемся, и он святым окажется? – напряженно спросил Денис.
- Не знаю. Не знаю, останется ли от нас вообще что-нибудь. Антагонизм – штука страшная.
- Че, взорвется? – охнул Саня, блестя глазами.
- А ты бойся, слышишь, бойся! – вдруг заорал колдун. – Тело человеческое слабо, его так легко уничтожить! А душа…
- Вы верите в душу? – перебил Дэн.
- Ну, если хочешь – энергетическая матрица, - пожал плечами Михалыч, успокаиваясь.
- И она не умрет, когда тело…
- Да откуда я знаю?! – снова начал набирать обороты колдун. – Я не умирал, а другие… Почему я должен верить другим? Мало ли кто что болтает!
- А Александр Второй? – почти робко спросил Сандро.
- Александр – более интересный вариант. Вторая семья, внебрачные дети… Конечно, каялся, но ведь продолжал жить с любовницей и даже женился на ней после смерти Императрицы. Хотя это, может быть, нам и не на руку. Женился – покрыл, так сказать, грех. И все-таки обижал семью! Ввел незаконнорожденных в круг законных детей, и это – до последнего почти вздоха. Но, вроде бы, перед смертью исповедался и причастился! А это, это уже сомнительно… Если покаяние было принято, если был прощен…
- Кем прощен? – вмешался в поток озвученных мыслей Денис.
- Что? А… Не важно, - по лицу Михалыча снова мелькнуло недовольство. – Прощение – это внутренний акт, нужно уметь прощать себя за слабости и недостатки. Нужно перерабатывать отрицательную энергию в положительную.
- Например? – Дэн спрыгнул с подоконника, на котором сидел в продолжении всего разговора, взял без спросу яблоко из стоявшей на комоде широкой хрустальной вазы и устроился на пуфике рядом с братом.
- Например, если ты поссорился с отцом, иди помой машину, - буркнул Михалыч.
- А если у меня нет ни отца, ни машины? – глянул волчонком Дэн.
- Значит, придумай примеры, подходящие к твоей жизни!
- Мы не на уроке, примеры придумывать, - хмыкнул Дэн. – И вообще, нам домой пора. А варианты вы, может, сами поищите? Вы же хорошо историю знаете, точно – лучше нас. Зачем вам надо, чтобы мы обязательно сами кого-то предложили?
Михалыч сверкнул глазами.
- Деньгами вы, значит, больше не интересуетесь?
- Почему? Мы еще поищем, - Саня пихнул коленом брата. – А пока пойдем, ладно?
* * *
- Зря ты хочешь дальше Михалычу помогать, - вздохнул Дэн, свесив ногу с верхней полки двухъярусной кровати.
- Че это зря-то? – обернулся Сандро. – Он пристроился в кресле у окна с планшетом и что-то быстро пролистывал. – Он прав, деньги нам нужны, а от меня не убудет, если я в инете лишний час покопаюсь.
- Мутный он, - отозвался Дэн, глядя в потолок. – И про Бога он как-то странно говорит. То ему некрещеные и неверующие нужны, то про душу рассуждает и мучеников боится.
- Почему боится? – оторвался от планшета Саня. – Он же про антагонизм ясно объяснил.
- А, по-моему, врет он все. Ему дурачки нужны, которые в этих вопросах не разбираются, вот он и выбрал некрещеных. Может быть, дело все в этом, а не в каких-то там особых талантах. Если есть Бог и душа, если про чудеса от мощей – правда, а для него это все – антагонизм, значит, он кому служит?
- Ни че себе, ты рассудил? – передернулся Саня, он некстати вспомнил, как какие-то чернокнижники сначала приносили в жертву кошек на кладбище, а потом один из них убил своего младшего брата. Самое жуткое, что он это сознательно сделал и нисколько не жалел, так как был уверен, что его жертва принята и теперь у него все будет в ажуре.
- Вот я и говорю, зря ты с ним дальше якшаться хочешь. Я и Лике говорил, только она не слушает, - вздохнул Денис. – А про ее мечту… Знаешь, я тут на рынке с Иришей столкнулся, сумку с картошкой помог донести.
- Ну ты – джентльмен! – заржал Сандро. – А не боишься, что Ликуська заревнует?
- Опя-ять началось! – протянул Денис.
- Да ладно, молчу! Рассказывай, - Санька положил планшет на подоконник, уселся нога на ногу и приготовился слушать откровения брата.
- Я с ней просто поговорить хотел. Ирка, она ж с Ликой подруживает, думал, может, знает про ее мечту.
- И че? Сказала?
- Ну в общем… Она думает, что это про Францию. Я, честно говоря, думал, что Лика так болтала, как все девчонки – Париж, Париж! Ну там – духи, косметика, тряпки. А она учиться туда ехать хочет, в Сорбонну. Но это не сразу. У нее какой-то план есть, Ирка точно не знает, но Лика серьезно решила, и для этого деньги копит. Поэтому с Михалычем она и дальше работать будет. Кто ей еще такие деньги заплатит почти просто так?
- Конечно, - хмыкнул Саня.
- Только это все – между нами. Если протрепишься – не прощу!
- А че, она не знает, что в Париже нынче одни арабы? – заржал Сандро в голос. – Ей же надо арабский, а не французский учить, и ислам принимать. Будет четвертой женой какого-нибудь алжирца или там – двадцатой наложницей. Только нафига ей тогда Сорбонна?
* * *
« - Ой, какой молодец славный! Мо-олоденькой!
- Так он, чай, не живой совсем! – бабенки покачивали головами, разглядывая вынесенного на берег утопленника.
- И одежка справная. Надо-ть Васятку позвать, можа, себе чаго выберет, а то совсем поизносился.
- Чего вы тут? – со стороны деревни шел крепкий коренастый мужик. Невысокого роста, с большой черной бородой, он напоминал раскоряченный дубок. – Опа! – мужик склонился к лежащему парню.
- То Васятке штаны! – заторопилась одна из баб, та, что помоложе.
- От, дурищи! – мужик перевернул утопленника и стал что-то делать с ним, раскачивать, давить на грудь, потом перегнул через колено. Изо рта парня хлынула вода.
- Батюшки! Живой?
- Вот-вот, чуть живого не схоронили! Ну, чего смотрите? За телегой давайте, у Осипа спросите, он и лошадь даст.
Бабы, бросились по дороге, успевая обсуждать происшествие на ходу. Парень остался лежать на берегу, мужик присел на сосновый выворотень, поглядывая сбоку на него. Увидев, что тот зашевелился, мужик склонился к бывшему утопленнику.
- Очнулся, паря? И откуда ж ты такой?
- Я? – парень провел рукой по лицу и приподнялся, опираясь на тот же корень. – А я где?
- В Сосновке, - кратко ответствовал мужик.
- А как я тут оказался?
- Река вынесла. Как еще? Ночью гроза была, ух – страшная! Где-то плыл ты, видать, с палубы смыло. Чудо, что живой остался. Вон, бабы наши тебя за покойничка приняли, чуть не схоронили.
Парень снова потер лицо рукой.
- Ничего не помню! Куда плыл, зачем плыл…
- А как зовут-то тебя? – сочувственно вздохнув, поинтересовался мужик.
Парень растерянно смотрел на него и молчал.
- Вань, Вань! Телега! – крикнула бабенка, потягивая лошадь за повод.
Парень резко оглянулся.
- Давай, давай сюда, ближе, - отозвался мужик и пристально глянул на парня. – Уж не Ваня ли ты часом, а, браток?
- Ваня, пожалуй, - раздумчиво протянул парень.
- Ну, так значит – тезка. А я, стало быть, Иван Потапыч. Ну давай, брат, подымайся. Шас в тележку приляжешь, там вон и сено есть. В деревню тебя свезем, отлежишься. Там, Бог даст, и вспомнишь, откуда ты и куда тебе надобно.
- Спасибо тебе, Иван Потапыч! – Иван поднялся, придерживаясь за край телеги. – Век не забуду! – и сам смутился от своих не совсем уместных слов.
«Лошадь, лошадь! Мне нужна лошадь!», - эта мысль билась в мозгу Вани, но зачем ему нужна лошадь и куда он собирался ехать, так и не вспоминалось.
Деревенька оказалась небогатая. Земля родила неплохо, но торговать было неудобно, далековато до ближайшего, расположенного вниз по течению, городка с торгом. Река-кормилица давала рыбку, но не так, чтобы уж очень много. Да и неспокойная оказалась речка, со стремнинами. Нелегко рыбка добывалась.
Иван Потапыч жил один. Изба его на краю деревни была ладной, крепкой, ухоженной. Но землей он не занимался. В огороде паслись куры, коза объедала соседский куст смородины, пустивший ветви через забор. Иван Потапыч прикрикнул на козу, уводя ее за рог к березе, под которой той полагалось пастись, и привязывая к колышку. Шикнул на распустившего крылья петуха, приготовившегося защищать от Вани свой гарем. Ласковый черный пес бросился под ноги хозяину, даже не сочтя нужным, для порядку, гавкнуть на пришельца.
«Садись, Ваня, отдыхай, в себя приходи. А коли надо, так и на лавку, вон, приляг, - махнул рукой Иван Потапович, вводя Ивана в горницу. – Шас я самовар раскочегарю, травки у меня ароматные. Заварю, отвару с плюшками хлебнем. Плюшки мне соседка кажный день приносит, люблю я их, а я ей рыбкой отдариваюсь, так-то».
Иван перекрестился на образа, поклонился, чинно коснувшись рукой чисто выскобленного пола, и присел к столу. Есть не хотелось, но отказываться от угощения было неудобно, хозяин старался, да и сам, видно, не прочь был в неурочный час плюшками побаловаться.
- Потапыч, к тебе гость что ль? – заглянула в дверь улыбчивая, краснощекая бабенка. – Я те шас Антошку с плюшками пришлю, на двоих-то больше надобно. – Дверь захлопнулась и заскрипели половицы в сенях.
- Вот она - Марфа, все-то сразу узнает, - усмехнулся Иван Потапович. – Хороша баба, и мальчонка у ей славный. Вдовая, а справно живет.
В сенях снова заскрипело, что-то упало, звонко гавкнул пес, не опасливо, весело. Дверь отворилась и на пороге появился вихрастый мальчишка с большой глиняной плошкой в руках. Плошка была заботливо укутана расшитым полотенцем.
- Вот, - протянул мальчик плюшки, - мамка прислала.
- Спасибо, Антоша, - тепло взглянул на него Иван Потапыч. – Заходь, я уж самовар поставил.
- Не, дядь Вань, я побег. Там какие-то люди странные, чужеземные. Васька говорит, все в черном, и одежа у них, как из змеиной кожи. И кони у них вороные, ни пятнышка, ни волосиночки светлой нет.
- А что им надо-то? – удивился Иван Потапыч. – В наши края случайно не заезжают, дорога стороной идет.
- Узнаю, расскажу! – крикнул Антошка, выбегая за дверь.
Иван Потапыч вернулся к гостю. Ваня стоял, пригнувшись к окну, и напряженно вглядывался в даль. Неглядя, он согнул в пальцах лежавший на окне длинный кованный гвоздь и сунул его в карман штанов.
- Что, Вань, никак вспоминаешь? Можа, это други твои? Тебя ищут?
Иван пожал плечами и со вздохом опустился на лавку.
- Нет, не помню. Чувствую только, что не други-то. Мне, Иван Потапыч, идти пора, не надо мне с этими чужаками черными встречаться. Чую, не надобно. А коли здесь меня застанут, еще и на твой дом могу беду навести.
- Экий ты, Ваня, прыткой, - усмехнулся мужик. – Вот скажи, куда ж ты, безпамятный, идти собрался? Где твой дом? Куда плыл ты?
- Не знаю, но хочу в город идти. Там работу найду, проживу как-нибудь. Руки-ноги есть, проживу. А там, глядишь, и память вернется.
- Поздно, Ваня, - сурово сообщил хозяин, глянув в окно. – Гости незваные уже на нашу улицу сворачивают. Так что посиди-ка ты пока в подполе. Да не бойся, там ход есть, еще дед его копал. Ежели дело плохо будет, ты по ходу на берег за деревней выйдешь. И тогда, уж, по течению реки вниз спускайся, так до города и дойдешь. В общем, коли я два раза в пол стукну, уходи, а я их задержу, как смогу.
- Не, Иван Потапыч, так не пойдет! Ты, значит, их задерживать будешь, а я – молодой, здоровый, бежать?!
- Не спорь, Ваня! Я не биться с ними хочу, словами заболтаю. Молодой-то ты молодой, а вот на счет здоровья… Сам тебя откачивал, так что, молчи Ваня, - и Иван Потапыч ловко откинул половик, открыл ключом большой замок и откинул тяжелую дубовую крышку, - Спускайся! На, вот, огниво. Свечу сам запалишь, она на приступочке справа лежит, за ней, вишь, банки с вареньем, а возле них дверка, в нее и беги, ежели два раза стукну.
Иван ловко спрыгнул в подпол, не дожидаясь, пока хозяин притащит от печи лесенку, и тут же облокотился на стену. Голову повело. Видно, помотала его реченька, может и головой о камушек приложила. Крышка подполья захлопнулась, звякнул ключ в замке, и тут же раздались глухие удары в дверь. Ваня высек искру и запалил действительно лежавшую у входа толстую свечку, с удовольствием втянул медовый, любимый с детства запах воска и стал прислушиваться.
- Гость? Да был такой – утопленничек. Вот, видите сами, я ему и травки заваривал.
- И где ж он теперь? – голос полоснул по сердцу узнаванием. В глазах у Вани вдруг замелькали крылья, лицо словно опалило жаром. Он невольно вжался в стену.
- Так убег. Только я за околицу вышел, хотел у соседки молочка ему попросить, слышу, дверь хлопнула. Глядь, а он через забор, да огородами. Вот, и плюшки прихватил.
Ваня осмотрелся, дверка нашлась почти сразу, но отворяться не собиралась, сколько Иван ее ни толкал. Заклинило, видно – не пользовались ей давно. А может, и сам Иван силу подрастерял, да и плечо, которым он бил в дверь, болело. Ваня нащупал свежий шрам, и удивился. Кто ж он такой? Воин царский? А, может, разбойник с большой дороги?
- Обыщи дом! – крикнул одни гость другому голосом, от которого мурашки вновь проползли по телу Ивана. Определенно, их он знал.
- Эй, да я ж вам говорю… Стой, куда! Чего-й-то ты тут все хватаешь?! – голос Ивана Потапыча звучал неожиданно высоко и сипло. В это же момент хозяин дважды топнул ногой по крышке подполья. – А ну, положь! Я тебе что сказал!
Под крики на верху, Иван ковырял косяк, пытаясь найденным в кармане, неизвестно откуда взявшимся гвоздем расклинить дверь.
- Ох ты ж! Да нет у меня подпола, нет! Вишь, крыльцо какое высокое. Воды тут подземные, нельзя подпол делать. Да и река в иной год так разливается, что у кровати можно ноги замочить. А ты говоришь – подпол, - почти кричал Иван Потапыч. Вдруг раздался грохот, и хозяин дома резко замолчал.
- Ключ, ключ ищи! Да в карманах у него посмотри!
В это момент Ваня снова дернул дверь, и она неожиданно открылась так легко, что он чуть не упал. Эх, что ж делать-то?! Иван застыл на пороге, в горнице над головой топтались люди, голоса Ивана Потапыча больше не было слышно. «А ежили он больше не живой?!», - охнул Ваня мысленно. Но ведь и ему против змеенышей не выстоять – слаб слишком после ночного купания.
Про змеенышей всплыло в голове само, и Ваня бросился по проходу. Он бежал, задыхаясь, свеча потухла почти сразу, и приходилось надеяться только на то, что проход не завален. А перед глазами, тем временем, мелькали картинки – вот он висит на веревке у окна башни, упершись ногами в выступающий камень, и Царевич приказывает: «Скачи во дворец и подмогу присылай!»; а вот он уже болтается связанный между стражами, рана отзывается на новые побои болью, хорошо, что у лекаря живая вода нашлась, надежно рану затянуло, а то бы уже кровью снова истек; потом ладья рассекает высоким носом волны, хочется пить, но руки стянуты за спиной, а стражи лишь злобно зыркают на него.
Полночи пилил Ваня веревку о вбитый в борт крюк, стараясь тихонько разодрать грубые волокна, а потом прыжок в темноту, в высокие волны, и борьба за возможность выжить и спасти Царевича, борьба со стихией, с неумолимой жуткой чернотой, наплывающей, захлестывающей и захлестнувшей наконец… Дальше Ваня ничего не помнил».
* * *
- Лика, девочка, скажи мне, а зачем же ты так сюжет растягиваешь? Это совсем не обязательно, - Валерий Михайлович отложил распечатанный текст. – Ты – молодец, конечно. Сказка вполне полноценная получается, интересная. Но ведь у нас цели и задачи несколько иные. Твое дело – составить простенький сюжет с послушными нашей цели героями. Вот зачем у тебя царевич что-то там раздумывает? Женился бы на Змиевне и ехал в свое царство. А там, где-нибудь на охоте, с батюшкой бы и разделался.
Анжелика, до того слушавшая молча, передернулась.
- Не обязательно же, чтоб сам царевич, - пробормотала она неуверенно.
- Ну, нет, конечно. Пиши, как тебе нравится. Пусть это будет, допустим, Иван-дурак. Главное, время не теряй, выводи сюжет на кульминацию, а там скоренько и заканчивай.
- У меня так не получается, - подняла глаза Лика. – Понимаете, герои, они же своей жизнью живут, а я ее только описываю. Я не уверенна, что Царевич сможет отца погубить, а уж Иван-дурак, скорее, сам за него жизнь положит.
- И что? – недоуменно изогнул бровь Валерий Михайлович. – Для чего тогда ты все это пишешь? Деточка, ты заигралась в творчество, а у нас совсем иные задачи.
Лика вздохнула и неуверенно пообещала:
- Я постараюсь. Только не торопите меня, пожалуйста. У меня дома и так времени мало, и уроки, и за бабушкой ухаживать. Я домашние задания уже несколько дней почти не делаю.
- Уроки! – хмыкнул Михалыч. – Смешно, какие-то уроки мешают свершиться грандиозному плану.
- А что у вас за план? – тут же вклинилась в его мысли вслух Лика.
- А что бы ты сказала о мировом господстве? – Михалыч откинулся на спинку дивана и с довольным видом оглядел ошарашенную девочку. – Кровь, тем более - царская кровь, обладает мистической силой. Не даром царей помазывают на царство. А я смогу получить доступ к этой силе, к этой власти посредством ритуала. Я долго искал, я десять лет провел в библиотеках, я ездил по миру, находил старых колдунов, скупал их архивы. И я нашел, НАШЕЛ, понимаешь?!
Анжелика отшатнулась. Лицо Михалыча пылало, зрачки расширились. Девочка невольно глянула на бокал с вином, стоявший рядом с колдуном. «Может, там наркотик?», - мелькнула мысль.
- И что же вы нашли? – спросила Лика вежливо. – Она с трудом удерживалась от того, чтобы просто не убежать от этого ненормального, и только уверенность, что он будет ей платить, удерживала девочку на месте. Сорбонна… А до этого нужно вписаться, как-то влезть в программу обмена между школами. Она обязательно сможет, только нельзя забрасывать учебу. Но еще нужны деньги, и большие деньги. Такие, какие мама с папой никогда не заработают, и так почти вся их зарплата уходит бабушке на лекарства, остается даже не на жизнь, на выживание…
Дэн отговаривает, не хочет, чтобы она работала с колдуном, но ведь он не знает. Денис нравился Лике. Вернее, нравилась его надежность, верность. Нравилось нравиться ему. Но у нее впереди Париж, а у него? Разве их пути могут не разминуться?
- Я нашел, как нужно совершать ритуал власти, - вздохнул Михалыч, словно выныривая из своих мыслей и проводя ладонями по лицу. – И теперь только от тебя зависит, как скоро можно будет убедиться в его действенности. Не тяни, девочка моя.
* * *
- Ой, Дэн, я вообще не знаю, как дальше писать, - вздохнула Лика. Они сидели вместе на качелях и тихонько покачивались. – Понимаешь, я не могу написать просто то, что он требует. У героев же свой характер, я не могу его сломать, направить по заказу.
- Лика, слушай, ты просто пиши, как пишется. Не слушай никого. Все равно, Михалычу деваться некуда, понимаешь. Он тебе за сказку по-любому заплатит. А мне твоя сказка очень нравится. Правда, - Дэн улыбнулся, искоса глядя на девочку. – интересно очень. Ты – талантливая, ты и без Михалыча сможешь зарабатывать. Попробуй потом эту сказку в издательство послать, или хоть на «Самиздате» выложи.
- Не знаю, - вздохнула Лика. – Может быть…
- Мороженого хочешь?
Рыжий хвостик согласно подпрыгнул. Дэн быстро, почти переходя на бег, добрался до угла «сталинки», в которой находился ближайший продуктовый, дверь медленно закрылась за ним. Лика достала тетрадку и пристроила ее на сумке. Теперь, когда братья помогали набирать текст, она писала тогда, когда приходили мысли, а не только, когда оказывалась за компьютером, и для этого таскала с собой везде общую тетрадь. Когда Денис вернулся с любимым ею ванильным «рожком», Лика только кивнула, не поднимая головы.
«Царевич с ледяным видом сидел за богато накрытым столом. Есть не хотелось, довольная улыбка Змиевны портила аппетит.
- Кафтанчик признал, значит? – усмехнулась она.
Иван промолчал. Кафтан Ваньки-дурака принес еще утром один из змеенышей и молча бросил ему под ноги. Царевич чуть не треснулся головой об стену от досады. Что ж теперь с ним будет? Неужто на змиюке жениться?! Эх, дурак-дурак, что ж ты так попался? Что ж делать-то, может, бежать попробовать?
- Что ж ты хочешь? – холодно спросил Царевич наконец.
- Так ты знаешь. Мы, уж, с тобой обо всем договорились. Скоро поедем к батюшке, а там – честным пирком и за свадебку.
Царевич передернулся.
- Где ж ты столько времени пропадала? И что с Иваном-дураком стряслось? Его, вроде, это кафтан, - постарался он спросить как можно равнодушнее.
- Ну, про дурака говорить нечего, поймали его братики мои. Да потом он в речке по своей дурости утоп. Один кафтанчик и остался. А где пропадала, то мои дела. Но, уж, ладно – отвечу: в дальних краях была, на свадьбу нам оброк собирала.
- Много набрала?
- Достаточно. Теперь слушай, Ваня, и запоминай. Когда к Царю на поклон явимся, ты меня Царевной-Несмеяной представишь. Дескать, ты меня от Змия спас, теперь по обычаю – жениться должен.
- Ну а коли мои соратники вернутся?
- Не вернутся они, не рассчитывай. Все в бою полегли, мои братики расстарались.
- Что ж ты со свадьбой так спешишь? Траур по батюшке не соблюдаешь?
- Так батюшке покойному от моего траура ни жарко-не холодно. А что не печалюсь… так то, Ваня, не удивительно. Батюшка меня в черном теле держал, за ворота горы не пускал, замуж за гнома грозился отдать. Так что, Ванюша, ты меня пуще чем Несмеяну облагодетельствовал.».
- Лика, кушай, растает же, - Денис теребил Лику, подсовывая ей в пальцы мороженое.
- Ой, Дэн, ну я же пишу! – девочка подняла наконец голову.
- А ты ешь, и дай мне пока почитать, - Дэн ловко вытянул из ее рук тетрадь, и вручил «рожок». – Лопай.
Лика откинулась на спинку качелей, каким-то чудом не разломанную. Солнце уже почти скрылось за домами. Мягкий свет золотил дорожку перед подъездом, скамейку, невысокие кусты рябины. Две девчонки лет пяти копались в песке. Одна из них старательно делала куличики из песка на бортике песочницы, другая изображала покупательницу в магазине и старательно перекладывала куличики на какую-то бумажку.
Дэн перелистнул страницу:
«Ваня шел по улочкам небольшого городка и думал, где бы достать лошадь. В карманах не осталось не монетки. Торг раскинулся на небольшой площади в центре городка. Пылили телеги, дворники только успевали сметать лошадиный навоз в придорожные канавы. Под нос ему парень сунул связку калачей, и Иван сглотнул, вчерашние плюшки уже давно стали воспоминанием.
Ночь он провел на дереве, волки подвывали где-то в стороне, но Ване, все равно, было неуютно. Змееныши выбили-таки крышку подпола, но Иван был уже далеко. Если бы преследователи сообразили использовать собак, Ване пришлось бы туго, а так – вынесли ноги молодецкие. Обогнав их на добрую версту, Иван спрятался в естественной пещерке на берегу, так удачно укрытой ивняком, что догадаться о ее расположении было практически невозможно.
Оттуда он наблюдал, как двое змиевых сынов пешими и один на лошади, видимо, подоспевший позже - не через лаз, обследовали идущую вдоль берега дорогу, в поисках его следов. Вскоре они исчезли из виду, а Иван, вздремнув пару часов в песчаной пещерке, продолжил свой путь.
- Эй, красавец, подходи, оружие выбирай! Как раз под твою руку молодецкую! – восточный купец, неведомо откуда оказавшийся в такой глубинке, расхваливал разложенные на шелковом покрывале мечи, луки и стрелы.
- Оружие мне пока не надобно, - вздохнул Иван. – А не найдется ли работы да для моей силушки?
Купец оглядел его оценивающим взглядом, потянул себя за длинный черный ус и проговорил раздумчиво:
- Ну, постой-ка пока тут. Быть может, и работа найдется. А пока за товаром поглядывай и слишком нахальных по рукам бей, не жалей.
До обеда Иван толкался возле лавки купца, отгоняя праздных бродяг и тех, кто метил своровать что-либо, лежащее с краю. Потом купец подозвал мальчонку и поручил ему принести мясных пирожков и квасу из трактира на двоих. Усевшись на пеньке, стоявшем за прилавком, купец кивнул на второй пень.
- Ты колчаны наземь скинь, присаживайся, поговорим.
Иван пристроился рядом и с удовольствием впился зубами в горячий, протянутый ему купцом, пирожок.
- Ну, расскажи-ка, Иван, как попал в наши края? Как жить собираешься?
- Случайно попал, - вздохнул Иван. – волной занесло. А если в правду - служил я Царю, верой и правдой служил. Сопровождал сына царского в путешествии, да напали на нас враги лютые, Царевича в полон взяли, а мне сбежать удалось – нырнул в речку, и поминай, как звали. Только вот речка та далеко от знакомых мест оказалась. Коли б в наших краях очутился, так я бы уж давно к Царю-батюшке скакал. А здесь – ни денег у меня, ни коня, вот и решил честным трудом заработать. Только вот боюсь, как бы не опоздать мне на помощь Царевичу.
Чернявый купец потянул себя за длинный ус, вздохнул и поинтересовался:
- Ты, Иван, Государя-то лично знаешь?
- Ну, да, - кивнул Ваня.
- И ты, значит-ца, по поручению Царевича в стольный град спешишь? – раздумчиво переспросил купец. Иван только кивнул.
- А что ж будет тому, кто тебе поможет? Даст ли Царь-Государь награду?
Ваня пожал плечами.
- Даст, верно. Что ж не дать? У Царя-батюшки денег пруд-пруди, сынка любит…
- А вот если я захочу в стольном граде на главном торгу лавку завести, разрешит ли Царь? – глазки купца масляно заблестели.
- У нас купцов любят, - кивнул Иван. – От них пользы много – товар разнообразный, да слухи со всего мира населенного. Чего ж и тебе лавку не поставить?
Купец потер мочку уха, повздыхал немного и снова спросил допивающего вторую кружку квасу Ивана:
- А в Бога-то ты веруешь ли?
- Верую во Единого Истинного Бога! – Ваня привстал, истово перекрестился, глядя на золотившийся купол ближайшего храма и поклонился водруженному на нем кресту.
- Та-ак, ладно, - хлопнул себя по бокам купец. – А поклянешься ли, что представишь меня Государю, как помощника в спасении Царевича?
- Э-э, нет! То – не дело! – покачал головой Иван. – Вера наша клятву запрещает. Но Бог наш – Вездесущ и Всеведущ, а потому, пред лицом Его, могу пообещать тебе, что, коли ты поможешь мне лошадьми, деньгами и оружием, чтоб я мог скорее добраться до столицы и привести помощь Царевичу, то и я доложу Государю, как именно благодаря тебе – человеку отзывчивому и верному служителю трона, я смог быстро и безпрепятственно попасть ко двору.
- Ха, говоришь – отзывчивому и верному! – купец широко улыбнулся и погладил себя по бороде. – Хорошо сказал, да-а! По рукам! Выбирай, что тебе надобно из оружия, а я пока пойду на счет коня договорюсь, есть у меня один знакомец, кони у него – огонь!
Через полчаса, когда Иван уже набрал внушительную кучу разного вооружения от ножа до меча и лука со стрелами, купец вернулся, ведя в поводу статного вороного коня.
- Во, смотри, дорогой, какой скакун! – протяну он повод Ивану. – Красавец, а?! Видишь, какой я отзывчивый и верный, да-а! – он окинул взглядом приготовленное Ваней оружие. – Э, хорошего воина сразу видно! Не на красу смотрел, на качество. Пожалуй, и кольчугу бери, чего уж там. Вот только денег много не дам, недавно только обоз пришел, не расторговался еще. Вот и коня тебе в долг взял. Но еды дам, еды много, - улыбнулся он. – Только ты, Ваня, расписку напиши. Да я сам тебе напишу, ты только имя свое в конце поставишь, да день укажешь.
- Какую расписку? – удивился Иван. – Уж на что я - дурак, но канцлер в меня с детства вбил – ничего такого не подписывать! – вскинулся он, подозрительно поглядывая на купца и машинально поглаживая жеребца по морде.
- Э, Ваня-Ваня! – разочарованно качнул головой купец. – Ты головой-то думай, а! Вот откуда мне знать, что ты Царевичу служишь? – Ваня растерянно пожал плечами. – И почему я тебе, такому голодранцу, верить должен? Бумаг царских у тебя нет, денег нет, свидетелей, тебя знающих тоже нет. А я к тебе всей душой! Накормил, напоил, выслушал, поверил даже! Коня в долг для тебя-родимого у соседа взял. А ты? Скотина, ты, Ваня, неблагодарная! – купец подпустил в голос слезу. – Расписку! Всего-то лишь расписку! Подписать отказываешься!
- Так ты это…, - Ваня почесал затылок. – А что в расписке-то будет?
- А в расписке, дорогой, будет указано, сколько и чего ты у меня даром взял, да сколько оно деньгами стоит. Ну и про то, что ты меня Государю представить обещал, и про мои заслуги все честно рассказать. А коли не исполнишь слова своего, то должен будешь мне деньгами всю сумму отдать, на которую оружия, да провизии, да коня у меня взял.
- Ну, это честно, вроде, - вздохнул Иван. – Хоть канцлер учил и вовсе ничего не подписывать, а то потом по судам затаскают, но коли тут все честно…».
Дэн захлопнул тетрадь.
- Умная ты, Лика. Классно пишешь. Точно надо в интернет выложить. И про Бога ты так интересно написала – Вездесущий, Всеведущий. И про клятву. А откуда ты это вообще знаешь?
- Мама говорила, - Лика смяла упаковку от мороженого и запихала ее в полую трубу, из которой было сварено сиденье качели. – Она много про веру рассказывает, вот я и вспомнила.
- Странно, у тебя мама верующая, а тебя не крестила.
- Ну, она не так давно верующей стала, - пожала плечами Лика. – А потом она предлагала мне креститься, конечно, только я сама не захотела.
- А че так? – поинтересовался Дэн, ковыряя песок носком кроссовки.
- Понимаешь, - протянула Лика, - я не то что бы во все это не верю… Я не знаю, может чего-то и есть, ну там – духовный мир и все такое. Дело не в том. Мама, она ж меня все время воспитывает – это делай, это не делай. А уж если я крещусь, тогда вообще хана. У нее и сейчас-то на каждом шагу – это грех, то тоже грех, а потом, - Лика махнула рукой, - Ну в общем, ты понял.
- Ага, - Дэн вздохнул. – Я только думаю, вот Михалыч так боится всего, что с Церковью связано, значит, что-то, и правда, есть. Ведь Михалыч реально крут, понимаешь? И власть у него есть. Санька вообще его побаивается.
- Че, принцем-лягухом становиться не хочет? – развеселилась Лика.
- Не, ну это просто прикол, конечно, только…
- Только вы не знаете, на самом деле, что он может, - закончила девочка его мысль.
- Ну да. А ты знаешь? – чуть вскинулся Денис.
- Вообще, думаю, что он много чего может, - раздумчиво произнесла она. – Только ему это тоже не даром дается. Ты замечал, какой он после ритуала бледный?
- Не-а.
- Бледный и стоит едва, - подтвердила Лика. – И это уже когда мы вернулись, а интересно бы на него глянуть, когда он только нас отправил.
- А че, можно попробовать, - кивнул Дэн. – Так я, собственно, про то, что, если он, обладая реальной властью, боится всего церковного, значит там тоже есть сила, и эта сила больше, чем у него. Ну, как-то так…
- Ну, да, наверное, - рассеянно кивнула Лика, наблюдая, как карапуз в красных штанишках с серьезным видом тащит за собой игрушечный самосвал. Машинка периодически застревала в траве, но малыш, изо всех сил тянул за веревочку, и самосвал снова начинал двигаться.
- Короче, я подумал, если нам покреститься, то Михалыч от нас, наверняка, отстанет.
- Да, отстанет, - Лика развернулась к Денису. – Но я, понимаешь, я сама хочу жить по-человечески! И мне лично Михалыч нужен, я хочу с ним работать, потому что такие деньги за такую ерунду мне никто никогда не заплатит!
- Тише, не кричи! – Дэн выставил перед собой ладони. – Я понял, это нужно тебе, тебе самой.
- Извини, - Лика отвернулась. – Я домой, бабушку надо кормить. Мать опять на дежурстве. Короче, я пошла.
- Ага, давай, - кивнул Дэн. Он расстроенно смотрел в след девочке, не желавшей его понять. Хотя, что уж там, даже Санька не понял…
Лика ловко перепрыгнула невысокий заборчик, отделявший газон от автостоянки, и скрылась в кустах, через которые тянулась натоптанная народом тропа к подъезду.
* * *
- Все, нашел! – громким шепотом возгласил Сандро и стукнул кулаком снизу в кровать брата.
- Елки! Ты спятил? Я ж сплю вообще-то! – свесился сверху Дэн.
- Уже нет, - хмыкнул Саня. – А то, что я нашел, нас всех касается.
- Ну и что ты там нашел? – вздохнул Денис, понимая, что уснуть в ближайшее время Санька не даст.
- Я нашел, у кого Михалычу кровь брать надо! Вот мы парились, чтобы не святой царь был и так далее, а про Ивана Грозного забыли. А он, между прочим, и сына убивал, и на войнах сколько раз был. Наверняка можно кровь достать. К тому же и злодей он известный. Михалычу, наверняка, подойдет. В общем, торопи Ликусю, пусть заканчивает там свою сказочку и валим к Михалычу, а там и бабки в руки.
- Ну, про убийство сына, тут лажа, - скривился Дэн.
- Че?
- Да я как-то передачу видел, там, короче, рассказывали, что ученые извлекали останки Ивана Грозного и всех членов его семьи, и выяснилось, что их всех травили много лет мышьяком и ртутью. И его самого, и жен, и сыновей. В общем, этот сын умер от болезни или от отравления, но не от руки Царя. Череп Царевича тоже исследовали и не нашли следов удара, а это значит, что даже если удар был, то он только рассек кожу, но не мог угрожать жизни. Да и по срокам там тоже не идет, Царевич умер после продолжительной болезни. Как-то так.
- Ой, ладно, - отмахнулся Сандро. – Нам-то какая разница, от чего они там все мерли? Ты вариант зацени!
- Еще послушаем, что Михалыч скажет, - вздохнул Денис. – Может, опять что не так, он-то историю лучше нас знает.
- Вот ты иногда - нудный такой! – Сандро заблокировал смартфон и кинул его на прикроватную тумбочку.
- Слушай, давай спать, а? Скоро мать придет выяснять, что тут за ночной базар.
- Ой, да пошел ты! Я с Михалычем могу и без тебя пообщаться, подумаешь!
- Да пожалуйста! – отмахнулся Денис. – Только сейчас отвали!
* * *
- Все, детский сад! Собираетесь завтра на поляне, будем работать! – Валерий Михайлович в режиме видеоконференции оглядел всех с экранов телефонов.
- Так я еще чуть-чуть не дописала, но до завтра могу не успеть, - протянула Лика. – Как работать-то тогда? А бабушке хуже стало и мне писать некогда.
- Вот поэтому я написал концовку сам! – Михалыч выглядел очень довольным. – Сегодня утром Саша позвонил мне и поделился своей идеей на счет того, у кого из царей можно добыть кровь для наших опытов. Он – молодец! Идея стоящая, и мы ее попробуем воплотить. Но первым делом, как вы понимаете, вам надо нырнуть в сказку и притащить героя. Думаю, с этим героем прежних проблем не будет.
- Как это вы сами написали? – растерянно протянула Лика. – Это ж моя сказка.
- Послушай, девочка, ты и так затянула дело сверх всякой меры. Скоро зима, и как мы будем работать? Все тропинки завалит, тогда даже на поляну не попасть, а это единственное, близко расположенное место, где сходятся нужные нам лучи пространства и времени. Да что я вам говорю! Ты, Лика, за свою сказку оплату получишь, так уж и быть, но только после удачного погружения в сказку. Когда твой герой исполнит все, мною повеленное, тогда и окончательный расчет.
- А мне? Я-то за идею должен свои денежки получить? – вклинился Сандро.
- Я уже сказал, после дела! – отмахнулся Михалыч. – В общем, вы поняли, завтра после уроков жду всех на поляне. Кто к трем часам не явится, тот с деньгами в пролете!
Денис вырубил телефон и сунул его в карман. Говорить ни с кем не хотелось. Завтра… Почему-то в этот раз путешествие в сказку пугало его. Вернее, вызывало здравые опасения.
Вечером, дождавшись, когда Санька залезет с головой в новую, свежекупленную игру, Дэн прошел в большую комнату и присел рядом с матерью на диван.
- Мам, пока у тебя тут рекламная пауза, - он кивнул в сторону телевизора, развлекавшего зрителей очередной «мыльной оперой», соединенной в замысловатую кашу с потугами на детектив, - я спросить хотел.
- Да, Дениска? – мама удивленно взглянула на него и убавила звук. Мальчишки сильно отдалились от нее в последние пару лет, и доверительных разговоров не искали уже давно. – Случилось что? – обеспокоенно добавила она, через пару секунд.
- Да нет. Я просто спросить хотел, - Денис вздохнул. – У меня знакомый хочет креститься, для этого что надо?
- Так вас же в лагере крестили, ты теперь и сам знаешь, как это все бывает, - откинулась мать на диван.
- Ну, там ведь всех скопом, - протянул Денис неопределенно. Вспоминать про недавнюю ложь не хотелось, и тем более объясняться о ней. – Здесь, в городе, все как-то по-другому, наверное.
- Если хочешь, я, как буду в храме, у батюшки спрошу.
- А скоро?
- Твой знакомый торопится?
- Ну, он хотел бы быстрее, - неопределенно ответил Денис. – А если просто так прийти в любой день, можно сразу креститься?
- Не знаю. Может быть. Хотя там, вроде бы, записываться надо заранее. Я спрошу и сколько стоит, узнаю.
- Ладно, мам. Спасибо, - Дэн кивнул и поднялся.
- Ну, что ты, Дениска, не за что.
* * *
Еще не рассвело, когда Денис вышел из дома. Он собрался буквально в пятнадцать минут, вытряхнул все бумажные купюры из копилки, не глядя сунул их в карман, и уже хотел тихонько выскользнуть за дверь, когда его окликнул Санька:
- Эй, не понял! Ты куда? Еще ж рано.
- Саня, я сегодня прогуляю, - прошептал Дэн. Слышимость в их панельке была потрясающая, а мать будить не хотелось, тогда проблем не оберешься. – Матери не говори, скажешь, что я в библиотеку перед уроками успеть должен. А в школе скажешь, что я заболел.
- Ладно. А реально ты куда? – Санька оперся на локоть и с любопытством вглядывался в брата.
- Да так, хочу слегка подготовиться к нашему сегодняшнему погружению. Есть идея…
- Ну, выкладывай!
- Не, я сначала сделаю, а потом расскажу. Все, давай! – Дэн шлепнул Саню по ладони. – Я пошел, а то опоздаю.
- Ты на поляну не опоздай! – крикнул сценическим шепотом ему в след Сандро и укрылся одеялом с головой. Спать оставалось еще почти два часа.
Подморозило. Денис уже минут пятнадцать подпрыгивал у запертых ворот храма, постукивая ботинками, чтобы согреться, когда наконец старенькая «Лада-калина» подрулила к ним. Из машины вышел довольно молодой священник в длиннополой рясе с каракулевым воротником и собственноручно отпер ворота.
- Батюшка! Вы батюшка, да? – повернулся к нему Денис.
- Иерей Алексий, - кивнул священник. – Пойдем-ка, отрок, в храм, если поговорить хочешь. Холодновато сегодня. Сейчас машину загоню и подойду.
- Ага, - кивнул Дэн, проходя следом на территорию. Он остановился у высоких дверей храма и стал разглядывать большую мозаичную икону Божией Матери, расположенную над входом.
- Ну, что? Пошли? – священник неслышно подошел и стал отпирать двери.
В храме было темно, тепло и пахло как-то очень душисто. Батюшка нажал выключатель и небольшие светильники в виде электро-свечей, расположившиеся вдоль стен между иконами, загорелись все одновременно. Денис крутил головой, оглядывая тонувшую в темноте купола роспись, старинные иконы, развешанные на колоннах и по стенам, вдыхал незнакомый запах. На душе стало как-то спокойно и тихо.
Дверь неслышно отворилась, и в церковь вошел мальчишка, где-то ровесник Дениса. Он сосредоточенно перекрестился трижды, каждый раз касаясь в поклоне пола, потом прошел вперед, поцеловал икону, лежащую на высокой наклонной тумбочке посередине храма и скрылся за перегородкой с иконами, отделявшей переднюю часть храма от общего зала. Туда же несколько минут назад прошел и священник. Денис слышал тихий разговор в алтаре, но разобрать, о чем идет речь, не мог. Он вытащил телефон, глянул на время и вздохнул. Совсем не факт, что все получится, да и времени у него не так уж много.
Мальчишка вскоре вышел из алтаря, уже одетый в длинный золотистый балахон, и стал зажигать лампады перед иконами. Перед каждой из них он творил поклон, целовал образ и лишь потом зажигал маленькие огоньки в красных и синих стаканчиках.
- Скажи, иерей Алексий скоро освободится? – решился наконец спросить Денис у паренька, когда он уже перешел на вторую сторону.
- А, так ты батюшку ждешь? Сейчас скажу ему, - доброжелательно отозвался мальчик.
- Да он знает, - вздохнул Денис. – А вообще у вас тут крестят?
- Если знает, тогда жди. Домолится и выйдет, - кивнул мальчик. – А так, конечно, крестят. В любом храме крестят. А ты креститься хочешь?
- Ну, да, наверно. Меня Денис зовут, - протянул он руку новому знакомому.
- Олег, - мальчик крепко сжал его руку.
- А я думал раньше, тут только старушки, - хмыкнул Денис. – А тут и батюшка не старый, и ты…
- Тут всякие, - серьезно отозвался Олег. – Кто-то только перед смертью к Богу приходит, а другие с рождения в церкви воспитываются.
- А ты? – полюбопытствовал Дэн.
- Я два года назад крестился, когда с художественной школой по монастырям ездил. На Соловках, в монастыре, и крестился. Вон батюшка идет, - кивнул он в сторону алтаря. – Спрашивай, что хотел, пока служба не началась, а я пока лампадки дозажигаю.
Дениса немножко потряхивало от нервного напряжения, но он решительно двинулся к священнику.
- Иерей Алексий, скажите, пожалуйста, можно ли мне сегодня покреститься? – спросил он, как только они присели на длинную, тянувшуюся вдоль стены скамью, к которой подвел его батюшка.
- Ну, во-первых, обращаться к мне можно проще – «батюшка» или «отец Алексий», - улыбнулся священник. – А во-вторых, что тебя заставляет спешить с крещением? Это ведь Таинство великое, к нему готовиться надо.
- Понятно, - вздохнул Денис. – Только у меня такие обстоятельства, что лучше бы сегодня, - он с надеждой глянул отцу Алексию в глаза. – Батюшка, это правда важно.
- Вот как. А что ты знаешь о православной вере?
- Ну, - Дэн растерялся, - я… Вы веруете в Бога, в Иисуса Христа. Он был распят на кресте две тысячи лет назад. Ну, примерно… Он дал десять заповедей, которые надо соблюдать. Не убий, там, не прелюбодействуй, не воруй. Ну, я все сейчас не помню.
- Хорошо. Да ты не тушуйся, не все и это-то знают, - батюшка смотрел с легкой улыбкой. – Только ты говоришь: «Вы веруете», а сам ты в то, что Христос – есть Истинный Бог, веруешь?
- Не знаю, - вздохнул Денис. Честность могла сломать все его планы, но соврать он не решился.
- Так. Хорошо, что не врешь, - кивнул священник. – А почему же ты решил креститься?
- В общем, тут так получилось…, - Денис не первый час обдумывал, что и как сказать, но как дошло до дела, вдруг совсем растерялся.
- Подожди, ты ведь чего-то боишься? – вдруг спросил отец Алексий, пристально глядя на него.
- Не за себя, - выдохнул Дэн. – Вернее, не только за себя.
- Сатанисты?
- Нет… Я не знаю… В общем, у нас есть один знакомый, он – колдун. Вернее, он себя белым магом называет.
- Ну, это одно и тоже, - кивнул священник. – А у кого это – у вас?
- Нас трое, я, мой брат и одноклассница, - пояснил Денис, прижимаясь спиной к приятно-теплой батарее, закрепленной над скамьей. – И этот колдун выбрал нас для опытов.
- Однако! – качнул головой батюшка. – И что же это за опыты?
- Там, ну…, - Денис вдруг поймал себя на том, что рассказывать о теориях Валерия Михайловича ему как-то не хочется, вдруг их всех священник вообще психами сочтет. – Короче, разные там, ритуалы. Я не разбираюсь. Но он говорил, что у нас дары, которых у других нет.
- Ладно, понятно. Это, конечно, не дары, а искушения бесовские, но об этом потом. Рассказывай дальше.
- Ну потом я увидел, что Михалыч, это тот колдун, боится мощей, мучеников и всего церковного. Я и подумал, в силе и реальности его колдовства мы все убедились, но он, при всей своей власти, боится силы, которая есть в Церкви, ну, то есть Бога, наверное. И вот, чтобы от него освободиться, надо креститься, тогда он над нами власть потеряет. Это ведь так? – вскинул Дэн глаза на внимательно слушающего его батюшку.
- Потеряет, - кивнул головой священник. – Это ты правильно рассудил, но только в том случае, если ты искренне уверуешь в Бога, станешь Его рабом и служителем.
- А че, обязательно рабом? – смутился Дэн.
- Понимаешь, Бог сотворил весь мир и человечество, - размерено начал объяснять батюшка. – И это так, не зависимо от того, веруют ли люди в своего Творца или нет. Бог всесилен и мог бы подчинить себе каждого человека, мог бы легко и просто сделать каждого своим рабом. Но Бог не нуждается в человеке, Он любит Свое творение, поэтому Он не подчиняет человека, а ждет от него свободной веры и ответной любви. Бог позволяет нам именовать Себя Отцом, но мы сами, осознавая, как плохо мы живем, как низко пали, как много согрешили, как часто оскорбляем своими делами Творца нашего, именуем себя рабами Божиими. Более того, раньше мы тоже были рабами, рабами грехов наших, наших страстей, но теперь мы отказываемся от рабства греху и становимся рабами Бога – Великого, Единственного, Милостивого и любящего нас Отца. Понимаешь?
- Ну, примерно, - кивнул Дэн.
- Вот поэтому я и говорю, что к Таинству Крещения надо готовиться, - вздохнул священник. – Даже чтобы услышать все это или прочитать, и осознать, нужно время.
- Понимаете, сегодня в три часа дня будет еще один ритуал, и я на нем должен быть, вот я и думал покреститься до него, чтобы у Михалыча ничего не получилось.
- Ах вот как! – священник очень серьезно взглянул в глаза Денису. – Ты пойми, эти ритуалы смертельно опасны, опасны и для ваших душ, и для ваших тел. Вам никак нельзя больше в них участвовать, тем более теперь, когда ты побывал в храме. Теперь бесы вдвойне ополчатся на тебя, а ты – не крещеный, будешь беззащитен.
- Я не могу не пойти! – весь сжался Денис. – Вернее, я сам бы, может, и не пошел, но там Сашка и Лика. Я их пытался убедить, но не получилось. Они пойдут точно, поэтому и мне надо там быть.
- Хо-ро-шо, - протянул отец Алексий. – Давай так, тебе в школу сегодня надо?
- Необязательно. Я и думал, что не получится.
- Тогда так. Сейчас ты постоишь на службе, помолишься Богу, как сможешь, попросишь Его о помощи, о вразумлении, о даровании веры. Потом, когда прозвучат слова: «Оглашенные, изыдите!», тебе придется из храма выйти, потому что оглашенные – это те некрещеные, которые готовятся ко Крещению, как и ты. Пойдешь в крестилку, это справа от храма, одноэтажное такое здание, ну разберешься. Там подождешь. Пока я заканчиваю службу и совершаю молебен и панихиду, к тебе придет Олег. Я смотрю, вы уже познакомились. Он тебе все, что тебе нужно знать, кратенько расскажет. Ты его внимательно послушай и попробуй понять, есть ли в твоей душе зерно веры, или есть только желание решить насущную проблему. А потом мы с тобой еще разок поговорим, и там решим, можно ли тебе креститься, потому что, без веры принимать Крещение смысла нет, Таинство не совершится. Понятно?
- Да, - кивнул Денис.
- Ну тогда я пойду служить. А ты не забывай не только головой по сторонам крутить на службе, но и молиться, - улыбнулся батюшка, встал и широким шагом пошел к алтарю.
* * *
Денис стянул длинную белую крестильную рубаху, подаренную батюшкой, протер волосы небольшим полотенцем и стал одеваться. На груди его сиял большой серебряный крест, это тоже был подарок от его неожиданного крестного отца, которым стал Олег. У Дениса было странное чувство после сегодняшних разговоров, что он знает Олега давным-давно. И хотя новый знакомый был старше всего на год, Денису казалось, разница гораздо больше.
- Ну, я еще раз вас поздравляю! Тебя, раб Божий Дионисий, с принятием Таинства Крещения, а тебя, Олег, с обретением чада крестного. Про ответственность я тебе уже говорил, и еще не раз скажу. А теперь мне пора, вы, уж, тут сами заканчивайте, да поешьте в трапезной. Я сказал матушке Варваре, она накормит.
- Спаси Господи! – кивнул Олег. – Батюшка, а, может, мне с Денисом пойти на этот их ритуал?
- А ты, Денис, что думаешь? – обернулся отец Алексий. – Пойти ему с тобой?
- Не, не надо! – даже испугался Денис. Он и сам не знал, чего ждать от колдуна, и уж тем более не хотел подставлять Олега. Нет, он, конечно, надеялся, что Крещение защитит его, более того, рассчитывал, что сможет предотвратить перенос в сказку и Лики с Сашкой, в конце концов, сам Михалыч говорил, что крещеные для ритуала не подходят; но кто знает, как получится… - Я думаю, что Валерий Михайлович почувствует твое присутствие, тогда он просто перенесет время, ну или еще как-нибудь выкрутится. Я лучше сам.
- Ну не знаю, - протянул Олег, с вопросом продолжая глядеть на батюшку.
- Ладно, не ходи пока, - кивнул ему священник. – Но, сам понимаешь, молиться за духовного сына ты теперь обязан. Эти узы не слабее уз крови. Думаю, молитвой ты ему поможешь больше, чем личным присутствием. И действительно, ты же не сможешь его сопровождать постоянно, а колдун найдет время и место для своего ритуала не сейчас, так позже.
- Понятно, - Олег вздохнул.
Уже полностью одетый Денис пожал ему руку и выслушал, как правильно прощаться со священником, испрашивая у него благословение.
* * *
Лика постучала и чуть приоткрыла дверь в учительскую. В первую минуту ей показалось, что там вообще никого нет, но потом она заметила Виолетту Федоровну за крайним столом. Преподавательница французского подняла голову от стопки работ. Она заносила какие-то данные в ноутбук. В помещении было так тихо, как почти никогда не бывает в школе. Тиканье часов и легкое жужжание вентилятора ноута только подчеркивало окружающую тишину. Чуть пахло каким-то цветочным моющим средством, видимо, техничка только что закончила уборку учительской. «Француженка» кивнула Лике.
- Проходи, присаживайся.
Лика взяла стул из-за соседнего стола и, придвинув поближе, опустилась на него, напряженно глядя на учительницу.
- Волнуешься? - улыбнулась Виолетта Федоровна. – Не стоит. Ты – умница, полагаю, что, если этот год ты закончишь хорошо, то следующий может пройти для тебя уже на французской земле.
- Ой, правда?! – Лика чуть не захлопала в ладоши, как маленькая.
- Да. В программу обмена ты, по своим результатам, попадаешь. И если не случится ничего не предвиденного… В общем, обрадуй родителей и готовь загранпаспорт.
- Скажите, а… В общем, в Сорбонне учиться – это очень дорого?
- О, куда ты метишь! Молодец! Конечно, лучше сразу ставить перед собой амбициозные цели, - с интересом посмотрела на нее «француженка», на лице ее помимо воли мелькнула легкая грусть. Видимо, когда-то амбициозные цели были не чужды и ей. – Что касается стоимости… Думаю, тебе лучше поискать компанию, которая оплатит тебе учебу, чтобы потом ты осталась в ней работать. Такое взаимовыгодное соглашение вполне возможно для талантливых учащихся.
- Ладно. Спасибо, - кивнула Лика, поднимаясь. – Я тогда пойду?
- Иди-иди. А я поработаю, пока никто не приперся, - проговорила Виолетта себе под нос, снова обратившись к экрану ноутбука.
Всю дорогу до дома Лика летела, как на крыльях. Даже чуть моросящий дождик не портил настроения. Девочка перебирала в памяти тысячу раз пересмотренные картинки – Лувр с какой-то странной пирамидой перед ним, Эйфелева башня, Нотр-дам…
«Каштаны негры продают на площади Конкорд», - напела она случайно всплывшую фразу из песни, что нравилась ее матери. Лике вдруг страшно захотелось этих самых каштанов, которые она никогда не пробовала, или на худой конец – круассан с крепким черным кофе. Она даже чуть замедлила у входа в небольшую кафешку, из дверей которой неслись аппетитные запахи, но вовремя вспомнила, что денег с собой нет.
По лестнице она взбежала, нисколько не запыхавшись, и сильно нажала кнопку звонка, разлившегося знакомой мелодией «Подмосковных вечеров».
- Ну зачем ты звонишь?! Что, опять ключи забыла? – мать распахнула дверь и укоризненно посмотрела на Лику.
- Да не забыла я! – Лика дернула плечом, протискиваясь в коридор. – Просто в сумке искать долго, они вечно на дно улетают.
- А бабушка всю ночь не спала и сейчас только задремала. Неужели нельзя подумать не только о себе?! – Ольга Геннадьевна невольно повысила голос.
- Не кричи! Сама же говоришь, бабушка только уснула, - ответила Лика не менее громко. Хорошее настроение улетучивалось на глазах.
- И где ты задержалась опять? Я же просила сразу из школы домой, - мать заперла дверь и оглянулась.
- Какая разница? Ты же сегодня выходная, - Лика сбросила туфли и прошла на кухню.
- Да что ж ты все бросаешь?! – Ольга Геннадьевна обтерла туфли губочкой для обуви и аккуратно поставила их на обувную полку. – Сколько раз просила, пришла домой, переобулась, переоделась – положи все по местам. Я тебе что – уборщица?! Вон какая девка вымахала, выше меня ростом, а все как маленькая, где стояла, там и бросила.
- Мам, ну не нуди! Недолго уже, потерпи немножко, - пробормотала Лика, усаживаясь за стол.
- Что-о? – Ольга Геннадьевна уперла руки в бока и развернулась к дочери. – Что значит «недолго»? Куда это ты собралась? Замуж никак намылилась?! И руки помой!
- Мам, ну че ты? Какое замуж? Меня в школе за хорошую учебу включили в программу обмена учащимися с французской школой. Поедет десять человек, будем там жить в семьях и учиться по их программе, - затараторила Лика. – А французы приедут к нам и будут учиться в нашей школе. Это на будущий год. И еще надо оформить загранпаспорт.
- Подожди. А как же...? – Ольга Геннадьевна медленно опустилась на табурет. – И деньги? У нас же нету.
- Ну, вообще-то дорогу мне должны оплатить, - вздохнула Лика. – Там тоже будут кормить-поить. Но какие-то деньги, конечно, понадобятся. Я надеялась, еще успеем как-нибудь накопить.
- Но бабушка! Лика-доченька, я понимаю, это заграница, уровень, но ты же знаешь, я и папа работаем и не можем сидеть с бабушкой. И нанимать сиделку средств нет. Нам без тебя не справиться. Да и деньги… Ты говоришь – подкопить, а мы и так едва концы с концами сводим. Ты же знаешь, как дороги лекарства для бабушки, ее сердечко надо поддерживать, ей надо…
- Ей надо! Да ничего ей уже не надо! – Лика подскочила из-за стола вся красная, злые слезы буквально брызнули из глаз. – Она – старая и больная! Она уже умереть мечтает, наверняка, а вы ее все лечите-лечите. А у меня вся жизнь впереди и другого такого шанса не будет, понимаешь?! Хотя тебе-то откуда понять, ты – мышь серая. Всю жизнь в своей больнице вонючей, и ничего лучше не видела и видеть не хотела, - Лика вылетела их кухни, хлопнув дверью. Она упала на кровать и зарыдала, вцепившись зубами в подушку. Потом наступило какое-то отупение, ни одна мысль не задерживалась на поверхности ее сознания. Сколько прошло времени, Лика не знала, но мама заглянула в комнату и сказала ровным голосом:
- Я ухожу на смену, напарница заболела. Так что за бабушкой придется сегодня ухаживать тебе. У отца семинар, он задержится.
- Как?! – Лика резко села на кровати. – Да мне же надо уходить к трем часам! Мама, ты же обещала!
- Лика, я же объяснила, напарница заболела. Это невозможно было предвидеть, - Ольга Геннадьевна говорила внятно и отстраненно, как неживая.
- Ну почему ты? Почему всегда ты должна всех подменять? – снова сорвалась на крик Лика.
- Потому что мы живем на те деньги, которые я зарабатываю в своей вонючей больнице, - голос матери предательски дрогнул, но она сглотнула слезы. – Отцу опять задерживают зарплату. А мне за дополнительные смены платят. Все! Я ушла.
Входная дверь уже давно захлопнулась, а Лика все сидела на постели и тупо смотрела в стену. Все они – предки, выбирали свою жизнь сами, жили, как хотели. А она? Почему она должна жить, как они указывают?
Бабушка хотела быть геологом и стала, и всю жизнь работала, ездила в тайгу, ходила по горам, и все это вместе с покойным дедом; мама бредила медициной, и работа в больнице не казалась ей скучной и грязной; отец вообще считался среди них элитой – кандидат наук, университетский преподаватель. Их не смущала скучная российская действительность, низкие зарплаты и отсутствие возможности элементарно отдохнуть где-нибудь, даже не во Франции, а в Турции или Египте. Но она, Лика, почему она должна радоваться этому убожеству? Почему должна гробить свое будущее из-за чужих интересов? И не только будущее…
Сегодня она не сможет получить честно заработанные у Михалыча деньги из-за того, что нужно сидеть с бабушкой. А если Михалычу надоест ждать, и он отправит мальчишек? Тогда – вообще облом?
Лика медленно встала, умылась холодной водой, стараясь не смотреть в зеркало на свое опухшее от слез лицо. Она отворила дверь в комнату, бабушка лежала на спине и чуть похрапывала, приоткрыв рот, одеяло наполовину сползло, но Лика не стала его поправлять. В кухне она равнодушно взглянула на поднос с приготовленным для бабушки и уже совершенно остывшим омлетом, сунула в карман найденную в тумбочке шоколадку, глянула на часы и вышла из квартиры.
* * *
Поляна была усыпана прелыми листьями, потемневшими после утренних заморозков. Осенний лес пах грибами, хотя рядом не видно было ни одной даже завалящей горькушки. Валерий Михайлович нервно глянул время на телефоне.
- Ну, что опять наша леди опаздывает? Звонили ей? – поинтересовался он у присевших на корточки у дерева братьев.
- Не. Да она сильно не опоздает, - отмахнулся Сандро. Денис только покачал головой.
Михалыч подергал себя за кончик носа, от чего тот немедленно покраснел. Он еще раз пролистали последние страницы папки с текстом сказки, подошел к большому пню, на котором стоял подсвечник и были расставлены небольшие чашечки с порошками разного цвета.
- А вы уверенны, что так нормально получится? Это ж была Ликина сказка, а вы вмешались и сами конец написали? – спросил Денис.
- Нормально, конечно. Ты что не знаешь, что иногда продолжения произведений пишут другие писатели? Например, если автор умер.
- Сплюньте! – пробормотал Саня.
И Валерий Михайлович послушно сплюнул через левое плечо и постучал по дереву.
- А вы знаете, откуда эта примета, ну, что плевать и стучать надо? – усмехнулся Денис.
- Это древний обычай наших предков, - начал было наводить тень на плетень Михалыч, не желавший хоть в чем-то показать свою неосведомленность.
- Не, он гораздо древнее, - Денис встал, ноги начали затекать. Он подпрыгнул пару раз и продолжил. – Плевали через левое плечо потому, что человеку от рождения дается падший ангел, то есть попросту – бес, который записывает все его грехи и нашептывает разные искушающие советы и мысли. Вот ему в рожу и плевали.
- Ни фига себе! – усмехнулся Санька. – А по дереву?
- А по дереву не стучали, а просто касались. Потому что Христос был распят на деревянном кресте, и дерево как бы напоминало об этом и несло благодать, защищало человека от происков нечистого. Так я это к чему? Вы, Валерий Михайлович, вроде, со Христом-то не дружите, скорее наоборот. А обычаи православных предков соблюдаете?
- И откуда ж у тебя появились столь основательные богословские познания? – язвительно поинтересовался Михалыч, не отвечая на вопрос.
- Простите! Я опоздала, но совсем немножечко, - Лика бегом влетела на поляну и остановилась перед колдуном, как прилежная ученица. Сегодня она была в голубой курточке и узких черных кожаных брючках, купленных по случаю у соседки, работавшей в секонд-хенде, специализировавшемся на товарах из Европы. Соседка порой откладывала для нее лучшие вещи и даже не торопила с оплатой. На голове у Лики красовались два хулиганских хвостика, рыжину которых подчеркивали белые заколки. Денис вздохнул, любуясь ею, и подойдя, чуть приобнял за плечи.
- А со мной чего не здороваешься?
- Привет! Школу, значит, прогулял, а тут – как штык? – подначила его Лика.
- Ага. Прогулял, - он заглянул в зеленые глаза. – Ты плакала?
- Не, глаза натерла, - отмахнулась Лика. – Ну что, полетели?
Валерий Михайлович оглядел детей, подошел ко пню и произнес тихо:
- Ну давайте!
Что там он делал дальше, они, как всегда, не видели. Стоя спиной к колдуну, они просто ждали. В последнюю минуту Денис вдруг схватил брата и Лику за руки и сжал так, что Лика чуть не вскрикнула от боли. Но в следующий момент голова у нее закружилась, и девочка словно провалилась куда-то.
* * *
Они снова оказались на поляне. Лика недоуменно огляделась. Рядом, в траве, заворочался Сашка, но Дениса нигде не было видно. Да и трава была совсем другая – сочная, зеленая. Утренняя прохлада еще не схлынула, но ясно было, что день предстоит теплый и солнечный. Небо голубело совсем по-летнему, на деревьях не было ни одного пожелтевшего листа, а спелая земляника, мелькавшая в траве то тут, то там, указывала на июнь или июль.
- Ох, елки! Как-то в этот раз не по-детски приложило, - потряс головой Саня.
- А Дэн где? – Лика уже стояла над ним. – Давай руку.
Сашка с трудом поднялся, придерживаясь за Лику и прислонился к ближайшему дереву.
- Поищи. Может, его куда в сторону забросило. Я говорю, нестандартно нас как-то перенесло. А это вообще твоя сказка?
Лика пожала плечами.
- Как тут поймешь? Трава в любой сказке одинаковая.
- Ну, че? Я, вроде, оклемался, пойдем что ли?
- А Дэн? – снова спросила Лика.
- Что Дэн? Может, его вообще сюда не закинуло. Так и будем сидеть? Нам еще твоих героев найти надо.
- А кого – Царевича или дурака? Я ж не читала, что там Михалыч дописал.
- Лучше, Царевича. Он у него все четко сделать должен. Бате сам яду капнет, прям на свадьбе. Ну, типа у того сердечный приступ от радости. Так что он нам больше подходит. А про дурака Михалыч даже дописывать не стал. Ну собрался он ехать в стольный град, пусть едет, а там доедет-не доедет… В общем, уже неважно.
- Ну так же не делается! Нельзя героев просто так бросать, - возмутилась Лика. – А если он вылезет где-то невпопад.
- Ой, да ладно тебе! Это ж сказка одноразовая. Притащим Ивана-Царевича к Михалычу, а дальше не наше дело.
- И тебе не интересно, что будет делать Михалыч с царской кровью? – поинтересовалась Лика, увеличивая диаметр кругов по поляне в поисках Дениса.
- Не-а. Ясно же, что это для какого-то очередного ритуала.
- Ну а если он хочет власти над миром, например?
- Ну и пусть хочет. Мне-то че? – Сандро закинул в рот горсть земляники. – Обалденно сладкая!
- А если он эту власть получит?
- И че? – снова пожал плечами Саня. – Мне-то это до лампочки. Где я, а где всемирная власть? Сейчас, вон, тоже кто-то имеет власть над миром, а меня касается в лучшем случае, кто у нас в школе директор.
Шум раздался откуда-то слева и довольно близко. Коротко заржала лошадь, какое-то то ли кряхтение, то ли сопение... Лика замерла, а Санька стал подкрадываться к густым кустам на краю поляны. Он чуть раздвинул ветви, стараясь остаться незаметным, чуть понаблюдал и махнул Лике.
- Чего там? – опустилась она рядом на колени.
- Тише. Смотри.
Вороной конь, аж, приплясывал от возбуждения, периодически всхрапывая. Мужчина в серо-синей тонкой кольчуге склонился к поверженному кабану и пытался высвободить копье из туши. Жеребец чутко повел ушами и медленно двинулся к кустам, за которыми спрятались дети.
- Ну че? Твоя сказка? – прошептал Сандро.
- Моя. Это Иван-дурак, - уверенно определила Лика, выпрямляясь.
- А как ты догадалась?
- Не знаю. Просто чувствую. Видишь, и конь тот, что ему купец дал, и кольчуга.
Иван обернулся на голоса. Он с удивлением смотрел на необычно одетых детей.
- Иван – царский порученец, - слегка поклонился он. – С кем дело имею?
- Я – автор этой сказки! – Лика решительно подошла к Ивану и протянула руку.
- Во-от оно как! – покачал головой Иван-дурак и склонившись, коснулся губами руки, чуть щекотнув ее усами и бородой. – Какими ж судьбами тут оказались вы, прекрасная девица?
- Нам нужны вы! – решительно вступил в разговор Саня.
Лика больно ткнула его локтем в бок.
- Ты че? – прошептала она. – Зачем? Хотели ж Царевича.
- И где его искать? А этот уже под рукой? – пробормотал Сандро в полуслышимость.
- Зачем же я вам понадобился? – Иван подхватил повод коня и погладил его по морде. – Спокойно, Друг, спокойно!
- Да в нашем мире проблемка одна нарисовалась. Решить надо. Вот и прибыли к вам за помощью, - непринужденно болтал Саня, на всякий случай, отходя подальше от острых Ликиных локтей.
- И какая ж помощь нужна от меня – простого сказочного героя, да еще и дурака, благородным авторам из мира людей?
- Так это не нам, а одному соавтору. Вы сейчас с нами слетаете к нему, он и объяснит, - усмехнулся Саня. – А на счет дурака вы ж и сами все понимаете. Дурак у нас в сказках умнее и ловчее всякого умного.
- Я помочь-то бы всегда рад, - почесал в затылке Иван. – Да только мне надобно в стольный град. У нас ведь тут беда - надо к Государю поспешать, Царевича из плена выручать. Ну, да вы и сами знаете.
- Да ладно тебе. Эти проблемы ты потом решишь. А сейчас смотаешься с нами ненадолго.
Однако Иван отрицательно покачал головой.
- А вы, прекрасная дева, тоже желаете, чтобы я бросил свои обязанности и отправился в ваш мир?
- Н-не знаю, - протянула Лика растерянно. – А что будет в сказке, если вы с нами пойдете?
- Сказка пойдет своим путем. Она же не может остановиться. Царевича погубит Змиева дочь, а, может, и Государь погибнет. И будут змии (а по-западному – драконы) править нашей прекрасной страной, разоряя ее и губя бедный люд.
Лика помотала головой и закусила губу.
- Нет. Я так не хочу. Я не такую сказку писала.
- Ты че? Это ж просто сказка! – прошипел Сандро. – Какая разница, что у них тут случится?
- А мне есть разница! Это моя сказка! Мне больно от их боли, понимаешь!
- Лады, - хлопнул в ладоши Саня. – Давайте по-вашему. Где там стольный град? Куда надо идти?
- А вот этого-то я и не знаю, - развел руками Иван. – Второй день в этом лесочке плутаю и понять ничего не могу. Ведь его за час проехать можно, а за ним уже и стены града видны.
- Это че, а? – обернулся Санька к Лике. – Зависло что-то?
- Это, наверно, Михалыч наработал. Раз он написал другой конец, а Ивана-дурака бросил, не доведя до концовки, то вот он тут теперь бедный и бродит, как неприкаянный.
- Значит, нам самим надо идти в город, без него?
- Наверно, - вздохнула Лика. – Иван, вы не бойтесь. Я все-таки допишу свою концовку, и вы найдетесь.
- Как же это – сказка с двумя концами? – удивился Иван.
- Да всякое в жизни бывает. Не тушуйся, Лика не обманет, - хлопнул Ивана по плечу Саня. – Только за нами не ходи, а то и мы заблудимся.
* * *
Дениса отшвырнуло в сторону с такой силой, что он метра три буквально пролетел по воздуху и влепился в кучу бывших волшебных вещей.
- А ну, вставай! – белый от гнева и слабости колдун стоял у пня, не в силах пошевелиться. – Поди сюда, - почти прошипел он.
Дениса тоже пошатывало. Он, с трудом, поднялся и огляделся. На поляне, кроме Михалыча, никого не было. «Не получилось! Унесло их», - мысленно вздохнул он, «вжикнул» молнией и распахнул куртку. Было почему-то трудно дышать. Денис расстегнул пару пуговиц на рубашке и закинул голову. По небу тянулись вереницей серо-белые облака, прохладный ветер охладил горячую кожу, и он с облегчением вздохнул.
- Ближе подойди! Это что у тебя, гаденыш?! – Михалыч подцепил цепочку и выдернул из-за ворота у Дениса крест. – Крестился, да? Обмануть всех решил?! Ан, не вышло! – прохрипел колдун, с ненавистью глядя на распятие. Вдруг он резко дернул за цепочку.
- Не смей! – Денис отшвырнул руку Михалыча. – Не прикасайся ко мне, нечисть, слышишь! И не сделаешь ты мне ничего. Силенок не хватит у твоего куратора!
Денис отскочил в сторону и заправил крест обратно под рубашку. На колдуна было страшно смотреть. Он почти позеленел, покачнулся и завалился на бок, сметая с пня свои порошки и свечи.
- Ой, мама! – раздался крик Лики, и она вывалилась на поляну из ниоткуда, вся искрящаяся, словно окруженная маленькими молниями. За ней появился Сандро и еще какой-то парень в кольчуге, кожаных штанах и с мечом на поясе.
- Это че за глюки опять? – выдохнул Сашка, с трудом удержавшись на ногах. – Что туда, что обратно – как-то экстремально летаем. Я камень возвращения даже и не трогал еще, а нас вернуло.
- А с Михалычем что? – Лика подошла к лежащему навзничь колдуну.
- Плохо стало, - неопределенно ответил Денис.
- Наверно, поэтому нас и вынесло. Типа канал закрылся, - кивнул Сандро. – Только что теперь делать? Это ж не тот Иван.
- А это уже проблемы Михалыча, - дернула плечом Лика, уже убедившись, что колдун жив – дышит и сердце бьется, правда, медленно. – Я туда больше не полезу, кто его знает – вдруг мы там совсем зависнем. Пусть этого Ивана уговаривает.
Колдун слегка пошевелился, перевернулся и, опираясь на пень, присел.
- Вернулись? – спросил он сипло.
- Ага, только с экстримчиком, - кивнул Саня. – И Ивана-дурака автоматом притащили. Он рядом с нами на поляне был. А до Царевича не добрались, не успели. Так что принимайте клиента, - и он театрально раскланялся, указывая рукой в сторону гостя из сказки.
- Пойдет. И этот пойдет, - выдохнул Валерий Михайлович, поднимаясь. – Ты, - голос его окреп, а палец уткнулся в грудь Ивана, - выполнишь мою волю, принесешь то, что я велю. И тогда только вернешься в свою сказку. А если будешь противиться, я допишу концовку, в которой мор и глад погубят все царство, начиная с Государя и кончая последним оборванцем. Слышишь?!
Иван-дурак только кивнул, не отводя глаз от лица колдуна, словно загипнотизированный.
* * *
Лика на сей раз открыла дверь своим ключом. Она надеялась, что отец еще не вернулся с работы, но он вышел в коридор, как только она начала раздеваться. Лицо у него было, что называется, опрокинутое. Лика даже отшатнулась, как от удара, от его пустого, потерянного взгляда.
- Что? – прошептала она.
- Бабушка умерла.
- Как? Почему? Но я же…
Отец развернулся и ушел в кухню. Кажется, он пил воду и, наверно, пытался прийти в себя в одиночестве. Лика осторожно подошла к бабушкиной комнате и тихонько приоткрыла дверь, словно могла кого-то разбудить. В комнате было прохладно, отец оставил форточку открытой. Лика поежилась, накинула на плечи валявшуюся тут же мамину кофту и только теперь решилась взглянуть на бабушку.
Она лежала на спине, на голове был повязан белый простой платочек, в котором она при жизни ходила в церковь. Одеяло укрывало ее под самый подбородок. Лика опустилась на колени перед кроватью, вглядываясь в лицо, казавшееся живым. Но нет, что-то изменилось в нем, что-то неуловимое оставило тело, и было ясно, что бабушка больше не откроет глаза. Никогда…
Лика вцепилась зубами в запястье, чтобы не заплакать в голос. Она виновата? Бабушка умирала, а ее не было рядом. Даже сердечные препараты она не дала ей перед уходом. Спешила к Михалычу, к ребятам. А теперь бабушка умерла насовсем. Может быть, она ждала помощи, может быть, вовремя вызванная «скорая» смогла бы продлить ее жизнь еще на какое-то время?
Сегодняшний скандал вдруг предстал перед Ликой во всем своем ужасе. «Да ничего ей уже не надо! Она – старая и больная! Она уже умереть мечтает, наверняка, а вы ее все лечите-лечите…», - собственные слова обжигали теперь душу словно кипятком. Ведь она хотела свободы от бабушки. Вот, получила… Только не понятно, как вообще теперь жить дальше с этой тяжестью на душе.
- Куда ты уходила? – раздался за спиной голос отца. – Почему оставила ее одну?
- К ребятам, - прошептала Лика. – Мне было очень нужно, я думала, успею вернуться до вас и все сделать.
- А-а, - отец даже не стал ничего выговаривать ей, отчего Лике стало еще тошнее.
- Мама знает?
- Да. Я позвонил. Она скоро приедет. Я сказал, пусть дорабатывает смену. Все равно, уже ничего не изменить. Врач и участковый уже были. С ее диагнозом и возрастом вскрытие не нужно. Разрешили так хоронить.
Лика представила, что скажет мама и зажмурилась от ужаса.
- Папочка, не говори маме, что меня не было, - она вцепилась в руку стоящего рядом отца. – Ну, пожалуйста! Я тебя умоляю.
Отец только кивнул в ответ.
- Хоронить будем во вторник. Мама хочет в церкви отпевать, а батюшка только во вторник может. Гроб надо заказывать, крест, место на кладбище покупать, - он сжал виски руками.
- Папочка, не плачь! – Лика поднялась с колен и обняла отца, уткнувшись носом ему в грудь. – Зато у бабушки больше ничего не болит.
- Пусто без нее, словно не она умерла, а из меня жизнь утекает, - Олег Борисович машинально погладил Лику по голове.
- Папа, не надо так, слышишь! – испугалась Лика.
- Она очень хорошая была. Ты помнишь? Когда тебя маленькую не с кем было оставить, она всегда тебя с радостью забирала. Возилась с тобой неделями, как и терпения-то хватало! Ты ведь всегда, как заводная была, везде залезешь, все тебе интересно. Другие бабушки объявляли, что пришла пора пожить для себя – книги, телевизор, путешествия, подруги. А ей это даже в голову не приходило. Для кого ж жить, как не для близких? Она тебя и читать, и считать учила, пока мы с мамой работали. И к французскому она тебя приохотила. Сама всю жизнь хотела языки знать, да пока работала, времени не хватало, а потом и ты родилась. Тебе три года было, а ты уже лепетала «мерси» да «пардон».
- Я помню, - всхлипнула Лика.
* * *
Ночь прошла ужасно. Лика не могла спать. Родители тоже переговаривались в соседней комнате. В тишине их голоса, хоть и тихие, были сильно слышны. Мама периодически плакала. Она так ни в чем и не упрекнула дочь, но Лика чувствовала, как вина мешает ей дышать. Больше не хотелось никакой Франции, вообще ничего не хотелось. Она всхлипнула, уткнувшись лицом в подушку, но даже слез больше не было.
Мама весь вечер говорила, что бабушка жива, что можно надеяться – она у Господа, ибо веровала всю жизнь в Бога и была человеком добрым и честным. Отец деликатно отмалчивался. Он не разделял маминой веры, но и возражать теперь было как-то неправильно. Что они знали, на самом деле, о том, что происходит «за гробом»?
«А если… Он ведь, наверняка, может!», - осенившая Лику идея, заставила ее сесть на кровати. Ведь Михалыч – колдун. Неужели он не сможет дать ей поговорить с бабушкой, попросить у нее прощения, узнать на самом деле, есть ли вечная жизнь?
- Валерий Михайлович, это Лика! – зашептала она в трубку, спрятавшись с головой под одеялом.
- Ты, девка, совсем спятила? На часы смотрела? – голос колдуна, вопреки словам, не казался сонным.
- Извините! Просто у нас тут случилось… В общем, у меня бабушка умерла.
- А у меня что – похоронное бюро? – проворчал Михалыч. – Чего ты хочешь?
- Мне надо с бабушкой поговорить! Понимаете, я из дому ушла, потому что вы к трем назначили, а бабушка без меня умерла.
- И что? Я теперь виноват в смерти твоей бабушки? – Михалыч вздохнул. Из трубки раздались приглушенные звуки разговора и музыка. Видимо, он смотрел телевизор. – Давай коротенько, чего тебе надо?
- Я ж и говорю – надо с бабушкой поговорить! – повторила Лика. – Вы же можете?! А мне так плохо, надо хоть прощения попросить. Ну, я вас очень прошу!
- Ну-у, есть такой ритуал, могу вызвать дух твоей бабушки, - неохотно протянул Валерий Михайлович. – Только ведь на это нужны средства.
- Я понимаю! Я вам все отдам, все деньги, которые вы мне заплатили!
- Нет, дорогая. Эти деньги можешь оставить себе. А мне принеси золото. С тебя я, так уж и быть, плату не возьму. Но золото нужно для самого ритуала, а у меня его нет. Сам потратился в свое время, когда подбирал ингредиенты. Ну, да это не важно. В общем, найдешь золото, приходи. И не звони больше ночами!
- Я найду, - растерянно проговорила Лика. – А много надо?
- Нет. Ну, сережки принеси, там, или колечко. Этого хватит. Только крестов не таскай! – добавил Михалыч раздраженно. – Все. Адью!
* * *
- Эй, подруга, на тебе лица нет! Ты че такая зелененькая? – Сандро подбросил в воздух монетку. – «Решка». Эх, значит, мне бежать за чипсами. Тебе взять?
- Нет, Санька, отстань, - вяло отмахнулась Лика, проходя к своей парте.
Дэн подсел к ней через минуту.
- Привет! Че случилось? – тихо спросил он.
- Бабушка умерла, - буркнула Лика, бросая сумку под парту. – Пока мы вчера на поляне развлекались, она и умерла.
- Сочувствую, - вздохнул Денис. – Но она ж старенькая была и больная. Вы, все равно, ожидали, что уже скоро.
- Да. Только я ее одну оставила, понимаешь?! Может, ей помощь нужна была. И даже лекарства не дала, будить не хотела перед уходом.
- Да ладно, ты ж не виновата! Она умерла не из-за тебя.
- Ну а кто виноват? – Лика незаметно смахнула слезы. – Все. Больше не хочу об этом.
- А она верующая была?
- Да.
- Ну, значит, Бог ее забрал к Себе, - чуть улыбнулся Денис. – Не плачь. Там ей лучше.
- Да, уж, конечно, лучше, чем со мной! И я не плачу, просто глаз потерла!
- Ну, да. Хорошо. А отпевать будете?
- Да. Мама договорилась. Во вторник только. Это, представляешь, она будет дома лежать до вторника. Папа не хочет ее в морг отдавать. А я тления боюсь!
- Ну, чего тут бояться-то? Наоборот хорошо, что без вскрытия. Там, говорят, санитары над трупами глумятся. Да и дорого все – вся эта посмертная косметика.
- А я не хочу видеть, как она тлеет! Не могу!
- Тише-тише. Ну что ты можешь поделать? Правда, не у всех тела тлеют. Может, и твоя бабушка… Она ж верующая была. Ты бы сама в церковь сходила, свечки за нее поставила, - осторожно добавил он.
- Да я – некрещеная, ты же знаешь, - вздохнула Лика.
- Ну и что? Свечку поставить можно. В нашей церкви есть чудотворная икона Божией Матери. Перед ней помолись, тебе самой легче станет.
- Ты-то откуда знаешь? – удивилась Лика.
- Я крестился вчера, когда школу прогулял, - сознался Денис с улыбкой.
- Ни фига себе! Так это из-за тебя нас так колбасило при переносе?! И Михалычу ты, конечно, не сказал?
- Не сказал. Я вообще надеялся, что переноса не получится. Но вас, все равно, унесло, а я на поляне остался.
- А обратно почему нас так резко дернуло? Санька камень возвращения даже в руки не брал.
- Михалыч хотел с меня крест сорвать, а сам вырубился. Из-за этого, наверно, и вас вернуло, - пожал плечами Денис. – Ну, так пойдешь со мной в церковь после школы?
- Не знаю. Я подумаю.
Звонок ударил по ушам, и Денис пересел на свое место. У них одно время пытались ввести вместо звонка мелодии какие-нибудь: Моцарта пробовали и даже рок. Только не получилось. На звонок у всех уже рефлекс выработался – сразу в класс бежать. А мелодии даже внимания мало привлекали, у каждого в телефоне свои есть.
* * *
- Ну как тебе? – Денис протянул Лике пару свечей. – Вот, за здравие и за упокой поставишь. Я себе и тебе сразу взял.
- Красиво, - Лика крутила головой, оглядывая большие старинные иконы. – Как в музее. А куда это ставить?
- Вот, видишь, этот подсвечник перед крестом – сюда за упокой, - Денис подвел ее к столику с большим прямоугольным подсвечником, с одной стороны которого располагался небольшой золотистый крест и рядом две человеческие фигуры.
- А откуда ты это все знаешь?
- Мне один человек показал – знакомый, он здесь работает.
Лика подожгла фитилек и поставила свечу перед распятием.
- А дальше что?
- Ну, помолись. Попроси Бога за бабушку, чтобы Он ее упокоил. Да я сам не совсем знаю, но как-то так, - слегка смутился Денис.
- Ага. А молиться вслух или мысленно.
- Да как хочешь. Наверно, так и так можно. Если хочешь, я отойду.
- Не, не надо. Я мысленно попрошу, - Лика повернулась к подсвечнику, подняла голову и увидела, что на стене над ним тоже изображено распятие.
Лик Христа немного освещался светом из окна. Распятый Бог не выглядел мертвым. Напротив, в Нем чувствовалась какая-то затаенная жизнь, страдание и в то же время – покой. Наскоро попросив Его о том, чтобы бабушке было хорошо, чтобы Он взял ее на Небо, Лика немного растерялась.
Говорить о накипевшем – о вине, о боли от невозможности еще раз увидеть бабушку живой, попросить прощения… Но ведь, если верить, что Бог Сам забрал ее к себе, то какой смысл возражать, просить?
- А почему Его вообще убили? За что? – обернулась Лика к деликатно стоящему чуть в стороне Денису.
- Ну, понимаешь, там были фарисеи, которые завидовали Его славе и вообще… Подожди, а! Я сейчас Олега приведу, он тебе лучше объяснит, я ж только вчера крестился.
- Да не надо, - возразила было Лика, но Денис уже быстро шел к алтарю.
- Олег, можешь выйти на минутку? – окликнул он, остановившись у ступеней на левый клирос.
- Привет! Что случилось? – выглянул Олег из пономарки.
- Слушай, я тут знакомую привел, ну, которая тоже в ритуале участвовала. Она спрашивает, за что Христа распяли.
- Ну, я ж тебе рассказывал.
- Да. Я как бы в двух словах сказал, но, может, ты лучше объяснишь? – замялся Денис.
- Ладно. Погодите минутку, сейчас подойду.
Пока Денис возвращался через весь храм к Лике, Олег уже нагнал его.
- Вот, это Олег – пономарь. Он тебе все расскажет, - представил Денис крестного. – А это Лика – моя одноклассница. Она спрашивает, за что распяли Христа?
- Здравствуйте, Лика, - Олег чуть склонил голову. – О причинах Распятия Христова мы знаем из Евангелия, от свидетелей этих событий – святых апостолов. Евреи многие века ждали исполнения пророчества о приходе Мессии, который спасет израильский народ. И когда Иисус вышел на проповедь, от Него ждали, что Он возглавит восстание против римлян, станет земным царем и израильский народ возвысит над всеми народами мира.
Но Иисус стал проповедовать им совсем другое спасение. Он призывал людей каяться в их грехах и жить благочестиво, чтобы их души вошли в Царство Небесное и наслаждались там вечным блаженством. Христос не желал земного владычества. Даже когда иудеи, привлеченные Его чудесами и особенно тем, что Он смог пятью хлебами и двумя рыбами накормить пять тысяч человек, захотели насильно сделать Его царем, Иисус воспротивился, так как Он пришел совсем для другого.
- А для чего? – удивилась Лика. – Я думала, у Него просто не получилось стать царем.
- Этот вопрос напрямую связан и с причинами распятия. Фарисеи понимали, что учение Христово уничтожает их власть, так как Иисус видел и обличал грехи всех, не смотря на лица и звания. Зависть и ненависть заставила фарисеев искать среди учеников Христа человека, который готов будет предать Его, то есть сообщить, когда Иисус будет один, не в толпе народа, чтобы арестовать Его.
Народа фарисеи боялись, так как толпы людей, видевшие от Христа исцеления и многие иные чудеса, могли растерзать самих зачинщиков ареста. А когда Он был, благодаря предательству Иуды, арестован и передан римским властям для суда, первосвященники и фарисеи лживо обвинили Иисуса в богохульствах, в том, что Он развращает народ и называет Себя Царем.
Фарисеи и первосвященники иудейские считали, что, когда Христос называет Себя Сыном Божиим, а значит – Богом, то это богохульство. Но, на самом деле, это была правда, Бог-Отец не раз говорил об этом иудеям и в пророчествах, и напрямую в дивных явлениях, когда многие слышали голос с Неба.
Так же фарисеи подкупили и подговорили народ, который стал кричать: «распни Его», даже не вникая, за что. Понтий Пилат не хотел предавать Христа на казнь, так как не видел в Нем вины, но иудеи пригрозили ему, что донесут римским властям, якобы Пилат - не друг кесарю. Тогда Иисус был отдан на распятие.
- Но если Он был Богом, то зачем же Он позволил людям Себя убить? – удивилась Лика.
- Потому что именно для этого Христос пришел на землю, - вздохнул Олег.
- Это как?
- Понимаешь, тут надо коснуться Библейской истории. Когда Адам и Ева были сотворены Богом и жили в Раю, они получили единственную заповедь, исполнение которой должно было засвидетельствовать их любовь и послушание Богу, их Творцу и Отцу.
- Ну да, я знаю, это про яблоко, - кивнула Лика.
- Да, люди не должны были вкушать плодов от древа познания добра и зла.
- А почему они не должны были знать про добро и зло?
- Потому что, это было им не полезно. Когда ребенок хочет прыгнуть на зеленую травку в окно третьего этажа, мы же его удерживаем, запрещаем, даже если он не понимает смысла запрета.
- Ну тогда можно было просто не сажать это дерево, или там – отделить его каким-нибудь забором, чтобы они просто не могли сорвать яблоко.
- Это твое рассуждение напоминает аргументы людей, которые предлагают Богу уничтожить все зло, и тогда все люди будут хорошими и настанет рай на земле.
- А почему бы нет?
- Потому, что Бог не лишает человека свободы. Господь создал человека по любви и человеку было дано жить в любви и мире со всеми. Но и сам человек должен был проявить деятельно свою любовь к Богу – через послушание. Мы ведь говорим ребенку: «Ты маму любишь? Значит, должен ее слушаться и не огорчать». В принципе, мать ведь может тоже посадить ребенка в клетку, чтобы он не проказничал, и давать ему туда еду. Ребенок будет в безопасности, но разве он будет счастлив?
- Все равно, не понимаю. Ну, съели люди это яблоко, зачем их из Рая-то выгонять? – пожала плечами Лика.
- Видишь ли, тут наступили неизбежные последствия грехопадения. Болезнь и смерть стали иметь доступ к людям. Это плод незаконного познания добра и зла. Ведь зло человек познал через собственное падение. Первые люди не просто вкусили запретного плода, они согласились с мыслью, предложенной им змием-искусителем, о том, что, вкусив, станут как боги. Понимаешь, они – только что сотворенные, пожелали сравниться с Творцом. Это гордость – самый страшный грех. Они поверили змию, что Бог специально не позволяет им есть эти плоды, чтобы лишить возможности стать богами. То есть они усмотрели в Боге некое зло.
Кроме того, после грехопадения, когда Бог ждал от Адама покаяния, человек стал оправдываться, перекладывая вину на Еву, которую Бог дал ему. Таким образом, Адам переложил часть вины в своем падении на Самого Бога, давшего ему жену в помощницу.
Видишь, сколько грехов было совершено, а все говорят – просто яблочко съели.
- Ну, да, я поняла, тут все сложнее.
- Я рассказывал тебе о первородном грехе для того, чтобы ответить на твои вопросы о том, зачем Христос пришел на землю и почему позволил Себя убить. Когда Адам согрешил, природа человека исказилась. Болезнь, смерть и последующее пребывание души в аду – стали участью всего последующего человечества. Это были естественные следствия грехопадения.
Но Милостивый Господь по любви к созданию Своему не желал такой участи для людей. Однако для спасения человечества требовалось исцеление его поврежденной природы. Для этого Христос – Сын Божий, пришел на Землю, приняв на себя человеческую плоть. Он во всем стал подобен человеку, кроме греха, прожил человеческую жизнь, исцелял и учил людей истинной вере, а потом принес Себя в жертву за грех Адама – был распят, сошел во ад и вывел оттуда души желавших спасения от Господа, и, таким образом, дал возможность праведным и кающимся людям после смерти наследовать Царство Небесное.
И еще, Христос обещал, что, в конце времен, все люди воскреснут вместе с телами, только тела эти будут подобны телу Адама до грехопадения. А потом будет Страшный Суд, который разделит людей на тех, кто способен жить с Господом в Раю, и тех, кто так сроднился с грехом, что теперь может только пойти с бесами на вечную муку во ад.
- А ты действительно веришь в жизнь после смерти? – спросила Лика о том, что ее волновало сегодня гораздо больше богословия.
- Да, конечно, - уверенно ответил Олег.
- А почему? Оттуда же никто еще не возвращался.
- А почему ты так решила? – Олег усмехнулся.
- Ну как…
- Просто тебе неизвестно, чтобы кто-то из твоих личных знакомых оттуда возвращался. А на самом деле, зафиксировано множество случаев, когда люди умершие и даже вывезенные в морг, возвращались к жизни и свидетельствовали о своем посмертном опыте. Есть немало книг на эту тему, есть свидетельства врачей, есть медицинские документы. Так что, если тебе интересно, поищи в интернете православные свидетельства о посмертном опыте.
- А почему именно православные?
- Потому что, в других свидетельствах можно встретить много бесовского обмана. Ребята, вы извините, скоро служба, мне уже идти надо.
- Да, конечно. Спасибо тебе. Обалдеть, как ты много знаешь! – улыбнулся Денис.
- Да просто в воскресной школе учился. Приходи, и ты будешь знать.
Олег быстрым шагом направился к алтарю, а Денис повел Лику ставить свечку за здравие. Они подошли к большой иконе Божией Матери, в старинной серебряной ризе. Подсвечник перед ней был почти полностью заполнен свечами. Народ уже собирался к службе, и каждый приходящий, подходил приложиться к чудотворному образу.
- Слушай, я не помню, как эта икона называется, но от нее было много чудес, - шептал Денис, чтобы не мешать другим. – Ты свечку поставь, перекрестись и икону поцелуй. Ну и попроси, что тебе надо.
Лика, как зачарованная смотрела на цепочки, висевшие поперек иконы, внутри киота. На них были во множестве нанизаны кольца, крестики, серьги - золотые и серебряные.
- Это что? – спросила Лика громко. – Зачем сюда это весят?
- Тише. Уже служба началась, - шепнул Денис. – Это приносят люди, которые исцелились перед иконой или другое что-то получили, в благодарность.
- А это обязательно?
- Нет, конечно. Просто некоторым людям хочется что-то пожертвовать.
- Ясно. Ладно, пойдем уже. Опять меня дома потеряют, - вздохнула Лика и двинулась к выходу.
* * *
- Значит так, я Саша, приветствую твою идею относительно Ивана Грозного. Думаю, его кровь мне подойдет, - Валерий Михайлович посмотрел на Саньку благосклонно. Вообще, с момента появления Ивана-дурака колдун стал значительнее, словно смотрел на всех сверху вниз. И теперь, стоя на поляне, где они снова собрались, Михалыч оглядывал Саню и Ивана как своих подчиненных.
- Ага. Только у меня не получилось найти, где он был ранен или, там, на охоте пострадал, - вздохнул Сандро.
- Не смущайся, мой друг. Вы привели мне не просто сказочного героя, но воина в кольчуге и с мечом. А потому, коли не было ранения, так он его и организует. Мне крови-то много не надо, несколько капель достаточно.
- Да как же это я буду чужого Государя мечом посекать?! – возмутился Иван-дурак.
- Ну-ну, что это ты разбушевался? Не хочешь мечом, копьецо малое или стрелу используй – твое дело. Я тебя не ограничиваю. Вот, возьми пузырек. Принесешь мне его полным и будь свободен, отправлю тебя в твое царство-государство без промедления.
- О-ох! – вздохнул Иван, пряча старинный махонький пузырек с притертой пробкой куда-то в одежду.
- Отправлю-как я тебя на штурм Казани. Там сам Иоанн Васильевич войско возглавлял. А в суете военной и ранкой небольшой никого не удивишь, и исчезнуть легче. Вот тебе камень возвращения. Когда готов будешь, разотри его в пальцах, он мягкий. Сразу ко мне и вернешься.
- А че? Может, и мне с Ваней? Так сказать, для помощи и контроля? – залихватски подбоченился Санька.
- Сядь, Саня, не мельтеши, - поморщился Михалыч. – Ты мне там не нужен, да и не получится тебя перемещать.
- А платок нельзя? – вдруг спросил Иван.
- Че? – подошел ближе Сандро.
- А что, не плохая мысль, - кивнул колдун. – Платок, пропитанный кровью, гораздо легче получить. Молодец! Хвалю за сообразительность! Вот и отправляйся, а то уж время позднее, - и Михалыч направился к приготовленным на пне препаратам.
Полчаса тянулись безконечно. Санька пытался играть на смартфоне, но нервозность не давала сосредоточиться, и он уже в третий раз начинал один и тот же уровень. Валерий Михайлович удобно устроился на аккуратно сложенном ковре-самолете, привалившись спиной к стволу толстой сосны. Он сидел не шевелясь, прикрыв глаза, и казался спящим.
Наконец воздух словно стал плотнее и из него вывалился Иван-дурак. С запачканным лицом, в порванной на предплечье рубахе, пропахший пороховыми газами, он протянул бросившемуся к нему колдуну пропитанный кровью носовой платок, тот, что получил полчаса назад он Михалыча белоснежным и отутюженным.
- Вот не фига себе! – выдохнул Саня. – Где тебя так?
- Там же война! – усмехнулся через силу Иван. – Чуть не убили. Сначала снарядом оглушило, потом едва к Царю пробрался. Ух, и смел же Государь, что на такую войну сам пошел!
- Ну, а как дело сладилось? – Михалыч уже аккуратно сложил платок и упаковал в полиэтиленовый пакет.
- Да как… Пробрался поближе сзади, да и ткнул слегка кинжалом Государю в плечо и платок в той же руке зажал. А потом и сам не упомню, Царь вскрикнул, я бежать, бросились, конечно, за мной. «Измена!», - кричат. Чуть конями не затоптали. А там, уж, я камушек раздавил.
- Молодец-молодец! – удовлетворенно кивнул Валерий Михайлович. – Ну что ж, я вас покидаю. Надо, не задерживаясь, приступать к тому, ради чего это все затевалось.
- А я? Отправить меня домой надобно, - приподнялся с земли Иван-дурак.
- Ну, не спеши пока. Пусть мое дело сладится. А то, может, ты мне кровь какого-нибудь воина раненого притащил. Проверить надо. Так что сиди здесь пока, жди.
- Ох, дурак – я, дурак! – взвыл тихонько Иван, но колдун уже не обращал на него внимания.
- А мне деньги-то? – спросил Саня неуверенно.
- И ты подожди. Вот его посторожи, а там я вернусь и разберусь с вами обоими, - отмахнулся Михалыч, собирая свое хозяйство. – Не мешайся, иди, вон, грибов, что ли, собери пока.
* * *
Лика нетерпеливо поглядывала на часы, ожидая конца службы. Ненадолго появившись дома и перекусив, она тихонько выскользнула за дверь и вернулась в храм. Сколько будет длиться служба, она не представляла, но надеялась до темна все-таки успеть вернуться. Хотя дома сейчас было не до нее. Родители решали вопросы с организацией похорон. Оказалось, что требуется куча каких-то бумажек и договоренностей. О том, что Лика снова ушла из дому они даже не знали.
Встав в уголке, неподалеку от чудотворной иконы, Лика осматривалась, но старалась ни с кем не встречаться взглядом. Надев материну юбку и замотав голову платком, она была мало похожа на себя. Очки, взятые у отца, мешали нормально видеть, но еще больше меняли внешность.
«Ну а что? Я всего одно колечко возьму. У них, все равно, висят никому не нужные. А мне золото для Михалыча взять иначе негде. Не ювелирный же грабить. Здесь меня и не найдут потом. Да и искать, наверно, не станут. Че им это одно кольцо? И вообще, они же прощать всех должны», - мысленно убеждала себя Лика, глядя на длинные цепочки с украшениями, пересекавшие икону.
Наконец служба закончилась и народ потянулся из храма. Лика еще больше вжалась в угол. Кажется, пока на нее не обращали внимание. Но когда и священник покинул храм, старушка в длинной черной юбке и синем фартуке, протиравшая подсвечники, подошла к ней.
- Ты, девушка, ждешь кого?
- Я нет.
- А? Ты погромче говори, глуховата я, - склонилась к ней старушка.
- Нет. Я хочу кольцо туда повесить, - громко проговорила Лика, указывая на икону и стягивая с пальца простенькое серебряное колечко, подаренное ей матерью на день рождения.
- А-а! Богородице? Ей-Матушке многие дары приносят. Аль исцелила тебя? – ласково взглянула старушка.
- Да, - неопределенно кивнула Лика. – Вы мне икону откроете?
- Икону? Да ключ-то в лавке. Погоди, гляну, не ушла ль еще Софья, - и старушка засеменила к выходу их храма.
Лика растерялась. Если здесь будет еще народ, убежать не получится. Она метнулась было за старушкой, чтобы, если она кого-то приведет, спрятаться и потом уйти, но та уже возвращалась одна, радостно подняв в руке ключ.
- Вишь, есть ключ-то! Софья ушла, а ключ забыла. Пойдем, открою тебе.
Пока старушка возилась с замочком, в слепую стараясь попасть ключом в отверстие, она непрерывно наставляла Лику:
- Ты, милая, сначала перекрестись, икону поцелуй, потом опять перекрестись, а потом уж вешай свое колечко.
Лика слушала и не слышала. Руки у нее тряслись. И когда старушка наконец распахнула киот, Лика, как задумано, но и совершенно искренне пробормотала:
- Что-то мне плохо. Водички бы? – и стала медленно опускаться на ступеньку перед постаментом, на котором располагалась икона.
- Что? Водички? Ой, сейчас! – старушка обеспокоенно глянула на Лику и быстро пошла куда-то в сторону.
Лика подскочила и, протянув руку, рванула нижнюю цепочку. Кольца, кресты, браслеты посыпались на пол. А сама Лика схватила то, что упало ближе всего к ней. Она даже не рассмотрела изделие, только поняла, что оно золотое. Но в этот момент ноги на самом деле ослабли и Лика буквально повалилась на пол.
- Ой, мамочки! – вскрикнула она, понимая, что надо бежать и не имея сил подняться.
- Милая! Да что ж ты? Не расшиблась ли? – старушка уже вернулась и, склонившись, протянула ей стакан с водой. – Водичка святая, с молебна. Попей-попей, легше станет.
Лика потянулась к воде, но с ужасом обнаружила, что не может поднять рук. Пальцы по-прежнему сжимали золотое кольцо, но пошевелиться она не могла.
- Я… Мне, правда, плохо, - проговорила она со слезами на глазах.
- Ох, и цепочка порвалась! – всплеснула руками старушка, растерянно глядя на рассыпанные украшения. – Как собирать-то теперь? Я ведь и вижу-то плоховато! А тебе что ж, может, «скорую» вызвать? – обернулась она снова к девочке.
- Я не знаю, - Лика уже понимала, что с кольцом дело не выгорело, но что произошло с ней самой, понять не могла.
Она лежала на полу, не в силах пошевелиться, и не могла поверить, что так и будет дальше. Казалось, вот-вот все пройдет, и она сможет встать и уйти. Но расслабление никак не проходило. Но ведь она здорова! Хорошо хоть говорить может. Она подняла глаза на икону и ей вдруг стало страшно. Если правда все то, что рассказывал ей днем Олег, то на этой иконе Мама Иисуса Христа, Мать Бога! А она пыталась Ее ограбить… Лика закусила губу. Даже дышать стало трудно. Образ Богородицы был таким светлым, а взгляд простым и нежным, что из глаз Лики помимо воли потекли слезы.
- Я боюсь! Прости меня, пожалуйста! – зашептала она вперемешку. – Я же не для себя, мне и не нужно. Просто хотела увидеть бабушку, она же хорошая, на самом деле. А я виновата, я хотела, чтоб она простила. А Михалыч сказал, что надо золото для ритуала. Но у меня нету и взять негде. Я и подумала… Прости! Я же бабушку люблю и не хотела, чтобы она умирала, но я и в Сорбонну хотела, - Лика зарыдала в голос и попыталась отбросить от себя ворованное кольцо, но пальцы так и не разжались.
- Ольга Михална, а вы чего не закрываете? – услышала вдруг она знакомый голос.
- Ох, Олеженька, иди скорей сюда! – радостно всплеснула руками старушка, которая никак не могла решить, что делать – бежать ли звонит в «скорую» или собирать драгоценные пожертвования.
- А что у вас тут за переполох? Шел мимо, думал, уже все закрыто, а тут свет горит, - Олег уже подошел и стал помогать собирать украшения. – Что случилось-то?
- Да вот, девушка хотела колечко пожертвовать, а ей поплохело. Видать, когда колечко на цепочку надевала, падать стала да неловко зацепилась, все и рассыпалось. А ты б ей, милок, «скорую» вызвал. Там, у Софьи, открыто. Или у вас мобильники эти махонькие?
- Хорошо сейчас, - Олег склонился к Лики. – Что с вами? Болит что-то?
- Нет, - прошептала Лика, отводя глаза. – Пошевелиться не могу.
- Да? – Олег посмотрел на ее сжатую руку и осторожно расправил пальцы. Кольцо выпало прямо ему в ладонь.
- Это, наверно, то колечко, что девушка повесить хотела, - закивала старушка.
Но Олег покачал головой.
- Это кольцо моей матери, оно на заказ делалось, второго такого нет, - тихо произнес он, пристально глядя Лике в глаза. – Мама его пожертвовала к иконе, когда исцелилась от рака. Это два месяца назад было. Зачем вы его взяли? – спросил он, когда старушка отошла в сторону.
Лика молчала, по щекам непрерывно текли слезы.
- Понимаете, в истории Церкви было много случаев, - осторожно начал Олег, - когда человек пытался дерзновенно прикоснуться к мощам святых, или что-то украсть из храма, или совершить еще какое-то преступление против святыни, и тогда Бог наказывал человека парализацией или еще каким-либо страданием. Без покаяния это не пройдет, и «скорая» не поможет.
- Я не знала, - прошептала девушка.
- Лика? – недоуменно произнес Олег, узнавая.
- Олег, я не знала!
- Ну, что – вызвал «скорую»-то? – Ольга Михайловна наконец собрала все украшения, уложила их вместе с порванной цепочкой внизу киота и заперла его на ключ.
- Погодим пока, - улыбнулся Олег старушке. – Я эту девушку знаю. Мы сейчас поговорим минутку. А там – решим.
- А ну говорите, говорите. Я ж еще на клиросе подсвешник не почистила. Пойду пока, - и она мелко засеменила к правому клиросу, вооружившись тряпкой, маслом и каким-то приспособлением типа отвертки. Лика проводила ее глазами и вновь посмотрела на Олега.
- Расскажи мне. Не бойся, я никому ничего не скажу, - Олег присел рядом с ней на пол, свернул свою куртку и подложил ей под голову. – Ну давай!
- Понимаешь, у меня бабушка умерла, - Лика кашлянула, замолчала на несколько секунд, не зная, как продолжить.
- Это за нее ты приходила ставить свечи днем? – попытался помочь ей Олег, видя ее замешательство.
- Да. Я виновата в ее смерти, - выдохнула Лика. – Я ее одну оставила, а она умерла.
- Ну, Бог Сам решает, когда кого забрать. Ты же не причиняла ей сознательного вреда? – осторожно спросил Олег.
- Я ей вечерние лекарства не дала, будить не хотела. Думала, вернусь – дам. А она без меня…, - всхлипнула Лика.
- Это ты зря на себя вину взвалила, искушение это вражье, - рассудил Олег. – Господь решает кому, как и когда умереть и предстать пред ним на суд, а ты тут вовсе не при чем. Но если ты чувствуешь вину перед бабушкой за свои проступки, то надо просто попросить у нее прощения.
- Я и хотела, - кивнула Лика. – У меня знакомый есть. Он умеет всякое, ну, духов, там, вызывать… Я его попросила, чтобы он дух бабушки вызвал, чтобы прощения у нее попросить, а то уже жить невмоготу, а он сказал, что для ритуала золото нужно – колечко какое-нибудь.
- О-о, как у вас все запущено, - вздохнул Олег. – Никакую бабушку тебе бы этот колдун не вызвал. Он бы тебе беса пригласил, а тот и рад стараться – еще одну душу загубить. А сюда ты, значит, за золотом пришла?
Лика только молча кивнула и отвела глаза.
- Послушай, - Лика почувствовала, как Олег сжал ее замерзшие пальцы, - это, правда, большой грех. Но Бог милостив, и Божия Матерь молится о прощении и помощи для всех, приходящих к Ней. Конечно, надо будет обязательно исповедать этот грех, но это потом. А сейчас ты помолись, попроси прощения у Богородицы.
- Я пыталась, - прошептала Лика.
- Давай еще. Давай вместе, если хочешь.
- Давай.
- Я сейчас молитвослов принесу с Каноном Божией Матери покаянным, а ты сама молись пока.
Лика кивнула.
Канон для нее прошел как во сне. Она слышала голос Олега, но сама не сводила глаз с лика Богородицы. В какой-то момент ей ужасно захотелось прижаться лицом к руке Божией Матери, и Лика, не осознавая, что делает, подползла на коленях к иконе и уткнулась лбом в прохладное стекло. Голос Олега дрогнул и снова набрал силу. Рядом тихо молилась старушка, удивительно легко для ее возраста отвешивая поклоны. Наконец Олег замолчал. Лика еще какое-то время оставалась неподвижной, а потом повернула голову к нему.
- Простила! – одними губами произнесла она.
* * *
- Дэн, вот ни фига себе! – Санька пнул верхнюю кровать. – Кончай спать! Тут такое!
- Ну, чего? – свесил заспанное лицо Денис.
- Михалыча, по ходу, грохнули?
- Кто?
- Дэн, ну не тупи! Откуда я знаю? Взорвали его ночью, «ВКонтакте» пишут.
- А ты, получается, его последним видел? Ну, жди следаков, - усмехнулся Денис.
- Не, ну откуда они узнают? – дернулся Саня. – Да и видел, и чего? Он просто пришел на поляну, сказал, что все путем – кровь подходящая, и отправил Ваньку-дурака домой. И всех делов.
- Значит, он планировал в эту ночь главный свой ритуал?
- Ну, да. Он спешил, пока кровь не высохла.
- Тогда я не удивлюсь, если он сам себя взорвал.
- Тут пишут – верхний этаж выгорел, потушили с трудом, ну и тело его там нашли.
- А запусти-ка в инет: «Иван Грозный – святой».
- О-па! – через пару минут доложился Саня. – А тут много выпало. Пишут, что православные многие его почитают, а про его зверства – это все вранье Карамзина. А еще, что Грозный вообще в святцах какого-то Коряжемского монастыря давным-давно, и что его икона в Грановитой палате Кремля. Так это че получается, Михалыч опять на святого попал! Да, похоже, он сам себя и грохнул. Он же говорил, что кровь святых для него – хана.
- Бедные менты! – усмехнулся Денис. – Вот кому пустая работенка достанется.
* * *
Лика уселась за компьютер, перекрестилась, поцеловала висящий на груди маленький алюминиевый крестик и начала быстро печатать:
«Иван скакал к воротам из последних сил. С коня хлопьями валилась пена. Стражи было попытались его остановить, но признали в лицо и вовремя расступились.
На площади перед царскими палатами толпился народ. Иван какое-то время пробирался на коне, но был вынужден свернуть в проулок и привязать Друга к коновязи у постоялого двора. Он сунул монету мальчишке за сохранность лошади и спросил наконец, что за столпотворение?
- Так нынче Царевич на Несмеяне женится! А вы-то, барин, издаля, видать, что не новостей не слышали?
Иван только кивнул растерянно.
- Давно ли Царевич из похода вернулся? – спохватился он.
- Да пару дней как. И невесту привез, что от Змия лютого вызволил.
- А чего свадьба-то так скоро?
- Про то неведомо. Видно, Государь так порешил, - пожал плечами малец.
- Ну, спасибо тебе за вести добрые, - кивнул ему Иван и сунул еще одну монетку, помельче.
Теперь он пробирался через толпу к соборному храму и пытался понять, как же Царевич смог освободиться, да вернуть обиженную им Несмеяну, да еще и добраться до стольного града в такой короткий срок? Наконец он протиснулся в двери храма. Стражи узнали его и здесь.
- Что так поздно? Государь спрашивал, - шепнул один из них.
- Заплутал, в плену был, бежал, только что добрался, - отвечал Иван, продолжая расталкивать могучими плечами толпу. – Где ж молодые?
- Дак скоро, уж, вокруг аналоя поведут, - махнул головой стражник в центр храма.
В храме стало передвигаться легче. Здесь были только приближенные, они стояли не толпой, а правильными рядами. Иван наконец оказался сбоку от венчающихся и впился в них широко распахнутыми глазами.
- Батюшка! Это ж Змиевна! – ахнул он.
- Тише! – зашикали на него со всех сторон.
- Государь! Где Государь! – Иван стал лихорадочно оглядываться, и его подтолкнули к правому клиросу.
- Там Государь!
В этот момент священник поднес к устам брачующихся освященное вино. Отпил свой глоток Царевич и, встретившись глазами с Иваном, побледнел. Но тут Змиевна, решительно хлебнувшая из ковша, вскрикнула и повалилась на пол. К ней бросились и стали было поднимать. Сам Государь сошел с клироса, и вдруг все в ужасе отшатнулись от новобрачных. В пустом круге на полу лежала огромная змея, издохшая и уже источавшая зловоние. Царевич растерянно смотрел на нее.
- Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе! – раздался в тишине голос Ивана-дурака, упавшего в благодарном поклоне пред святым алтарем».
Кровь Царская
© Copyright: Екатерина Игоревна Михалева, 2021
Свидетельство о публикации №221032501864
Свидетельство о публикации №221032501864
Рецензии